– И кто тебя «попросил»?

– Доктор Стивенсон. Узнал, что Уэйнфилды ищут родственницу, и я всего лишь должен был убедиться, что вы узнаете, где она была в последний раз, и приедете туда. Кажется, доктор Стивенсон хотел, чтобы кто-то из вас непременно приехал в Хартвуд Хилл.

– Зачем?

– Я не знаю. Не спрашивал. Он просто заплатил мне.

С изумлением Мари смотрела на Мартина. Он частенько забирал ее с работы, и пару раз действительно встречался с доктором Стивенсоном. Но она понятия не имела, что у них были какие-то дела.

Винсент сцепил руки, как будто о чем-то задумавшись, а Мари растерянно сказала:

– Мартин, но почему ты мне ничего не сказал?

– Стивенсон не хотел, чтобы кто-то знал. Поэтому и попросил, считая, что меня-то никто не узнает.

Он вновь потер челюсть и со злостью посмотрел на Уэйнфилда, как будто говоря: кто же знал, что он сюда притащится.

– Все равно не понимаю, – пробормотал Винсент, – зачем кого-то просить – я бы и так приехал, узнав про Лиллиан.

– Потому что он тебя не знал, – подала голос Анабель.

– Что?

– Доктор Стивенсон не знал ни тебя, ни Фредерика. А он хотел действовать наверняка, чтобы кто-то из вас точно приехал в клинику. Похоже, попросить кого-то первым делом пришло ему в голову и показалось удачной идеей. Вряд ли он считал письмо достаточным, а сам «светиться» не хотел.

– Но зачем нас заманивать?

– А что он ответил про Лиллиан? Когда ты приехал в первый раз.

– Ничего.

– Вот именно. Он хотел, чтобы вы возвращались. Правда, вряд ли рассчитывал, что ты вернешься в качестве пациента.

Мари не могла быть уверена из-за темных очков, но ей показалось, Винсент нахмурился. Он повернул голову и наконец-то в упор посмотрел на Мари:

– По правде говоря, именно из-за этого я приехал. Хотел расспросить о Стивенсоне. Правда, теперь предпочел бы наедине.

Темные стекла его очков повернулись в сторону Мартина, но тот не спешил уходить.

– Мартин, – сказала Мари, – ты не оставишь нас?

– Тебя с этими психами? Ни за что.

– Мартин. Пожалуйста. Поговорим завтра.

Он пробормотал что-то неразборчивое, невольно прикоснувшись к челюсти, но спорить не стал. Когда за ним захлопнулась входная дверь, Мари наконец-то не выдержала. Нервно поднявшись, она походила туда-сюда, а потом устремилась к чайнику и налила три полных чашки. Она успела взять две, когда рядом оказалась Анабель и сама забрала третью.

Винсент благодарно кивнул, принимая чай, и сказал:

– Если здесь можно сделать свет не таким ярким, я бы с удовольствием снял дурацкие очки.

Когда Мари приглушила свет и уселась с чаем на место, еще хранившее тепло Мартина, Винсент действительно снял очки и потер глаза. Теперь он вовсе не выглядел угрожающим, но Мари сомневалась, что дело в темных стеклах.

– Сначала я хотел поблагодарить тебя, – сказал Винсент. – Ты была добра там, в Хартвуд Хилле. И без тебя я бы не смог сбежать.

– Ты угрожал мне.

– Сомневаюсь, что я был самым страшным психом, которого ты видела, – он улыбнулся, и Мари окончательно почувствовала себя уютно в компании Винсента. – Но прости, что пришлось усыпить тебя.

– По правде говоря, этому я рада. Так мне не пришлось выбирать, поднимать тревогу или терять работу.

– Ты думала не поднимать тревогу?

– Я много чего не делала.

На лице гостя отразилось удивление, и если Мари раньше была не уверена в том, стоит ли рассказывать, то теперь знала точно.

– Дело в том… ну, я не давала тебе всего, что предполагал Стивенсон.

– Серьезно? Почему?

– Потому что иначе ты до сих пор был там.


Мари попробовала немного чая. Он, похоже, совсем остыл.

– Я не врач, всего лишь медсестра. Но мне показался странным набор, который выписал доктор Стивенсон. Я спросила у него… но он только заявил, что это не мое дело. Тогда я просто не стала колоть всего. Его лечение вовсе не предусматривало, что ты очнешься, скорее, наоборот. Там бы у кого угодно пошли глюки, или сердце остановилось.

– Я и так вижу глюки, – весело улыбнулся Винсент.

На какое-то мгновение Мари вспомнила, что вообще-то сидит в комнате с человеком, который сбежал из психушки. Она быстро посмотрела на Анабель, но та только закатила глаза – похоже, она давно привыкла к подобным шуткам брата.

– Значит, я должен тебя вдвойне поблагодарить, – сказал Винсент. – Если бы не ты, я вряд ли смог уйти из Хартвуд Хилла. Было бы весьма прискорбно, если на моем могильном камне написали: помер в психушке, притворяясь психом.

– Так ты притворялся?

– Хотел проникнуть в архивы – ты же слышала своего Мартина, я искал Лиллиан Уэйнфилд. Ты ее не помнишь?

– Нет, я недолго в Хартвуд Хилле. Что в ней такого особенного?

– Если б я знал.

Настал черед Винсента закатывать глаза, и Мари почему-то окончательно убедилась, что он абсолютно нормален – насколько вообще может быть нормальным выходец из большого города.

Они еще некоторое время посидели за чаем, и Винсент с Анабель рассказали о себе – Мари слушала, как завороженная, это была совсем другая жизнь, безумно далекая от нее. Она не стала признаваться, что читала о таком только в романах в мягкой обложке, которыми обменивалась с мамой и подругой Викторией. Вот уж та удивится, когда она расскажет!

Но к удивлению Мари, она вовсе не ощущала себя неуютно в компании гостей. Хотя Анабель, на ее взгляд, и была несколько нелюдимой и холодной, Винсент вне стен клиники (и когда не хотел кому-то угрожать) часто и открыто улыбался и вовсе не производил впечатление пафосного богача из столицы. Скорее уж, Мари была готова поверить, что он вырос где-то за городом. Когда она, смущаясь, все-таки озвучила эту мысль, Винсент рассмеялся:

– Родители отсылали нас с братом во всевозможные школы-интернаты, так что поверь, ездить верхом мы научились гораздо раньше, чем вести светские беседы. Хотя признаться, в последнем я до сих пор не очень преуспел.

Они уже уходили, когда Винсент внезапно достал бумагу и написал на нем адрес и номер телефона.

– Как нас найти, – сказал он, – на всякий случай.

Когда Мари взяла листок из рук Винсента, он неожиданно приподнял ее лицо двумя пальцами за подбородок и серьезно посмотрел прямо в глаза:

– Уходи из Хартвуд Хилла. Это опасное место.

Мари даже не успела ничего сказать, а Винсент уже надел очки и направился к выходу.





8




Иногда Фредерику казалось, что в зале для совещаний издательства он проводит куда больше времени, чем в собственном кабинете. Не то чтобы он имел что-то против – зал действительно нравился ему больше. Возможно, из-за огромных окон и простора, по которому он иногда скучал.

В какой-то момент Фредерик даже решил, что совещания проходят слишком часто, и надо как-то сократить их время. Он прочитал несколько книг по менеджменту, но с изрядным скепсисом отнесся к идее проводить встречи стоя или изобретать какие-то иные хитроумные способы.

Поэтому он просто решил собираться, только когда это действительно нужно. И только в моменты, когда требуется быстрое взаимодействие всех отделов. Сегодня же совещание вообще попросил устроить Винсент – точнее, кто-то из его подчиненных. Фредерик не стал выяснять детали, раз Винсент решил, что это важно, значит, можно и собраться.

Фредерик пришел заранее и положил на свое место планшет, кое-какие бумаги и стаканчик с кофе. Второй он поставил на место Винсента. Но все-таки Фредерик успел проверить почту и ответить на несколько писем, пока не пришел брат.

Винсент ворвался, едва не снося все на своем пути, и, подхватив кофе, залпом выпил едва ли не половину.

– О, как я этого жаждал! – он огляделся. – Смотри-ка я пришел заранее, как ты и просил.

– Ну да, потому и назначаем совещание на вторую половину дня – есть шанс, что ты действительно придешь вовремя.

– Да ладно, я просто о них забываю.

– Выбирай секретарш не по милому личику, а по способностям.

– На милое личико хотя бы приятно смотреть.

Винсент не стал садиться на стул и со стаканчиком кофе подошел к панорамному окну. Темнело рано, так что в офисах высоток уже начали зажигать огни. Но в зале совещаний царил приятный полумрак, и Фредерик не спешил включать свет – он знал, что в тот момент Винсенту придется надеть очки. К тому же, яркий свет настраивал его на рабочий лад, а работать раньше времени не хотелось.

– Может, спросить у Стивенсона напрямую? – спросил Винсент, не поворачиваясь.

– Подозреваю, он скажет, что просто хотел дать знать о Лиллиан.

– Ага, почему было не написать? Не прислать е-мейл?

– Потому что на самом деле он хотел, чтобы мы приехали.