Я позволила себе быть слабой, быть просто Магдой, недавней выпускницей академии. Пусть завтра, с наступлением утра все вернется, но этим вечером мне не хотелось ни о чем думать. Хотелось идти и идти в снежной круговерти, держась за руки. А в Хеллвиле, как назло, даже улиц длинных не было.
Мы прошли короткий квартал Правопорядка, как величали его официально в бумагах мэрии, а хеллвильцы за глаза называли Держиморды, потом свернули в крохотный, в два дома, Молочный переулок, и затем на небольшую улочку Ловкие Пальчики. На самом деле она носила гордое имя лэриссы Олы Саркастийской. Но народную славу сыскала не благородная аристократка, а ее тезка, тоже Ола, только мошенница, воровка и аферистка. Поговаривают, что чуть больше сотни лет назад под покровом ночи в Хеллвиле кто-то замазал все вывески на этой улице краской. Дюже крепкой и добротной. Дворники замучились отчищать. На многих табличках отскребли только «Олы». Это и сыграло главную роль в том, что имя благородной лэриссы сменилось прозвищем ловкой воровки. Не знаю, так это или нет. К моему приезду все надписи были в порядке, но никто на них не обращал внимания, и все упорно называли сию улочку Ловкими Пальчиками.
Мы миновали площадь, трактир госпожи Брас, памятник эльфийскому меценату древности, возле которого темный даже остановился. И спрашивается: с чего бы? Ну подумаешь, мраморный остроухий был немного не похож на своих сородичей, скорее уж смахивал на смещенного на днях бургомистра лэра Томонира: так же упитан, курнос и невысок. Да и о благих деяниях сего эльфа за древностью лет никто уже помнил. Даже потомки мецената были не в курсе. А вот хеллвильский глава не только знал, но и памятник изваял. Не сам, естественно. На то есть городская казна и скульпторы. И, конечно, совершенно случайно имя древнего благодетеля было уж очень созвучно с бургомистерским — Томонирэль Благодатный. И литеры «эль» почти осыпались тоже случайно, бывает же! Зато пояснение, что сей светлый муж — кладезь благодеяний, образец нравственности, поборник чести и святым до него далеко, ярко сияло золотом.
— О чем задумался? — поинтересовалась я у замершего перед монументом Эрриана.
— Пытаюсь понять, что здесь делает памятник Томонирэлю Кровавому?
— Кому? — удивилась я.
А потом выяснилось, что биография Томонирэля, записанная светлыми, совпадает с версией темных только датами рождения и смерти досточтимого эльфа. В том, что это не два разных Томонирэля, а один и тот же тип, я отчего-то не сомневалась. Со слов Эрриана выходило, что заносчивый остроухий жаждал власти и богатств, но, будучи третьим сыном в семье захудалого рода, не мог рассчитывать в родной империи ни на то, ни на другое. Зато он был хитер, талантлив и умен. В общем, типичный темный, шпионом которых он и служил в империи светлых. А затем вернулся и стал правой рукой темного владыки, правившего в ту пору. Томонирэль подавил несколько восстаний, утопив бунтарей в крови. Словом, на родине Эрриана его уважали.
— Знаешь, мне кажется, что сей монумент оказался тут потому, что у нашего бургомистра — непомерная гордыня, а скульптор и историк очень хотели денег. Оттого автор памятника закрыл глаза на нетипичную для эльфа внешность, а летописец — просто закрыл глаза и не стал читать древний свиток до конца, а сам придумал биографию для типа с вполне подходящим под заказчика именем.
Я осеклась, поймав на себе внимательный взгляд синих глаз. Лунный смотрел неотрывно на мои губы. И, сдается, думал совершенно не о памятнике. Сильные чуткие пальцы невесомо коснулись моей скулы, я сглотнула, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Внутри сладко екнуло, нахлынули воспоминания: мы вдвоем в темноте моего дома, и его руки на моем теле, его горячее дыхание у меня на шее.
— Магда… Ты напоминаешь мне Хеллвиль. Загадочная, непостижимая и немножко сумасшедшая. И что удивительно, я тоже не прочь сойти с ума. Здесь, вместе с тобой.
Я поспешно приложила свой палец к его губам, заставляя замолчать.
— Не стоит произносить такое вслух. Эйта всегда рядом.
— Ты ее боишься?
— Я ее знаю. Хорошо знаю. И именно поэтому говорю: не стоит. Помнишь, что я рассказывала тебе о сумасшествии? Ему нужно поддаться. Но не сдаться. Каждому поцелованному безумием суждено провалиться в лабиринты. Но чтобы найти из них выход — нужно знать, ради чего ты должен выбраться оттуда. И тогда ты вернешься. Только так, и никак иначе.
При этих словах грудь опалила печать. Клятва, данная рыжей. Сейчас я ее практически нарушила, пытаясь объяснить темному, как пройти по тонкой грани сознания.
— Что с тобой? — Он подхватил меня, не дав упасть.
Последнее, что я помню, это грохот, с которым о наледь мостовой ударился котел. А потом меня накрыла тьма.
В себя я проходила медленно. Ощущения были странные. Во-первых, удобно. Слишком удобно, не так, как на тюфяке в моей скромной постели. Во-вторых, подозрительно тепло, если учесть, что окно в спальне разбито вестником. В-третьих, кажется, простыни подо мной шелковые. Еще раз провела по ткани рукой. Точно шелк! Где я? И что со мной?
Я осторожно открыла глаза и огляделась. Темнота… Можно только догадываться, чему принадлежат размытые силуэты. Слегка рассеивала мрак лишь тонкая полоска света под дверью.
В теле еще чувствовалась слабость. Но желание узнать, где я и что вообще происходит, не давало покоя. Встала с кровати и поняла: особо меня не раздевали, платье было на мне. Но больше всего я порадовалась даже не ему, а тому, что на мне остались полосатые шерстяные гольфы. Потому как ступать босиком по холодному полу не хотелось, а башмаков рядом с постелью не обнаружилось.
Подошла и взялась за ручку. Дверь отворилась бесшумно, а я едва не заорала от неожиданности. В коридоре был бургомистр. Лишь спустя пару мгновений я поняла, что это всего лишь портрет. Наш славный градоначальник на сей раз был в образе сказителя древности и что-то декламировал слушателям, а те алчуще внимали. Ну и буйная же фантазия у художника! Да лэр Томонир заикался каждый раз, когда толкал речь перед народом, отчего та норою растягивалась до потери терпения! Хеллвильцы развлекались тем, что ставки делали, доберется бургомистр до конца или рукой махнет. Если доберется, то за сколько ударов колокола. И чем закончится его выступление помимо заикания: смачным сморканием, одышкой или провалившимся помостом. Помост, к сожалению, провалился единожды (не без моей скромной помощи), и я тогда выиграла на тотализаторе целый сребр! После того случая охрана в полном составе получила по морде за разгильдяйство и потерю бдительности, несколько начальников слетели с постов. Оставшиеся преданно «рыли копытом землю» и так усилили ту самую бдительность, что к помосту теперь даже мухи подлетать боялись. А жаль — ставка на провал мэра взлетела до небес.
Еще раз оглядев портрет, я с облегчением выдохнула. Ясно, куда меня занесло. Вернее, занес один тип! Я захлопнула дверь в комнату и отправилась на поиски двух темных экспроприаторов, захвативших сей особняк. Немного поблуждав, услышала едва различимый гул голосов где-то внизу, вышла к лестнице и спустилась на первый этаж.
Дверь в гостиную была прикрыта, но звуки доносились именно из-за нее. Я остановилась у тяжелой створки, подняла руку, чтобы постучать, но до того, как костяшки ударили о мореный дуб, вдруг резко замерла, услышав голос Джерома:
— Да ты в своем уме, Эр? Зачем тебе вообще сдались эта глушь и эта выжженная ведьма? Ты сказал, что она объяснила тебе, как обойти проклятие. Ты теперь все знаешь, и я тебе всегда готов помочь. Избавимся от него. Ты вернешься в столицу.
Я так и застыла статуей с занесенной для стука рукой. Глубокий вдох. Выдох, который я усилием воли пыталась растянуть как можно дольше. В идеале — на вечность. Уже раскрытая ладонь медленно опускалась. Лишь несколько свечей в настенных канделябрах рассеивали глубокие тени коридора. Ночная тишина, покой в особняке. И бешеное пламя в моей груди.
А Джером не умолкал:
— Эр, теперь ты освобожден от личной клятвы императору. Но главное — мне не придется тебя убивать. Ну же! Нормальная жизнь, о которой ты так мечтал. Страстная красавица Инара, что заждалась тебя при дворе императора. Она надеется, что ты справишься с чернословием, вернешься и предложишь ей стать твоей женой. Подумай только! Роскошная лэрисса с сильным даром, немалым приданым. И почти верная — те несколько интрижек не в счет, — что среди темных редкость.
Послышался скрежет, звон разбившегося стекла и поспешное смуглого:
— Дай договорить! Зачем тебе нищая ведьма, у которой почти нет дара? А тот, что остался, — светлый, и…
Раздался звук короткого удара. А после него что-то сломалось — то ли мебель, то ли челюсть, то ли остатки совести пожирателя.
— Не лезь. Не в свое. Дело, — отчеканил Эрриан.
Его холодный, угрожающий голос пробирал до дрожи. Даже я, стоя за дверью, нервно сглотнула.
— Вот как? — чуть удивленно спросил Джером спустя несколько напряженных мгновений.
— Именно, — отрезал Эрриан. — Я сам разберусь. И с проклятием, и с тем, кто хочет меня убить. А ты не лезь. И не вздумай тащить за собой Магду. — Последние слова он прорычал.
— Что, настолько эта рыжая зацепила, что у тебя все-таки поехала крыша? Где тот расчетливый, хладнокровный Меч Владыки, которого я знал?
— Убьешь меня? — как-то буднично поинтересовался лунный. Неужели так быстро успел остыть?
— Ну, я вижу, что кандалы, которые запирают твою магию, пока не трещат по швам. А значит, если ты слегка и безумен, то дар контролируешь. Только учти, если твоя сила сорвется с поводка…
— Я в курсе, что, если потеряю разум и печати на браслетах начнут трещать, у тебя будет всего лишь удар колокола, чтобы меня убить, — посуровел Эрриан. — Мог бы и не напоминать.
— И что ты сейчас намерен делать? — спросил Джером.
— Выяснить, кому же я так помешал, что из Бездны выдернули демона, а в город призвали стаю гримов.
— Здесь несколько тысяч жителей. Как ты найдешь того, кто решил убить тебя раньше меня?
Мне показалось или в голосе пожирателя прозвучала ревность?
— Не беспокойся, найду. А пока я ищу, ты присмотри за Магдой. Она слаба. И да, там, у памятника мне показалось, что причина ее обморока — клятва. Уж очень это было похоже на опустошение, что бывает, когда едва не преступил зарок.
Я чуть не взвыла: ну почему из всех мужчин обеих империй мне достался самый догадливый?
Раздался шорох, потом хруст стекла под чьими-то неторопливыми шагами. Я быстро попятилась, развернулась и стрелой взлетела по лестнице. Вслед донесся скрип двери, судя по всему, кто-то из темных вышел из гостиной. Я понеслась по коридору, молясь всем светлым богам, чтобы найти ту демонову комнату, в которой мне сейчас полагалось спать, а не шастать по особняку, подслушивая чужие разговоры. К счастью, портрет бургомистра был виден издалека. Первый раз я была так рада лицезреть его физиономию. Быстро залетев в комнату, я притворила дверь и нырнула в постель. Едва успела укрыться одеялом и перевести дух, как вошел Джером.
Интересно, что ему тут потребовалось? Я притворилась, что крепко сплю, и осторожно подсматривала сквозь сомкнутые ресницы. Расхристанный вид темного был красноречивее всяких слов. Смуглый приблизился в кровати и… начал раздеваться. Натурально! Сначала стянул с себя рубашку, потом взялся за штаны.
Та-а-ак! Пора бы госпоже ведьме пробудиться. Хватит в постели изображать первую степень трупного окоченения. А то так не успеешь вовремя проснуться — и молодой мамочкой станешь. Эта мысль подействовала на меня как удар хлыста. Я мгновенно села с абсолютно прямой спиной, скрестив руки на груди и распахнув глаза. Точь-в-точь вампир, восстающий из гроба. От такой резкой смены положения стало плохо не мне одной. Джером, снимавший штаны, от неожиданности покачнулся, запутался и тоже сел. К моему удовольствию — мимо кровати, со всего размаху припечатавшись задом об пол.
— Доброе утречко. — Я развела руки в стороны, изображая потягивания и лучезарную улыбку. То, что на дворе глубокая ночь, меня ничуть не смутило. — Ой, а что ты тут делаешь?
И удивление, полное незамутненной детской наивности во взоре.
— Компрометирую и соблазняю, — в сердцах брякнул Джером.
— Зачем? — Я старательно хлопнула ресницами.
Но маска милой глупышки с трудом удерживалась на лице. Внутри бурлила ярость, словно зелье в котле: довел-таки, зараза темная, до кипения! Ну, Джером, ну, гад! Сначала Эрриана подбивал уехать в столицу, а теперь из лучших дружеских чувств и исключительно из-за заботы о лунном решил опорочить мою темную репутацию? Твою ж Бездну! Я тебе, дорогой мой пожиратель, такой свет в конце тоннеля покажу, что ты у меня — демон раздери пополам! — сам засияешь. Да не просто засветишься, нимбом обзаведешься!
Все это я успела подумать, не переставая радостно улыбаться. Слишком радостно, ибо Джером как-то настороженно на меня посмотрел. Впрочем, растерянность его длилась недолго. Пара вздохов — и передо мной стоял уже ко всему готовый темный. Правда, без штанов, зато в симпатичных панталонах, беленьких, с сердечками.
— Скорее почему, — произнес он с придыханием. — Магда, ты сводишь меня с ума. Твои волосы, глаза, губы, грудь… — вдохновенно начал перечислять этот веником недобитый соблазнитель.
Может, с наивной гимназисточкой его пылкой речи было бы и достаточно, но, увы, ему повстречалась я. Целительница, у которой, несмотря на светлый дар, было специфическое чувство юмора. Лекарское.
— Джером, мне тоже нравятся твои вторичные половые признаки: размер кошелька там, знатность рода… — промурлыкала я, подаваясь вперед и перетекая в позу, может, и не столь соблазнительную, зато свободную для броска. — И поскольку наши симпатии совпадают, предлагаю перейти прямо к телу… в смысле к делу. У меня, знаешь ли, года-то идут, время колоколом звенит, а я еще не замужем и без детей. А ведьма под венец должна идти молодой, чтобы как следует успеть мужу крови попортить!
— Ты же светлая? — ошарашенно спросил Джером.
— Зато ведьма! — С этими словами я на четвереньках ринулась вперед по кровати.
Темный резко сдал назад.
— А ну, иди сюда соблазняться! — скомандовала я, вставая на постели. — У меня и брачные браслеты с собой есть. Сейчас на тебе их застегнем… — Я откровенно блефовала, но Джером, успевший познакомиться с Мажетой, поверил. И слегка побледнел.
— Магда, слушай, в спальне что-то жарко стало… — заявил этот пожиратель в панталонах. — Может быть, я что-нибудь открою? — И по стеночке попятился к окну.
— Конечно! — Я изобразила энтузиазм. Старательно так изобразила, чтобы в глазах огонь горел. Да поярче. Чтобы его свет был виден издалека, освещал самые потаенные уголки души. Особенно те, где прячется мужской инстинкт самосохранения. — Открой игристого вина!
— Я, вообще-то, имел в виду оконную раму, но раз ты просишь вина… Я лично за ним спущусь!
Джером подхватил штаны, рубашку и… оделся быстрее, чем до этого раздевался.
В принципе, такой расклад меня устраивал. Вот только был бы маленький конфуз, если бы, удирая из особняка, я столкнулась с Джеромом в холле.
— Конечно, конечно, — мило улыбнулась я. И с придыханием добавила: — Только сильно не задерживайся. Нет, пожалуй, я тебя провожу… в винный погреб.
«Где и запру». Я не договорила. Ну зачем человеку, окрыленному мыслями о размножении, портить настроение?
Я шустро спрыгнула с кровати и увязалась за недовольным Джеромом. Так, гуськом, друг за другом, мы покинули комнату, прошагали по коридору, спустились по лестнице и, миновав холл, углубились в хозяйственные помещения. Возле кухни обнаружилась небольшая дверь, ведущая в погреб. Я остановилась на пороге, отговорившись, что «мне там будет холодно!», и проследила, чтобы Джером вошел внутрь и утопал подальше от входа.
И только я начала затворять дверь… раздался выстрел. Первый залп был одиночный, затем последовало сразу несколько. И еще, и еще… Демон! Откуда стреляют?! Изнутри? Снаружи? Я распахнула дверь. Сама не помню, как перепрыгнула через порог, оказавшись в подвале, и ввинтилась в крохотную нишу между косяком и каким-то шкафом у входа. Мимо свистели осколки стекла, впиваясь острыми краями в деревянную обшивку двери, вылетали через широкую щель в коридор. Ясно. Диверсия тут, внутри. Угораздило же меня так влипнуть! Я вжалась спиной в каменную кладку и зажмурилась, чтоб не видеть этого безобразия. Стрельба стала стихать, и на смену ей пришло шипение, словно палкой ткнули в змеиный клубок. Нос уловил характерный сладковатый привкус.
Я рискнула выглянуть из-за своего укрытия и увидела Джерома. Смуглый сидел в углу, прикрывшись крышкой от бочки, как щитом. Изрядно обстрелянным щитом. То, что снарядами были пробки из бутылок, лишь усиливало впечатление. Нет, я слышала, что пенные вина при ненадлежащей закупорке иногда вот так «играют» на нервах своих владельцев, но чтобы увидеть вживую… Интересно, где градоначальник добыл столько контрафакта?
Между тем Джером, поняв, что атака пробок закончена, вышел из-за своего укрытия. То ли он надышался винных паров, то ли ошалел от радости, что все же выжил, то ли решил до конца отыграть роль пылкого любовника. В общем, смуглый повел себя по-идиот… в смысле по-геройски. Расправил плечи и произнес:
— Я же говорил, что принесу вино. И вот! — Он потряс запечатанной бутылкой над головой. — Как говорится, кто не рискует, то не пьет ша…
Ба-бах!!!
Небрежно взболтанный трофей «высказался» вразрез с озвученной точкой зрения и… Темный все же продегустировал вино. Только не совсем так, как планировал.
— Ты пьян! — Я обличающее ткнула в него перстом, искренне надеясь, что не сильно переигрываю. — О каком браке может идти речь, когда жених в таком состоянии?!
Мы прошли короткий квартал Правопорядка, как величали его официально в бумагах мэрии, а хеллвильцы за глаза называли Держиморды, потом свернули в крохотный, в два дома, Молочный переулок, и затем на небольшую улочку Ловкие Пальчики. На самом деле она носила гордое имя лэриссы Олы Саркастийской. Но народную славу сыскала не благородная аристократка, а ее тезка, тоже Ола, только мошенница, воровка и аферистка. Поговаривают, что чуть больше сотни лет назад под покровом ночи в Хеллвиле кто-то замазал все вывески на этой улице краской. Дюже крепкой и добротной. Дворники замучились отчищать. На многих табличках отскребли только «Олы». Это и сыграло главную роль в том, что имя благородной лэриссы сменилось прозвищем ловкой воровки. Не знаю, так это или нет. К моему приезду все надписи были в порядке, но никто на них не обращал внимания, и все упорно называли сию улочку Ловкими Пальчиками.
Мы миновали площадь, трактир госпожи Брас, памятник эльфийскому меценату древности, возле которого темный даже остановился. И спрашивается: с чего бы? Ну подумаешь, мраморный остроухий был немного не похож на своих сородичей, скорее уж смахивал на смещенного на днях бургомистра лэра Томонира: так же упитан, курнос и невысок. Да и о благих деяниях сего эльфа за древностью лет никто уже помнил. Даже потомки мецената были не в курсе. А вот хеллвильский глава не только знал, но и памятник изваял. Не сам, естественно. На то есть городская казна и скульпторы. И, конечно, совершенно случайно имя древнего благодетеля было уж очень созвучно с бургомистерским — Томонирэль Благодатный. И литеры «эль» почти осыпались тоже случайно, бывает же! Зато пояснение, что сей светлый муж — кладезь благодеяний, образец нравственности, поборник чести и святым до него далеко, ярко сияло золотом.
— О чем задумался? — поинтересовалась я у замершего перед монументом Эрриана.
— Пытаюсь понять, что здесь делает памятник Томонирэлю Кровавому?
— Кому? — удивилась я.
А потом выяснилось, что биография Томонирэля, записанная светлыми, совпадает с версией темных только датами рождения и смерти досточтимого эльфа. В том, что это не два разных Томонирэля, а один и тот же тип, я отчего-то не сомневалась. Со слов Эрриана выходило, что заносчивый остроухий жаждал власти и богатств, но, будучи третьим сыном в семье захудалого рода, не мог рассчитывать в родной империи ни на то, ни на другое. Зато он был хитер, талантлив и умен. В общем, типичный темный, шпионом которых он и служил в империи светлых. А затем вернулся и стал правой рукой темного владыки, правившего в ту пору. Томонирэль подавил несколько восстаний, утопив бунтарей в крови. Словом, на родине Эрриана его уважали.
— Знаешь, мне кажется, что сей монумент оказался тут потому, что у нашего бургомистра — непомерная гордыня, а скульптор и историк очень хотели денег. Оттого автор памятника закрыл глаза на нетипичную для эльфа внешность, а летописец — просто закрыл глаза и не стал читать древний свиток до конца, а сам придумал биографию для типа с вполне подходящим под заказчика именем.
Я осеклась, поймав на себе внимательный взгляд синих глаз. Лунный смотрел неотрывно на мои губы. И, сдается, думал совершенно не о памятнике. Сильные чуткие пальцы невесомо коснулись моей скулы, я сглотнула, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Внутри сладко екнуло, нахлынули воспоминания: мы вдвоем в темноте моего дома, и его руки на моем теле, его горячее дыхание у меня на шее.
— Магда… Ты напоминаешь мне Хеллвиль. Загадочная, непостижимая и немножко сумасшедшая. И что удивительно, я тоже не прочь сойти с ума. Здесь, вместе с тобой.
Я поспешно приложила свой палец к его губам, заставляя замолчать.
— Не стоит произносить такое вслух. Эйта всегда рядом.
— Ты ее боишься?
— Я ее знаю. Хорошо знаю. И именно поэтому говорю: не стоит. Помнишь, что я рассказывала тебе о сумасшествии? Ему нужно поддаться. Но не сдаться. Каждому поцелованному безумием суждено провалиться в лабиринты. Но чтобы найти из них выход — нужно знать, ради чего ты должен выбраться оттуда. И тогда ты вернешься. Только так, и никак иначе.
При этих словах грудь опалила печать. Клятва, данная рыжей. Сейчас я ее практически нарушила, пытаясь объяснить темному, как пройти по тонкой грани сознания.
— Что с тобой? — Он подхватил меня, не дав упасть.
Последнее, что я помню, это грохот, с которым о наледь мостовой ударился котел. А потом меня накрыла тьма.
В себя я проходила медленно. Ощущения были странные. Во-первых, удобно. Слишком удобно, не так, как на тюфяке в моей скромной постели. Во-вторых, подозрительно тепло, если учесть, что окно в спальне разбито вестником. В-третьих, кажется, простыни подо мной шелковые. Еще раз провела по ткани рукой. Точно шелк! Где я? И что со мной?
Я осторожно открыла глаза и огляделась. Темнота… Можно только догадываться, чему принадлежат размытые силуэты. Слегка рассеивала мрак лишь тонкая полоска света под дверью.
В теле еще чувствовалась слабость. Но желание узнать, где я и что вообще происходит, не давало покоя. Встала с кровати и поняла: особо меня не раздевали, платье было на мне. Но больше всего я порадовалась даже не ему, а тому, что на мне остались полосатые шерстяные гольфы. Потому как ступать босиком по холодному полу не хотелось, а башмаков рядом с постелью не обнаружилось.
Подошла и взялась за ручку. Дверь отворилась бесшумно, а я едва не заорала от неожиданности. В коридоре был бургомистр. Лишь спустя пару мгновений я поняла, что это всего лишь портрет. Наш славный градоначальник на сей раз был в образе сказителя древности и что-то декламировал слушателям, а те алчуще внимали. Ну и буйная же фантазия у художника! Да лэр Томонир заикался каждый раз, когда толкал речь перед народом, отчего та норою растягивалась до потери терпения! Хеллвильцы развлекались тем, что ставки делали, доберется бургомистр до конца или рукой махнет. Если доберется, то за сколько ударов колокола. И чем закончится его выступление помимо заикания: смачным сморканием, одышкой или провалившимся помостом. Помост, к сожалению, провалился единожды (не без моей скромной помощи), и я тогда выиграла на тотализаторе целый сребр! После того случая охрана в полном составе получила по морде за разгильдяйство и потерю бдительности, несколько начальников слетели с постов. Оставшиеся преданно «рыли копытом землю» и так усилили ту самую бдительность, что к помосту теперь даже мухи подлетать боялись. А жаль — ставка на провал мэра взлетела до небес.
Еще раз оглядев портрет, я с облегчением выдохнула. Ясно, куда меня занесло. Вернее, занес один тип! Я захлопнула дверь в комнату и отправилась на поиски двух темных экспроприаторов, захвативших сей особняк. Немного поблуждав, услышала едва различимый гул голосов где-то внизу, вышла к лестнице и спустилась на первый этаж.
Дверь в гостиную была прикрыта, но звуки доносились именно из-за нее. Я остановилась у тяжелой створки, подняла руку, чтобы постучать, но до того, как костяшки ударили о мореный дуб, вдруг резко замерла, услышав голос Джерома:
— Да ты в своем уме, Эр? Зачем тебе вообще сдались эта глушь и эта выжженная ведьма? Ты сказал, что она объяснила тебе, как обойти проклятие. Ты теперь все знаешь, и я тебе всегда готов помочь. Избавимся от него. Ты вернешься в столицу.
Я так и застыла статуей с занесенной для стука рукой. Глубокий вдох. Выдох, который я усилием воли пыталась растянуть как можно дольше. В идеале — на вечность. Уже раскрытая ладонь медленно опускалась. Лишь несколько свечей в настенных канделябрах рассеивали глубокие тени коридора. Ночная тишина, покой в особняке. И бешеное пламя в моей груди.
А Джером не умолкал:
— Эр, теперь ты освобожден от личной клятвы императору. Но главное — мне не придется тебя убивать. Ну же! Нормальная жизнь, о которой ты так мечтал. Страстная красавица Инара, что заждалась тебя при дворе императора. Она надеется, что ты справишься с чернословием, вернешься и предложишь ей стать твоей женой. Подумай только! Роскошная лэрисса с сильным даром, немалым приданым. И почти верная — те несколько интрижек не в счет, — что среди темных редкость.
Послышался скрежет, звон разбившегося стекла и поспешное смуглого:
— Дай договорить! Зачем тебе нищая ведьма, у которой почти нет дара? А тот, что остался, — светлый, и…
Раздался звук короткого удара. А после него что-то сломалось — то ли мебель, то ли челюсть, то ли остатки совести пожирателя.
— Не лезь. Не в свое. Дело, — отчеканил Эрриан.
Его холодный, угрожающий голос пробирал до дрожи. Даже я, стоя за дверью, нервно сглотнула.
— Вот как? — чуть удивленно спросил Джером спустя несколько напряженных мгновений.
— Именно, — отрезал Эрриан. — Я сам разберусь. И с проклятием, и с тем, кто хочет меня убить. А ты не лезь. И не вздумай тащить за собой Магду. — Последние слова он прорычал.
— Что, настолько эта рыжая зацепила, что у тебя все-таки поехала крыша? Где тот расчетливый, хладнокровный Меч Владыки, которого я знал?
— Убьешь меня? — как-то буднично поинтересовался лунный. Неужели так быстро успел остыть?
— Ну, я вижу, что кандалы, которые запирают твою магию, пока не трещат по швам. А значит, если ты слегка и безумен, то дар контролируешь. Только учти, если твоя сила сорвется с поводка…
— Я в курсе, что, если потеряю разум и печати на браслетах начнут трещать, у тебя будет всего лишь удар колокола, чтобы меня убить, — посуровел Эрриан. — Мог бы и не напоминать.
— И что ты сейчас намерен делать? — спросил Джером.
— Выяснить, кому же я так помешал, что из Бездны выдернули демона, а в город призвали стаю гримов.
— Здесь несколько тысяч жителей. Как ты найдешь того, кто решил убить тебя раньше меня?
Мне показалось или в голосе пожирателя прозвучала ревность?
— Не беспокойся, найду. А пока я ищу, ты присмотри за Магдой. Она слаба. И да, там, у памятника мне показалось, что причина ее обморока — клятва. Уж очень это было похоже на опустошение, что бывает, когда едва не преступил зарок.
Я чуть не взвыла: ну почему из всех мужчин обеих империй мне достался самый догадливый?
Раздался шорох, потом хруст стекла под чьими-то неторопливыми шагами. Я быстро попятилась, развернулась и стрелой взлетела по лестнице. Вслед донесся скрип двери, судя по всему, кто-то из темных вышел из гостиной. Я понеслась по коридору, молясь всем светлым богам, чтобы найти ту демонову комнату, в которой мне сейчас полагалось спать, а не шастать по особняку, подслушивая чужие разговоры. К счастью, портрет бургомистра был виден издалека. Первый раз я была так рада лицезреть его физиономию. Быстро залетев в комнату, я притворила дверь и нырнула в постель. Едва успела укрыться одеялом и перевести дух, как вошел Джером.
Интересно, что ему тут потребовалось? Я притворилась, что крепко сплю, и осторожно подсматривала сквозь сомкнутые ресницы. Расхристанный вид темного был красноречивее всяких слов. Смуглый приблизился в кровати и… начал раздеваться. Натурально! Сначала стянул с себя рубашку, потом взялся за штаны.
Та-а-ак! Пора бы госпоже ведьме пробудиться. Хватит в постели изображать первую степень трупного окоченения. А то так не успеешь вовремя проснуться — и молодой мамочкой станешь. Эта мысль подействовала на меня как удар хлыста. Я мгновенно села с абсолютно прямой спиной, скрестив руки на груди и распахнув глаза. Точь-в-точь вампир, восстающий из гроба. От такой резкой смены положения стало плохо не мне одной. Джером, снимавший штаны, от неожиданности покачнулся, запутался и тоже сел. К моему удовольствию — мимо кровати, со всего размаху припечатавшись задом об пол.
— Доброе утречко. — Я развела руки в стороны, изображая потягивания и лучезарную улыбку. То, что на дворе глубокая ночь, меня ничуть не смутило. — Ой, а что ты тут делаешь?
И удивление, полное незамутненной детской наивности во взоре.
— Компрометирую и соблазняю, — в сердцах брякнул Джером.
— Зачем? — Я старательно хлопнула ресницами.
Но маска милой глупышки с трудом удерживалась на лице. Внутри бурлила ярость, словно зелье в котле: довел-таки, зараза темная, до кипения! Ну, Джером, ну, гад! Сначала Эрриана подбивал уехать в столицу, а теперь из лучших дружеских чувств и исключительно из-за заботы о лунном решил опорочить мою темную репутацию? Твою ж Бездну! Я тебе, дорогой мой пожиратель, такой свет в конце тоннеля покажу, что ты у меня — демон раздери пополам! — сам засияешь. Да не просто засветишься, нимбом обзаведешься!
Все это я успела подумать, не переставая радостно улыбаться. Слишком радостно, ибо Джером как-то настороженно на меня посмотрел. Впрочем, растерянность его длилась недолго. Пара вздохов — и передо мной стоял уже ко всему готовый темный. Правда, без штанов, зато в симпатичных панталонах, беленьких, с сердечками.
— Скорее почему, — произнес он с придыханием. — Магда, ты сводишь меня с ума. Твои волосы, глаза, губы, грудь… — вдохновенно начал перечислять этот веником недобитый соблазнитель.
Может, с наивной гимназисточкой его пылкой речи было бы и достаточно, но, увы, ему повстречалась я. Целительница, у которой, несмотря на светлый дар, было специфическое чувство юмора. Лекарское.
— Джером, мне тоже нравятся твои вторичные половые признаки: размер кошелька там, знатность рода… — промурлыкала я, подаваясь вперед и перетекая в позу, может, и не столь соблазнительную, зато свободную для броска. — И поскольку наши симпатии совпадают, предлагаю перейти прямо к телу… в смысле к делу. У меня, знаешь ли, года-то идут, время колоколом звенит, а я еще не замужем и без детей. А ведьма под венец должна идти молодой, чтобы как следует успеть мужу крови попортить!
— Ты же светлая? — ошарашенно спросил Джером.
— Зато ведьма! — С этими словами я на четвереньках ринулась вперед по кровати.
Темный резко сдал назад.
— А ну, иди сюда соблазняться! — скомандовала я, вставая на постели. — У меня и брачные браслеты с собой есть. Сейчас на тебе их застегнем… — Я откровенно блефовала, но Джером, успевший познакомиться с Мажетой, поверил. И слегка побледнел.
— Магда, слушай, в спальне что-то жарко стало… — заявил этот пожиратель в панталонах. — Может быть, я что-нибудь открою? — И по стеночке попятился к окну.
— Конечно! — Я изобразила энтузиазм. Старательно так изобразила, чтобы в глазах огонь горел. Да поярче. Чтобы его свет был виден издалека, освещал самые потаенные уголки души. Особенно те, где прячется мужской инстинкт самосохранения. — Открой игристого вина!
— Я, вообще-то, имел в виду оконную раму, но раз ты просишь вина… Я лично за ним спущусь!
Джером подхватил штаны, рубашку и… оделся быстрее, чем до этого раздевался.
В принципе, такой расклад меня устраивал. Вот только был бы маленький конфуз, если бы, удирая из особняка, я столкнулась с Джеромом в холле.
— Конечно, конечно, — мило улыбнулась я. И с придыханием добавила: — Только сильно не задерживайся. Нет, пожалуй, я тебя провожу… в винный погреб.
«Где и запру». Я не договорила. Ну зачем человеку, окрыленному мыслями о размножении, портить настроение?
Я шустро спрыгнула с кровати и увязалась за недовольным Джеромом. Так, гуськом, друг за другом, мы покинули комнату, прошагали по коридору, спустились по лестнице и, миновав холл, углубились в хозяйственные помещения. Возле кухни обнаружилась небольшая дверь, ведущая в погреб. Я остановилась на пороге, отговорившись, что «мне там будет холодно!», и проследила, чтобы Джером вошел внутрь и утопал подальше от входа.
И только я начала затворять дверь… раздался выстрел. Первый залп был одиночный, затем последовало сразу несколько. И еще, и еще… Демон! Откуда стреляют?! Изнутри? Снаружи? Я распахнула дверь. Сама не помню, как перепрыгнула через порог, оказавшись в подвале, и ввинтилась в крохотную нишу между косяком и каким-то шкафом у входа. Мимо свистели осколки стекла, впиваясь острыми краями в деревянную обшивку двери, вылетали через широкую щель в коридор. Ясно. Диверсия тут, внутри. Угораздило же меня так влипнуть! Я вжалась спиной в каменную кладку и зажмурилась, чтоб не видеть этого безобразия. Стрельба стала стихать, и на смену ей пришло шипение, словно палкой ткнули в змеиный клубок. Нос уловил характерный сладковатый привкус.
Я рискнула выглянуть из-за своего укрытия и увидела Джерома. Смуглый сидел в углу, прикрывшись крышкой от бочки, как щитом. Изрядно обстрелянным щитом. То, что снарядами были пробки из бутылок, лишь усиливало впечатление. Нет, я слышала, что пенные вина при ненадлежащей закупорке иногда вот так «играют» на нервах своих владельцев, но чтобы увидеть вживую… Интересно, где градоначальник добыл столько контрафакта?
Между тем Джером, поняв, что атака пробок закончена, вышел из-за своего укрытия. То ли он надышался винных паров, то ли ошалел от радости, что все же выжил, то ли решил до конца отыграть роль пылкого любовника. В общем, смуглый повел себя по-идиот… в смысле по-геройски. Расправил плечи и произнес:
— Я же говорил, что принесу вино. И вот! — Он потряс запечатанной бутылкой над головой. — Как говорится, кто не рискует, то не пьет ша…
Ба-бах!!!
Небрежно взболтанный трофей «высказался» вразрез с озвученной точкой зрения и… Темный все же продегустировал вино. Только не совсем так, как планировал.
— Ты пьян! — Я обличающее ткнула в него перстом, искренне надеясь, что не сильно переигрываю. — О каком браке может идти речь, когда жених в таком состоянии?!