Признавая справедливость такого замечания, я кивнула:

– Честно говоря, видела я не так уж много. Все расплывчато, как будто перед глазами пелена. Я смотрела с высоты на землю. Там была вода и яркие огненные вспышки. Еще шел дождь и сверкали молнии. И мне… то есть, видимо, вам было очень больно.

Шайрэн слушал с непроницаемым выражением лица. Можно было подумать, ему все равно, но учащенно забившаяся на его шее жилка говорила, что это не так. Да и моя собственная не то проницательность, не то интуиция тоже подсказывала, что слова эти его обеспокоили… и это было невыносимо. Нет, не его обеспокоенность, а мои собственные чувства, которые стремительно набирали обороты. Я ощущала присутствие лорда так сильно, как чувствуется запах дыма, когда горит костер. Казалось, окажись он сейчас затерян среди многотысячной толпы, все обратились бы в безликие тени, среди которых я безошибочно отыскала бы именно его.

Да что за наваждение…

Пока Шайрэн молчал, я, стараясь не выдавать своего волнения, внимательно его рассматривала. В первую нашу встречу он показался мне самым красивым мужчиной из всех, каких только доводилось видеть, и с тех пор ничего не изменилось. Я по-прежнему не считала такую заслугу природы важным достоинством, но вкупе с нереально сильной энергетикой это производило неизгладимое впечатление.

«Дело в том, что он дракон, – мысленно находила я объяснение своему странному состоянию. – Поэтому так на меня влияет».

Объяснение было, откровенно говоря, так себе, поскольку в обществе других драконов такого коктейля эмоций я не испытывала.

– Давайте попробуем еще раз, – неожиданно предложил Шайрэн, выбив меня из колеи.

Я оторопело на него посмотрела.

– Вы предлагаете снова вмешаться в мое сознание своей ментальной магией? Уж простите, но переживать этот кошмар повторно мне совершенно не хочется.

– Вы ведь умная девушка, Эльвира, – спокойно встретив мой взгляд, произнес лорд. – И поскольку когда-то высоко оценили мои нравственные качества, поверьте, я не солгу, если скажу, что в этом необходимо разобраться ради блага нас обоих.

Его чуть вибрирующий голос оказывал на меня практически гипнотический эффект, как и завораживающие черные глаза. Находиться с ним в одной комнате, на расстоянии фактически вытянутой руки стало просто невыносимо, но пока мне удавалось держать себя в руках. Я уже не была так уверена, что хочу знать причины, по которым произошло «слияние сознаний», тем более если для этого эксперимент придется повторить.

– Для меня на сегодня достаточно. – Решив настоять на своем, я попыталась говорить ровно, но голос дрогнул.

– Эльвира, – вкрадчиво проговорил лорд, переплетя длинные пальцы в замок, – с вами будет все в порядке, обещаю.

– Обещаете? – Я не сдержала саркастичной ухмылки. – Как вы можете давать такое обещание, если толком не понимаете, что произойдет?

Кажется, в неравной схватке с выдержкой Шайрэна я все-таки одерживала верх. На меня хлынул поток недовольства, лишний раз напомнивший, что передо мной сидит не просто человек, а дракон, который неведомо на что способен, и злить его крайне нежелательно.

– При всей справедливости вашего замечания, – все еще сдерживая раздражение, произнес лорд, – я не даю обещаний, которые не в состоянии сдержать. Боли вы не почувствуете.

Если в битве с его выдержкой я почти выиграла, то битву с самим Шайрэном проиграла. К его настойчивости добавились мое любопытство и нежелание демонстрировать страх, поэтому я согласилась на повторное вторжение в свое сознание. Правда, перед этим взяла с лорда еще одно обещание: что копаться в моих мыслях он не станет, а для этого я буду думать о чем-нибудь нейтральном.

Шайрэн велел мне пересесть с кресла на диван и сам присел рядом. А затем сделал то, что заставило меня очень пожалеть о своей сговорчивости.

Меня взяли за руку. И это было подобно несильному, но ощутимому разряду тока, прокатившемуся по всему телу. Рефлекторно отдернув руку, я во все глаза уставилась на него, не зная, ощутил ли он то же самое, и уже в следующее мгновение поняла: ощутил. На меня смотрели две абсолютно черные, не имеющие дна бездны, в которых плясали отблески пламени. От невинного, совершенно недвусмысленного прикосновения я испытала то, что прежде не всегда ощущала даже при поцелуях.

Это ведь как-то ненормально… как может малознакомый человек – или нечеловек – вызывать настолько сильные чувства? Единственное, что хоть как-то меня успокаивало, – природа конкретно этих чувств была ясна. Самая банальная промелькнувшая между нами искра, только словно усиленная стократ.

– Приступим. – Пламя в черных глазах погасло, и меня снова взяли за руку.

Теперь я была к этому готова и ладонь не отдернула. Смежив веки, постаралась расслабиться и представила себя в своей квартирке, что оказалось как нельзя кстати. Чтобы окончательно подавить ненужные мысли, я сосредоточилась на восстановлении в памяти интерьера: лежащего на полу ковра, на котором осталось маленькое, не отстирывающееся винное пятнышко; висящего на кронштейне телевизора и пристроенного на полке кактуса – единственного выжившего среди своих подаренных мне собратьев. Воображая себя находящейся среди родных стен, я и в самом деле успокаивалась. И спокойствие это продлилось ровно до того момента, как знакомое окружение сменилось картинами, уже не принадлежащими моему воображению.

Я снова находилась будто в вышине, только смотрела не на землю, а вперед, летя по бескрайнему синему небу. Рассекая облака, ощущая бешеное сердцебиение от невыразимого чувства свободы, неслась вперед. А потом картина резко изменилась, перенеся меня в просторную, богато обставленную комнату. Я смотрела на детскую кроватку, откуда ко мне протягивал руки мальчик лет пяти с умными и выразительными глазами. Глядя на него, я испытывала и щемящую нежность, и желание заботиться, и ужасную, с трудом сдерживаемую тревогу, казалось, навсегда поселившуюся в душе.

Через миг меня словно отбросило куда-то назад, и, резко открыв глаза, я шумно втянула ртом воздух. Столкнувшись взглядом с Шайрэном, я увидела на его обычно непроницаемом лице открытое отражение тех же эмоций, что испытывала сама: смятение, растерянность и полнейшее непонимание, которые дополняла неведомо кому адресованная злость.

– На сегодня и впрямь достаточно, – хрипло проговорил он спустя несколько секунд. – Доброй ночи.

И, резко поднявшись с места, стремительно покинул комнату, оставив абсолютно растерянную меня с еще большим количеством вопросов, чем имелось прежде.





Глава 8




Меня разбудило ощущение чьего-то присутствия. Я никогда не боялась темноты или рожденных воображением прячущихся в ней монстров, но перемещение в Дагорию значительно повлияло на мою картину миру – причем в прямом смысле. Поэтому, заметив у окна чей-то силуэт, я первым делом испугалась, затем инстинктивно натянула одеяло до самого подбородка и только после, усилием воли взяв себя в руки, настороженно спросила:

– Кто здесь?

На ум сразу же пришли сюжетные повороты фильмов ужасов, которых я вообще-то смотрела немного. Но ночь, темный силуэт на фоне окна и мой вопрос прекрасно в них вписывались.

Практически сразу после моих слов загорелась пара магических огней, выцепивших из полумрака уже знакомую фигуру.

– Прости за поздний визит, – сдержанно улыбнулась Кларисса. – Завтра у меня не будет времени, а поговорить нам нужно.

«Что-то слишком много желающих со мной поговорить», – промелькнуло в мыслях, но я скорее была довольна ее приходом, чем наоборот.


Несмотря на внезапное пробуждение и чугунную голову, возможность получить дополнительную информацию не могла не радовать.

Сегодня на Клариссе был жемчужно-серый брючный костюм, сидящий просто безупречно. Волосы мягкими волнами ниспадали на спину, на шее поблескивал маленький, похожий на бриллиант камушек, а на руках виднелись ажурные черные перчатки. Довершала образ миниатюрная черная шляпка на манер двадцатых годов.

– У меня есть ответ на твой главный вопрос, – произнесла Кларисса, подойдя чуть ближе. – В тебе просыпается ментальный дар, Эльвира. И если ты хочешь вернуться домой, должна сделать все возможное, чтобы о нем никто не узнал.

Осознать услышанное вот так с ходу не удалось. Слова феи звучали бы как откровенный бред, не служи они логичным объяснением слиянию наших с Шайрэном сознаний. Он пытался проникнуть в мои мысли, а я машинально использовала магию, чтобы закрыться, и нечаянно заглядывала в его воспоминания… Такое ведь может быть? Или все-таки нет?

– Хотите сказать, это из-за моего… дара у нас с лордом Райхаром возникли такие странности при ментальном контакте? – ошарашенно спросила я. – Но, насколько я понимаю, его магия очень сильна. А я, даже если и обладаю какими-то способностями, никогда ими не пользовалась. Разве смогла я бы ему противостоять?

– Правильный вопрос, – кивнула Кларисса. – Менталистика – одно из самых неоднозначных и сложных направлений в магии. Зачастую случается так, что нераскрытый потенциал в этой области проявляет себя самым неожиданным образом. Твой дар еще не проявился полностью, ты пользуешься им стихийно, но, судя по признакам, он силен. Ты ведь помнишь, что я говорила о попадании сведений о магии в Закрытый мир? – без перехода спросила она. – Магический талант не стереть, как память. Если до совета дойдет слух, что ты обладаешь магией, домой тебя никто не отпустит. Даже мне вмешиваться в ход событий станет гораздо трудней.

Перспективы вырисовывались плачевные… с одной стороны. А с другой… Господи, да кто хотя бы раз, пусть даже в детстве, не мечтал иметь волшебные способности? Это же невероятно!

Я непроизвольно посмотрела на свои руки, будто ожидая, что сейчас в них появится волшебная палочка или, на худой конец, с пальцев сорвется россыпь искр. Первый восторг продлился ровно до того момента, пока его не вышибло абсолютным пониманием того, какими проблемами все это грозит.

После того как узнала об огромной разнице во времени между Дагорией и Закрытым миром, я несколько раз ловила себя на мысли, что могла бы задержаться здесь чуть дольше, чем собиралась изначально. Но навсегда – ни за что. Какая участь меня ждала бы, останься я в Дагории? Отбор невест рано или поздно подойдет к концу, и в лучшем случае я его не выиграю. Что потом? Останусь одна не просто в чужой стране, а в чужом мире – без связей, без родни, без поддержки. Начинать с нуля всегда сложно, а уж в незнакомом, полном неизведанного мире – и подавно.

– Как мне скрыть свою магию? – наконец спросила я.

Не то чтобы я абсолютно доверяла Клариссе, но пока все ее слова только подтверждались, и оснований подозревать ее в обмане у меня не было.

– Если позволишь, я помогу. – Подойдя к кровати, она протянула ко мне руку. – Полностью запечатать магию не удастся, но можно сделать так, чтобы она не проявлялась слишком часто.

Немного помедлив, я кивнула, и фея положила ладонь мне на лоб. Кожи коснулась приятная прохлада, через несколько мгновений распространившаяся по голове и словно бы заполнившая само сознание.

– Позволь Шайрэну еще раз просмотреть твои мысли, – посоветовала Кларисса. – А после избегай всяческих подобных контактов. В последующих испытаниях они не понадобятся.



Оказавшись в Междумирье – единственном постоянном пристанище фей, Кларисса перенеслась в департамент, где ее уже дожидалась тройка верховных. Длинные светлые коридоры, за которыми виднелся лишь серый туман, она преодолела в считанные секунды… или минуты, а может, часы. Время – самая непостоянная, не поддающаяся измерению величина – здесь то растягивалось, то замедлялось, а то и вовсе замирало, останавливая стрелки на многочисленных, встречающихся на каждом шагу часах.

Высокая двустворчатая дверь распахнулась с ее приближением, пропустив Клариссу в просторный кабинет. За долгие тысячелетия феи привыкли ценить комфорт, и все убранство этого помещения было не только выполнено с безупречным вкусом, но еще и с максимальным удобством.

Как ни парадоксально, при всех своих способностях феи предпочитали не столько опережать время, сколько идти с ним в ногу. Поэтому предметы интерьера регулярно обновлялись современными умельцами Дагории, а наделенные магией вещи соседствовали с последней техникой, приобретенной в Закрытом мире, который непосредственно для фей закрытым не был.

– Ты берешь на себя слишком многое, – не размениваясь на приветствия, высказалась Алария. – Мы не имеем права влиять на решения смертных.

– Я и не влияю. – Кларисса повела плечом. – Всего лишь подталкиваю к необходимому шагу, что нам и полагается делать.

– Необходимому для кого? – задала резонный вопрос Алария. – Ты открыто, не для проверки врешь человеку, а это непозволительно. Тебе дали шанс проявить себя, раз уж именно у тебя случилось видение. Мир стоит на пороге войны, ошибиться нельзя.

Кларисса посмотрела верховной в глаза:

– Ошибок я не допущу.

Алария усмехнулась:

– За свое бессмертие ты и так допустила их слишком много.

Кларисса сохранила невозмутимость, едва подавив позыв вздрогнуть. Она действительно совершила множество ошибок, неоднократно преступала законы фей, из-за чего не раз была близка к изгнанию. Ей никогда не приходилось ни о чем сожалеть, хотя раскаяние она научилась изображать блестяще. Но одно прегрешение преследовало ее и по сей день, вынуждая если не раскаиваться, то испытывать нечто, очень на это похожее. И бояться.

Страх – одно из тех чувств, что находились для фей под запретом. А Кларисса боялась, больше всего на свете боялась, что ее тайна раскроется. Она приложила очень много сил, чтобы сохранить свою главную ошибку в секрете, и продолжала прикладывать до сих пор.

Убедившись, что Алария имела в виду не это, Кларисса успокоилась и, заняв место рядом с верховными, подключилась к обсуждению насущных вопросов. Они все так или иначе касались драконьего клана Райхар, с которым сейчас неразрывно переплелась судьба всей Дагории.

Феям, как никому другому, было известно, что порой судьба целого мира может зависеть от какой-то на первый взгляд мелочи: от сделанного кем-то выбора или совершенного поступка. Каждая жизнь – тонкая вьющаяся нить, переплетающаяся с другими и создающая прочные узлы. А порой нити сплетаются в такие тугие клубки, что распутать их не под силу никому. Даже феям.



Следующие несколько наполненных учебой дней пролетели, как одно мгновение. Об испытаниях пока никто не говорил, и все, что делали участницы, – это занимались, зубрили и применяли на практике новые знания. Зато нам озвучили главное правило отбора: каждую неделю, за исключением первой, будет выбывать одна участница. Таким образом, имя победительницы станет известно уже в начале второго месяца весны. Эта же неделя была скорее вводной, позволяющей девушкам адаптироваться на новом месте и привыкнуть к своему теперешнему статусу. На деле же – и я в этом не сомневалась – наверняка за нами и сейчас неотрывно следили, детально присматривались и делали выводы.

Училась я старательно. Естественно, не из-за желания выиграть, которое у меня отсутствовало напрочь, а потому что мне было действительно интересно. Что до Шайрэна, то с нашего последнего разговора он ко мне не подходил ближе, чем того требовало общение куратора с участницей отбора. Меня это более чем устраивало, хотя изредка я и ловила на себе его внимательные взгляды. Когда это случалось, хотелось повести плечами, чтобы сбросить с себя физически ощутимую тяжесть.

Очень часто я возвращалась мыслями к нашей встрече с Клариссой и думала о своем даре. Вот так просто взять и осознать, что у меня есть какая-то магия, я не могла. Точнее, умом-то понимала, а вот сердце верить отказывалось. Иногда на меня вообще накатывало какое-то авантюрное сумасшествие, и перспектива остаться в этом мире, да еще и с магией, казалась очень даже заманчивой. Впервые я всерьез об этом задумалась на уроке истории. Магистр Торрон снова вскользь упомянул о своем преподавании в престижной магической академии, и я неожиданно представила себя ее студенткой.

«Эльвира Соколова и Академия пяти стихий». Прямо название мирового бестселлера…

Правда, безумие долго не продлилось, и я постаралась о таком не думать. Все же становиться героиней волшебной саги в мои планы не входило.

Сегодняшний день почти не отличался от последних – по крайней мере, так я думала в первой его половине. Ежедневно после урока истории мы в сопровождении Дрейка привычным маршрутом шли в столовую, где для нас традиционно накрывали обед. Обычно в это время коридоры были пусты, но сегодня до нас донесся звонкий женский голос. А вскоре из-за поворота вышла и его обладательница – женщина лет сорока, привлекающая внимание не столько природной красотой, сколько наведенным лоском и блеском массивных украшений. За ней следовали две девушки-двойняшки – на обеих были одинаковые платья, а прически представляли собой уложенную венком косу.

– Вэйра Иветта, – склонил голову Дрейк, как только процессия приблизилась.