– И вы уверены, что он не вскрыл ни одного? Он ведь мог уничтожить его, после того как прочел.
– Нет. Я в этом абсолютно уверен. Естественно, что это самый очевидный вариант, но все письма были запечатаны. Никаких обрывков, никакого пепла – в комнате даже не было огня.
Портал покачал головой.
– Потрясающе.
– Все это выглядело совершенно кошмарно, – низким голосом проговорил Ившам. – Мы с Конвеем поднялись к нему в комнату, как только услышали выстрел, и нашли его мертвым. Клянусь, я был в шоке.
– И ничего не оставалось делать, как звонить в полицию, не так ли? – уточнил мистер Кин.
– В те времена в «Ройстоне» не было телефона. Я поставил его, только когда купил этот дом. Нам просто повезло, что в это время на кухне находился местный констебль. Одна из собак – помнишь беднягу Роджера, Конвей? – накануне заблудилась. Проезжавший возчик заметил ее, наполовину занесенную снегом, и привез в полицейский участок. А они узнали в ней собаку Кейпла, которую тот особенно любил. Вот констебль и пришел сообщить об этом. Он появился ровно за минуту до того момента, когда прозвучал выстрел. Поэтому нам было немного полегче.
– Боже ж мой, снегопад был просто кошмарный, – продолжал вспоминать Конвей. – Аккурат в эту пору, правда? В начале января.
– А мне кажется в феврале. Как я помню, вскоре после этого мы уехали за границу.
– Я уверен, что это было в январе. Мой егерь Нед – ты помнишь Неда? – покалечился как раз в конце января. А это было как раз после этого случая.
– Тогда все это случилось в конце января. Удивительно, как сложно вспоминать даты после того, как прошло несколько лет…
– Одно из самых сложных занятий в жизни, – проговорил мистер Кин светским тоном. – Хотя иногда помогает, если привязать событие к какому-нибудь действительно значимому происшествию – покушению на монаршую особу, например, или громкому суду по поводу убийства…
– Ну конечно! – воскликнул Конвей. – Это было как раз накануне слушаний по делу Эпплтона.
– Не накануне, а сразу же после, правильно?
– Нет-нет, ты просто забыл – Кейпл знал Эпплтонов; он гостил у старика той весной, как раз за неделю до его смерти. Однажды вечером он о нем рассказывал – каким тот был старым грубияном и насколько молодой и красивой женщине вроде миссис Эпплтон было тяжело с ним жить. Тогда никто не сомневался в том, что старика прибила именно она.
– Клянусь Юпитером, ты прав. Я помню, как прочитал в той газете заметку о том, что назначена эксгумация тела. Она должна была состояться именно в тот самый день – помню, что почти не обратил на это внимания, – все мои мысли были поглощены беднягой Дереком, труп которого лежал наверху.
– Широко распространенный, но очень любопытный феномен, – заметил мистер Кин. – В состоянии сильного стресса внимание фокусируется на какой-нибудь совсем незначительной детали, которую потом помнишь абсолютно отчетливо даже через много лет. И все это благодаря состоянию стресса, которое вы переживаете в тот момент. И это может быть абсолютно неважная деталь – узор обоев, например, – но вы ее уже никогда не забудете.
– Удивительно, что вы об этом заговорили, мистер Кин, – сказал Конвей. – Пока вы это объясняли, я вдруг почувствовал, что вновь оказался в комнате Кейпла – мертвый Дерек лежал на полу, – и с абсолютной четкостью увидел большое дерево за окном и тень, которую оно отбрасывало на снегу. Да-да, именно так – лунный свет, снег и тень дерева на снегу – я опять все это увидел… Боже ж мой, мне кажется, что я все это могу нарисовать, а ведь в тот момент я даже не смотрел на все это!
– У него была большая комната прямо над входом, не так ли? – поинтересовался мистер Кин.
– Именно. А дерево было большой березой – как раз на повороте подъездной аллеи.
Мистер Кин кивнул с удовлетворенным видом. Мистер Саттерсуэйт почувствовал непонятное волнение. Он был уверен, что все, что бы мистер Кин ни говорил, он делал с какой-то тайной целью. Он к чему-то вел весь этот разговор – мистер Саттерсуэйт не знал, к чему именно, но был абсолютно уверен в том, кто сейчас хозяин положения.
Повисла короткая пауза, а затем Ившам вернулся к предыдущей теме разговора:
– Я очень хорошо помню то дело Эпплтонов. Это была настоящая сенсация. Она ведь избежала наказания, правильно? Хорошенькая женщина, блондинка – натуральная блондинка…
Почти против своей воли мистер Саттерсуэйт взглянул на женскую фигуру, скорчившуюся за балюстрадой. Ему показалось или она действительно сжалась, как от удара? Он что, действительно увидел руку, которая двигалась по скатерти, а потом внезапно остановилась?
Раздался звук разбившегося стекла. Алекс Портал, который наливал себе очередную порцию виски, выронил графин.
– Черт побери… сэр, мне очень жаль. Не понимаю, что на меня нашло.
Ившам прервал его извинения.
– Все в порядке. Не обращайте внимания, приятель. Странно – этот звук напомнил мне кое-что. Ведь это она, нет? Миссис Эпплтон? Ведь это она разбила графин с портвейном?
– Вот именно. Старик Эпплтон каждый вечер выпивал один стакан портвейна. А на другой день после его смерти кто-то из слуг увидел, как она специально разбила графин. Ну и начались всякие разговоры. Все знали, что с ним она была совершенно несчастна. Слухи все росли и ширились, и наконец, через несколько месяцев, один из родственников потребовал эксгумировать тело. Естественно, что выяснилось, что старика отравили. Мышьяк, по-моему?
– Нет. Стрихнин, мне кажется. Но это не важно. Все было ясно как божий день. Все это мог совершить только один человек – и миссис Эпплтон предстала перед судом. И оправдали ее только из-за недостатка улик, а не потому, что она была абсолютно невиновна. Проще говоря, ей повезло. Думаю, что ни у кого не вызывает сомнения, что это сделала именно она… А что с ней стало потом?
– По-моему, уехала в Канаду. Или в Австралию?.. У нее там был дядя или кто-то в этом роде, кто предложил ей крышу над головой. Это был наилучший выход для нее, принимая во внимание все обстоятельства дела.
Мистер Саттерсуэйт не мог отвести глаз от правой руки Алекса Портала, которая сжимала стакан с виски. Сжимала с невероятной силой.
«Если ты не поостережешься, то раздавишь его… – подумал мистер Саттерсуэйт. – Боже мой, как это все интересно!»
Ившам встал и налил себе еще.
– Что ж, мы так и не приблизились к разгадке смерти бедняги Дерека Кейпла, – заметил он. – Комиссия по расследованию не добилась никаких результатов, не так ли, мистер Кин?
Мистер Кин рассмеялся…
Это был странный смех – издевательский, но в то же время печальный. Услышав его, все вздрогнули.
– Прошу прощения, – сказал Кин, – но вы все еще живете прошлым, мистер Ившам. Все еще находитесь под влиянием предыдущего решения. А вот я – человек со стороны, простой прохожий – вижу только факты!
– Факты?
– Вот именно – факты.
– Что вы хотите этим сказать? – задал вопрос Ившам.
– Я вижу четкую последовательность фактов, которую вы сами же и назвали, но значения которой не понимаете. Давайте вернемся на десять лет назад и еще раз рассмотрим все факты – с холодной головой и безо всяких эмоций.
Мистер Кин встал. Вдруг оказалось, что он очень высокого роста. За его спиной играли языки пламени. Говорил он низким, убедительным голосом.
– Вы все сидите за столом. Дерек Кейпл сообщает о своей помолвке. Тогда вы подумали, что невеста – Марджори Дилк. Теперь вы в этом не уверены. Он очень возбужден и ведет себя так, как будто только что выиграл в лотерею – вы сами сказали: «как будто сорвал банк, поставив на зеро». Потом раздается звон колокольчика на входной двери. Он выходит, чтобы забрать почту, которой не было уже целую вечность. Письма свои он не распечатывает, но вы оба говорите, что он раскрыл газету, чтобы взглянуть на колонку новостей. Прошло уже десять лет, поэтому мы не можем вспомнить, какие в тот день были новости – было ли это землетрясение или очередной политический кризис. Единственное, что мы доподлинно знаем о содержании той газеты, – то, что в ней была небольшая заметка – заметка, в которой говорилось, что Хоум-офис[19] три дня назад дал разрешение на эксгумацию тела мистера Эпплтона.
– Что?
Мистер Кин продолжил:
– Дерек Кейпл поднимается к себе в комнату и что-то видит из окна. Сэр Ричард Конвей рассказал нам, что шторы на окне не были задернуты и что оно выходило на подъездную аллею. Что он мог там увидеть? Что он мог увидеть такого, что заставило его покончить с жизнью?
– Что вы хотите сказать? Что он мог там увидеть?
– Думаю, – произнес мистер Кин, – что он увидел там полицейского. Полицейского, который пришел по поводу собаки – но Дерек Кейпл этого не знал. Он просто увидел полицейского.
В комнате повисла тишина – как будто присутствующим понадобилось время, чтобы понять всю важность сказанного.
– Боже мой! – произнес наконец Ившам. – Но вы же не хотите сказать, что… Дерек? Но ведь его даже не было там в то время, когда Эпплтон умер. Старик был только со своей женой…
– Но он мог быть там неделей раньше. Стрихнин не очень хорошо растворяется, если только он не в виде гидрохлорида. Если подсыпать его в портвейн, бо́льшая часть вещества осядет на дне и будет выпита только с последним стаканом – что вполне могло произойти и неделей позже.
Портал резко вышел вперед – его голос был хриплым, а глаза налились кровью.
– Тогда почему она разбила графин?! – воскликнул он. – Почему она разбила графин? Объясните!
Впервые за весь вечер мистер Кин напрямую обратился к мистеру Саттерсуэйту:
– Вы многое повидали в жизни, мистер Саттерсуэйт. Может быть, вы нам объясните?
Когда мистер Саттерсуэйт заговорил, его голос слегка дрожал. Наконец-то пришел его черед. Он должен произнести самые важные слова в этой пьесе и из праздного зрителя превратиться в одного из главных актеров.
– Как мне кажется, – скромно произнес он, – она очень боялась за Дерека. На мой взгляд, она была достойной женщиной, и когда у них все началось, она велела ему уехать. Когда ее муж… скончался, она стала подозревать правду. И, в попытке спасти мужчину, которого любила, миссис Эпплтон попыталась уничтожить улики против него. А позже, как мне представляется, он смог убедить ее, что ее подозрения безосновательны, и она согласилась выйти за него замуж. Но даже после этого что-то не давало ей покоя – у женщин очень хорошо развита интуиция.
На этом роль мистера Саттерсуэйта закончилась.
И вдруг по комнате разнесся долгий, дрожащий вздох.
– Мой бог! – воскликнул Ившам, вздрогнув. – Что это было?
Мистер Саттерсуэйт мог бы ответить ему, что на верхней галерее находится миссис Элеонора Портал, но он был слишком художественной натурой, чтобы испортить весь драматический эффект.
Мистер Кин улыбнулся.
– Моя машина, скорее всего, уже готова. Благодарю вас за ваше гостеприимство, мистер Ившам. Надеюсь, что мне удалось кое-что сделать в память о своем друге.
Все смотрели на него в немом восхищении.
– Как вам все это понравилось? Он любил эту женщину, любил настолько, что готов был ради нее на убийство. А потом боязнь возмездия, которое, как ему показалось, стояло у порога, взяла верх, и он лишил себя жизни. В результате она оказалась лицом к лицу со своей судьбой.
– Но ее оправдали, – пробормотал Ившам.
– Просто потому, что ее вина была недоказуема. Мне кажется – хотя, может быть, все это только мои домыслы, – что она все еще борется со своей судьбой.
Закрыв лицо руками, Портал опустился в кресло.
Кин повернулся к Саттерсуэйту.
– Всего хорошего. А вы, оказывается, большой любитель театра…
Удивленный Саттерсуэйт молча кивнул.
– Я бы посоветовал вам итальянскую комедию масок. В наше время это искусство умирает – но оно заслуживает того, чтобы на него обратили особое внимание. Символизм, знаете ли, иногда труден для восприятия, но, поверьте мне, вечное всегда останется вечным. Спокойной вам ночи.
Они молча проводили его глазами. Как и раньше, витражное стекло создало эффект радуги…
Мистер Саттерсуэйт поднялся к себе в комнату. Было холодно, и он подошел к окну, чтобы закрыть его. Там увидел мистера Кина, идущего по подъездной аллее. Вдруг из боковой двери дома появилась женская фигура. Несколько минут они говорили друг с другом, а потом женщина вернулась в дом. Она прошла как раз под окном мистера Саттерсуэйта, и он вновь был поражен жизненной энергией, написанной на ее лице. Сейчас она двигалась, как абсолютно счастливая женщина.
– Нет. Я в этом абсолютно уверен. Естественно, что это самый очевидный вариант, но все письма были запечатаны. Никаких обрывков, никакого пепла – в комнате даже не было огня.
Портал покачал головой.
– Потрясающе.
– Все это выглядело совершенно кошмарно, – низким голосом проговорил Ившам. – Мы с Конвеем поднялись к нему в комнату, как только услышали выстрел, и нашли его мертвым. Клянусь, я был в шоке.
– И ничего не оставалось делать, как звонить в полицию, не так ли? – уточнил мистер Кин.
– В те времена в «Ройстоне» не было телефона. Я поставил его, только когда купил этот дом. Нам просто повезло, что в это время на кухне находился местный констебль. Одна из собак – помнишь беднягу Роджера, Конвей? – накануне заблудилась. Проезжавший возчик заметил ее, наполовину занесенную снегом, и привез в полицейский участок. А они узнали в ней собаку Кейпла, которую тот особенно любил. Вот констебль и пришел сообщить об этом. Он появился ровно за минуту до того момента, когда прозвучал выстрел. Поэтому нам было немного полегче.
– Боже ж мой, снегопад был просто кошмарный, – продолжал вспоминать Конвей. – Аккурат в эту пору, правда? В начале января.
– А мне кажется в феврале. Как я помню, вскоре после этого мы уехали за границу.
– Я уверен, что это было в январе. Мой егерь Нед – ты помнишь Неда? – покалечился как раз в конце января. А это было как раз после этого случая.
– Тогда все это случилось в конце января. Удивительно, как сложно вспоминать даты после того, как прошло несколько лет…
– Одно из самых сложных занятий в жизни, – проговорил мистер Кин светским тоном. – Хотя иногда помогает, если привязать событие к какому-нибудь действительно значимому происшествию – покушению на монаршую особу, например, или громкому суду по поводу убийства…
– Ну конечно! – воскликнул Конвей. – Это было как раз накануне слушаний по делу Эпплтона.
– Не накануне, а сразу же после, правильно?
– Нет-нет, ты просто забыл – Кейпл знал Эпплтонов; он гостил у старика той весной, как раз за неделю до его смерти. Однажды вечером он о нем рассказывал – каким тот был старым грубияном и насколько молодой и красивой женщине вроде миссис Эпплтон было тяжело с ним жить. Тогда никто не сомневался в том, что старика прибила именно она.
– Клянусь Юпитером, ты прав. Я помню, как прочитал в той газете заметку о том, что назначена эксгумация тела. Она должна была состояться именно в тот самый день – помню, что почти не обратил на это внимания, – все мои мысли были поглощены беднягой Дереком, труп которого лежал наверху.
– Широко распространенный, но очень любопытный феномен, – заметил мистер Кин. – В состоянии сильного стресса внимание фокусируется на какой-нибудь совсем незначительной детали, которую потом помнишь абсолютно отчетливо даже через много лет. И все это благодаря состоянию стресса, которое вы переживаете в тот момент. И это может быть абсолютно неважная деталь – узор обоев, например, – но вы ее уже никогда не забудете.
– Удивительно, что вы об этом заговорили, мистер Кин, – сказал Конвей. – Пока вы это объясняли, я вдруг почувствовал, что вновь оказался в комнате Кейпла – мертвый Дерек лежал на полу, – и с абсолютной четкостью увидел большое дерево за окном и тень, которую оно отбрасывало на снегу. Да-да, именно так – лунный свет, снег и тень дерева на снегу – я опять все это увидел… Боже ж мой, мне кажется, что я все это могу нарисовать, а ведь в тот момент я даже не смотрел на все это!
– У него была большая комната прямо над входом, не так ли? – поинтересовался мистер Кин.
– Именно. А дерево было большой березой – как раз на повороте подъездной аллеи.
Мистер Кин кивнул с удовлетворенным видом. Мистер Саттерсуэйт почувствовал непонятное волнение. Он был уверен, что все, что бы мистер Кин ни говорил, он делал с какой-то тайной целью. Он к чему-то вел весь этот разговор – мистер Саттерсуэйт не знал, к чему именно, но был абсолютно уверен в том, кто сейчас хозяин положения.
Повисла короткая пауза, а затем Ившам вернулся к предыдущей теме разговора:
– Я очень хорошо помню то дело Эпплтонов. Это была настоящая сенсация. Она ведь избежала наказания, правильно? Хорошенькая женщина, блондинка – натуральная блондинка…
Почти против своей воли мистер Саттерсуэйт взглянул на женскую фигуру, скорчившуюся за балюстрадой. Ему показалось или она действительно сжалась, как от удара? Он что, действительно увидел руку, которая двигалась по скатерти, а потом внезапно остановилась?
Раздался звук разбившегося стекла. Алекс Портал, который наливал себе очередную порцию виски, выронил графин.
– Черт побери… сэр, мне очень жаль. Не понимаю, что на меня нашло.
Ившам прервал его извинения.
– Все в порядке. Не обращайте внимания, приятель. Странно – этот звук напомнил мне кое-что. Ведь это она, нет? Миссис Эпплтон? Ведь это она разбила графин с портвейном?
– Вот именно. Старик Эпплтон каждый вечер выпивал один стакан портвейна. А на другой день после его смерти кто-то из слуг увидел, как она специально разбила графин. Ну и начались всякие разговоры. Все знали, что с ним она была совершенно несчастна. Слухи все росли и ширились, и наконец, через несколько месяцев, один из родственников потребовал эксгумировать тело. Естественно, что выяснилось, что старика отравили. Мышьяк, по-моему?
– Нет. Стрихнин, мне кажется. Но это не важно. Все было ясно как божий день. Все это мог совершить только один человек – и миссис Эпплтон предстала перед судом. И оправдали ее только из-за недостатка улик, а не потому, что она была абсолютно невиновна. Проще говоря, ей повезло. Думаю, что ни у кого не вызывает сомнения, что это сделала именно она… А что с ней стало потом?
– По-моему, уехала в Канаду. Или в Австралию?.. У нее там был дядя или кто-то в этом роде, кто предложил ей крышу над головой. Это был наилучший выход для нее, принимая во внимание все обстоятельства дела.
Мистер Саттерсуэйт не мог отвести глаз от правой руки Алекса Портала, которая сжимала стакан с виски. Сжимала с невероятной силой.
«Если ты не поостережешься, то раздавишь его… – подумал мистер Саттерсуэйт. – Боже мой, как это все интересно!»
Ившам встал и налил себе еще.
– Что ж, мы так и не приблизились к разгадке смерти бедняги Дерека Кейпла, – заметил он. – Комиссия по расследованию не добилась никаких результатов, не так ли, мистер Кин?
Мистер Кин рассмеялся…
Это был странный смех – издевательский, но в то же время печальный. Услышав его, все вздрогнули.
– Прошу прощения, – сказал Кин, – но вы все еще живете прошлым, мистер Ившам. Все еще находитесь под влиянием предыдущего решения. А вот я – человек со стороны, простой прохожий – вижу только факты!
– Факты?
– Вот именно – факты.
– Что вы хотите этим сказать? – задал вопрос Ившам.
– Я вижу четкую последовательность фактов, которую вы сами же и назвали, но значения которой не понимаете. Давайте вернемся на десять лет назад и еще раз рассмотрим все факты – с холодной головой и безо всяких эмоций.
Мистер Кин встал. Вдруг оказалось, что он очень высокого роста. За его спиной играли языки пламени. Говорил он низким, убедительным голосом.
– Вы все сидите за столом. Дерек Кейпл сообщает о своей помолвке. Тогда вы подумали, что невеста – Марджори Дилк. Теперь вы в этом не уверены. Он очень возбужден и ведет себя так, как будто только что выиграл в лотерею – вы сами сказали: «как будто сорвал банк, поставив на зеро». Потом раздается звон колокольчика на входной двери. Он выходит, чтобы забрать почту, которой не было уже целую вечность. Письма свои он не распечатывает, но вы оба говорите, что он раскрыл газету, чтобы взглянуть на колонку новостей. Прошло уже десять лет, поэтому мы не можем вспомнить, какие в тот день были новости – было ли это землетрясение или очередной политический кризис. Единственное, что мы доподлинно знаем о содержании той газеты, – то, что в ней была небольшая заметка – заметка, в которой говорилось, что Хоум-офис[19] три дня назад дал разрешение на эксгумацию тела мистера Эпплтона.
– Что?
Мистер Кин продолжил:
– Дерек Кейпл поднимается к себе в комнату и что-то видит из окна. Сэр Ричард Конвей рассказал нам, что шторы на окне не были задернуты и что оно выходило на подъездную аллею. Что он мог там увидеть? Что он мог увидеть такого, что заставило его покончить с жизнью?
– Что вы хотите сказать? Что он мог там увидеть?
– Думаю, – произнес мистер Кин, – что он увидел там полицейского. Полицейского, который пришел по поводу собаки – но Дерек Кейпл этого не знал. Он просто увидел полицейского.
В комнате повисла тишина – как будто присутствующим понадобилось время, чтобы понять всю важность сказанного.
– Боже мой! – произнес наконец Ившам. – Но вы же не хотите сказать, что… Дерек? Но ведь его даже не было там в то время, когда Эпплтон умер. Старик был только со своей женой…
– Но он мог быть там неделей раньше. Стрихнин не очень хорошо растворяется, если только он не в виде гидрохлорида. Если подсыпать его в портвейн, бо́льшая часть вещества осядет на дне и будет выпита только с последним стаканом – что вполне могло произойти и неделей позже.
Портал резко вышел вперед – его голос был хриплым, а глаза налились кровью.
– Тогда почему она разбила графин?! – воскликнул он. – Почему она разбила графин? Объясните!
Впервые за весь вечер мистер Кин напрямую обратился к мистеру Саттерсуэйту:
– Вы многое повидали в жизни, мистер Саттерсуэйт. Может быть, вы нам объясните?
Когда мистер Саттерсуэйт заговорил, его голос слегка дрожал. Наконец-то пришел его черед. Он должен произнести самые важные слова в этой пьесе и из праздного зрителя превратиться в одного из главных актеров.
– Как мне кажется, – скромно произнес он, – она очень боялась за Дерека. На мой взгляд, она была достойной женщиной, и когда у них все началось, она велела ему уехать. Когда ее муж… скончался, она стала подозревать правду. И, в попытке спасти мужчину, которого любила, миссис Эпплтон попыталась уничтожить улики против него. А позже, как мне представляется, он смог убедить ее, что ее подозрения безосновательны, и она согласилась выйти за него замуж. Но даже после этого что-то не давало ей покоя – у женщин очень хорошо развита интуиция.
На этом роль мистера Саттерсуэйта закончилась.
И вдруг по комнате разнесся долгий, дрожащий вздох.
– Мой бог! – воскликнул Ившам, вздрогнув. – Что это было?
Мистер Саттерсуэйт мог бы ответить ему, что на верхней галерее находится миссис Элеонора Портал, но он был слишком художественной натурой, чтобы испортить весь драматический эффект.
Мистер Кин улыбнулся.
– Моя машина, скорее всего, уже готова. Благодарю вас за ваше гостеприимство, мистер Ившам. Надеюсь, что мне удалось кое-что сделать в память о своем друге.
Все смотрели на него в немом восхищении.
– Как вам все это понравилось? Он любил эту женщину, любил настолько, что готов был ради нее на убийство. А потом боязнь возмездия, которое, как ему показалось, стояло у порога, взяла верх, и он лишил себя жизни. В результате она оказалась лицом к лицу со своей судьбой.
– Но ее оправдали, – пробормотал Ившам.
– Просто потому, что ее вина была недоказуема. Мне кажется – хотя, может быть, все это только мои домыслы, – что она все еще борется со своей судьбой.
Закрыв лицо руками, Портал опустился в кресло.
Кин повернулся к Саттерсуэйту.
– Всего хорошего. А вы, оказывается, большой любитель театра…
Удивленный Саттерсуэйт молча кивнул.
– Я бы посоветовал вам итальянскую комедию масок. В наше время это искусство умирает – но оно заслуживает того, чтобы на него обратили особое внимание. Символизм, знаете ли, иногда труден для восприятия, но, поверьте мне, вечное всегда останется вечным. Спокойной вам ночи.
Они молча проводили его глазами. Как и раньше, витражное стекло создало эффект радуги…
Мистер Саттерсуэйт поднялся к себе в комнату. Было холодно, и он подошел к окну, чтобы закрыть его. Там увидел мистера Кина, идущего по подъездной аллее. Вдруг из боковой двери дома появилась женская фигура. Несколько минут они говорили друг с другом, а потом женщина вернулась в дом. Она прошла как раз под окном мистера Саттерсуэйта, и он вновь был поражен жизненной энергией, написанной на ее лице. Сейчас она двигалась, как абсолютно счастливая женщина.