Никакой реакции не последовало.
— Она любит прятаться, — пояснила Нина с усмешкой.
Эмили в ответ вежливо улыбнулась.
Хозяйка обошла столовую по кругу:
— Давай же, выходи, милая!
Эмили начала испытывать неловкость. Вспомнились слова Скотта о том, что у девочки «некоторые проблемы со здоровьем». Ну почему она не расспросила подробнее? В открытую дверь влетел ветерок и пощекотал ей затылок. Эмили внимательно осмотрелась, пошарила взглядом по углам и под столом — ни тебе туфельки, высунувшейся из-под занавески, ни хихиканья из-за дверной створки. Комната была совершенно пуста.
Тут раздался скрип, и в дальней стене, как дверца, отворилась панель. Через секунду из темного проема вынырнула детская ручка, за ней волна черных волос и огромная соломенная шляпа. Из-под полей показалось бледное личико.
— Ну вот, наконец-то, — сказала Нина.
Маленькая девочка выползла из своего укрытия и встала на ноги.
— Эмили, знакомься, это моя дочь Аврелия.
Девушка, затаив дыхание, поймала себя на том, что пытается рассмотреть какие-то очевидные признаки патологии или физических увечий, но Аврелия оказалась самым обычным ребенком. Разве что слишком худенькая, а черные глаза и белоснежная кожа напомнили Эмили о Венсди Аддамс[20]. И она даже чуть было не пошутила на эту тему вслух. Чуть было — уже открыла рот, но наткнулась на безучастный взгляд девочки.
— Аврелия, поздоровайся с нашей новой подругой. Давай сделаем все, чтобы она чувствовала себя здесь как дома, хорошо? — Нина положила руку Эмили на плечо. — Добро пожаловать в «Керенсию».
* * *
Аврелия мчалась к загончикам для животных — скакала по дорожке, стремительно уносилась в заросли, а потом опять выныривала в самых неожиданных местах.
— Она ужасно обрадовалась встрече с вами, — сообщила Нина. — Подготовила целый список того, что хочет показать вам здесь в первую очередь. Но не обижайтесь, если в первое время она будет дичиться. Аврелия у нас очень застенчивая.
Эмили ломала голову, что бы такое сказать в ответ, наблюдая, как соломенная шляпа исчезает за очередным кустом.
— Она… очаровательная.
Нина горделиво усмехнулась:
— Это правда.
Они неторопливо шагали в направлении ворот, и Эмили уже думала, что ее ведут за пределы участка, но, не дойдя до конца подъездной дороги, Нина остановилась и указала на просвет в живой изгороди — усыпанная гравием тропинка убегала оттуда влево.
— Прошу. Я за вами.
Впереди Эмили увидела маленькие деревянные сарайчики, обнесенные оградой из колючей проволоки.
— Скотт упоминал о состоянии Аврелии? — спросила Нина.
Эмили кивнула:
— Только в общих чертах. Просто сказал, что ваша дочь не совсем здорова. — Она снова мысленно упрекнула себя за то, что не расспросила его подробнее, и лишь сейчас спохватилась, что о жене тоже не задала никаких вопросов — даже не потрудилась узнать ее имя.
— В младенчестве Аврелия перенесла тяжелую болезнь. Слава богу, все закончилось благополучно, она поправилась, но ее иммунная система сильно пострадала. Помимо прочего, у нее возникла серьезная аллергия на солнечный свет: даже от недолгого пребывания на солнце вся кожа покрывается крапивницей. Кроме того, у нее часто бывают головные боли, тошнота и рвота, иногда случаются обмороки. — Нина покачала головой и вздохнула. — Ее приходится постоянно оберегать от солнца, нужны длинные платья, шляпы, солнцезащитный крем. Глаза у нее тоже очень чувствительны к свету. Нам нелегко, но мы справляемся.
Эмили скользнула взглядом по деревьям и заметила Аврелию в двадцати метрах впереди — ее широкополая шляпа мелькнула и скрылась за углом сарайчика. Какие-то животные бегали в загоне с ограждением из проволоки.
— Бывают дни, когда весь ее организм начинает давать сбои и она не может встать с постели. Нам сказали, что по мере взросления ее здоровье будет идти на поправку, но пока что у нас много ограничений — мы и съездить-то никуда не можем. Порой целыми днями не вылезаем из дому. — Нина развела руками. — Вот поэтому вы здесь. В одиночку я не могу уделять и Аврелии, и работе по хозяйству столько времени, сколько хотелось бы. Мы отстаем в домашнем обучении, а мелкие хлопоты всё копятся и копятся, приходится откладывать даже важные повседневные дела.
— А вы не пробовали нанять маляра или дизайнера интерьеров? — Вопрос был невинный и самоочевидный, но Эмили показалось, что он прозвучал грубовато. — То есть я, разумеется, рада буду помочь, но так ведь было бы быстрее…
— Наверное, быстрее, — отозвалась Нина. — Но не так увлекательно. Понимаю, все выглядит, будто я сама создаю себе трудности, но мне приятно заниматься проектом, который не связан с ребенком. Это отвлекает. Что касается дизайнеров, они начнут давать волю собственной фантазии, а я хочу все сделать здесь по-своему. — Она наклонилась и подобрала валяющуюся на земле игрушку — розовую пластмассовую лопатку. — Кроме того, нам тут не нужна толпа чужих людей — Аврелия плохо относится к незнакомцам.
Эмили вдруг показалось, что у Нины не чисто британское произношение — в ее речи присутствовал какой-то слабый акцент. Вернее, даже намек на акцент — большинство звуков были вполне английскими, но в речи звучали незнакомые гортанные нотки, «эл» она выговаривала не слишком четко, а в конце каждого предложения интонация была восходящей, поэтому утверждения звучали почти как вопросы.
Когда они подошли к сараям поближе, Эмили начала различать в загончиках животных, которых до этого не удавалось рассмотреть. Кажется, там ходили куры, хотя раньше таких она не встречала: белые, пушистые, похожие на шарики из ваты. Оперение у них было такое длинное, что хохолки свешивались на глаза, а вокруг лап получались пышные «штанишки».
— Шелковые курочки, — назвала породу Нина, открывая дверь ближайшего сарайчика. — Самые милые птички в мире.
А Эмили наконец идентифицировала ее акцент: «Ну конечно! Австралийка!»
Она пробралась вслед за Ниной через курятник, лавируя между насестами, во внутренний дворик.
— Эти дамочки требуют ежедневного внимания утром и вечером. Вам нужно будет выпускать их гулять, собирать снесенные яйца, а перед тем как сами отправитесь спать, загонять обратно в курятник. Их еда лежит вон там, под навесом. Я дам вам подробный список всего необходимого. — Нина наклонилась и подхватила одну белую курицу, прижав ее к себе, как котенка.
Аврелия, уже догнавшая их, последовала маминому примеру — присев на корточки, обняла курочку поменьше и зарылась носом в пушистый хохолок.
Втроем они перешли в соседний загон и сразу попали в окружение четырех белых козочек с коричневыми пятнами. Те принялись скакать вокруг, блеять и хватать Эмили зубами за юбку. Сидя в сторонке, за ними наблюдали два жирных вислоухих кролика, шевеля розовыми носами. В самом дальнем загончике к гостье неспешно потрусил здороваться очень маленький, сонного вида кабанчик — господин Фрэнсис Бекон. У него были черные пятнышки, пятачок с очаровательными складочками, и он так умилительно похрюкивал, что у Эмили задрожали коленки.
— Ой божечки! — выпалила она, улыбаясь.
— Прелесть, правда? — Нина, взяв с подноса на стоявшем рядом столике горсть зеленых овощей, разбросала их у ног Эмили. — Присядьте здесь, он к вам подойдет.
Эмили опустилась на землю, и Фрэнсис направился прямиком к ней. Принюхался на разумном расстоянии, заключил, что угрозой не пахнет, и, подбежав совсем близко, встал передними лапами на ее скрещенные ноги и довольно захрюкал ей в ладонь.
— Какой же он чудесный!
Неподалеку молча и безучастно стояла Аврелия, наблюдая за ними.
— Эй! — позвала Эмили, решив, что это подходящий случай завязать дружбу с девочкой. — Я его правильно глажу?
Аврелия устремила на нее взгляд темных и задумчивых, как у отца, глаз, затем сделала пару осторожных шагов вперед.
— Я совсем ничего не знаю о свинках, — пожаловалась Эмили. — Как думаешь, он разрешит мне взять его на ручки? Покажешь, как его нужно держать?
Аврелия приблизилась еще немного.
Краем глаза девушка заметила, что Нина напряглась. «Спокойствие, — подумала Эмили. — Дети меня любят».
— С ним нужно обращаться осторожно, да? — Она перешла на шепот: — И он, наверно, не любит громкие звуки? — Эмили приложила палец к губам: — Ш-ш-ш… — потянулась к Аврелии, чтобы взять ее за руку…
И вот тут случилось нечто неожиданное. Едва пальцы Эмили коснулись маленькой ладошки, девочка разинула рот и завизжала — на одной невероятно высокой ноте. Фрэнсис Бекон и другие животные заполошно бросились врассыпную. В ту же секунду вмешалась Нина — оттолкнула руку Эмили и, схватив дочь, отбежала с ней в сторону, словно уносила ребенка из опасного места. Девушка отпрянула, потеряв от потрясения дар речи.
В дальнем углу хрюшкиного загончика Нина хлопотала вокруг дочери — обхватила ее щеки ладонями и что-то быстро шептала. Эмили не могла разобрать ни слова, но, кажется, мать умоляла визжащее чадо успокоиться.
— П-простите… — выдавила в конце концов Эмили. — Я просто… хотела… Я… С ней все в порядке?
Нина поцеловала Аврелию в обе щеки и, убрав черные волосы с лица, подняла валяющуюся в грязи шляпу.
— Вы не виноваты, — сказала она, мимолетно улыбнувшись девушке. — Мне надо было вас предупредить. Она не любит, когда к ней прикасаются.
Аврелия уже замолчала. Теперь она стояла, опустив голову, тяжело дыша и прижав к бедрам сжатые кулачки.
— Мне так жаль, — пробормотала Эмили, поднимаясь на ноги. Она чувствовала себя круглой дурой.
— Нет, все нормально. Вы же не знали. — Нина водрузила шляпу Аврелии на голову и снова улыбнулась. — Вы, наверное, устали от путешествия? Может, пойдете к себе? Примите душ, отдохните. Чувствуйте себя как дома. А мы тут зверюшек покормим, да, Земляничка?
Но Аврелия не ответила. Поля шляпы затеняли лицо, однако было видно, что глаза у нее крепко зажмурены.
* * *
Снова оказавшись в роскошной спальне, в башенке, Эмили встала во весь рост на кровати и помахала телефоном в разные стороны — сеть не ловилась. Прошло десять минут — сигнала по-прежнему не было. Тогда она слезла и уставилась на свою нераспакованную сумку. Похоже, дела на новом месте работы у нее опять не сложатся. Участок — восхитительный, но Аврелия ее уже явно возненавидела, а Нина слишком изысканна и требовательна — идеальная домохозяйка из Степфорда[21]. Раньше Эмили все время увольняли, и теперь это неизбежно случится снова. Так что на сей раз лучше предвосхитить события и уволиться самой.
— Я дико извиняюсь, — сказала Эмили неразобранной сумке, — но, кажется, эта работа мне не подходит. — Она тряхнула головой и попробовала еще раз: — Мне правда было приятно с вами познакомиться, Нина, но, думаю, отношения у нас не сложатся. Не возражаете, если я вызову такси?
Стук в дверь заставил ее замолчать.
— Эмили! — прозвучало из коридора. — Вы здесь?
— Минутку! — Девушка поспешно расстегнула сумку, разбросала ее содержимое по кровати, чтобы казалось, будто она уже разбирает вещи, и открыла дверь — перед ней стояла Нина с тревожной улыбкой.
— Привет, — сказала она. — Э-э… я просто хотела сказать… хотела извиниться. Вовсе не такой прием я собиралась вам оказать. — Нина замолчала, уперла руки в бока, передумала и скрестила их на груди. Было видно, что она нервничает. — Мы не привыкли к тому, что рядом есть люди, и немного одичали.
— О нет, все в порядке, — заверила Эмили, хотя это была неправда. — Я понимаю.
Нина еще немного помолчала, блуждая взглядом по комнате, — она словно ждала, что нужные слова будут написаны на потолке или на стенах.
— Можно, я буду с тобой откровенна? — произнесла она наконец, доверительно переходя на «ты».
— Конечно, — вздохнула Эмили и подумала: «Ну вот, начинается…»
— То, что ты согласилась сюда приехать, очень важно для нас с Аврелией. Мы обе обрадовались встрече с тобой, но так нервничали, что все испортили. То есть это я все испортила. Я просто… Я ужасно хотела, чтобы мы тебе понравились. Знаю, звучит не слишком убедительно, но это чистая правда.
— Она любит прятаться, — пояснила Нина с усмешкой.
Эмили в ответ вежливо улыбнулась.
Хозяйка обошла столовую по кругу:
— Давай же, выходи, милая!
Эмили начала испытывать неловкость. Вспомнились слова Скотта о том, что у девочки «некоторые проблемы со здоровьем». Ну почему она не расспросила подробнее? В открытую дверь влетел ветерок и пощекотал ей затылок. Эмили внимательно осмотрелась, пошарила взглядом по углам и под столом — ни тебе туфельки, высунувшейся из-под занавески, ни хихиканья из-за дверной створки. Комната была совершенно пуста.
Тут раздался скрип, и в дальней стене, как дверца, отворилась панель. Через секунду из темного проема вынырнула детская ручка, за ней волна черных волос и огромная соломенная шляпа. Из-под полей показалось бледное личико.
— Ну вот, наконец-то, — сказала Нина.
Маленькая девочка выползла из своего укрытия и встала на ноги.
— Эмили, знакомься, это моя дочь Аврелия.
Девушка, затаив дыхание, поймала себя на том, что пытается рассмотреть какие-то очевидные признаки патологии или физических увечий, но Аврелия оказалась самым обычным ребенком. Разве что слишком худенькая, а черные глаза и белоснежная кожа напомнили Эмили о Венсди Аддамс[20]. И она даже чуть было не пошутила на эту тему вслух. Чуть было — уже открыла рот, но наткнулась на безучастный взгляд девочки.
— Аврелия, поздоровайся с нашей новой подругой. Давай сделаем все, чтобы она чувствовала себя здесь как дома, хорошо? — Нина положила руку Эмили на плечо. — Добро пожаловать в «Керенсию».
* * *
Аврелия мчалась к загончикам для животных — скакала по дорожке, стремительно уносилась в заросли, а потом опять выныривала в самых неожиданных местах.
— Она ужасно обрадовалась встрече с вами, — сообщила Нина. — Подготовила целый список того, что хочет показать вам здесь в первую очередь. Но не обижайтесь, если в первое время она будет дичиться. Аврелия у нас очень застенчивая.
Эмили ломала голову, что бы такое сказать в ответ, наблюдая, как соломенная шляпа исчезает за очередным кустом.
— Она… очаровательная.
Нина горделиво усмехнулась:
— Это правда.
Они неторопливо шагали в направлении ворот, и Эмили уже думала, что ее ведут за пределы участка, но, не дойдя до конца подъездной дороги, Нина остановилась и указала на просвет в живой изгороди — усыпанная гравием тропинка убегала оттуда влево.
— Прошу. Я за вами.
Впереди Эмили увидела маленькие деревянные сарайчики, обнесенные оградой из колючей проволоки.
— Скотт упоминал о состоянии Аврелии? — спросила Нина.
Эмили кивнула:
— Только в общих чертах. Просто сказал, что ваша дочь не совсем здорова. — Она снова мысленно упрекнула себя за то, что не расспросила его подробнее, и лишь сейчас спохватилась, что о жене тоже не задала никаких вопросов — даже не потрудилась узнать ее имя.
— В младенчестве Аврелия перенесла тяжелую болезнь. Слава богу, все закончилось благополучно, она поправилась, но ее иммунная система сильно пострадала. Помимо прочего, у нее возникла серьезная аллергия на солнечный свет: даже от недолгого пребывания на солнце вся кожа покрывается крапивницей. Кроме того, у нее часто бывают головные боли, тошнота и рвота, иногда случаются обмороки. — Нина покачала головой и вздохнула. — Ее приходится постоянно оберегать от солнца, нужны длинные платья, шляпы, солнцезащитный крем. Глаза у нее тоже очень чувствительны к свету. Нам нелегко, но мы справляемся.
Эмили скользнула взглядом по деревьям и заметила Аврелию в двадцати метрах впереди — ее широкополая шляпа мелькнула и скрылась за углом сарайчика. Какие-то животные бегали в загоне с ограждением из проволоки.
— Бывают дни, когда весь ее организм начинает давать сбои и она не может встать с постели. Нам сказали, что по мере взросления ее здоровье будет идти на поправку, но пока что у нас много ограничений — мы и съездить-то никуда не можем. Порой целыми днями не вылезаем из дому. — Нина развела руками. — Вот поэтому вы здесь. В одиночку я не могу уделять и Аврелии, и работе по хозяйству столько времени, сколько хотелось бы. Мы отстаем в домашнем обучении, а мелкие хлопоты всё копятся и копятся, приходится откладывать даже важные повседневные дела.
— А вы не пробовали нанять маляра или дизайнера интерьеров? — Вопрос был невинный и самоочевидный, но Эмили показалось, что он прозвучал грубовато. — То есть я, разумеется, рада буду помочь, но так ведь было бы быстрее…
— Наверное, быстрее, — отозвалась Нина. — Но не так увлекательно. Понимаю, все выглядит, будто я сама создаю себе трудности, но мне приятно заниматься проектом, который не связан с ребенком. Это отвлекает. Что касается дизайнеров, они начнут давать волю собственной фантазии, а я хочу все сделать здесь по-своему. — Она наклонилась и подобрала валяющуюся на земле игрушку — розовую пластмассовую лопатку. — Кроме того, нам тут не нужна толпа чужих людей — Аврелия плохо относится к незнакомцам.
Эмили вдруг показалось, что у Нины не чисто британское произношение — в ее речи присутствовал какой-то слабый акцент. Вернее, даже намек на акцент — большинство звуков были вполне английскими, но в речи звучали незнакомые гортанные нотки, «эл» она выговаривала не слишком четко, а в конце каждого предложения интонация была восходящей, поэтому утверждения звучали почти как вопросы.
Когда они подошли к сараям поближе, Эмили начала различать в загончиках животных, которых до этого не удавалось рассмотреть. Кажется, там ходили куры, хотя раньше таких она не встречала: белые, пушистые, похожие на шарики из ваты. Оперение у них было такое длинное, что хохолки свешивались на глаза, а вокруг лап получались пышные «штанишки».
— Шелковые курочки, — назвала породу Нина, открывая дверь ближайшего сарайчика. — Самые милые птички в мире.
А Эмили наконец идентифицировала ее акцент: «Ну конечно! Австралийка!»
Она пробралась вслед за Ниной через курятник, лавируя между насестами, во внутренний дворик.
— Эти дамочки требуют ежедневного внимания утром и вечером. Вам нужно будет выпускать их гулять, собирать снесенные яйца, а перед тем как сами отправитесь спать, загонять обратно в курятник. Их еда лежит вон там, под навесом. Я дам вам подробный список всего необходимого. — Нина наклонилась и подхватила одну белую курицу, прижав ее к себе, как котенка.
Аврелия, уже догнавшая их, последовала маминому примеру — присев на корточки, обняла курочку поменьше и зарылась носом в пушистый хохолок.
Втроем они перешли в соседний загон и сразу попали в окружение четырех белых козочек с коричневыми пятнами. Те принялись скакать вокруг, блеять и хватать Эмили зубами за юбку. Сидя в сторонке, за ними наблюдали два жирных вислоухих кролика, шевеля розовыми носами. В самом дальнем загончике к гостье неспешно потрусил здороваться очень маленький, сонного вида кабанчик — господин Фрэнсис Бекон. У него были черные пятнышки, пятачок с очаровательными складочками, и он так умилительно похрюкивал, что у Эмили задрожали коленки.
— Ой божечки! — выпалила она, улыбаясь.
— Прелесть, правда? — Нина, взяв с подноса на стоявшем рядом столике горсть зеленых овощей, разбросала их у ног Эмили. — Присядьте здесь, он к вам подойдет.
Эмили опустилась на землю, и Фрэнсис направился прямиком к ней. Принюхался на разумном расстоянии, заключил, что угрозой не пахнет, и, подбежав совсем близко, встал передними лапами на ее скрещенные ноги и довольно захрюкал ей в ладонь.
— Какой же он чудесный!
Неподалеку молча и безучастно стояла Аврелия, наблюдая за ними.
— Эй! — позвала Эмили, решив, что это подходящий случай завязать дружбу с девочкой. — Я его правильно глажу?
Аврелия устремила на нее взгляд темных и задумчивых, как у отца, глаз, затем сделала пару осторожных шагов вперед.
— Я совсем ничего не знаю о свинках, — пожаловалась Эмили. — Как думаешь, он разрешит мне взять его на ручки? Покажешь, как его нужно держать?
Аврелия приблизилась еще немного.
Краем глаза девушка заметила, что Нина напряглась. «Спокойствие, — подумала Эмили. — Дети меня любят».
— С ним нужно обращаться осторожно, да? — Она перешла на шепот: — И он, наверно, не любит громкие звуки? — Эмили приложила палец к губам: — Ш-ш-ш… — потянулась к Аврелии, чтобы взять ее за руку…
И вот тут случилось нечто неожиданное. Едва пальцы Эмили коснулись маленькой ладошки, девочка разинула рот и завизжала — на одной невероятно высокой ноте. Фрэнсис Бекон и другие животные заполошно бросились врассыпную. В ту же секунду вмешалась Нина — оттолкнула руку Эмили и, схватив дочь, отбежала с ней в сторону, словно уносила ребенка из опасного места. Девушка отпрянула, потеряв от потрясения дар речи.
В дальнем углу хрюшкиного загончика Нина хлопотала вокруг дочери — обхватила ее щеки ладонями и что-то быстро шептала. Эмили не могла разобрать ни слова, но, кажется, мать умоляла визжащее чадо успокоиться.
— П-простите… — выдавила в конце концов Эмили. — Я просто… хотела… Я… С ней все в порядке?
Нина поцеловала Аврелию в обе щеки и, убрав черные волосы с лица, подняла валяющуюся в грязи шляпу.
— Вы не виноваты, — сказала она, мимолетно улыбнувшись девушке. — Мне надо было вас предупредить. Она не любит, когда к ней прикасаются.
Аврелия уже замолчала. Теперь она стояла, опустив голову, тяжело дыша и прижав к бедрам сжатые кулачки.
— Мне так жаль, — пробормотала Эмили, поднимаясь на ноги. Она чувствовала себя круглой дурой.
— Нет, все нормально. Вы же не знали. — Нина водрузила шляпу Аврелии на голову и снова улыбнулась. — Вы, наверное, устали от путешествия? Может, пойдете к себе? Примите душ, отдохните. Чувствуйте себя как дома. А мы тут зверюшек покормим, да, Земляничка?
Но Аврелия не ответила. Поля шляпы затеняли лицо, однако было видно, что глаза у нее крепко зажмурены.
* * *
Снова оказавшись в роскошной спальне, в башенке, Эмили встала во весь рост на кровати и помахала телефоном в разные стороны — сеть не ловилась. Прошло десять минут — сигнала по-прежнему не было. Тогда она слезла и уставилась на свою нераспакованную сумку. Похоже, дела на новом месте работы у нее опять не сложатся. Участок — восхитительный, но Аврелия ее уже явно возненавидела, а Нина слишком изысканна и требовательна — идеальная домохозяйка из Степфорда[21]. Раньше Эмили все время увольняли, и теперь это неизбежно случится снова. Так что на сей раз лучше предвосхитить события и уволиться самой.
— Я дико извиняюсь, — сказала Эмили неразобранной сумке, — но, кажется, эта работа мне не подходит. — Она тряхнула головой и попробовала еще раз: — Мне правда было приятно с вами познакомиться, Нина, но, думаю, отношения у нас не сложатся. Не возражаете, если я вызову такси?
Стук в дверь заставил ее замолчать.
— Эмили! — прозвучало из коридора. — Вы здесь?
— Минутку! — Девушка поспешно расстегнула сумку, разбросала ее содержимое по кровати, чтобы казалось, будто она уже разбирает вещи, и открыла дверь — перед ней стояла Нина с тревожной улыбкой.
— Привет, — сказала она. — Э-э… я просто хотела сказать… хотела извиниться. Вовсе не такой прием я собиралась вам оказать. — Нина замолчала, уперла руки в бока, передумала и скрестила их на груди. Было видно, что она нервничает. — Мы не привыкли к тому, что рядом есть люди, и немного одичали.
— О нет, все в порядке, — заверила Эмили, хотя это была неправда. — Я понимаю.
Нина еще немного помолчала, блуждая взглядом по комнате, — она словно ждала, что нужные слова будут написаны на потолке или на стенах.
— Можно, я буду с тобой откровенна? — произнесла она наконец, доверительно переходя на «ты».
— Конечно, — вздохнула Эмили и подумала: «Ну вот, начинается…»
— То, что ты согласилась сюда приехать, очень важно для нас с Аврелией. Мы обе обрадовались встрече с тобой, но так нервничали, что все испортили. То есть это я все испортила. Я просто… Я ужасно хотела, чтобы мы тебе понравились. Знаю, звучит не слишком убедительно, но это чистая правда.