– Бокари! – с готовностью отозвался шрамированный.
– Встань. А этих?
– Ты хочешь их убить? – деловито спросил Бокари. – Я принесу нож…
Пятерка темнокожих граждан стояла на коленях, покорно понурив головы. Они жили по законам Борсханы, знали, что совершили страшное преступление, напав на легендарного, приближенного к Макумбе Большого Бобона, и были готовы к тому, что теперь их убьют. Это решение неоспоримо вытекало из ситуации, оно было не только правильным, но заслуженным и справедливым. И то, что дети природы находились в центре Европы, дела не меняло: законы Борсханы не знают границ и действуют по всему миру, причем неукоснительно, в отличие от местных бессильных закончиков.
И я прекрасно понимал, что творится в их душах, простых и естественных, как брошенный мне в голову камень.
– Нет! – великодушно сказал Большой Бобон. – Их пока не за что убивать. Как их зовут?
– Это Адисо, это Дуна, это Кашил, это Мунаш, а это Лузала…
– Встаньте все!
Темнокожие граждане вскочили на ноги. Они были здорово избиты, но радовались тому, что остались живы: Большой Бобон их пощадил, а друг Бокари, который мог принести нож и перерезать им глотки – одному за другим, этого не сделал. Значит, надо радоваться!
– Чем вы тут занимаетесь, и где вас можно найти? – строго поинтересовался Большой Бобон. Сейчас самым главным было не создать преувеличенного впечатления о своем великодушии и гуманизме. Иначе пропадет авторитет, и рисунок Макумбы не поможет: его сожрут вместе с моей шкурой, хотя я сам запретил каннибализм в племени.
Нгвамы замялись.
– Продаем сувениры у моста Вздохов, – наконец сказал Бокари. – А Дуна и Мунаш катают туристов на катерах по лагуне…
– Так вы хотели продать мне сувенир? – догадался Большой Бобон и подул на ободранные кулаки. – Или приглашали покатать на катере?
Темнокожие граждане, понурившись, переминались с ноги на ногу.
– Сувениры дешевые… И на катерах много не заработаешь, – глядя под ноги, пояснил Бокари и тяжело вздохнул. Казалось, они всё еще ждали наказания. Однако, Большой Бобон хотя суров и страшен в гневе, но справедлив – он вошел в их положение!
– А, ну тогда другое дело! – я махнул рукой, как бы снимая все претензии. Нгвамы переглянулись, на лицах появились радостные улыбки. Похоже, они расценили этот жест как официальное разрешение грабить туристов в случае плохих заработков.
Но я строго покачал пальцем и так же строго спросил:
– Где сейчас Бегиме, дочь Твалы?
– У нас дома. Она жена вождя Иму, – сообщил Бокари, и я ничуть не удивился. Действительно, кем может быть дочь предыдущего вождя после его естественной замены – а смерть в челюстях крокодила, несомненно, является природным явлением, таким, например, как перевыборы. Если бы он был отравлен жрецом или зарезан подосланными им убийцами, то последствия для продолжателей рода были бы, однозначно, печальными. Но натуральный процесс замены предполагает процветание наследников, и если бы Бегиме не была женщиной, то она сама и заняла бы высокое, в прямом и переносном смысле, кресло вождя, выполненное из черного вулканического камня. Впрочем, быть женой вождя Иму ничуть не хуже, чем дочерью вождя Твалы – даже лучше, потому что командовать собственным мужем гораздо проще, чем строгим отцом, не только в цивилизованном мире, но и в каменном веке африканских джунглей!
– И как поживает Бегиме? – спросил я, мечтательно вспоминая стройную фигурку и миловидное личико девушки.
– Очень хорошо, у нее двенадцать детей! – Бокари расставил вокруг туловища полусогнутые руки, показывая нынешние габариты бывшей красавицы.
Впрочем, почему «бывшей»? По меркам нгвама, набранный вес только усиливает красоту! Но я почувствовал себя так, как будто вместо налитого в широкий стакан янтарного «Макаллана» поднес ко рту маленькую тыквочку с мутной вхавхой, которую пережевывает и сплевывает в чан все племя… И тут же выплеснул эту гадость вместе с приятными воспоминаниями! Ладно, это было давно!
– Вождь Твала, я и Великий Юджин запрещают каннибализм и воровство! – торжественно провозглашает Большой Бобон. – Бегиме тоже требует честной работы вместо краж! И она спросит меня: как вы соблюдали здесь эти запреты! Так что больше работайте и меньше воруйте! А если кто-то нарушит закон племени, того я убью, съем и накормлю свою женщину!
Все шестеро согнулись в поклоне. Самое смешное, если это, конечно, смешно, что они верили каждому моему слову. Они жили в Европе, где люди не ели друг друга, утоляя голод в фаст-фуде или даже шикарных ресторанах с хрусталем на крахмальных скатертях, но никто не усомнился в том, что я действительно убью и съем отступника, угостив заодно Эльвиру!
– Чем вы занимались в племени? – грозно спросил Большой Бобон.
– Охотились, ловили рыбу, – сказал Бокари. – Как все. Вот Адисо был заклинателем.
Атлетически сложенный африканец, будто в знак подтверждения, наклонил голову.
– У вас же Додо заклинал зверей! – показал знание обстановки Большой Бобон.
Бокари кивнул.
– Да, так и было. Адисо у него долго учился. А потом леопард не послушал заклинаний и разорвал Додо на куски… А Адисо стал на его место…
– Так почему же вы бросили родные края и приехали сюда, в эту не знающую Макумбы страну? – недовольно спросил Большой Бобон. – Там вы все имели работу, жили среди своих родных, а тут вы чужие, вынуждены воровать и в любой момент можете попасть в тюрьму!
Нгвама переглянулись.
– Здесь даже в тюрьме кормят сытней, чем дома, – сказал Бокари. – И здесь не подстерегают тебя крокодилы или питоны. И никто не разорвет на куски и не сожрет. Здесь лучше, Большой Бобон!
Его товарищи усиленно кивали головами, соглашаясь. Они не изучали политэкономию и наверняка не читали Маркса, но на своих шкурах почувствовали, что экономический фундамент важней идеологической надстройки. И Большому Бобону нечего было им возразить!
Наступила пора прощаться. Если бы не моя скромность, парни нгвама отнесли бы меня в отель на руках. Но я приказал им остаться в своём квартале и, помолившись, отойти ко сну. Правда, кому надо вознести молитву, я не сказал. Может, оттого, что сам точно не знал.
* * *
Через час я уже был в отеле, прикладывал лед к ушибам, коих мне до обожествления накидали достаточно, и ждал Эльвиру. Точнее успокоения, которое она принесет. К сожалению, не судьба…
Она пришла только утром, от нее разило спиртным и развратом.
– Где была? – зачем-то спросил я довольно грубо, запоздало осознавая, что и вопрос не тот, и ответ по форме и по содержанию мне известен.
– Куда ты послал, там и была! – устало, но с явным раздражением бросила напарница. Язык у нее заплетался.
Мы, конечно, профессионалы, но у нас, против правил, сложились и какие-никакие личные отношения. Многолетняя привычка жизни одинокого волка не предполагала различных романтических бредней, однако и хамить ей я не имел никакого права. Она всегда была со мной откровенной, да и сейчас ответила чистую правду, которая не перестала быть таковой только от того, что мне не понравилась. И я всегда считал ее интересной, непредсказуемой, милой, ласковой, будто созданной для любви, и стремительной, предприимчивой, серьёзной и очень надёжной, когда этого требовала работа. А она вернулась с выполнения задания, которое я ей поручил!
«Ну, я и скотина!» – укорил себя я. Кстати, так охарактеризовал меня когда-то Роберт Смит, тогда рядовой офицер, а впоследствии резидент ЦРУ во Франции, правда, в его варианте я был «хитрой скотиной». Впрочем, большой разницы между этими определениями нет. Как, впрочем, и маленькой…
Несмотря на возвышенные мысли, сегодня я не помогал ей снять платье и туфли, не целовал нежно в плечо, не укладывал в постель, не ложился рядом и не обнимал, чтобы она, устроив головку на моей груди, стала доверительным тоном рассказывать о проведенном мероприятии. Эльвира сама прямо в одежде повалилась на одеяло и закрыла ладонями глаза. Между нами стояла невидимая холодная стена, словно из тонкого льда. А может, это она была покрыта льдом. Или я…
Чтобы успокоиться, я прошелся несколько раз по комнате, словно тигр в клетке, потом, стараясь быть любезным и деликатным, сказал:
– Докладывай, пока не задрыхла! – и тут же понял, что особенной вежливости не добился.
– Он бахвалился, что приехал в Венецию на крупный международный тайный съезд, – хрипло произнесла Эльвира. – И на нём его примут в какой-то «орден». Тогда он станет фигурой мирового масштаба, сказочно разбогатеет, и перед ним откроются новые возможности…
И тут у меня в голове сложился пазл: селебрити, о которых поведал Рыбак, тайный съезд, Иуда. Я перебил Эльвиру:
– Он в масоны, что ли, собрался? Может, не в «орден», а в «ложу»?
– Не знаю, в какой театр, в какую ложу и какой орден ему там дадут, только это связано с волками…
– С волками?!
– Да, он надел маску волка и голый за нами троими гонялся по номеру! – со смехом и без надлежащего случаю смущения пояснила раскрепощённая алкоголем напарница, сделав неприличный жест, которым, очевидно, обозначила, чем именно угрожал трём невинным девушкам голый Иуда в маске волка.
– Э-э-э, так у вас там и ролевые игры были, – делано возмутился я. – Да еще групповые!
– Всякое было, – не стала отрицать она и устало махнула рукой. – Но это к делу не относится. А вот в волчьей маске он пойдет на эту… сходку свою…
Я тоже усмехнулся:
– Голый и в маске?
– Не, не голый, – она подняла голову и посмотрела на меня, оценивая важность добытой информации. – В накидке такой черной, блестящей. Как у судей и у профессоров. В мантии – вот!
– И где это все будет?
– Не знаю. На каком-то острове с древней церковью. Нехороший остров, его все объезжают: там вроде привидения водятся, оборотни всякие…
– Лучше было бы, чтобы голый, в маске и вас троих взял с собой! – в сердцах сказал я. – Вот бы ты все и разведала!
– Я уже свое отработала, – зевая, сказала Эльвира и ткнула пальчиком в меня, будто прицелилась. – Теперь твоя очередь!
И она была права, но с обязательным уточнением.
– Только я не собираюсь трахаться с Иудой!
– Все-таки ты злой, Дима, – прошептала она, засыпая.
– Кто, я?! – она уже не слышала моего вопроса, и я адресовал его скорей самому себе. Подошел к зеркалу, всмотрелся: благородное лицо интеллигента, вдумчивый взгляд, квадратный подбородок, выдающий твердость характера и волю к победе… Можно отметить еще целый ряд явных или скрытых признаков личности: сдержанность, умение быстро ориентироваться в ситуации и быстро принимать правильные решения, галантность… Но вот признаков зла я не вижу – скорей всего, она просто пошутила…
Эпилог
У меня создалось впечатление, что шутит не только она, но и мое руководство. Я получил обычное, в общем-то, задание: подтвердить предательство гражданина Кулебякина… Но про сборище в Венеции ВИП-фигур со всего мира, скупку венецианских островов и каким-то образом замешанный в этом могущественный средневековый Орден черного волка меня никто не предупреждал! А столкнувшись с этим, я не могу остаться в стороне, тем более что чутье подсказывает: речь идет о тщательно продуманной масштабнейшей операции по переделу всего мира… И мне придется вмешаться в нее – хочу я этого или нет! В конце концов, мне не впервой выручать людей, оберегать наши военные секреты и добывать чужие, похищать перебежчиков, защищать города, страны, континенты… Правда, спасать мир мне еще не приходилось! Тем более в одиночку… Но кто-то же должен совершать подвиги! Это, конечно, рискованно, и я могу погибнуть… Но что делать? Тогда про меня напишут так же красиво, как писал мой любимый писатель: «Дарби не вернулся с войны. Его прекрасное тело изрешетили пули: он был расстрелян в Дрездене через шестьдесят восемь дней. Такие дела».
Только имя и обстоятельства гибели в подобной фразе будут другие.
Ростов-на-Дону