Я делаю несколько фото в отражение: голая, с мокрыми волосами на лице, с твердыми сосками, которые смазано поглаживаю ладонью. Я не хочу секса в том самом смысле этого слова. Мне просто... по фигу на все.
Выбираю из снимков самый удачный и отправляю его Антону с припиской в виде смайлика-ангелочка.
Пусть смотрит на меня, где бы ни был.
Пусть хочет меня.
Пусть думает, что я нормальная женщина. Хотя бы изредка.
А «пилюли счастья» - это все равно временно. Я смогу слезть с них в любое время. Тем более, теперь оно у меня есть.
Пока жду ответ от мужа, заворачиваюсь в полотенце и быстро ныряю в кровать, на гору подушек под два теплых одеяла. Ночник рассыпает смешные «зайчики» по стенам, и прямо сейчас я готова поверить, что у меня нет никаких проблем. Что дорога моей жизни абсолютно прямая, а все эти встряски - просто кочки. Не такие уж в сущности и большие.
В телефоне до сих пор сохранилось последнее сообщение от Вики. Угроза забрать моего мужчину. Интересно, она имела ввиду свое триумфальное разоблачение или то, что на фотографии?
Удаляю всю переписку. Даже странно, что до сих пор этого не сделала.
Может быть, написать какую-то гадость в ответ? Предложить захлебнуться собственным ядом? Пожелать заболеть какой-то венерической дрянью? Просто послать парой тех крепких выражений, который папа частенько использует, когда у него накаляется «на работе».
Не успеваю выбрать, потому что приходит сообщение от Антона: «Ты охренела, женщина?! У меня встал!»
Прижимаю телефон к подбородку и счастливо качаюсь по уже нагретым собой же простыням.
Я: Это чтобы завтра ты помнил, что у меня под одеждой
Муж: Это будет завтра, а сегодня мне, блядь, что делать?))) Я: Думать обо мне перед сном) Я: Ты уже в гостинице?
Он отвечает минут через десять: тоже фотографией, на этот раз на фоне дорогого гостиничного холла. Ухмыляется так, что хочется нырнуть в телефон и присосаться к этим губам. Не только поцелуями.
Господи, я хочу его слишком сильно...
Даже несмотря на то, что таблетки отправили мое либидо в летаргический сон, я все равно вижу Антона голым: на мне, во мне, с приоткрытыми губами, немного влажными от движения языком.
Ноги расходятся, и я с трудом заставляю себя держать телефон двумя руками. Я: Хорошо устроился, муж Муж: Сказала девочка с «Порше»
Муж: Использую подвернувшуюся возможность пожить в крутой гостинице
Муж: Между прочим, стояк никуда не делся. Скажи спасибо, что я в номере не один
Я: Не один? Во мне резко выросла тяга убивать...
Муж: С приятелем, Очкарик, но продолжай беситься - мне приятно)
Я отбрасываю одеяло, раскидываю ноги максимально широко и делаю еще одну фотографию: на этот раз с так, чтобы была видна почти вся.
Мне должно быть стыдно, но тормозов уже нет.
Нужно наслаждаться этим настроением.
Даже если я снова нарушила обещание не убегать от реальности. Отправляю фотографию с припиской:
Я: А ты продолжай мучиться с полными яйцами - мне тоже приятно)
Антон: Ты засранка! Пошел я в ванну дрочить на твои фотки
«Я нормальная. Я совершенно нормальная. Ему будет со мной хорошо...»
Глава шестая: Антон
Не знаю, что было у Очкарика в голове, когда она прислала те фотографии на ночь глядя, но хоть я был заебаный, уставший и совершенно не выспавшийся, я реально пошел в ванну.
Смотреть на нее голою, представлять, как поставлю на колени перед собой и кончу ей на грудь. Или в рот. Или на живот.
А утром, хоть кончил дважды и тупо отрубился, у меня снова стояк в полный рост.
Надо забирать жену домой. Ну на хрен это издевательство над организмом. Возле кинотеатра мы встречаемся в половине пятого. Очкарик приезжает на машине, паркуется почти идеально и, когда выходит, топчется около машины, не сразу замечая меня на фоне толп молодежи, которые фотографируются со скульптурами оленей в новогодних красно-белых шарфах.
Сегодня снова в круглых очках, узких джинсах, грубоватых в армейском стиле ботинках и белой короткой шубе с капюшоном.
Она красивая. Не той красотой, которая таращится с журнальных обложек, а как-то по-своему: рассеянной улыбкой, удивленным взглядом, распушившимися под снегом волосами.
Не роковая модная красотка.
Но такая... особенная. Даже когда замечает меня, машет рукой и снова прикрывает рот ладонью.
— Привет, - улыбается как всегда смущенно. Голос тихий, глаза странно испуганные. - Прости за вчерашнее! Я просто немного перепила кофе и в голове все запуталось, и я даже не очень хорошо помню, как отправляла... ну... те фотографии.
Чего? Она просит прощения за те фотки, на которые я дважды почти в буквальном смысле кончил?
— Очкарик, ты вот просто... - На языке крутятся очень уж грубые слова. - Ты иногда такую забавную хрень несешь.
Она хихикает и вдруг, странно осмелев, берет меня за руку и тянет в кинотеатр.
Не люблю я за руку. Вырос что ли, хотя и в двадцать, и в тридцать меня эти ванильные нежности не впечатляли. Ну хочешь взять мужика - бери его под руку, всем удобнее.
Но это ведь Очкарик. Если попробую освободиться - обидится. Снова придумает какую-то хрень о своей ненормальности и ущербности, и что я ее стесняюсь.
Спокойно, Антон, это же просто свидание, а на свиданиях люди держатся за руки, смотрят фильмы, прощаются поцелуем в щеку и вот это вот все. Просто у нас с Йени все через жопу: сначала постель, потом переезд, потом ЗАГС, а вот теперь -свидания.
Но раз уж я тот еще засранец, то сегодня мы точно не попрощаемся целомудренным поцелуем.
Я уже и не помню, когда ходил в кино в компании.
Обычно один, если фильм такой, что хочется посмотреть, или если настроение подходящее, или просто есть время и мысль - а не пойти ли в кино? Обычно беру какие-то термоядерные чипсы, Колу и наслаждаюсь просмотром без всех этих нежностей и без того, что спутница ждет, когда возьму ее за руку или буду смотреть не на экран, а на нее.
Даже интересно, как все пройдет с Йени
Хотел взять билеты как обычно, чуть дальше середины зала, но вспомнил, что у нее плохое зрение и выбрал четвертый ряд: не очень далеко, но и не носом в экран, чтобы потом глаза из затылка вытаскивать. В небольшом холле перед входом в зал - кафетерий. И пока я сдаю наши вещи в гардеробную, Очкарик уже у кассы. Выбирает самые большие ведерки с попкорном, но успеваю подойти вовремя, до того, как сделает заказ.
— Малыш, я попкорн не люблю. - А вообще у меня от него реально болит живот, так что ну нафиг.
Самое забавное начинается через минуту, когда жена просит заменить ей ведерко на такое же, но с эмблемой Звездных войн. У нее словно целый ритуал, все как на классическом свидании с походом в кино. Даже не удивляюсь, когда тянет в сторону баннера, и мы по очереди там фоткаемся в смешных позах, а потом просим какую-то пожилую пару - тоже фанаты ситхов и джедаев! - сфотографировать нас вдвоем.
Становимся так, чтобы смотреть друг на друга, и меня снова тянет улыбаться, потому что у моей замороченной малышки совершено счастливый довольный и оторванный вид. Она как будто делает что-то такое, чего никогда не делала раньше. Как будто...
Мне становится трудно улыбаться и дальше, потому что только сейчас доходит, что наверняка не делала. Что у нее, наверное, и отношений нормальных-то не было. При нашей разнице в девять лет я в очень многих вещах чувствую себя более взрослым и не так смотрящим на мир, как она, а что уж говорить о ее бывшем, который вообще редкостный зануда? Могу даже предположить, что водил ее в кино как на военный парад: строем, когда ему удобно и как ему удобно. Этот вывод сделать несложно, потому что во всем, что касается нас, мужиков, есть главный лайфхак: посмотри, как он трахается, и узнаешь, что он за человек.
Если женщина уходит от мужчины, уверенная, что фригидна и неполноценна, значит, это не мужик, а разновидность кастрата, но только с членом и яйцами.
И любовь - не любовь - не имеет значения. Есть простая физиология.
Просто, когда она замешана еще и на эмоциях, секс приносит не только физическое, но и моральное удовольствие.
— Я сто лет в кино не была. - говорит Очкарик после того, как проходим билетный контроль и окунаемся в полутемный немного прохладный зал. Как будто признается в страшном грехе.
— Ну, знаешь, - жду пока усядется и плюхаюсь рядом, - со времен мезозойской эры практически ничего не изменилось. - Экран все в той стороне, к которой ты сидишь лицом, иногда здесь появляются другие зрители, иногда они ведут себя так, что хочется убивать. Ну и еще картинки могут быть объемными.
По глазам вижу, что хочет сказать какую-то едкую шутку в ответ, но сдается, весело и потихоньку хихикая в кулак.
— Спасибо, - вдруг снова становится серьезной.
— Малыш, это же просто кино.
— Нет я про объемные картинки. Спасибо... что не в 3D.
— Твои глаза мне дороги как наследство, - пытаюсь отшутиться, хоть внутри все равно приятно щекочет, что заметила.
С ее зрением вряд ли она получила бы удовольствие от просмотра фильма «в объеме».
Когда гаснет свет, Очкарик еще пару секунд возится, устраиваясь поудобнее, и я не могу отказать себя в удовольствии в последний раз перед трехчасовым перерывом выудить из нее еще каплю смущения.
Наклоняюсь к уху, нарочно еле притрагиваясь к нему губами.
Она так и замирает, глядя перед собой и с белым порванным шариком попокорна у рта.
— Я вообще у тебя сегодня ночую, жена.
Писательница медленно поворачивает голову в мою сторону, очень неумело пытаясь задержать взгляд на моем лице, но он то и дело сползает на губы.
С поцелуями у нас сложилось, малыш, я помню-помню.