Никогда еще мне не было так хорошо. Казалось, чем дольше я сижу здесь, тем легче становится моя голова, тем сильнее расслабляется тело, превращаясь в мягкую, послушную глину.

В конце концов кто-то притащил огромный древний стереомагнитофон, и даже парни с гитарами прекратили наигрывать песенки «Бич Бойз». Я единственная во всем лагере не танцевала, но наблюдать за остальными было забавно. Зу активно вращала бедрами и взмахивала руками. Потом подбежала к нам и попыталась вытащить на танцпол. Мне удалось вырваться, но у Лиама не хватило силы воли.

Они расхохотались, когда зазвучала «Барбара Энн», а на словах «смешно, смешно, смешно» и вовсе яростно закружились. Я должна была догадаться, что дело нечисто, еще когда они вдруг загадочно переглянулись.

Лиам показал на меня пальцем, призывая присоединиться к нему. Я рассмеялась и замахала руками: «Нет!»

Он ухмыльнулся – первой настоящей улыбкой за последние несколько дней, – ну меня вдруг заныло в животе. Чувство оказалось приятным и знакомым. Лиам сделал вид, что хочет перевести дух. Зу тут же перестала дурачится. Их лица горели, на коже выступила испарина. Теперь нас разделял лишь кусочек пыльной земли. Поскользнувшись, я упала прямо в протянутые руки Лиама.

– Так нечестно, – взвыла я.

– Давай, Зеленая, – сказал он. – Наслаждайся хорошим танцем.

Зу крутилась рядом, размахивая руками в такт «Разве это не здорово». Лиам закинул мою руку себе на плечо. А потом взял мою вторую ладонь.

– Становись на мои ноги.

Я ответила недоверчивым взглядом.

– Верь мне, – сказал он. – Давай, а то наша песня закончится.

Вопреки своим опасениям, я все-таки встала на его ноги, ожидая, что Лиам содрогнется от такой тяжести. С другой стороны, его кости были крепче моих.

– Чуть поближе, Зеленая, я не кусаюсь.

Я пододвинулась так близко, что смогла положить голову ему на плечо. Лиам крепко сжал мою ладонь, и вторая моя рука непроизвольно вцепилась в ткань его рубашки. Меня охватило смущение, но тот факт, что Лиам чувствовал биение моего сердца, наполнял странной радостью.

– Никаких вращений, – выпалила я. Перенести такое было мне просто не по силам. Слишком близко. К тому же он такой теплый, такой красивый. А голова кружилась все сильнее.

– Никаких вращений, – согласился он.

Мы начали двигаться. Это был не совсем танец, скорее мягкое покачивание. Вперед-назад, легко и просто. Тело словно превратилось в воск. Сначала мы перестали попадать в такт музыке, а потом и вовсе остановились. Моя щека по-прежнему лежала на плече Лиама. Рука, которую Лиам положил мне на талию, теперь оказалась под рубашкой. Его пальцы нежно поглаживали кожу.

Прозвенел звонок, и по всему лагерю выключился свет. Раздался коллективный вопль недовольства. Настолько громкий, что Лиам расхохотался. Мы отодвинулись друг от друга, и я вдруг поняла, насколько устала.

– Пора спать. – Лиам махнул Зу. Та стояла, оживленно жестикулируя с группой сверстников.

Кто-то притащил шланг. Полилась вода. Огонь щелкнул и зашипел, словно смертельно раненный зверь. А когда костер окончательно погас, оставив после себя лишь мерцающие угольки, сквозь завесу дыма я увидела Клэнси Грея. Он стоял на противоположной стороне ямы и смотрел на меня своими темными глазами.





Глава двадцать вторая




Клэнси Грею нравилось наблюдать за мной. По всей видимости, это стало его любимым занятием.

Он наблюдал за мной, когда я, сидя на крыльце, помогала Зу шнуровать новые теннисные туфли. И когда я провожала их с Хиной в помещение, оборудованное под классные комнаты.

Когда дразнила Толстяка – единственного, кто умудрился где-то подцепить клеща.

Он смотрел на нас с Ли, пока мы ждали Майка. (Майк занимался распределением обязанностей и должен был решить, к какому делу нас лучше приставить.)

Клэнси Грей каждый день безмолвно появлялся в окне второго этажа, контролируя всех и вся, но не делая при этом ничего лично.

Когда Майк заметил, что все дети старше тринадцати выполняют в лагере какую-то работу, я и подумать не могла, что обязанности распределяются по желанию. Работа в буфете, подсчет и распределение продовольствия меня совершенно не привлекали. Вместо этого я предпочла работать с Толстяком в маленьком садике или патрулировать с Лиамом окрестные леса. Мы больше не могли проводить вместе дни напролет, и это казалось ужасно странным.

Ребята, с которыми я работала, оказались славными. Даже более чем славными. Большинство из них ничего не знали о лагерной жизни, но в то же время меня ни разу не заставили готовить еду. Так что на курсы по выживанию это было не похоже. Больше всего в этих детях меня поражала исключительная храбрость. Лиззи, например, скрывалась в Ист-Ривер уже около двух лет. Ей чудом удалось ускользнуть из лап СПИ, которые однажды в Мэриленде взяли на таран машину ее родителей.

– Ты что, просто выскочила наружу и побежала? – спросила я.

– Быстрее ветра, – подтвердила она. – Унесла только то, что было на мне. Потом пыталась связаться с родителями, но они больше никогда не вернулись в наш старый дом. А дальше повстречала шайку зеленых. Они-то и доставили меня сюда.

Существовала одна проблема: большинство детей в лагере были синими или зелеными. Плюс немного желтых, но они предпочитали общаться только со своими. Лиззи утверждала, что раньше желтых было больше, но Беглец дал им разрешение формировать свои банды.

– Дал разрешение? – повторила я, разглядывая оставшиеся коробки с крупой.

– Да, хотя установил определенные требования, – сказал Дилан – худосочный парнишка, только-только закончивший «кабинетное» обучение. Дилан поведал, что название «кабинетные уроки» появилось после того, как Беглец велел построить огромные стеллажи, на которых должны были храниться все книги и работы учеников.

– Группа должна состоять минимум из пяти человек, – закончил он. – Тогда Клэнси оценивает уровень опасности, и все участники клянутся жизнью, что ни при каких обстоятельствах не станут разглашать информацию о лагере. Естественно, передавать сведения детям, попавшим в беду, не возбраняется. Только после этого вы получаете разрешение. Но все это ради общей безопасности. Беглец никогда себе не простит, если что-то произойдет с ребенком по его вине.


У меня немного отлегло от сердца. Не то чтобы я совсем не верила в добрые намерения Клэнси Грея, просто он меня нервировал. Когда кто-то проявляет к тебе столь пристальный интерес, начинаешь задумываться, что этому человеку от тебя надо.

– Чем занимаетесь?

Мы трое одновременно повернулись к дверному проему, где стоял Клэнси. В нем чувствовалось напряжение. Порыв ветра взъерошил его черные волосы. Что-то в выражении лица Клэнси заставило меня вздрогнуть, но не от страха.

– Сортировкой, – смущенно ответила Лиззи. – Что-то случилось?

Клэнси наконец вышел из задумчивости.

– Да, прошу прощения. Руби, ты не выйдешь со мной на секундочку? Есть одна проблема с твоим назначением.

Я передала свой блокнот Лиззи, которая как-то странно прищурилась.

– Сегодня у меня дежурство на складе, – выпалила я, едва мы вышли на крыльцо.

– Я вообще не делал для тебя никаких назначений, – сказал он. – И обратил на это особое внимание Майка.

Я считала себя человеком, которого непросто запугать. Даже если противник был выше, сильнее или лучше вооружен. Поэтому странная робость, которую я испытывала перед Клэнси Греем, ставила меня в тупик. Сын самого могущественного человека страны. Американский принц голубых кровей, заправляющий воротничок черной рубашки под свитер ажурной вязки. Он даже носил кожаный ремень.

Я скрестила руки на груди.

– По-моему, я пригодна для любой работы.

При ярком солнечном свете он выглядел еще более устрашающим. И менее высоким. Возможно, такой обман зрения происходил из-за репутации, добавлявшей Клэнси пару лишних дюймов, но в реальности он был немногим выше меня. А значит, Лиам с Толстяком должны были смотреть на него сверху вниз. Хотя это никак не влияло на звание Самого-привлекательного-человека-которого-я-когда-либо-встречала.

Клэнси был стройным, но не тощим, ухоженным, но не вылизанным, спокойным, но не умиротворяющим. Подул ветерок, и мне на миг показалось, что от него повеяло приятным парфюмом. Глупость, конечно.

К счастью, мы стояли на крыльце, и каждый, кто находился возле костровой ямы, видел нас как на ладони. Хотя вряд ли он собирался причинить мне вред – с чего бы? Я сцепила ладони перед собой, потом прижала руки к себе и даже потерла локти, словно не зная, куда себя деть.

Я прекрасно помнила, зачем на самом деле пришла в лагерь, но попросить о помощи не решалась. Ясно как день, что Клэнси Грей в совершенстве владел своими способностями. Для него это было так же естественно, как дышать.

Если дети в лагере безропотно выполняли любые его приказы и даже причуды, значит, он был неплохим парнем. Люди не помогают друг другу просто так. Клэнси обладал авторитетом, достойным светила местного масштаба. Все вокруг купалось в его лучах.

Как же я смела задавать дурацкие вопросы? И еще – почему у меня тряслись руки?

– Знаю, наше знакомство прошло не очень приятно, – начал он, – но я извиняюсь. До меня не сразу дошло, что ты держала это в секрете.

– Все нормально, – сказала я. – Но какое отношение это имеет к моим обязанностям?

Несколько мгновений он не произнес ни звука. Просто… смотрел.

– Может, прекратишь? – пробормотала я, стараясь побороть гнев и раздражение. – Если я скажу, что прощаю тебя, ты перестанешь так себя вести?

Губы Клэнси сложились в притягательную улыбку.

– Нет.

По-видимому, в детстве его не научили уважать личное пространство. Клэнси шагнул вперед. Я отпрянула назад и чуть не поскользнулась на липкой грязи. Но вместо того, чтобы отойти, Клэнси счел это своим шансом и снова шагнул вперед. Мои нервы находились на пределе. Возможно, поэтому я ничего не сделала.

– Послушай, – наконец сказал он. – Причина, по которой я велел Майку не давать тебе никаких заданий, в том, что я надеюсь – мы будем работать вместе.

– Что, прости?

– Да ладно, ты прекрасно меня слышала. – Его рука вновь потянулась к моей, и в ушах зажужжало так, словно кто-то запихнул мне в голову пчелу. Мозг заработал с утроенной силой. Перед глазами вспыхнула яркая картинка: мы с Клэнси сидим за его рабочим столом друг напротив друга и огонь пожирает все вокруг.

Это были его образы.

Не знаю, как Клэнси это удалось, но ощущения казались невероятно реальными. Меня словно пожирал огонь, легкие пузырились от жара. Клубы ядовитого дыма проникали под кожу, заставляя распахнуться, открыть доступ к сознанию. Мир перед глазами почернел по краям. Огонь сжигал мою одежду, опалял волосы.

Это все нереально, нереально, НЕРЕАЛЬНО…

Может, я все-таки сумела вырваться, а может, Клэнси решил меня отпустить, но, так или иначе, огонь внезапно погас. В три счета развеялся по ветру.

– Ты не можешь меня блокировать, – сказал он. Глаза Клэнси расширились. – Может, просто не умеешь пользоваться своей силой? По анкете Лиги у меня сложилось впечатление, что ты способна ее контролировать.

Разве это было не очевидно? Я покачала головой. Именно поэтому я здесь. Поэтому ты мне и нужен.

Клэнси внимательно оглядел меня с головы до ног. Когда он заговорил, голос его звучал мягко. С долей симпатии.

– Слушай, я знаю, каково это. Думаешь, я не пытался с собой бороться? Думаешь, не знаю, каким одиноким чувствуешь себя, когда не можешь коснуться человека так, как тебе этого хочется, как ужасно находиться в чужой голове и не иметь возможности вырваться? Руби, все, чему я научился, основывалось на личном опыте. Кошмарном опыте. Я хочу уберечь тебя от этого. Я могу научить некоторым вещам – способам использовать свой талант по назначению.

Больше всего на свете мне хотелось, чтобы Клэнси не заметил, как дрожат мои руки. Господи боже! Он предложил это сам, даже не пришлось просить. И все же я не могла заставить себя открыть рот.