– Ты должен разделаться с этим зверем до моей свадьбы! – кастелян бросил на стол тяжело звякнувший кошель. – Он приносит несчастья. Думаю, неприятности фона Веллинсгаузена вызваны колдовством. Я хочу, чтобы ты принес мне черную волчью голову в ближайшие дни!

– Недавно я искал его в лесу, но безуспешно… – начал было Курт, но Вагнер повернулся к нему спиной и, заложив руки за спину, принялся рассматривать висящие на стене скрещенные тевтонские мечи. Бедный рыцарь забрал кошелек и вышел.

Курт не представлял, где искать этого полумифического волка, он добросовестно объездил ближайшие лесные окрестности, однако не обнаружил даже крупных следов.

Однако на следующий день черный волк, по своему обыкновению, вышел на пригорок напротив ворот замка. Дневные стражники послали за Куртом, и он пришел в полном рыцарском облачении: в кольчуге, нагруднике, с мечом на поясе и арбалетом на плече. Волк, как всегда, не реагировал на кольцо отчаянно лающих собак и высыпавших из ворот зевак. Он стоял, по-хозяйски осматривался и иногда, задрав голову, издавал какие-то звуки, похожие то ли на лай, то ли действительно на смех.

Курт поднялся на стену, не торопясь, зарядил арбалет, поправил оперение стрелы, положил оружие на зубец и прицелился. Собравшиеся вокруг стражники во главе с Кёнигом внимательно наблюдали, фиксируя каждое его движение. Никто не верил в успех: ведь в черного зверя стреляли неоднократно, в том числе и те, кто сейчас ожидал, чем кончится дело.

Курт нажал спусковой рычаг.

– Дзынн! – ударила тетива, выбрасывая хорошо заточенную стрелу, которая через мгновение угодила волку точно в голову. Он вскинулся на задних лапах, подпрыгнул и, вытянувшись, повалился на траву.

Зеваки ахнули. И стражники изумленно переглядывались так же, как обычные обыватели. Даже Раймунд Кёниг удивленно покачал головой. Но никто не двинулся с места: казалось, все ждут, что волк поднимется, отряхнется и неспешно уйдет в лес. А может быть, еще и огрызнется напоследок. Его продолжали бояться!

Но черная туша лежала на траве неподвижно. И единственным, кто подошел к ней, был Курт. Подошел спокойно, без опаски, не проверяя – мертв ли зверь. Похоже, он знал это наверняка. Подошел, пнул сапогом в бок, попытался выдернуть стрелу, но она намертво застряла в костях черепа. Тогда он выхватил меч и одним ударом снес волчью голову. Держа ее за загривок в правой руке, вернулся в замок, – зеваки и стражники расступились перед ним, – и прошел в апартаменты Вагнера.

– Вот! – он положил трофей на пол перед столом кастеляна. Тот радостно вскочил.

– Молодец, Курт Шефер! Кёниг не мог с ним справиться, стражники его не могли, а ты смог! Предложу Господину тебя на место начальника стражи! Что-то наш хваленый Раймунд совсем мышей не ловит! А когда кот мышей не ловит – его выгоняют!

– Спасибо, господин Вагнер, но я не хочу ни на чье место! И вообще не хочу на службу. Мне привычней быть вольным стрелком и охранять путников от разбойников…

– Ладно, ладно, посмотрим! – добродушно сказал Вагнер. – А пока прибей это страшилище на ворота, пусть все убедятся, что бояться больше некого!

Через полчаса пробитая стрелой волчья голова скалилась с ворот замка. Осмелевшие подданные собрались вокруг, они грозили кулаками бывшему врагу, плевали в него и ругались. История черного волка закончилась, зато авторитет Курта резко возрос. С ним здоровались на улицах, завсегдатаи «Единорога» считали за честь угостить героя, молодые вдовушки строили ему глазки. Но у Курта Шефера была другая цель и другие заботы.

Старый ювелир Кох сделал ему грубоватый серебряный перстень в виде волчьей головы, пробитой стрелой. Его подмастерья изготовили несколько таких же из обычной меди. Но Курту эти поделки не нравились – непонятно, кто изображен на перстне: волк, собака или какой-то другой зверь… А ведь тайные агенты императора должны носить хоть и неброский, но соответствующий их важной роли опознавательный знак! Клара вообще захотела перстень из золота. Тем более, Вагнер не скупился на расходы: до свадьбы оставалось совсем немного, и он всячески ублажал невесту.





* * *


В назначенный день состоялась свадьба. Гостей собралось не так много, как можно было ожидать от женитьбы столь важной особы, как кастелян замка. Оказалось, что ни жених, ни невеста со своими родственниками отношений не поддерживают и, соответственно, никого из близких за столом не было. Окрестная знать, озабоченная политической обстановкой и страшным концом фон Веллинсгаузена, отсиживалась в своих замках и лишних контактов избегала.

Зато присутствовал князь фон Бауэрштейн, и даже сказал длинную речь, смысл которой, впрочем, мало кто понял – то ли оттого, что Господин увлекался философией и часто прибегал к непонятным аллегориям, то ли потому, что он успел выпить нескольких бокалов выдержанного вина и от души попробовал шнапса.

Во всяком случае, фраз: «После засухи обычно идет дождь», «Вдовы всегда выходят замуж» и «У старого винограда крепкие корни, но кислые ягоды», – гости не поняли, но истолковали как пожелание счастья молодым. Хотя упоминание старого винограда насторожило Иозефа Вагнера и его друзей.

Эмма над этим и не задумывалась, она была немного огорчена из-за того, что пришлось праздновать без мужа – Вагнер убедил князя усилить стражу, чтобы пресечь провокации недоброжелателей. Кто такие эти «недоброжелатели», князь уточнять не стал, а просто согласился со своим кастеляном – делай, мол, как знаешь. Так что Раймунд Кёниг на свадьбе тоже не присутствовал. Впрочем, его и так никто туда не звал.

В общем, свадьба прошла как средняя по уровню гостей, но богатая по выпивке и закускам. После официального бракосочетания Клара перешла жить в дом мужа, а в остальном всё осталось как прежде: она так же работала счетоводом и каждый день ходила на работу, занималась привычными делами… Только начальник стражи перестал заходить в канцелярию и, казалось, намеренно избегал встреч с ней.

Но спустя полмесяца в замке случилось новое происшествие, встряхнувшее на короткое время размеренную жизнь. Как-то утром, когда сонный люд тянулся к рабочим местам, из окна дома Вагнеров раздался пронзительный женский крик. Собрался народ, а на крыльцо выбежала заплаканная Клара и сообщила, что муж скончался во сне.

Жителей округи это известие не удивило.

«Мужик-то в возрасте, а взял жену молодую, темпераментную. Вот сердце и не выдержало! – судачили женщины, глядя вслед идущей по улице Кларе. – И богатство не помогло: молодость и здоровье не купишь!»

Мужчины многозначительно переглядывались: «Мало взять молоденькую кобылку, надо еще суметь ее объездить!» Некоторые вспоминали тост про старый корень, который произнес князь на свадьбе. Почти все сходились в мысли, что Кларе повезло: унаследовала богатство усопшего, а сама вновь свободна, как ветер в поле!

Наследство вдове действительно досталось немалое: дома в Вене и в Италии, о которых Клара и не знала, пока случайно не нашла документы в письменном столе Иозефа, дорогая мебель, венецианские зеркала, персидские ковры, ювелирные украшения, а также запас золотых и серебряных монет в таком количестве, которого она никогда не видела. Ну, и жилище, где жила сейчас Клара, тоже по закону перешло к ней, как и всё остальное.





* * *


Паоло Мартинелли был специально привезен из Венеции, и стал личным ювелиром князя фон Бауэрштейна, хотя принимал заказы и от других важных господ. После уничтожения черного волка Курт вошел в их число. Его заказ должен был на должном уровне увековечить избавление жителей Маутендорфа от страшного зверя: полтора десятка перстней с изображением черной головы, пронзенной стрелой… Два перстня Паоло изготовил лично: золотой – для самого победителя, и серебряный – для кого-то из его близких. Остальные произвели из меди подмастерья итальянца, но они все равно были гораздо изящнее изделий Коха.

Золота Курт, в отличие от большинства людей, не любил, может оттого, что не привык к нему, и предпочитал такие металлы, как булат и дамасская сталь. А серебряный надел на палец, покрутил, рассматривая, и остался доволен. На серебристом фоне контрастно выделялась искусно выполненная из чернёного серебра оскаленная голова зверя, пронзённая светлой, серебряной же стрелой, даже оперение можно разобрать. Детали проработаны настолько точно, что сразу понятно: это не собака и не шакал, а опасный разъяренный волчара, зубастая пасть которого не сулит ничего хорошего! Золотой перстень тоже выглядел произведением искусства, и он решил подарить его Кларе.

Спрятав в кошелек золотой перстень и ссыпав в карман медные, Курт направился к Кларе. После смерти Вагнера жизнь продолжалась без изменений. Так же проезжали по узким улочкам заезжие всадники, шли по мостовой пешие странники, спешили по своим делам местные жители, несколько человек на повышенных тонах разбирались возле «Единорога», завидев его, они успокоились и вошли в таверну.

Впрочем, кое-что изменилось. Возле дома Иосифа Вагнера стояла крытая повозка, запряженная гнедым тяжеловозом норикером, дородный торговец строго наблюдал, как в нее грузили упакованные для перевозки мебель, картины, статуи и зеркала. Из окна на улицу смотрела Клара, увидев напарника, она помахала ему рукой. Погрузка закончилась, повозка уехала, звонкий цокот копыт норикера по мостовой постепенно растворился в общем шуме. Курт проводил ее долгим взглядом и зашел в дом.

Клара встретила его улыбкой. На ней был богатый стеганый халат с меховой опушкой, на шее золотая цепочка с крестиком, волосы аккуратно уложены. Курт осмотрелся. Предметов обстановки поубавилось. От письменного стола и платяного шкафа из красного дерева остались только светлые прямоугольники на полу, на стенах темнели квадраты от увезенных картин, исчезло большое зеркало, мраморные статуи Аполлона и Венеры. Хозяйка перехватила его взгляд.


– Много лишнего, мне столько не надо, – пояснила она. – А то он столько натаскал, что повернуться негде! Там еще второй и третий этаж битком набиты!

– «Он» – это безвременно почивший любимый муж? – с издевкой спросил Курт. – Наверное, «он» не оставил тебе средств к существованию, и ты вынуждена распродавать имущество, чтобы хватило на еду? Хотя выглядишь ты богато!

Но женщина не смутилась.

– Я приехала в Маутендорф только с узелком и корзиной – это было все мое имущество… Ах да – еще кинжал… А ведь мне скоро тридцать! Пора поменять кинжал на что-то более подходящее для зрелой женщины!

– Ты меня разжалобила, – Курт достал из кошелька кольцо. – Дай руку!

– Хочешь обручиться со мной? – засмеялась она.

– Почти.

Перстень ловко сел на средний палец.

– Теперь тебя будут узнавать связники, а ты их. Да и вообще все братья смогут сразу определять друг друга!

– Это мне неинтересно! – разочарованно сказала Клара, оценивающе рассматривая подарок. – Хотя штучка красивая, я, пожалуй, ее оставлю, но только на память. Я уже наигралась в эти игры… Когда Нойманн думает заканчивать очередную партию?

– Медведь сегодня вернулся, привез сообщение, – Курт сунул руку за пазуху, вынул сложенный в несколько раз лист тонкой бумаги с размашистой подписью и черной печатью, протянул напарнице. – Прочти.

«Ввиду возможного вступления империи в войну разоблачение и суд над изменниками откладываются. Продолжайте наблюдение и информирование императора. Нойманн.»

Выругавшись, женщина скомкала письмо и бросила в камин. Жадное пламя быстро сожрало секретный документ.

– И что ты думаешь делать? – раздраженно спросила она.

Курт пожал плечами.

– Буду исполнять приказ. Что еще тут можно делать?

– Но я уже сыта по горло этими приказами! – закричала Клара. – Сколько можно ждать?! Я хочу начать новую жизнь! Уже не с узелком, а со всем этим!

Она обвела рукой вокруг.

– Я честно получила свое богатство! И теперь хочу им воспользоваться! Мы с тобой много лет работали бок о бок, хорошо знаем друг друга и не раз выбирались из опасных переделок, потому что действовали вместе! Так почему бы нам не пожениться и не начать новую жизнь вдвоем?!

Курт молчал, исподлобья разглядывая свою напарницу.

– Что смотришь? Если бы я тебе не нравилась, ты бы не лазил столько лет ко мне в постель! Значит, я тебе подхожу как женщина!

– Как женщина подходишь, – кивнул он.

– Так в чем дело?!

– В том, что я не хочу получить удар кинжалом в сердце и оказаться в заболоченном рву! – скривил губы Курт. – И быть отравленным ядовитыми грибами тоже не хочу!

– Что еще за новость?! Какие грибы?!

– Змеиный поддубник…

Она осеклась, отвернулась и подошла к окну, за которым шла обычная, открытая для всех жизнь замка Маутендорф.

– Вот так, Рысь! – Курт поворошил кочергой в камине, превращая в черную пыль обугленный листик секретного письма. – Всем этим уловкам ты научилась в Тайной страже и богатство получила благодаря службе, которую сейчас возненавидела и хочешь бросить! Поэтому как человек, как жена ты мне и не подходишь! А как баба – да! Не запирайся на ночь, я загляну попозже… Надеюсь, сегодня этого стражника у тебя не будет? Хотя, думаю, ты и с нами двумя справишься… А, Клара?

Издёвка не пробила шелковый халат и не вонзилась в узкую спину – отскочила, как стрела на излете от кольчуги.

– Тебе какое дело? – лениво ответила она. – Получай, что получаешь – и радуйся!

– Да никакого… Не пойму только: как можно спать с тем, против кого мы ведем дознание?! Зная, что его скоро казнят как соучастника измены?

– У меня с тобой любовь, а с ним работа! – не отворачиваясь от окна, сказала Клара. – Он не копается в моей биографии, я получаю от него информацию, – вот и все! Чувства тут ни при чем!

– Ладно, до вечера!





* * *


На пути в деревню Курта неожиданно облаяла из зарослей терновника собака. Не успев ничего сообразить, он выхватил меч и снес половину куста, после чего увидел бездомную ощенившуюся суку и выводок щенят. Если бы не они, мать бы затаилась и пропустила случайного прохожего, который ничем ей не угрожал. А так пришлось обозначить свою территорию: «Не подходи, тут я хозяйка!» Другой на его месте разрубил бы ее пополам, но Курт только сплюнул и прошёл мимо.