Клэнси рассмеялся, и я отвернулась от окна. До сих пор мне так и не удалось понять, как можно отпускать свои мысли в свободное странствие. На нем была белая рубашка поло, прекрасно подчеркивающая цвет кожи, и штаны цвета хаки с отворотами на лодыжках. Каждый раз, когда Клэнси выходил на публику, его одежда была застегнута на все пуговицы, постирана и отутюжена. Но только не со мной.

Сначала мы проводили уроки за его нелепым столом. Но при этом я чувствовала себя так, словно сижу на приеме у директора школы, а не учусь премудростям у пси-гуру. Потом мы попытались разместиться на полу, но через несколько часов у меня начала кошмарно болеть спина. Казалось, она вот-вот развалится. Клэнси первым предложил использовать свою узкую кровать. Он облокотился на одну спинку, я на другую. Постепенно мы начали двигаться ближе друг к другу. С каждым уроком расстояние на красном покрывале все уменьшалось, до тех пор пока однажды мы не обнаружили, что наши колени прижаты друг к другу. Темные глаза Клэнси подернулись дымкой.

– Извини, – пробормотала я, отодвигаясь подальше. – Может, начнем с верхушки?

Похоже, мое поведение казалось ему невероятно забавным.

– Начнем с верхушки? Мы что, репетируем пьесу? Или, может, позвать Майка, чтобы он начал устанавливать возле здания строительные леса?

Я рассмеялась, хотя в его словах не было ни капли смешного. Возможно, последние двадцать минут с бесконечными попытками проникнуть в его мозг окончательно свели меня с ума. Думать я могла лишь о теплой, уверенной руке, которая сжала мои пальцы.

– Попробуй еще, – сказал он. – Теперь попытайся представить, что невидимые пальцы, о которых ты говорила, превратились в ножи. Режь туман.

Проще сказать, чем сделать. Кивнув, я закрыла глаза. Оставалось надеяться, что обморока не случится. Каждый раз, когда Клэнси упоминал мои собственные слова, я чувствовала растерянность, даже стыд. Впервые за время тренировки он улыбнулся и щелкнул пальцами так, словно творил заклинание.

Клэнси сто раз пытался показать мне, как это делается. Мы даже спустились на склад, где он проник в сознание Лиззи и заставил ее квохтать, как курица. Было забавно. Раз за разом он демонстрировал, как легко менять настроение людей. Двух ребят Клэнси помирил вообще без единого слова. Однажды мы сели на ступеньках крыльца офиса, и он стал зачитывать мысли каждого, кто проходил мимо. Включая Хину, которая, похоже, сходила по Клэнси с ума.

Правда заключалась в том, что он мог делать что угодно и с кем угодно. Блокировать атаки, вселять чувства и страхи, транслировать образы. Один раз, готова поспорить, он даже вложил в мое сознание мечту. Мне ужасно не хотелось его разочаровывать. В конце концов, Клэнси потратил на меня столько драгоценного времени. От одной мысли об этом все во мне сжималось от страха. Клэнси говорил, что торопиться ни в коем случае нельзя, упирая на то, что сам он тренировался годами. Но как было удержаться от желания мгновенно овладеть своей силой? Конечно, я торопила время. Мне казалось, что лучшего способа отплатить за доброту, чем продемонстрировать свои успехи, просто не существует. День и ночь я мечтала о том, как однажды покажу Клэнси все, чему у него научилась. Все, на что я способна.

До тех пор, пока я не могла раскрыть его секреты, мы не могли считаться равными. Несколько раз, прилюдно и наедине, Клэнси называл меня другом. Удивительно, но это слово ранило до глубины души. Друзей у него были сотни. Мне хотелось большего. Я мечтала заслужить его доверие, веру в меня как в личность.

Порой мне хотелось, чтобы он придвинулся ближе, заправил мои волосы за уши. Даже не знаю, из каких темных уголков сознания выползали эти дурацкие девчачьи мысли. Думаю, все это были игры воображения, ведь в реальности я мечтала, чтобы это сделал Лиам. Это и даже больше.

Но каждый раз, когда я пыталась проникнуть в мозг Клэнси, меня отбрасывало назад. Он настолько хорошо контролировал свое сознание, что чаще всего я даже не успевала встроиться в стремительный поток его мыслей и воспоминаний. Словно Клэнси задергивал передо мной белую занавеску. Несмотря на все приложенные усилия, отдернуть ее не удавалось.

И все же я не оставляла попыток.

Клэнси лишь улыбался и поправлял мои волосы. Пальцы скользили по моей шее и ненадолго замирали на месте. Я знала, что он на меня смотрит, но даже тогда не могла заставить себя поднять взгляд.

– Ты можешь это сделать. Знаю, можешь.

Я сжала челюсти до хруста. На правой щеке дернулся мускул. Вся моя воля превратилась в кинжал, достаточно прочный, чтобы уничтожить проклятую белую стену. Сжав руку Клэнси до боли, я метнула оружие вперед со всей быстротой, на которую была способна. А потом он отвесил мне звонкую пощечину. Судорожно втянув воздух, Клэнси уронил руку.

– Прости, – сказала я, не в силах выносить последовавшее молчание.

– Нет, это ты меня прости. – Клэнси затряс головой. – Плохой из меня учитель.

– Поверь, проблема тут не в тебе.

– Руби, Руби, Руби, – сказал он, – нет никакой проблемы. Невозможно научиться всему в три счета, в противном случае тебе бы не понадобилась моя помощь, верно?

Клэнси провел по моей раскрытой ладони большим пальцем. Медленно, лениво рисуя круг. Это успокаивало и гипнотизировало одновременно.

– Вот уж точно, – начала я. – Но ты должен знать, что я была с тобой не до конца… честной.

В глазах Клэнси вспыхнул интерес.

– Друзья представляли тебя добрым волшебником, который поможет им вернуться домой. Но я искала тебя вовсе не за этим. Ходили слухи по поводу оранжевого парня… В общем, мне нужен был учитель.

Брови Клэнси сдвинулись, но мою ладонь он не выпустил. Вместо этого Беглец положил свободную руку на покрывало между нами.

– Но это было до того, как я раскрыл тебе глаза на планы Лиги, – заметил он. – И какой помощи ты от меня ждала? Это как-то связано с родителями, верно?

– Да, я стерла все воспоминания о себе. Не хочу, чтобы это произошло снова.

Клэнси на миг закрыл глаза, а когда открыл – они стали еще темнее, чем прежде. Почти черными. Я подалась вперед, ощущая странную смесь вины, скорби и чего-то еще. Чувства, которое буквально сочилось сквозь его поры.

– Мне бы хотелось, – начал он, – но правда в том, что наши способности отличаются. Я не умею того, что умеешь ты. Даже не представляю, как тебе помочь.

Даже не представляю, как тебе помочь. Ну конечно. Мартин тоже был оранжевым, однако его способности отличались от моих. С чего я взяла, что с Беглецом будет по-другому?

– Если ты… расскажешь мне обо всем, объяснишь, как это работает, возможно, я смогу лучше разобраться в проблеме.

Не то чтобы я не могла об этом говорить, просто не хотела. Не сейчас. Ситуация могла вылиться лишь в бессвязные фразы и путаные объяснения. Каждый раз, размышляя о случившемся, я погружалась в пучину боли, безнадежности и страха, словно кошмар и не думал заканчиваться.

Бросив короткий взгляд из-под темных ресниц, Клэнси понимающе улыбнулся.

– А, Бенжамин, понятно. Этого следовало ожидать. Прошу прощения. – Заметив мое недоумение, он пояснил: – Бенжамин был моим домашним учителем задолго до того, как начался этот ад. Он умер, когда я был совсем маленьким, но вспоминать об этом до сих пор больно. – Клэнси печально улыбнулся. – Может, лучше вообще ничего не говорить. Давай займемся чем-нибудь другим.

– Чем, например?

– Например, ты попробуешь блокировать мое нападение. Думаю, для тебя это будет проще.


– С чего это ты так решил?

– Просто для хорошей атаки в тебе маловато злобы. Не подумай ничего дурного, это комплимент. – Я улыбнулась. – Зато у тебя неплохая защита. Свои карты ты ни за что не откроешь. Так что прочитать твои мысли иногда практически невозможно.

– Я не специально.

Клэнси только отмахнулся.

– Это неплохо, – сказал он. – На самом деле, здесь твое преимущество.

Возможно. Жаль, это не помогло мне избавиться от Мартина.

– Ты чувствуешь, когда кто-то пытается проникнуть в твой мозг? – спросил он. – Такое странное покалывание…

– Да, я понимаю, о чем ты говоришь. И что нужно делать, когда оно начинается?

– Ты должна оттолкнуть нападающего, сбить его с проторенной дорожки. По моему личному опыту, наиболее важные воспоминания и мечты обладают собственной защитой. Тебе остается лишь выстроить дополнительную стену.

– Каждый раз, когда я пыталась проникнуть к тебе в голову, на моем пути вставала белая стена.

Клэнси кивнул.

– Так и есть. Как только возникает покалывание, я создаю образ стены и глушу воздействие. Теперь вспомни какой-нибудь секрет или воспоминание – что-нибудь очень личное – и сформируй собственную стену.

Несколько мгновений я колебалась, но потом Клэнси взял мои ладони и осторожно переплел наши пальцы.

– Давай, – сказал он. – Что ужасного может случиться? Я увижу неловкую ситуацию? Мне казалось, я заслужил немного доверия. Обещаю, что никому не расскажу о том, как тебя тошнило на людях.

– А как насчет нудистских выходок и поедания песка на детской площадке?

Он сделал вид, что ненадолго задумался. Потом ухмыльнулся.

– Это будет непросто, но я постараюсь удержаться от подробного рассказа за обедом.

– Так нечестно. У тебя преимущество, – возмутилась я и через секунду добавила: – Скажи, ты действительно считаешь меня другом или ждешь не дождешься, когда мне выбьют передние четыре зуба во время игры в регби?

Клэнси расхохотался и помотал головой. Больше всего ему нравились мои рассказы о том, как в детстве я прикидывалась мальчишкой. Ну и о том, как мы с отцом объедались фастфудом, когда мама ездила на учительские конференции. Все это настолько отличалось от его жизни, что я, наверное, должна была казаться ему инопланетянином.

– Ну конечно, я считаю тебя другом. Это правда, – сказал он тише обычного. Клэнси поднял на меня взгляд, и его темные глаза как-то по-особенному сверкнули. В голове образовалась легкость. – Думаю, даже больше, чем другом.

– Что ты имеешь в виду?

– Дело в том, что я ждал твоего появления. Кто еще мог меня понять? Быть оранжевым… это особенное состояние. Другим никогда не постичь нас и наших способностей.

«Не просто нас, – добавил внутренний голос, – нас двоих».

Я сжала его ладони.

– Знаю.

Взгляд Клэнси стал рассеянным. Он обвел глазами комнату, посмотрел на компьютер, затем на экран телевизора. На лице его была написана глубокая тоска, даже боль, но через минуту она сменилась прежней уверенностью.

– Готова попробовать?

Я кивнула.

– Обещаю приложить все усилия. Только, пожалуйста, не поддавайся.

Клэнси расцепил наши пальцы и погладил мои голые руки. Я не стала его останавливать. В одном не могло быть никаких сомнений. Рядом с Клэнси мне нечего было бояться. Любая ошибка становилась пустяком, глупостью, не стоящей внимания. Рядом с Клэнси я чувствовала себя свободно. Потому что ему ничего не стоило вышвырнуть меня из своей головы.

Но Лиам… Лиам был хрупкой драгоценностью. Одно неосторожное движение – и баста. У нас не было ни единого шанса. Я не могла себе этого позволить.

Клэнси подался вперед. Я легла ему на грудь. От него пахло сосной, старыми книгами и сотнями возможностей, о которых я даже не подозревала. Тренировка началась.



Мне не удалось блокировать его с первой попытки. С пятой тоже. Спустя три дня Клэнси познакомился чуть ли не со всеми постыдными воспоминаниями, которые я только смогла выудить из памяти. Лишь после этого мне удалось выстроить сносную защиту.

– Бери шире, – говорил он. – Подумай о том, что ты бы не рассказала ни за какие коврижки. Эти воспоминания побуждают прикладывать больше усилий.

Вот только секретов у меня не осталось. Клянусь, парень оказался настоящим хирургом: настолько остро и аккуратно он действовал. Каждый раз, когда я пыталась выстроить невидимую стену, защита разлеталась на мелкие кусочки, словно вощеная бумага. Но Клэнси не унывал.

– Все получится, – не уставал повторять он. – Я в этом уверен. Ты можешь больше, чем себе позволяешь.

Но первых результатов удалось достичь лишь после того, как я поддалась на уговоры о пикантном случае.