– Он не достает всего на две ладони! Лапами в грудь упирается, слюной брызжет!
Но перстни все же они вынесли. А через час опознавательные перстни были у всех. Правда, Мельник попытался ударить зверя ногой и получил укус в икру. Соратники перетянули ногу тугой повязкой из скрученной как верёвка рубахи.
– Ничего страшного! – сказал Курт. – Скоро заживет!
– Я убью эту тварь! – порывался встать раненый.
– Нет! – покачал головой Орел. – Вы все прошли посвящение и стали рыцарями Ордена Черного волка! А зверю предстоит принять посвящение и у других. За это время ты подлечишься и, если захочешь, выйдешь с ним один на один: у него зубы, у тебя – кинжал…
Потом все прошли в дом, Медведь выставил на стол жареную кабанью ногу, и все с жадностью набросились на еду. Но инструктаж не прекращался.
– Носим тирольские шляпы с черным или белым пером, – это первый броский знак, – говорил Орел. – При рукопожатии делаете так: нажимаете указательным пальцем вот сюда, будто пульс меряете. И чтобы пароль не выглядел дурацким, его меняем по сезонам…
Через неделю такое же собрание Курт провел на мельнице в деревне Эйсе, потом в лесу под Моосхамом, потом на Горелом урочище… «Орден черного волка» уже включал пятьдесят человек и продолжал разрастаться. Испытания менялись, но волк, не обязательно редкого черного окраса, присутствовал всегда. Иногда он кого-нибудь кусал или царапал, иногда его убивали, но сила духа члена Ордена всегда брала верх над необузданной жестокостью зверя.
По сути, внутри Тайной Стражи была создана новая организация. В нее Курт принимал только солдат, офицеров и профессиональных шпионов, как правило, требовал две рекомендации. Адепты Ордена носили перстни с волчьей головой, предметы одежды, по которым можно было опознавать друг друга, пользовались определенными ритуалами, знаками, условными словами и тайными фразами. Простые информаторы Тайной стражи про Орден ничего не знали, хотя он рос и крепчал.
Последствия всего этого Курт осознал не сразу. Когда его начали называть Магистром и обращаться по разным поводам: от житейских проблем до разрешения споров, – он вдруг понял, что невольно стал непосредственным руководителем нескольких десятков серьезных, лично проверенных, готовых на всё мужчин. Если раньше их вождем был далекий и малодоступный герр Нойманн, который выступал от имени еще более далекого и совсем недоступного императора, то теперь ими командовали не звезды с неба, а свой, близкий и хорошо известный человек… Существовала и вторая сторона медали: если про Тайную стражу знали и император и Нойманн, то про Орден знал только Курт по прозвищу Орел! Значит, он один стал командиром тайного боевого отряда!
Правда, Курт не знал, как использовать свои новые возможности. И склонялся к мысли при первом удобном случае передать Орден Нойманну, – пусть служит на благо императора!
* * *
– Так что, ты согласен бросить службу? – спросила Клара, набрасывая халат на голое тело.
– Что мне эта служба? – вопросом на вопрос ответил Кёниг. – Я из старинного знатного рода, у нас хорошие связи при дворе. К тому же для меня всегда найдется место в столице…
Раймунд встал и прошелся по комнате. Клара жадно рассматривала его мускулистое тело. Она испытывала к рыцарю такие чувства, которых не испытывала ни к одному мужчине. И хотя с Куртом её связывало давнее общее дело, незаметно переросшее в нечто бо́льшее, то сейчас она понимала, что влюбилась в Кёнига как неопытная девчонка. Но что толку? В ее дальнейшие планы Курт не вписывается: у него свои представления о будущей жизни, и он не собирается их менять. Впрочем, как и самонадеянный начальник стражи, не подозревающий, что ждет его в недалеком будущем…
– Тогда что же ты делаешь в Маутендорфе, Раймунд? – мягко спросила она. – Это захолустье мало похоже на столицу…
– Отец и дядя считали, что в Вене я веду слишком вольную жизнь, – Кёниг стал одеваться. – Но я исправился и теперь могу вернуться! Что ты молчишь? И почему так смотришь?
Клара отвела взгляд. В интуиции и умении читать по глазам ему не откажешь. Но он не знает, что готовит ему судьба. А она только что отчетливо видела его болтающимся на виселице. Но висельник тоже не вписывается в ее планы. Хотя есть возможность изменить будущее и его в них вписать!
– А ты не хотел бы бросить императорскую службу? – безразличным тоном спросила она. – Уехать в крупный город и жить богатой самостоятельной жизнью, никому не подчиняясь?
– В качестве кого? – поднял бровь Раймунд.
– В качестве мужа молодой, богатой и красивой вдовы! – улыбнулась Клара, подбочениваясь, будто позировала известному художнику.
– Но возле тебя уже вертится претендент на твою руку и богатство! – раздраженно сказал Кёниг. – Ты же не можешь жить с двумя мужчинами!
– Курт ни на что не претендует! Тем более недавно ты попрекал меня тремя мужчинами, но бедный Иосиф уже покинул этот мир… Рок расставляет все по местам…
– Такова воля Всевышнего! – перекрестился Раймунд.
«Он прост, как ребенок, – подумала Клара. – И верит всему, что я делаю, а ведь это очень важно! А Курт видит меня насквозь, и я не удивлюсь, если он напишет Нойманну обо всех своих подозрениях… Как бы тогда и мне не оказаться на виселице рядом с Раймундом…»
– То, что я предлагаю тебе, я не предлагала Курту. Он просто мой друг – не больше!
– Я бы предпочел вызвать его на честный поединок и убрать со своей дороги раз и навсегда!
– Это не так легко, – напомнила Клара. – А главное – он не стоит у тебя на пути. Во всяком случае, услышав про поединок, он только посмеется!
– Хорошо смеется тот, кто смеется последним!
«Или тот, кто лучше осведомлен, – подумала Клара. – Но мои мальчики не могут видеть будущее!»
И это была чистая правда. Мужчины ревновали ее, Раймунд был настроен к сопернику агрессивно, Курт – как всегда, спокойно, ибо эмоции вспыхивали в нем только в минуты опасности. Он посмеивался над напарницей и ее расположенностью к человеку, которого скоро казнят как соучастника измены. Об их общих намерениях он не знает, как, впрочем, и Кёниг – они солдаты, а солдат живет сегодняшним днем. Другое дело – женщины. Особенно хитроумные.
Клара, несомненно, была женщиной и, бесспорно, хитроумной. И думала, что точный план есть только у нее самой!
– Если то, что ты говоришь, правда, то я согласен! – решительно сказал Кёниг.
И Клара удовлетворенно улыбнулась. Все шло по ее плану. Но она не брала в расчет такую «мелочь», как судьба.
* * *
Уже чувствовалось дыхание осени. Всё чаще в проходивших через Маутендорф обозах стали появляться мешки с зерном нового урожая, корзины с яблоками и виноградом, большие кувшины с молодым вином… Каждый из проезжавших готов был поклясться, что самое лучшее вино именно у него, а если у кого-то возникали сомнения – тут же предлагал побиться об заклад, попробовать и сравнить с любым другим. Соблазн для таможенных стражников, стоящих на дорожном посту, был велик. Кёнигу теперь приходилось чаще выходить на дорогу, чтобы подчинённые не слишком усердствовали в дегустациях.
Этот выход был уже четвёртым за день. Стражники Кох и Рихтер, подтянувшись при виде начальника, завернули на таможню очередной обоз. Время близилось к обеду. Кёниг стоял в тени раскидистого дерева и, казалось, наблюдал, как обычно, за работой таможенного патруля. Но взгляд его был отрешённым, а мысли – совсем не о служебных делах. Он пытался представить будущую жизнь с Кларой в городе, от которого уже успел отвыкнуть. Там не будет этих просторов, не будет такой полной власти: после смерти Вагнера он фактически второй человек в замке… Но не будет и этой провинциальной скуки, да и Клара будет принадлежать только ему… Но не потащится ли за ними этот проходимец Курт?
Он полностью погрузился в личные мысли: «Клара говорила, что этот парень для неё ничего не значит, но я же своими глазами видел, как он ночью выходил из дома канцеляристов… А к кому он мог туда ещё ходить? Больше не к кому! Не к Алоизу же и не к старой Терезе! Хотя он приходит и в дом покойного Вагнера – у них, вроде, есть какие-то дела… Но и я прихожу к ней вроде бы по делам, а дела эти известные…»
– Гер Кёниг, гер Кёниг! – оторвал его от тягостных размышлений крик Коха. – Смотрите!
Рука в блестящем наруче указывала на всадника, показавшегося вдали на дороге. Он гнал лошадь быстро, как на скачках, хотя его никто не преследовал. И сидел в седле как-то странно, качаясь из стороны в сторону, да то и дело падая на холку коня. С тревожным предчувствием Кёниг вышел на середину дороги, широко расставил ноги и, заложив руки за спину, стал ждать.
Через несколько минут взмыленный конь затормозил перед ним так резко, что проехал на упершихся в землю ногах, оставляя в пыли глубокие борозды.
Было видно, что животное сильно устало. Ноздри раздувались, влажные от пота и до крови расцарапанные шпорами бока ходили ходуном. Всадник, остатки сил которого ушли на то, чтобы остановить бешеную скачку, кулем свалился с седла, хорошо, что Кёниг и Кох успели поймать обмякшее тело.
– Э, да у него стрела в спине! – воскликнул Кох.
И точно: догнав незнакомца на излете, стрела пробила кольчугу и неглубоко, одним наконечником, вошла в мякоть плеча, правей лопатки.
Раненого отнесли под дерево. Кёниг, не обращая внимания на стоны, сноровисто выдернул стрелу и отбросил в сторону. Потом стащили кольчугу и, разорвав рубашку, перевязали рану.
– Я тебя знаю! – сказал Кёниг. – Ты из Эльцмаунтера, помощник начальника стражи. Кто это тебя?
– Пить… дайте…
Отхлебнув из баклажки Коха неизвестного напитка, раненый взбодрился.
– К нам прибыл Летучий отряд императорской конницы, – тяжело выговорил он. – Во главе с самим бароном фон Крайцнером… Господин, с кастеляном и другими приближенными, вышли встречать: торжественно, с дарами, как положено… А он дары выбил из рук: мол, от изменников императорские слуги подношений не принимают! Ну, и все…
– Что все?! – рявкнул Кёниг. – Договаривай!
– Господину тут же голову отрубили, его близкую челядь на стенах повесили, все в замке перевернули… И в Неймотервице то же самое: в измене всех обвинили – казни, порки… Меня послали вас предупредить… Отряд фон Крайцнера движется сюда…
Гонец бессильно вытянулся на земле, а Кёниг опрометью бросился к Господину. Князь фон Бауэрштейн, выслушав доклад, приказал немедленно готовиться к обороне. Кёнига это удивило: разве можно сопротивляться императорским воинам? Разве верный вассал выступит против своего императора?! Если он, конечно, в самом деле не изменник… Но приказ князя есть приказ князя, – его надо выполнять, а болтовня раненого гонца – болтовней и остается…
Кёниг поднял по тревоге всю дворцовую стражу, которая и по численности, и по подготовке больше соответствовала маленькой регулярной армии. Тревожная весть мгновенно расползлась по всем закоулкам Маутендорфа. Жители собирались на углах, шушукались, испуганно оглядываясь по сторонам. Из деревни поспешно бежала отдыхающая смена. Горбонос запер двери «Единорога», и это показало всем, насколько серьезна обстановка.
Стражники, выполняя команды Кёнига, закрыли ворота наглухо, потом, с усилием крутя скрипящий барабан, которым не пользовались много лет, подняли мост надо рвом… Выставив перед собой алебарды, маневровый отряд замковой стражи взял ворота под охрану. Арбалетчики заняли позиции на крепостной стене…
Сам Кёниг, облачившись в стальной шлем и кольчугу с нагрудником, намеревался подняться в сторожевую башню, откуда видны все окрестности. Но у двери его перехватила Клара, взяла под руку и завела в пустой и тёмный коридор, откуда начиналась винтовая лестница.
– Что ты делаешь, Раймунд?! – зашептала она. – Ты знаешь, что такое выступать против императора?! Или тебе мешает голова на плечах?!
– Я выполняю команду Господина! – взвинченно ответил начальник стражи. – А что мне прикажешь делать?
– Не смей сопротивляться посланцам Вены! Приказ Его Величества Фердинанда II важней приказов всех герцогов империи!
– Но император мне приказа не отдавал! И потом: какая разница, по чьему приказу мне отрубят голову?!
– Приказ императора ты получишь! И впусти имперскую стражу в замок!
– Гонец из Эльцмаунтера рассказал: они не разбираются и казнят всех, кого считают изменниками – и князей, и тех, кто к ним приближен!
Клара обвила его шею руками, прижалась всем телом.
– Для тебя у меня есть индульгенция. Мы вместе уедем в Италию, поженимся и начнём новую жизнь…
Кёниг отстранился.
– Да меня обезглавят на месте! И поедешь ты с этим Куртом, а моё тело сожгут как изменника!
– Никто тебя не казнит! Разве я стала бы подвергать тебя опасности, если бы не была уверена, что всё получится?!
Кёниг колебался. Курт не выходил из головы, да и в биографии самой Клары много темных пятен. А сейчас на весах его собственная жизнь!
– Уверена, говоришь? – ответил он, убирая нежные руки со своей шеи. – А я не уверен! Посмотрим, как все обернется…
Кёниг резко развернулся и принялся быстро подниматься по лестнице.