– Или нет? – вслух спросил сам себя адмирал, маясь сомнением. – Не слишком ли я наделяю изворотливостью врага, который всегда действовал по-европейски грубо и прямолинейно в силу своей силы?

Не особо ценивший изящество словесности, Того все же поморщился на такое сочетание – «в силу силы».

– Или «да?» – переспрашивал себя и… так и не находил ответа. Азиатское начало в нем во весь рост вставало за то, что враг просто обязан кутаться в обманчивый туман дезинформации. И это же – все его «азиатское», неистребимым презрением к чужакам-гайдзинам секло этот туман в клочья, преследуя уверенностью:

«Белые варвары превысили лимит своих уловок!»

Сначала – заявление о потере «Осляби» во льдах…

Затем появление броненосца близ Курильских островов…

И вот теперь финт с подменой корабля на корабль… названия на название… «уязвимого» на «более сильного».

Вопрос – каким образом Рожественский сумел пройти незамеченным в акваториях Беринга мимо отряда капитана Миядзи, от которого так и не было никаких вестей, Хэйхатиро Того объяснял единственным образом: русские действительно проскочили малым (заявленным) количеством кораблей. Броненосцем и вспомогательным крейсером.

Мысль, что все дозорные вспомогательные суда, включая крейсер «Акаси», были уничтожены противником, не укладывалась в голове.

Еще одним аргументом в пользу «одинокого броненосца» было то, что по обыкновению жадные европейцы, скорей всего, не упустили бы случая уничтожить весь отряд Мису, введя в бой все свои корабли.

Как известно из донесения, «Суворов» не отстучал ни одной телеграммы возможному мателоту, не сделал ни одного внятного эфирного сообщения, за исключением слабых попыток забить передатчик «Ивате» работой своей телеграфной станции.

Адмирал еще раз пробежался глазами по дешифрованному тексту, выискивая то, что могло укрыться «за» и «между» лаконичных строчек доклада.

Контр-адмирал Мису охарактеризовал действия противника как «безупречные», по тактике… по маневрированию. И нет никакого сомнения, что Рожественский, спеша на соединение с порт-артурской эскадрой, намеренно провел бой в высоких темпах.

Едва добившись положительных результатов, поиграв в благородство, тем более завидев появившиеся на востоке подозрительные дымы (всего лишь судно телеграфного обеспечения, связующее «Ивате» с берегом), столь же быстро покинул место боестолкновения.

Существование еще какого-либо боевого корабля у Рожественского было неочевидным.

«И все же, и все же!»

Командующий Объединенным флотом Японии адмирал Хэйхатиро Того как флотоводец гением не был. Да и ворочать по морю железными водоплавающими утюгами – это не с катаной «танцевать».

Есть классика морского боя, изученная еще двадцатипятилетним кадетом в Королевских морских учебных заведениях[39]– традиционная линейная, с «изысками» в виде «кроссинга». И есть тоннажи, бронепробиваемость (или бронеустойсчивость), общие веса залпов, которые и решали, у кого «кулаки» больше.

Потому осторожный Того не особо спешил вступать в опасное противоборство – как с равными, так тем более с превосходящими силами противника. Предпочтя в самом начале войны атаковать корабли на рейде миноносцами. Внезапно и ночью. Пусть белые варвары сколько угодно кричат о вероломстве.

Или выставить против одиночки-бронепалубника целую боевую свору во главе с броненосным крейсером.

Видимо, считая, что они-де (японцы) страна маленькая, против большой европейской державы им можно. Да и в военную ментальность Азии (как и всего человечества – будем честными) такая тактика вполне вписывается.

Тут еще, кстати, к массо-кораблям надо добавить выучку экипажей, достоинства-недостатки снарядов и прочие не менее важные факторы. Однако крупных броненосных морских сражений фактически еще не случилось, а в тех стычках, что происходили, комендоры обеих сторон показали примерно одинаковую меткость.

В общем… у японского адмирала были все основания опасаться добавления к порт-артурской эскадре еще одного корабля линии… особенно по результатам боя у Хоккайдо.

Особенно если окажется, что у Рожественского припасены еще какие-нибудь неожиданности.

И виделось самое простое решение – собрать все силы в кулак у Порт-Артура.

Перевести Камимуру с его броненосными крейсерами в Желтое море, оставив на коммуникационных линиях лишь легкую завесу из бронепалубников.

Тем более что во Владивостоке остались всего две достойные боевые единицы – крейсера «Громобой» и «Россия».

«Рюрик» болтается где-то у берегов Камчатки, а бронепалубный «Богатырь» все еще в доке и простоит там, по донесениям шпионов, еще долго.



Пока же Хэйхатиро Того не торопился, продолжая собирать информацию, рассматривая меняющийся расклад сил.

На пути Рожественского были разбросаны различные суда, вплоть до рыбацких шхун, дабы отследить и установить состав русского отряда.

Озабоченный Токио (непосредственное распоряжение микадо и Министерства флота) направил командующему циркуляр с требованием не допустить появления на восточных торговых коммуникациях Японской империи русских кораблей, могущих совершать рейдовые операции с задержанием и захватом коммерческих судов, следующих в порты метрополии.

Однако штаб Того полагал, что, спеша к Ляодуну, Рожественскому будет не до того.

Тем не менее нельзя было сбрасывать со счетов и «Рюрик», который, в свою очередь, мог появиться на трансконтинентальных линиях. И для этого тоже пришлось рассылать дозоры, распыляя и без того ограниченные силы вспомогательного флота.

Но главной головной болью японского адмирала все же оставалась порт-артурская эскадра.

В целом же время на раздумья у командующего Объединенным флотом еще имелось.

Рожественскому, сколько бы ни было у него кораблей – один, два, три… огибать Японские острова еще более шести суток. Почти две тысячи миль пути.

И была надежда, что за это время прячущиеся в артурской гавани корабли Витгефта удастся хоть как-то повредить, забрасывая тяжелыми снарядами осадных полевых мортир.


Время еще было.

Время шло и уже вынуждало нервничать, и «да ниспошлют демоны проклятье на голову гайдзинов!»





* * *


Вскоре стали поступать донесения.

Вопреки общему прогнозу, Рожественский не стал удаляться от восточных берегов Японии, стараясь проскочить незаметно, а грубо попер напролом, сумев в первые же сутки пути изрядно «нашуметь» на восточных коммуникациях японских островов.

Первый «звоночек» прозвучал буквально спустя четыре часа, после того как «Суворов», расправившись с крейсерами Мису, спешно ушел на зюйд.

Станция беспроводного телеграфа в Сендае приняла сообщение от океанского грузопассажирского парохода «Миннесота» с грузом пищевых припасов для Японии: «Задержан вооруженным судном под Андреевским флагом».

После этого «Миннесота» замолчал.

Широту Токио корабли Рожественского миновали уже на следующий день. Об этом, едва бросив якоря в Токийском заливе и дождавшись местных портовых чиновников, известил разобиженный капитан парохода «Кельтик». По его словам, русские вели себя исключительно по-хамски агрессивно, пользуясь правом сильного.

Прибывший японский военный чин тщательно допросил возмущенного шкипера, и тот поведал, что под угрозой пушек вооруженного парохода «Рион» был произведен беглый досмотр судна на предмет контрабанды с угрозой ареста.

Контрабанды на «Кельтике» не оказалось.

Затем наглый вспомогательный крейсер стал совершать опасные маневры, едва не тараня гражданский пароход, вынуждая уйти из района.

Капитан посчитал осмотрительным быстрее убраться с пути русских кораблей, но уже на отходе успел разглядеть двухтрубное боевое судно со следующими в кильватере транспортами.

Также на всякий случай услужливо доложил, что на востоке еще темнело дымами, но весьма далеко, оценивая горизонт на то время суток в 14 миль.

Третья весточка пришла уже на следующий день.

Ночью в узостях проливов островов Идзу идущая под огнями паровая шхуна «Хиташи Мару» была высвечена прожекторами и обстреляна. Шкиперу удалось выбросить шхуну на один из ближайших островов.

Следующий штришок в генеральной директрисе беспокойного Рожественского был отмечен с некоторым запозданием, так как свидетель – британский пароход под коммерческим флагом – долго добирался до порта назначения, имея неполадки в машинах.

Первое донесение в штаб командующего, со слов сумбурно излагавшего английского капитана, было отправлено немедленно!

Затем последовало дополнение.

В конце концов, была и третья телеграмма, проясняющая главное.

Дело же обстояло так, что груз хлопка и муки на «британце» возглавлявший призовую партию вспомогательного крейсера мичман, по всей видимости, посчитал не стоящим возни. И не задерживаясь, отбыл.

Была объявлена категорическая просьба, суть – приказ: «пароходу немедленно уходить из этого района на вест».

Воспрявший духом, что его не тронули (хотя формально повод был), и, видимо, решивший, что за ним стоит весь Королевский флот, английский капитан взбрыкнул, возмутившись, де, почему это он должен сходить со своего маршрута, делая ненужный крюк?

На что с медленно выписывающего циркуляцию рейдера лаконично отсемафорили:

«В целях вашей же безопасности – вы находитесь в зоне боевых действий».

И в подтверждение, выказывая серьезность намерений, дополнили:

«Наблюдаем перископ японской подводной лодки у вас по корме! Вынужден открыть стрельбу!»

Орудие на полубаке не замедлило дважды плюнуть огнем.

Всплески от падения снарядов, окатившие кормовую надстройку холодным душем, оказались действенным пинком, чтобы английский шкипер поднажал в указанном направлении.

Официального японского представителя, выслушивавшего все эти излияния британца: «надеюсь, доблестный флот микадо поставит этих зарвавшихся русских на место!», больше заинтересовало описание рейдера – по словам свидетеля это было судно с одной трубой и прямым форштевнем.

Получив данную информацию, Хэйхатиро Того сделал вывод, что Рожественский оперирует как минимум двумя вспомогательными крейсерами! Поскольку тот, что повстречался «коммерсанту», был явно не «Рион», имеющий клиперные обводы.

То или иное количество дымовых труб на переменчивых кораблях противника адмирал теперь в расчет боялся и брать.

А потом всплыло и название – «Маньчжурия» (третья телеграмма). И кто-то из английской команды даже разглядел на борту нечто иероглифическое, наспех замазанное краской.

Вот тут Того, сложив два плюс два, озарившись тривиальной догадкой, испытал приступ гнева и изжоги от некстати отобеданной миски острого гюдона[40].

Это уже было чересчур! Запоздалый, но еще один неприятный сюрприз от Рожественского!