– Диана? – Филипп влетел в библиотеку и только потом заметил, что я там сижу. – А я думал, ты осталась с Мэтью.
– Не могла смотреть, как он сидит на крыше в такой мороз и ветер, – призналась я.
Филипп понимающе кивнул.
– А что ты делаешь? – спросил он, заглядывая через плечо.
– Пытаюсь понять, как нам с Мэтью быть со всей этой алхимией.
Соображала я туго. Сказывалось затянувшееся безделье и недостаток сна.
Филипп вывалил на стол охапку бумажных треугольничков, квадратиков и свитков, затем сел со мной рядом.
– Это же печать Мэтью, – сказал он, указывая на один из моих набросков.
– Да. Но этими же символами обозначают серебро и золото, луну и солнце.
К сатурналиям весь зал был украшен стилизованными изображениями обоих небесных тел.
– С вечера понедельника я постоянно думаю о них, – продолжала я. – Мне понятно, почему полумесяц и серебро символически изображают ведьму. Они оба связаны с богиней. Но почему вампир представлен символами солнца и золота?
Это противоречило традиционным знаниям.
– Потому что мы не меняемся. Наши жизни не знают роста и убывания. Подобно золоту, наши тела не разъедаются болезнями и смертью.
– Странно, что я об этом не подумала, – пробормотала я, вкратце записав его слова.
– Твой ум занимало совсем другое, – улыбнулся Филипп. – Мэтью очень счастлив.
– И не только благодаря мне. – Я выдержала удивленный взгляд свекра. – Мэтью счастлив вновь оказаться с вами.
Глаза Филиппа помрачнели.
– Мы с Изабо любим, когда наши дети приезжают домой. Конечно, у них своя жизнь, но от этого их отсутствие не переносится легче.
– А сегодня вы скучаете по Галлогласу, – сказала я.
Вопреки обыкновению Филипп не стал возражать.
– Скучаю, – признался он, вороша пальцами сложенные бумаги. – Галлогласа в нашу семью привел Гуго, мой старший. Гуго не делился своей кровью с кем попало. Он был мудр и осмотрителен. И с Галлогласом он не ошибся. Галлоглас – храбрый воин, с такими же понятиями о чести, как у его отца. Меня утешает, что мой внук находится в Англии не один, а вместе с Мэтью.
– Мэтью редко упоминает Гуго.
– Гуго был ему ближе, чем остальные братья. Гуго погиб от рук короля и Церкви вместе с последними тамплиерами. Это больно ударило по Мэтью и заставило его усомниться в преданности семье. Ему понадобилось время, чтобы справиться с бешенством крови и вернуться к нам.
– А Галлоглас?
– Галлоглас все еще не готов оставить свое горе позади. Пока этого не случится, во Франции он не появится. Как и Мэтью, мой внук жаждал отомстить тем, кто предал Гуго. Но никакая месть не способна излечить боль утраты. Однажды мой внук вернется. Я в этом уверен.
На мгновение я вдруг увидела Филиппа стариком. Исчез неутомимый предводитель. Передо мной был отец, обреченный судьбой пережить своих сыновей.
– Спасибо, Филипп, – сказала я и после недолгого колебания взяла его за руку.
Он порывисто сжал мою руку, встал и взял со стола одну из алхимических книг. Это была «Aurora Consurgens» с прекрасными иллюстрациями Годфри. Я вспомнила, как впервые увидела старинный трактат в Сет-Туре XXI века и не могла оторваться.
– Алхимия – любопытный предмет, – бормотал Филипп, листая страницы.
Он нашел картинку, изображающую рыцарский поединок между королем-солнцем и королевой-луной, которые восседали на спинах льва и грифона.
– Да, эта подойдет, – широко улыбнулся Филипп, поместив между страницами один из бумажных квадратиков.
– Что вы делаете? – спросила я, снедаемая любопытством.
– Это игра, в которую играем мы с Изабо. Когда кто-нибудь из нас в отъезде, мы оставляем послания между страницами книг. События забываются, и когда мы снова встречаемся, многого уже не помним. А так… мы натыкаемся на памятные записочки, когда меньше всего ожидаем их найти, и можем поделиться воспоминаниями о каком-то событии. – Филипп подошел к полкам, сняв оттуда том в потертом кожаном переплете. – Это «Песнь об Армурисе» – одна из наших любимых книг. Наши с Изабо вкусы отличаются простотой. Мы обожаем приключения. И наши послания мы всегда прячем в этой книге. – Филипп засунул маленький свиток в пространство между скрепленными листами пергамента и переплетом. Снизу на пол выпал бумажный квадратик. – Изабо запихивает свои послания не руками, а с помощью ножа. Поэтому их труднее найти. Любит она разные выдумки. Сейчас узнаем, о чем она пишет.
Филипп развернул квадратик и молча прочел. Затем озорно подмигнул мне, а его щеки стали румянее обычного.
– Не стану мешать вам писать ответ, – засмеялась я и встала.
В дверях появился Ален. Лицо у него было встревоженное.
– Сир, приехали посланники. Один из Шотландии, второй из Англии, а третий из Лиона.
Филипп вздохнул и выругался сквозь зубы:
– Не могли подождать до Рождества.
Я поджала губы.
– Сомневаюсь, что они привезли нам добрые вести, – сказал Филипп, поймав мой взгляд. – О чем рассказал лионский курьер?
– Шампье оказался предусмотрительным и оповестил друзей, куда и к кому едет. Друзья ждали его возвращения, не дождались и забили тревогу. Несколько ведьм собираются выехать на его поиски. И поедут они в наши края.
– Когда? – шепотом спросила я.
Все это было… как-то быстро.
– Снежные заносы на дорогах вынудят их задержаться. И потом, Рождество и последующие дни не лучшее время для ведьминых путешествий. Думаю, пройдет еще несколько дней. Возможно, неделя.
– А где другие посланники? – спросила я Алена.
– Отправились в деревню, искать милорда.
– Они приехали с требованием, чтобы Мэтью возвращался в Англию, – сказала я.
– В таком случае рождественские праздники – лучшее время для поездки. Дороги почти пустые, а ночи темные по причине новолуния. Идеальные условия… для манжасанов, но никак не для теплокровных, – своим обычным безапелляционным тоном заявил Филипп. – Лошади и места для ночлега приготовлены до самого Кале. Там уже дожидается лодка, которая переправит вас в Дувр. Я извещу Рэли и Галлогласа, чтобы готовились к вашему возвращению.
– Вы ожидали такого поворота событий, – сказала я, потрясенная перспективой отъезда. – Но я не готова. Я по-прежнему буду вызывать подозрения своей непохожестью.
– Ты вольешься в лондонскую жизнь успешнее, чем ты думаешь. Сегодня ты все утро говорила со мной на прекрасном французском и латыни. – (Я недоверчиво разинула рот.) – Это правда, – засмеялся Филипп. – Я дважды переходил на другой язык, а ты даже не замечала. – Он перестал улыбаться. – Мне самому сообщить Мэтью о приготовлениях?
– Нет. Я схожу к нему, – ответила я, касаясь руки свекра.
Мэтью я увидела сидящим на коньке крыши. В каждой руке он держал по письму. Лицо у моего мужа было хмурым. Заметив меня, он с грациозностью кошки соскочил вниз. Я вспомнила наш веселый, беззаботный разговор, когда утром провожала его в деревню. Все это показалось мне совсем далеким. Мэтью снял с заржавленной скобы свой дублет. Едва тот вновь оказался на его плечах, плотник исчез. Передо мной был принц.
– Агнес Сэмпсон призналась в пятидесяти трех случаях колдовства. – Мэтью выругался. – Шотландские власти так до сих пор и не поняли, что нагромождение обвинений делает каждое из них менее убедительным. Согласно их отчету, дьявол говорил с Сэмпсон и назвал короля Якова своим величайшим врагом. Елизавета должна прыгать от радости, что не она оказалась на первом месте.
– Ведьмы не верят в дьявола, – сказала я.
Из всех нелепых человеческих представлений о ведьмах это было самым необъяснимым.
– Представь, когда кого-то неделями постоянно запугивают, пытают, морят голодом. Да эти несчастные поверят во что угодно, едва им намекнут на прекращение подобного ада. – Мэтью запустил пальцы в волосы. – Признания Агнес Сэмпсон не заслуживают доверия, но они доказывают, что ведьмы вмешиваются в политику. О том же говорит и король Яков.
– И тем самым нарушают завет, – заметила я.
Теперь понятно, почему шотландский король так яростно преследовал эту Агнес.
– Ты права. Галлоглас хочет знать, что́ нам теперь делать.
– А как ты поступил, когда… шестнадцатый век был твоей эпохой?
– Я не пытался избавить Агнес Сэмпсон от смерти. Она получила соответствующее наказание за преступление перед королевской властью. Конгрегация не могла ее защитить, поскольку это бы означало нарушение собственных правил.
Наши глаза встретились. Во мне сейчас боролись ведьма и историк, поставленные перед невозможным выбором.
– В таком случае тебе снова придется молчать, – сказала я.
Историк во мне одержал победу.
– Мое молчание обречет ее на смерть.
– А твое выступление в ее защиту изменит прошлое с непредсказуемыми последствиями для настоящего. Пойми, Мэтью: я тоже очень не хочу, чтобы ведьмы гибли. Но если мы начнем менять ход исторических событий, куда это нас заведет?
– Значит, мне снова придется выполнять в Шотландии роль наблюдателя. Однако на этот раз мое восприятие будет иным, – нехотя признался Мэтью. – Уильям Сесил велел мне возвращаться в Англию, чтобы затем собирать для королевы сведения о шотландских событиях. И здесь, Диана, я вынужден подчиниться его приказу. У меня нет иного выбора.
– Нам так или иначе придется возвращаться в Англию. Друзья Шампье встревожены его исчезновением и собираются начать поиски. Мы можем уехать отсюда хоть завтра. Филипп заранее предусмотрел такую возможность и все подготовил для нашего путешествия.
– Узнаю своего отца, – невесело рассмеялся Мэтью.
– Жаль, что нам приходится уезжать так рано, – вздохнула я.
Мэтью прижал меня к себе:
– Если бы не ты, мои последние воспоминания об отце так и остались бы кошмаром. Я бы запомнил жалкое, истерзанное подобие прежнего Филиппа. Нужно уметь принимать сладкое, приправленное горечью.
Все оставшиеся дни Мэтью с отцом проходили через ритуал прощания. Обоим он был вполне знаком: Мэтью не в первый раз покидал родные места. И все же этот его отъезд станет поистине уникальным: в следующий раз в Сет-Тур вернется совсем другой Мэтью, ничего не знающий ни обо мне, ни о будущем Филиппа.
Ну хорошо, взрослые умели держать язык за зубами. А вот как быть с Тома и Этьеном? Не разболтают ли мальчишки нашу тайну? Когда я поделилась своими опасениями с Филиппом, он сказал:
– Не могла смотреть, как он сидит на крыше в такой мороз и ветер, – призналась я.
Филипп понимающе кивнул.
– А что ты делаешь? – спросил он, заглядывая через плечо.
– Пытаюсь понять, как нам с Мэтью быть со всей этой алхимией.
Соображала я туго. Сказывалось затянувшееся безделье и недостаток сна.
Филипп вывалил на стол охапку бумажных треугольничков, квадратиков и свитков, затем сел со мной рядом.
– Это же печать Мэтью, – сказал он, указывая на один из моих набросков.
– Да. Но этими же символами обозначают серебро и золото, луну и солнце.
К сатурналиям весь зал был украшен стилизованными изображениями обоих небесных тел.
– С вечера понедельника я постоянно думаю о них, – продолжала я. – Мне понятно, почему полумесяц и серебро символически изображают ведьму. Они оба связаны с богиней. Но почему вампир представлен символами солнца и золота?
Это противоречило традиционным знаниям.
– Потому что мы не меняемся. Наши жизни не знают роста и убывания. Подобно золоту, наши тела не разъедаются болезнями и смертью.
– Странно, что я об этом не подумала, – пробормотала я, вкратце записав его слова.
– Твой ум занимало совсем другое, – улыбнулся Филипп. – Мэтью очень счастлив.
– И не только благодаря мне. – Я выдержала удивленный взгляд свекра. – Мэтью счастлив вновь оказаться с вами.
Глаза Филиппа помрачнели.
– Мы с Изабо любим, когда наши дети приезжают домой. Конечно, у них своя жизнь, но от этого их отсутствие не переносится легче.
– А сегодня вы скучаете по Галлогласу, – сказала я.
Вопреки обыкновению Филипп не стал возражать.
– Скучаю, – признался он, вороша пальцами сложенные бумаги. – Галлогласа в нашу семью привел Гуго, мой старший. Гуго не делился своей кровью с кем попало. Он был мудр и осмотрителен. И с Галлогласом он не ошибся. Галлоглас – храбрый воин, с такими же понятиями о чести, как у его отца. Меня утешает, что мой внук находится в Англии не один, а вместе с Мэтью.
– Мэтью редко упоминает Гуго.
– Гуго был ему ближе, чем остальные братья. Гуго погиб от рук короля и Церкви вместе с последними тамплиерами. Это больно ударило по Мэтью и заставило его усомниться в преданности семье. Ему понадобилось время, чтобы справиться с бешенством крови и вернуться к нам.
– А Галлоглас?
– Галлоглас все еще не готов оставить свое горе позади. Пока этого не случится, во Франции он не появится. Как и Мэтью, мой внук жаждал отомстить тем, кто предал Гуго. Но никакая месть не способна излечить боль утраты. Однажды мой внук вернется. Я в этом уверен.
На мгновение я вдруг увидела Филиппа стариком. Исчез неутомимый предводитель. Передо мной был отец, обреченный судьбой пережить своих сыновей.
– Спасибо, Филипп, – сказала я и после недолгого колебания взяла его за руку.
Он порывисто сжал мою руку, встал и взял со стола одну из алхимических книг. Это была «Aurora Consurgens» с прекрасными иллюстрациями Годфри. Я вспомнила, как впервые увидела старинный трактат в Сет-Туре XXI века и не могла оторваться.
– Алхимия – любопытный предмет, – бормотал Филипп, листая страницы.
Он нашел картинку, изображающую рыцарский поединок между королем-солнцем и королевой-луной, которые восседали на спинах льва и грифона.
– Да, эта подойдет, – широко улыбнулся Филипп, поместив между страницами один из бумажных квадратиков.
– Что вы делаете? – спросила я, снедаемая любопытством.
– Это игра, в которую играем мы с Изабо. Когда кто-нибудь из нас в отъезде, мы оставляем послания между страницами книг. События забываются, и когда мы снова встречаемся, многого уже не помним. А так… мы натыкаемся на памятные записочки, когда меньше всего ожидаем их найти, и можем поделиться воспоминаниями о каком-то событии. – Филипп подошел к полкам, сняв оттуда том в потертом кожаном переплете. – Это «Песнь об Армурисе» – одна из наших любимых книг. Наши с Изабо вкусы отличаются простотой. Мы обожаем приключения. И наши послания мы всегда прячем в этой книге. – Филипп засунул маленький свиток в пространство между скрепленными листами пергамента и переплетом. Снизу на пол выпал бумажный квадратик. – Изабо запихивает свои послания не руками, а с помощью ножа. Поэтому их труднее найти. Любит она разные выдумки. Сейчас узнаем, о чем она пишет.
Филипп развернул квадратик и молча прочел. Затем озорно подмигнул мне, а его щеки стали румянее обычного.
– Не стану мешать вам писать ответ, – засмеялась я и встала.
В дверях появился Ален. Лицо у него было встревоженное.
– Сир, приехали посланники. Один из Шотландии, второй из Англии, а третий из Лиона.
Филипп вздохнул и выругался сквозь зубы:
– Не могли подождать до Рождества.
Я поджала губы.
– Сомневаюсь, что они привезли нам добрые вести, – сказал Филипп, поймав мой взгляд. – О чем рассказал лионский курьер?
– Шампье оказался предусмотрительным и оповестил друзей, куда и к кому едет. Друзья ждали его возвращения, не дождались и забили тревогу. Несколько ведьм собираются выехать на его поиски. И поедут они в наши края.
– Когда? – шепотом спросила я.
Все это было… как-то быстро.
– Снежные заносы на дорогах вынудят их задержаться. И потом, Рождество и последующие дни не лучшее время для ведьминых путешествий. Думаю, пройдет еще несколько дней. Возможно, неделя.
– А где другие посланники? – спросила я Алена.
– Отправились в деревню, искать милорда.
– Они приехали с требованием, чтобы Мэтью возвращался в Англию, – сказала я.
– В таком случае рождественские праздники – лучшее время для поездки. Дороги почти пустые, а ночи темные по причине новолуния. Идеальные условия… для манжасанов, но никак не для теплокровных, – своим обычным безапелляционным тоном заявил Филипп. – Лошади и места для ночлега приготовлены до самого Кале. Там уже дожидается лодка, которая переправит вас в Дувр. Я извещу Рэли и Галлогласа, чтобы готовились к вашему возвращению.
– Вы ожидали такого поворота событий, – сказала я, потрясенная перспективой отъезда. – Но я не готова. Я по-прежнему буду вызывать подозрения своей непохожестью.
– Ты вольешься в лондонскую жизнь успешнее, чем ты думаешь. Сегодня ты все утро говорила со мной на прекрасном французском и латыни. – (Я недоверчиво разинула рот.) – Это правда, – засмеялся Филипп. – Я дважды переходил на другой язык, а ты даже не замечала. – Он перестал улыбаться. – Мне самому сообщить Мэтью о приготовлениях?
– Нет. Я схожу к нему, – ответила я, касаясь руки свекра.
Мэтью я увидела сидящим на коньке крыши. В каждой руке он держал по письму. Лицо у моего мужа было хмурым. Заметив меня, он с грациозностью кошки соскочил вниз. Я вспомнила наш веселый, беззаботный разговор, когда утром провожала его в деревню. Все это показалось мне совсем далеким. Мэтью снял с заржавленной скобы свой дублет. Едва тот вновь оказался на его плечах, плотник исчез. Передо мной был принц.
– Агнес Сэмпсон призналась в пятидесяти трех случаях колдовства. – Мэтью выругался. – Шотландские власти так до сих пор и не поняли, что нагромождение обвинений делает каждое из них менее убедительным. Согласно их отчету, дьявол говорил с Сэмпсон и назвал короля Якова своим величайшим врагом. Елизавета должна прыгать от радости, что не она оказалась на первом месте.
– Ведьмы не верят в дьявола, – сказала я.
Из всех нелепых человеческих представлений о ведьмах это было самым необъяснимым.
– Представь, когда кого-то неделями постоянно запугивают, пытают, морят голодом. Да эти несчастные поверят во что угодно, едва им намекнут на прекращение подобного ада. – Мэтью запустил пальцы в волосы. – Признания Агнес Сэмпсон не заслуживают доверия, но они доказывают, что ведьмы вмешиваются в политику. О том же говорит и король Яков.
– И тем самым нарушают завет, – заметила я.
Теперь понятно, почему шотландский король так яростно преследовал эту Агнес.
– Ты права. Галлоглас хочет знать, что́ нам теперь делать.
– А как ты поступил, когда… шестнадцатый век был твоей эпохой?
– Я не пытался избавить Агнес Сэмпсон от смерти. Она получила соответствующее наказание за преступление перед королевской властью. Конгрегация не могла ее защитить, поскольку это бы означало нарушение собственных правил.
Наши глаза встретились. Во мне сейчас боролись ведьма и историк, поставленные перед невозможным выбором.
– В таком случае тебе снова придется молчать, – сказала я.
Историк во мне одержал победу.
– Мое молчание обречет ее на смерть.
– А твое выступление в ее защиту изменит прошлое с непредсказуемыми последствиями для настоящего. Пойми, Мэтью: я тоже очень не хочу, чтобы ведьмы гибли. Но если мы начнем менять ход исторических событий, куда это нас заведет?
– Значит, мне снова придется выполнять в Шотландии роль наблюдателя. Однако на этот раз мое восприятие будет иным, – нехотя признался Мэтью. – Уильям Сесил велел мне возвращаться в Англию, чтобы затем собирать для королевы сведения о шотландских событиях. И здесь, Диана, я вынужден подчиниться его приказу. У меня нет иного выбора.
– Нам так или иначе придется возвращаться в Англию. Друзья Шампье встревожены его исчезновением и собираются начать поиски. Мы можем уехать отсюда хоть завтра. Филипп заранее предусмотрел такую возможность и все подготовил для нашего путешествия.
– Узнаю своего отца, – невесело рассмеялся Мэтью.
– Жаль, что нам приходится уезжать так рано, – вздохнула я.
Мэтью прижал меня к себе:
– Если бы не ты, мои последние воспоминания об отце так и остались бы кошмаром. Я бы запомнил жалкое, истерзанное подобие прежнего Филиппа. Нужно уметь принимать сладкое, приправленное горечью.
Все оставшиеся дни Мэтью с отцом проходили через ритуал прощания. Обоим он был вполне знаком: Мэтью не в первый раз покидал родные места. И все же этот его отъезд станет поистине уникальным: в следующий раз в Сет-Тур вернется совсем другой Мэтью, ничего не знающий ни обо мне, ни о будущем Филиппа.
Ну хорошо, взрослые умели держать язык за зубами. А вот как быть с Тома и Этьеном? Не разболтают ли мальчишки нашу тайну? Когда я поделилась своими опасениями с Филиппом, он сказал: