…убегает ретроспективой в день вчерашний…





Морской бой – это не драка на кулаках… шальная, скоротечная.

Корабли на информативность рулей, на обороты машин, в эволюциях коордонатов ли, иль других циркуляций, реагируют тягуче.

Даже самые быстрые в бою – снаряды, расстояние до цели покрывают за несколькосекундный, шевелящийся на губах артофицера отсчет.

И в нашем случае боестолкновения «Рюрика» с «Кресси», растянутом на три с половиной часа, в том числе – когда почти всегда находилось время на переваривание докладов, на обдумывание решений, на завершение маневра корабля.

И когда случался дефицит его, этого времени, и наступал цейтнот (во всех отношениях)… и когда происходила полнейшая неразбериха под грохот близкого взрыва и убийственный свист осколков в уже полуоглохших ушах… командир крейсера капитан первого ранга Трусов сохранил обобщенное, но достаточно полное представление обо всех ключевых моментах сражения.





* * *


Один из крейсеров противника – «Аполло» уходил на ветер. Срываемый с его труб дым превращал уменьшающуюся точку бронепалубника в мутное пятно. Оттуда, из пятна, еще постреливало ретирадное орудие, но по мере удаления обслуга и сама, видимо, не надеялась попасть в цель.

Трусов в свою очередь приказал прекратить стрельбу вдогон, как бесполезную. Понимая, что главный противник на правой раковине – весьма серьезный, превосходящий их по многим показателям «Кресси».

Относительное равенство в скорости обеспечили в самом начале боя, удачно проредив броненосный крейсер Его Величества на одну трубу. Однако англичане сохраняли некоторое преимущество. Не на много – на узел, и медленно нагоняли по правой раковине, удерживая, впрочем, дистанцию.

Характеристики оппонента лежали перед Трусовым журналом-справочником Джейн.

Евгений Александрович вновь перечитывал, бормоча, выискивая слабые места, хотя наверняка уже помня их наизусть:

– Бронирование: башни, казематы, рубка, траверзы, пояс…

«На такой дистанции пояс в оконечностях у него, пожалуй, одолеть еще можно.

Если главным калибром.

И вполне шестидюймовками.

А о стодвадцатках, что во французских миллиметрах, и говорить не стоит – едва ощекочат.

Но прикажи, не прикажи – целить мерзавцу в носовую оконечность… тут вообще попасть в силуэт уже радость».

Обоюдно обменивались залпами.

Почему-то пока обоюдно безрезультатно. При маневрировании сбивался прицел.

Пристреливались, роняя снаряды вокруг да около, вздымая водяные всплески, подбираясь накрытиями. Все ближе.

Вот уже летят осколки и брызги. Шибает в нос дым сжигаемого пороха.

Превосходство «Рюрика» в количестве стволов было недолгим, темп стрельбы упал, полуоткрытые казематы уже успели нахвататься от близких разрывов, пока…

Пока окончательно не пристрелялись! Оба! Как сговорившись.

И пошли первые на результат… на поражение.

В «Рюрик» – болезненными тычками и дрожью, криками команд: «выяснить, доложить, устранить!».

В «Кресси» – скудными издалека вспышками и черными шапками дыма.

И потому кажется, что в тебя так часто, а в него (серую, почти неуязвимость) так мало! Но это только кажется.

«Англичанин», кутаясь клубами пороховых газов из стволов, уже рвался на траверз, повернув кормовую башню, и вот-вот готов был подключить ее к обстрелу.

– Не бьем мы его, Евгений Александрович! – почти ныл, в досаде, в чаянье старший артиллерийский офицер. – Броня у него. И в башнях девятидюймовки! Ей-богу, на таких кабельтовых не бьем мы его.

– Не исполним приказ! – напомнил сам себе Трусов. Под дрожь старого корпуса от очередного попадания, под тарабань-барабань осколков.


Становилось горячо!

– Право руля!

«Рюрик» рыскнул на сближение. Тут либо – на дистанцию, когда эффективность артиллерии дойдет до нужных параметров, либо…

Английский капитан рисковать не стал, дав команду отклонения, и более – забрал еще круче вправо, тем самым все-таки открывая себе и кормовые углы. Немедленно заявила о себе башня на юте.

На какое-то время два корабля сошлись в классическую линию, всаживая друг в друга бортовые залпы, пятная друг друга всполохами меткости, когда из десятков снарядов, выпущенных в противника, единицы находили свою статистическую вероятность.

По сути, дистанция, на которой велся бой, по-прежнему оставалась для русского корабля менее выгодной. Пробить основной пояс «британца» не могли даже 203-мм пушки главного калибра.

Сбивая «Кресси» с курса, задача «не пустить к “красному гиганту” чужаков» частично решалась. Частично, потому что бронепалубник задержать не удалось.

Но и подставляться под безответный огонь Трусов считал глупым, вполне допуская разрыв дистанции, дабы лишить «англичанина» преимущества его башенных девятидюймовок.

Евгений Александрович стоял, слушая, чувствуя, как саднит… попадает в тебя («в корабль, в корабль, пока не в тебя»)! Слушая, чувствуя, как ты (корабль) вздрагиваешь отдачей орудий батарейной палубы, лупящих в максимальной скорострельности.

Копоть и гарь периодически застилали рубку, свербя в носу чихами.

– На руль – лево десять! – едва действительно не чихнув, приказал каперанг.

Команду отрепетовали, и «Рюрик» плавно покатился влево, выходя из-под накрытий, сбивая и себе пристрелку.

Как два злых, но осторожных кота, два крейсера сцепились, отлупасили друг друга когтистыми лапами и отскочили, выгнув спины, шипя, скаля зубы.

Добежавшим по подошвам тычком Трусов отметил очередной удар – прилетело, взорвалось! И неожиданно, вместо на «десять», корабль завалился в левую же циркуляцию!

– В чем дело? – дернулся командир.

– В чем дело? – уже кричал в амбушюр переговорной трубы младший минный офицер.

Оконечности у «Рюрика» фактически были безбронными. Кормовое отделение, где располагался руль, не прикрывалось даже бронепалубой.

Снаряд вошел ниже ватерлинии, разбив рулевые приводы, и лишившийся управления крейсер пошел в резкий поворот.

Противник на какое-то время оказался исключительно на кормовых углах, вне обстрела бортовых батарей, неспособных теперь вести ретирадный огонь.

Едва поступил доклад о повреждениях, командир отдал приказ:

– Перейти на управление машинами!

Старший офицер отстранил от рукоятей машинного телеграфа вахтенного, исполняя, тяжело, с запозданием уводя в обратную циркуляцию упрямящийся крейсер. Снова получая… чувствительно получая от бьющего продольным огнем «Кресси».

Упала скорость. Имелись затопления в румпельном и рулевом отделениях. Сумбурно докладывали о людских потерях, разбитых орудиях, механизмах, пожарах, пожарах.





* * *


Окидывая взглядом палубу, где среди дымных лоскутов просматривались наспех присыпанные песком красные кляксы крови, вваленный кусок фальшборта и искореженная двенадцатифунтовая пушка, споро утекающий вниз тандем с носилками, кэптен Уорден, не сдержавшись, выругался на старшего офицера:

– Какого черта там, у противоминной, делала прислуга?

– Это не… – попытался оправдаться подчиненный, но не договорил, встретившись с холодным взбешенным взглядом.

То, что бой будет непростым, командир корабля Его Величества «Кресси» капитан 1-го ранга (Captain) Фредерик Александр Уорден не сомневался.

«У него много пушек! Крейсер 1-го класса! Но, черт меня забери, эта русская лохань вместе с тем уже откровенное старье! Неуклюжих русских били и бьют… и кто! Азиаты! Желтопузые японцы! Пусть и обученные офицерами флота Великобритании! Нам ли, лучшим морякам мира, бояться азиатов, только что белых?! Вопрос в цене! В цене победы».

И потому английский офицер вполне оправданно для себя считал, что исход драки предрешен. Эта уверенность при более близком взгляде на высокие борта-мишени противника, нелепый парусный рангоут, только крепла.

Действительность оказалась жесткой!

Первый, совершенно неожиданный «приветик», снесший трубу, обострил чувство реальности. Но бой есть бой, место случайностям в нем бесспорно тоже имеется.

А русские между тем развили бешеную скорострельность, пользуясь в том числе большим количеством стволов. Всплески от недолетов мешали вести прицельный огонь! А потом стало прилетать, долбя по железу! Все чаще! И посыпались в боевую рубку доклады.

Внешне хладнокровный кэптен Уорден мысленно молился на «железо Круппа»[26], что держало пояс, траверзы, башни, казематы.

Пока снаряды противника разбивались о броню, порой даже не взрываясь, неся лишь контузионные повреждения. И все же находили слабые места, «поплясав» пожарами по палубе, надстройкам, первыми ранеными и убитыми. Проскакивали пробитием в неудачно подставленный нос корабля, где «закрасовались» две дыры, спешно заделываемые командой.