– Корабль тонет!

Оконечность совсем скрылась под водой. Пылал полубак, горел деревянный настил. Части такелажа. Много, слишком много на «Рюрике» всяческого деревянного.

– Всем спасаться по возможности!

Евгений Александрович взглянул на хронометр:

«Три с половиной часа! Три с половиной, а пролетели на вдох и выдох».

Вдох вначале.

И выдох… вот – в конце.





* * *


«Русский» так просто не сдавался.

«Ах, простите! О сдаче и речи, видимо, быть не могло – не давался!» – поправился кэптен Уорден и опустил бинокль. Расстояние до чужого крейсера было настолько близким, что оптика была уже без надобности.

Об этом израненном избитом «русском» можно было бы подумать в уважительном тоне, как о достойном противнике.

Не получалось. Стойко держалась злость… и не проходила. Чувство удовлетворения от вида тонущего вражеского корабля было подмочено.

Слишком уж досталось «Кресси». Десятки убитых и раненых. Уцелело едва ли половина артиллерии. Даже носовая башня, раз за разом замолкая от контузий, в том числе прислуги, вконец задробила стрельбу.

«И это еще с учетом, что русские снаряды по какому-то счастливому для нас року не всегда взрывались… лично видел холостые дыры».

Последний бросок противника «ва-банк» – в торпедную и таранную атаку, легко, но не без натянутости парировали. На уклонении сорвало наспех возведенные деревянные щиты в разрушенном детонацией борту. И пока справились с фильтрацией, да что там «фильтрацией», полноценным затоплением нескольких отсеков – корабль добрал воды на сотни тонн, просев до нижних казематов. Пришлось задраивать портики.

Как с такими повреждениями довести крейсер до дружественного порта, кэптен Уорден даже не представлял.

О расстрелянном боекомплекте девятидюймовок и думать не хотелось. А надо бы!

Как в напоминание, мощно жахнуло кормовое башенное орудие. «Кресси» возвышался мачтами в каких-то двух кабельтовых от окончательно обреченного корабля.

С пистолетной дистанции разорвавшийся 170-килограммовый снаряд намеренно и метко добавил дыру ниже обнажившейся ватерлинии подранка, куда хлынула вода.

Русский корабль тонул медленно.

Так или иначе, дело шло к логическому концу. Но следовало поторопиться – что-то там нехорошее показывал барометр.

Продолжали слышаться хлопки выстрелов двенадцатифунтовых пушек откуда-то из района менее пострадавшего юта.

Уж в этих мелкокалиберках кэптен Уорден смысла не видел, но не стал осекать, ничего не сказав артиллерийскому офицеру. В чем-то понимая горячность своих подчиненных, которые вымещали накопившееся раздражение, а может, и досаду. Тем более что…

– Кэптен! Доделайте свою работу! Добейте его. И надо спешить, следовать за… объектом! У нас более важная задача! – сказал (приказал!) ему лондонский куратор.

Флотский мундир на нем немного потерял лоск – очевидно попав под холодный душ накрытия.

А Уорден все же не удержался от сарказма:

– Что вы говорите?! «Спешить?» У нас выведены из строя четыре котла, сбита труба. Но самое скверное, сэр, это затопления – и принятые на борт многие тонны воды. Огромная пробоина в борту, а наложенная защита больше семи узлов не выдержит. Еще есть повреждения ниже ватерлинии в носовой части! А барометр падает – очевидно, разыграется непогода, которая добавит нам хлопот, с такими-то повреждениями. Через час наступит ночь, и найти кого-либо в открытом море будет весьма затруднительно. Невозможно! После боя наша радиотелеграфная станция на передачу не работает. Но и приема нет. «Аполло» молчит. Могу только гадать, где он и что с ним. Ранее с большими помехами удалось принять «квитанцию» от «Дрейка», от сэра Джона Джеллико. Следовало сразу дать приказ его отряду идти сюда. Сейчас бы его помощь не помешала. Но вы велели оставаться ему на позиции у Командорских островов. Теперь же наладить связь едва ли удастся.

– Настолько серьезны повреждения?

– Истинно так!

– Операция должна продолжаться! – Куратор задергался, утратив свое хладнокровие, и с вызовом уставился своими болотными глазами. – Или вы намерены возвращаться?

– К сожалению, даже реши я сейчас вернуться к берегам Японии, где можно было бы провести соответствующий ремонт… – Уорден замялся, задвигал желваками на скулах, нехотя подытожив: – Боюсь, мы не дойдем, сэр. Единственная наша надежда на плавмастерскую в составе отряда Джеллико. Так что идти нам так и так на северные румбы.

Куратор из Лондона повернул голову – взгляд наружу, где все еще на плаву держался русский крейсер. Немного задержался, прищурившись, оценивая:

– В таком случае добейте уж его, черт побери! Чтобы на нем не осталось ни одной шлюпки или иного серьезного средства к спасению. И следуйте, куда наметили.

Капитан первого ранга Фредерик Уорден, конечно, помнил о предварительных условиях и инструкциях. Приказы из метрополии были весьма радикальны. Однако решил высказать:

– Это уже похоже на бесчестное преступление.


– Вы выступили под японским флагом. Не забывайте. И случись скандал, командованию и правительству придется отказаться от вас. И мы… – куратор, наконец, помянул не «вы», а «мы», – становимся преступниками. Пиратами.

– И вы в том числе, – не отказал себе в удовольствии вкрадчиво подчеркнуть кэптен.

– И я в том числе.



Возвращаясь двумя днями вперед

Шторм удовлетворился двумя днями. Волны еще бесились, а ветер… едва утихомирился ветер, пустили беспилотник.

Узкую чешуйчатую рябью кишку бухты Бечевинская, окруженную скалистыми сопками с причудливыми тенями, не сразу-то и обнаружили с обзорной пятикилометровой высоты. Да и видимость из-за легкого марева над сушей была неидеальной.

Средняя ширина бухты полтора километра, в максимуме – два. Длина – десять.

Вроде бы немного, но и крейсер увидели не сразу.

Не там искали – «Кресси» не дошел и до середины акватории, приткнувшись на отмель по правому берегу, в трех с половиной километрах от створа.

Нос корабля вылез на песчаную гальку, привалившись на борт с заметным креном.

Собрались начальниками служб на мостике, совещательно, наблюдая за перемещением беспилотника и картинкой с его камеры.

Обсуждали непринужденно, легко… наверное, увиденное к сему располагало.

Перед отбытием в Петропавловск адмирал Алексеев определенно выразил желание поквитаться с британцами. Даже вопреки распоряжениям из Петербурга.

Обратился с просьбой к господину Чертову, обходительно и решительно:

«Ежели “ямаловцы” поспособствуют нейтрализации вражеского корабля, то он (Алексеев) будет в неоплатном долгу к уже имеющемуся совершеннейшему расположению».

Признаться, Андрей Анатольевич был категорически против влезания «Ямала» и даже морпехов в очередную заваруху.

Теперь же плачевный вид английского крейсера снимал риски.

– Это он что, ночью с побитыми прожекторами налетел на банку?

– Трусов говорил – они ему дыромаху в борту такую высверлили, что не удивлюсь, если «бриташа» еле доковылял до спокойной воды и сам выбросился на мель, – неизвестно чему, а верней, известно чему, радовался Шпаковский.

На палубе крейсера происходило людское движение. Возле борта притерлась одинокая шлюпка – возились и там. А лагерь на берегу засекли по поднимающимся струйкам дыма.

– А они, по-видимому, в знатной заднице. Следует обрадовать наместника. Он же гром и молнии метал, так хотел взять реванш за «Рюрик».

– И Трусов горячился, если помните: «его можно брать голыми руками, мы избили его не меньше нашего, а мои “рюриковцы” зело злы на месть». Но главное, уверял, что у «англичанина» БК[29] почти весь вышел, – поспешил напомнить Шпаковский.

– В таком случае при столь серьезном крене – навскидку градусов пятнадцать, когда одни стволы смотрят в воду, другие на сопки, и без помощи наших морпехов справятся, – заявил кэп, – вот пусть прям «Леной» заходят в бухту и молотят из всего!

– А башня-то на юте все еще опасна, – присмотрелся старший помощник, – и обратите внимание, они флаг опять британский подняли. А это может быть проблемой.

– С чего бы? Связи у них нет. Никто их тут искать не станет. Если всех пустить в расход, то никаких проблем.

– А смогут? Народ-то богобоязненный, у офицериков честь и прочее. Одно дело в бою загнобить, да «концы» спасательные не кинуть по завершении. Утопли и утопли. А тут почитай зачистка. Легкораненых добивать придется.

– Пусть местных камчадалов подключают, – поддержал капитана штурман, – народ без предрассудков. Да и петропавловцы. Память у них хорошая, даже через поколение. Сколько тут прошло после Крымской? Должны помнить, как от англо-французского десанта отбивались.

– Все равно пожалеют. Пленят, а потом морока… кто-то сбежит, кто-то еще что, – уже без особого энтузиазма рассуждал начбезопасности… и сам же искал варианты, – значит, гнать пленных вглубь материка на прииски рабами-работниками. А крейсер по-тихому пионеры на металлолом растащат. Шутка.





* * *


После штормового ветра с норда возобладал Тихий океан – главное субрегиональное дыхание атмосферы, задув умеренным… уверенным… восточным.

Надолго ли умеренным?

По горизонту слегка хмарилось, над материком все еще висели дождевые тучи, да и потолок неба, местами голубой, все больше был с кучевой проседью.

Продолжало пошатывать на волнах килевой качкой.

На вертолетной площадке – полузачехленный «Миль» с открытыми створками капота для доступа к движку. Возятся пилоты и обслуживающий персонал.