– Именно! – прервал его Станкевич. – Ты угадал, у нас проблемы с символом смерти. Правда, со времени подписания мирного договора мы много что изменили, например, мы разработали процедуру, которая позволяет сохранить жизнь адепту и поддерживающим его солдатам, однако…
– И каким же это образом? – заинтересовался алхимик.
– Последствия от применения слова берет на себя не один человек, а группа. В течение некоторого времени эти люди чувствуют себя так, словно больны сразу несколькими болезнями, бывает, они теряют сознание, но все равно выздоравливают.
– Жаль, что мы не знали этого раньше, – с горечью произнес Рудницкий.
– Жаль, – согласился с ним генерал. – Однако в этом нет ничьей вины, мы действовали в спешке. Что поделать, это война. Проблема состоит в том, что слово силы не всегда срабатывает. А точнее, с ним были проблемы у россиян и немцев. У нас пока нет, но кто знает, что случится в будущем? В общем, было около двадцати таких инцидентов. Трудно предположить, что нас это минует. Все это странно. Недавно немцы отразили на Поморье российскую атаку, уложив два их полка, в то время как в окрестностях Кракова их адепты не смогли использовать этот символ.
Рудницкий кивнул, соглашаясь с генералом.
– Это действительно странно, – признал он.
– Поэтому я прошу у тебя помощи в разрешении этого дела, – продолжил генерал. – Официально, от имени правительства и совета. В случае возобновления конфликта этот вопрос будет иметь ключевое значение.
– Не могу ничего обещать, – предостерег его алхимик. – Несмотря на всеобщее мнение, я не являюсь экспертом в боевой магии. Ситуации, когда я принимал участие в битве, можно пересчитать на пальцах одной руки.
– Я понимаю. Тем не менее постарайся решить эту загадку. Без обязательств.
– Я подумаю над этим. Я могу сказать Терлецкому про повышение?
– Да, официальное решение будет только завтра, а документы он получит не раньше, чем через неделю. Бюрократия.
– В таком случае увидимся на приеме. – Рудницкий поднялся с кресла.
По дороге в отель «Савой» алхимик размышлял над проблемой, что подкинул ему Станкевич. Самым простым объяснением было бы предположить, что кто-то не выполнил обязательных условий для эффективного использования слова силы. Но это нереально. Такое могло случиться раз, ну два, а не двадцать. К тому же в двух армиях сразу? Исключено! Ну и нужно помнить, что российские и немецкие адепты тоже не вчера родились, и были среди них такие личности, которые раньше довольно эффективно использовали символ смерти. Проще было бы проигнорировать просьбу генерала, ведь он ничего ему не обещал, но клятва, данная в резиденции кинжальщиков, обязывала Рудницкого защищать Варшавскую республику.
«И зачем я влез в политику, – со злостью подумал Рудницкий. – Может, все же попросить убежище в Аргентине?»
* * *
Рудницкий энергично постучал. Табличка на дверях гласила, что кабинет принадлежит комиссару Мацею Терлецкому. Полицейский вежливо поздоровался с ним, но в глазах было заметно беспокойство.
– Чем обязан, ваше превосходительство? – спросил он. – Может, кофе?
– Спасибо, я уже завтракал, позовите, пожалуйста, Ангелова, я думаю, он тоже должен участвовать в нашем разговоре.
Терлецкий послушно поднял трубку телефона, и через минуту в дверях появился россиянин.
– Какова ситуация? – без вступления начал Рудницкий. – Поскольку я слышал, что у вас царит некая неразбериха.
– Это понятно. Пока неизвестно, кто станет шефом, – ответил Ангелов, пожав плечами. – Но, кроме этого, все не так и плохо. У меня такое впечатление, что ваше вмешательство, ваше превосходительство, повысило дисциплину в столичном гарнизоне.
– Я привез вам назначение, – обратился алхимик к Терлецкому. – С этим будут какие-то проблемы? Как другие отреагируют на ваше повышение?
– Позитивно, – ответил за коллегу Ангелов.
– Господин Терлецкий? Вы принимаете эту должность?
– Конечно, ваше превосходительство. Прошу прощения, я немного удивлен, я думал, что решение займет какое-то время.
– Минимум полгода, – буркнул Ангелов.
– Выполнение формальностей займет какое-то время, но в ближайшем будущем вы получите информацию о повышении из министерства внутренних дел. Еще одно дело: я получил донесение о преступлении, речь идет об убийстве. Я не могу раскрыть источник, но он достоверный. Речь касается некой Анжелы Потканской, нужно узнать, была ли смерть ее пасынка естественной.
– А если была? – Терлецкий нахмурился. – Я не собираюсь подделывать…
– Может, я сначала все объясню, до того, как вы скажете что-то, о чем мы оба потом пожалеем, – прервал его Рудницкий. – У меня нет никакого желания обвинять госпожу Потканскую в преступлении, которого она не совершала. Все совсем наоборот, я хотел бы, чтобы она оказалась невиновной хотя бы потому, что она живет в моем отеле. Однако, как я сказал, особа, передавшая мне информацию, не врет. Хотя может ошибаться, – добавил он. – Вот откуда моя просьба.
– То есть будет достаточно, если мы проведем расследование? – спросил Терлецкий.
– Конечно.
– Извините, ваше превосходительство, я…
– Неважно, – снова прервал его Рудницкий. – Ваши опасения понятны, рано или поздно кто-то попытается использовать полицию в своих целях.
– Я могу рассчитывать на вашу поддержку?
Алхимик наклонился к собеседнику, взволнованный тоном Терлецкого.
– Откуда такой вопрос?
– Недавно меня посетили несколько джентльменов, которые сказали, что я далеко пойду, если буду послушным. Один из них, незнакомый мне, дал понять, что он имеет что-то общее с кинжальщиками, двое других работают в министерстве иностранных дел.
Рудницкий нервно крутил рукоять своей трости, он сомневался, что таинственные гости Терлецкого отважились бы врать на тему своих связей с кинжальщиками после того, что случилось с Марковским. Вывод? Появилась очередная политическая фракция, в этот раз с поддержкой кого-то из группы, предназначенной для контроля кинжальщиков.
– Я боюсь, что не много могу сделать, – с неохотой ответил он.
– У меня другое мнение, – вмешался Ангелов. – У вас определенная репутация, ваше превосходительство, и не многие хотели бы встать у вас на пути. Включая и представителей неофициальных структур. Достаточно будет, что вы скажете, что заинтересованы в политическом нейтралитете полиции.
– Интересно, и каким это образом? – буркнул алхимик. – И как же это выглядело во времена начальника полиции Бунде?
Терлецкий сохранял невозмутимое выражение лица, но россиянин скривился.
– Он выслуживался перед всеми без исключения, – коротко охарактеризовал своего шефа Ангелов. – Потому у нас сейчас проблемы, поскольку некоторые не хотят, чтобы это изменилось.
– Существуют определенные процедуры, – сказал Рудницкий. – Я не могу вмешиваться в дела МИДа.
– Если не вы, то кто?
Алхимик с трудом сдержался от гневной реплики: было очевидно, что полицейские хотели бы воспользоваться им как гарантом независимости своего ведомства, что рано или поздно приведет к конфронтации с какой-то из многочисленных фракций.
– Не может быть и речи, – решительно заявил он. – Я не рыцарь в сияющих доспехах, и мне хватает своих проблем. Прошу проинформировать меня о ходе следствия по делу Потканской.
Оба полицейских выглядели разочарованными, хотя пообещали немедленно заняться расследованием.
«Надеюсь, что Люсии хватит терпения, – подумал Рудницкий, выходя из кабинета. – Потому что, если Терлецкий и Ангелов не отнесутся к этому делу как к приоритетному, проблемы будут не только у госпожи Потканской».
* * *
Круг света от керосиновой лампы не выходил за пределы столика: алхимик не любил яркое электрическое освещение. Теплый блеск постепенно переходил в полумрак, смягчая контуры мебели и приглушая разноцветные узоры на ковре. Расположившись в кресле, Рудницкий лениво переворачивал страницы литературного еженедельника скорее для удовольствия от шелеста страниц и запаха типографской краски, чем из-за новых публикаций.
Он ощутил ладони Наталии на плечах одновременно с запахом парфюма.
– Устал? – спросила она.
– Смертельно, – признался он. – Почему все от меня чего-то хотят? Я желал бы вернуть те времена, когда я был обычным алхимиком.
– Подозреваю, ты никогда не был обычным алхимиком, – серьезно ответила Наталия. – Расскажи, что случилось.
Алхимик застонал, когда девушка начала массировать самые болезненные точки.
– А почему бы и нет? Хотя это страшно скучно.
– Мне все интересно, что касается тебя.
– Политические игры, – пробормотал он. – Полиция хочет, чтобы я защищал их от натиска сверху.
– И что ты решил?
– Отказал. Хотя меня мучит совесть, ведь я обязан им спасением Ани.
Наталия села на ковер, оперлась головой о колени алхимика.
– Речь идет о комиссаре Терлецком и том россиянине?
– Да, хотя Терлецкий скоро станет начальником полиции.
– Пригласи их, – предложила она.
– Что?
– Пригласи их на прием. Так ты заплатишь долг и одновременно не впутаешься ни в какие политические дрязги. Никто точно не будет знать, выражаешь ли ты благодарность за спасение Ани таким образом или они оказались среди твоих гостей потому, что тебя связывают с ними дружеские отношения. Это даст интриганам пищу для размышления.
– Прекрасная идея! – сказал Рудницкий. – Включи их в список.
– А что я буду с этого иметь?
– И каким же это образом? – заинтересовался алхимик.
– Последствия от применения слова берет на себя не один человек, а группа. В течение некоторого времени эти люди чувствуют себя так, словно больны сразу несколькими болезнями, бывает, они теряют сознание, но все равно выздоравливают.
– Жаль, что мы не знали этого раньше, – с горечью произнес Рудницкий.
– Жаль, – согласился с ним генерал. – Однако в этом нет ничьей вины, мы действовали в спешке. Что поделать, это война. Проблема состоит в том, что слово силы не всегда срабатывает. А точнее, с ним были проблемы у россиян и немцев. У нас пока нет, но кто знает, что случится в будущем? В общем, было около двадцати таких инцидентов. Трудно предположить, что нас это минует. Все это странно. Недавно немцы отразили на Поморье российскую атаку, уложив два их полка, в то время как в окрестностях Кракова их адепты не смогли использовать этот символ.
Рудницкий кивнул, соглашаясь с генералом.
– Это действительно странно, – признал он.
– Поэтому я прошу у тебя помощи в разрешении этого дела, – продолжил генерал. – Официально, от имени правительства и совета. В случае возобновления конфликта этот вопрос будет иметь ключевое значение.
– Не могу ничего обещать, – предостерег его алхимик. – Несмотря на всеобщее мнение, я не являюсь экспертом в боевой магии. Ситуации, когда я принимал участие в битве, можно пересчитать на пальцах одной руки.
– Я понимаю. Тем не менее постарайся решить эту загадку. Без обязательств.
– Я подумаю над этим. Я могу сказать Терлецкому про повышение?
– Да, официальное решение будет только завтра, а документы он получит не раньше, чем через неделю. Бюрократия.
– В таком случае увидимся на приеме. – Рудницкий поднялся с кресла.
По дороге в отель «Савой» алхимик размышлял над проблемой, что подкинул ему Станкевич. Самым простым объяснением было бы предположить, что кто-то не выполнил обязательных условий для эффективного использования слова силы. Но это нереально. Такое могло случиться раз, ну два, а не двадцать. К тому же в двух армиях сразу? Исключено! Ну и нужно помнить, что российские и немецкие адепты тоже не вчера родились, и были среди них такие личности, которые раньше довольно эффективно использовали символ смерти. Проще было бы проигнорировать просьбу генерала, ведь он ничего ему не обещал, но клятва, данная в резиденции кинжальщиков, обязывала Рудницкого защищать Варшавскую республику.
«И зачем я влез в политику, – со злостью подумал Рудницкий. – Может, все же попросить убежище в Аргентине?»
* * *
Рудницкий энергично постучал. Табличка на дверях гласила, что кабинет принадлежит комиссару Мацею Терлецкому. Полицейский вежливо поздоровался с ним, но в глазах было заметно беспокойство.
– Чем обязан, ваше превосходительство? – спросил он. – Может, кофе?
– Спасибо, я уже завтракал, позовите, пожалуйста, Ангелова, я думаю, он тоже должен участвовать в нашем разговоре.
Терлецкий послушно поднял трубку телефона, и через минуту в дверях появился россиянин.
– Какова ситуация? – без вступления начал Рудницкий. – Поскольку я слышал, что у вас царит некая неразбериха.
– Это понятно. Пока неизвестно, кто станет шефом, – ответил Ангелов, пожав плечами. – Но, кроме этого, все не так и плохо. У меня такое впечатление, что ваше вмешательство, ваше превосходительство, повысило дисциплину в столичном гарнизоне.
– Я привез вам назначение, – обратился алхимик к Терлецкому. – С этим будут какие-то проблемы? Как другие отреагируют на ваше повышение?
– Позитивно, – ответил за коллегу Ангелов.
– Господин Терлецкий? Вы принимаете эту должность?
– Конечно, ваше превосходительство. Прошу прощения, я немного удивлен, я думал, что решение займет какое-то время.
– Минимум полгода, – буркнул Ангелов.
– Выполнение формальностей займет какое-то время, но в ближайшем будущем вы получите информацию о повышении из министерства внутренних дел. Еще одно дело: я получил донесение о преступлении, речь идет об убийстве. Я не могу раскрыть источник, но он достоверный. Речь касается некой Анжелы Потканской, нужно узнать, была ли смерть ее пасынка естественной.
– А если была? – Терлецкий нахмурился. – Я не собираюсь подделывать…
– Может, я сначала все объясню, до того, как вы скажете что-то, о чем мы оба потом пожалеем, – прервал его Рудницкий. – У меня нет никакого желания обвинять госпожу Потканскую в преступлении, которого она не совершала. Все совсем наоборот, я хотел бы, чтобы она оказалась невиновной хотя бы потому, что она живет в моем отеле. Однако, как я сказал, особа, передавшая мне информацию, не врет. Хотя может ошибаться, – добавил он. – Вот откуда моя просьба.
– То есть будет достаточно, если мы проведем расследование? – спросил Терлецкий.
– Конечно.
– Извините, ваше превосходительство, я…
– Неважно, – снова прервал его Рудницкий. – Ваши опасения понятны, рано или поздно кто-то попытается использовать полицию в своих целях.
– Я могу рассчитывать на вашу поддержку?
Алхимик наклонился к собеседнику, взволнованный тоном Терлецкого.
– Откуда такой вопрос?
– Недавно меня посетили несколько джентльменов, которые сказали, что я далеко пойду, если буду послушным. Один из них, незнакомый мне, дал понять, что он имеет что-то общее с кинжальщиками, двое других работают в министерстве иностранных дел.
Рудницкий нервно крутил рукоять своей трости, он сомневался, что таинственные гости Терлецкого отважились бы врать на тему своих связей с кинжальщиками после того, что случилось с Марковским. Вывод? Появилась очередная политическая фракция, в этот раз с поддержкой кого-то из группы, предназначенной для контроля кинжальщиков.
– Я боюсь, что не много могу сделать, – с неохотой ответил он.
– У меня другое мнение, – вмешался Ангелов. – У вас определенная репутация, ваше превосходительство, и не многие хотели бы встать у вас на пути. Включая и представителей неофициальных структур. Достаточно будет, что вы скажете, что заинтересованы в политическом нейтралитете полиции.
– Интересно, и каким это образом? – буркнул алхимик. – И как же это выглядело во времена начальника полиции Бунде?
Терлецкий сохранял невозмутимое выражение лица, но россиянин скривился.
– Он выслуживался перед всеми без исключения, – коротко охарактеризовал своего шефа Ангелов. – Потому у нас сейчас проблемы, поскольку некоторые не хотят, чтобы это изменилось.
– Существуют определенные процедуры, – сказал Рудницкий. – Я не могу вмешиваться в дела МИДа.
– Если не вы, то кто?
Алхимик с трудом сдержался от гневной реплики: было очевидно, что полицейские хотели бы воспользоваться им как гарантом независимости своего ведомства, что рано или поздно приведет к конфронтации с какой-то из многочисленных фракций.
– Не может быть и речи, – решительно заявил он. – Я не рыцарь в сияющих доспехах, и мне хватает своих проблем. Прошу проинформировать меня о ходе следствия по делу Потканской.
Оба полицейских выглядели разочарованными, хотя пообещали немедленно заняться расследованием.
«Надеюсь, что Люсии хватит терпения, – подумал Рудницкий, выходя из кабинета. – Потому что, если Терлецкий и Ангелов не отнесутся к этому делу как к приоритетному, проблемы будут не только у госпожи Потканской».
* * *
Круг света от керосиновой лампы не выходил за пределы столика: алхимик не любил яркое электрическое освещение. Теплый блеск постепенно переходил в полумрак, смягчая контуры мебели и приглушая разноцветные узоры на ковре. Расположившись в кресле, Рудницкий лениво переворачивал страницы литературного еженедельника скорее для удовольствия от шелеста страниц и запаха типографской краски, чем из-за новых публикаций.
Он ощутил ладони Наталии на плечах одновременно с запахом парфюма.
– Устал? – спросила она.
– Смертельно, – признался он. – Почему все от меня чего-то хотят? Я желал бы вернуть те времена, когда я был обычным алхимиком.
– Подозреваю, ты никогда не был обычным алхимиком, – серьезно ответила Наталия. – Расскажи, что случилось.
Алхимик застонал, когда девушка начала массировать самые болезненные точки.
– А почему бы и нет? Хотя это страшно скучно.
– Мне все интересно, что касается тебя.
– Политические игры, – пробормотал он. – Полиция хочет, чтобы я защищал их от натиска сверху.
– И что ты решил?
– Отказал. Хотя меня мучит совесть, ведь я обязан им спасением Ани.
Наталия села на ковер, оперлась головой о колени алхимика.
– Речь идет о комиссаре Терлецком и том россиянине?
– Да, хотя Терлецкий скоро станет начальником полиции.
– Пригласи их, – предложила она.
– Что?
– Пригласи их на прием. Так ты заплатишь долг и одновременно не впутаешься ни в какие политические дрязги. Никто точно не будет знать, выражаешь ли ты благодарность за спасение Ани таким образом или они оказались среди твоих гостей потому, что тебя связывают с ними дружеские отношения. Это даст интриганам пищу для размышления.
– Прекрасная идея! – сказал Рудницкий. – Включи их в список.
– А что я буду с этого иметь?