– Только это слишком личное.
– Но ты ведь делала это раньше?
– Специально – нет.
– Со мной?
– С девочкой из моего бокса в лагере, – сказала я. – С Зу в ту ночь в мотеле. И однажды побывала в твоих мыслях. Но не в мечтах.
– Два дня назад, – выдал он, сложив два и два. – На остановке.
Я инстинктивно попыталась отстраниться, но Лиам не позволил.
– Не надо, – сказал он. – Я ведь не сошел с ума.
Лиам положил наши сцепленные руки на лоб и, не глядя на меня, спросил:
– Тебе от этого хуже? Ну, когда ты касаешься человека? Труднее себя контролировать?
– Иногда, – согласилась я. Впервые мне захотелось что-то объяснить. – Если я устала или расстроена, это может произойти случайно. Но если я не касаюсь человека, проскользнуть в чужие мысли или воспоминания становится сложнее. Тогда я могу сопротивляться. Коснуться кого-то в момент, когда моя голова словно… Это вроде автоматического подсоединения.
– Я так и думал. – Лиам вздохнул и закрыл глаза. – Знаешь, когда мы впервые встретились, ты старалась ни до кого не дотрагиваться. Я даже подумал, что это последствия пребывания в лагере. Каждый раз, когда кто-то из нас пытался к тебе прикоснуться или заговорить, ты аж подпрыгивала от напряжения.
– Боялась вам повредить, – прошептала я.
Лиам вдруг открыл глаза и кивнул на наши сцепленные пальцы.
– А это ничего?
– А ты ничего? – задала встречный вопрос я. Лиам погрустнел. Так же, как и в тот день на остановке, когда рассказывал о своем лагере. – О чем ты думаешь?
– Я думал о том, как это все странно. Еще две недели назад мы и не подозревали о существовании друг друга, а теперь кажется, будто знакомы целую вечность, – сказал он. – Просто поразительно. Некоторые твои стороны я знаю очень хорошо, а вот другие… Мне ведь ничего не известно о том, как ты жила до лагеря.
Что я могла ему рассказать? Историю про родителей или про Сэм? Это напугало бы его до чертиков.
– Здесь место, где не нужно лгать, – сказал Лиам, кивая на пространство между нами. – Может, расскажешь мне об этом?
– Ты помнишь?
– Конечно, помню, – сказал он. – Я ведь по-прежнему надеюсь, что ты ответишь на оба вопроса. Скажешь правду, почему не желаешь возвращаться домой, и расскажешь все без утайки про Термонд. Правда, я уже понял, что это нечестно. Про свою семью мне не слишком хотелось распространяться. Это как… эти…
Я повернулась, ожидая, когда Лиам сформулирует свои мысли.
– Не знаю, как объяснить, – начал он. – Такое трудно выразить словами. Воспоминания – они мои, понимаешь? Это то, что не смогли отобрать в лагере. То, чем я могу делиться лишь по собственному желанию. Глупо, наверное.
– Не глупо, – ответила я. – Совсем даже не глупо.
– Но с тобой мне хочется говорить откровенно. Обо всем. Просто я даже не знаю, что рассказать про Каледонию, – заметил он. – Боюсь, ты меня возненавидишь. Я был глуп, и запутался, и сгорал от стыда. Знаю, Зу и Толстяк считают, это я виноват в случившемся. Коул уже наверняка рассказал обо всем маме, а она Гарри, и от этой мысли мне становится плохо.
– Ты делал то, что считал нужным, – сказала я. – Уверена, они все понимают.
Лиам тяжело сглотнул и покачал головой. Я потянулась, чтобы смахнуть волосы у него с лица. То, как Лиам повернул голову, закрыл глаза и приподнял подбородок, добавило мне храбрости. Пальцы скользнули по волнам его волос, заправляя пряди за ухо.
– Что ты собираешься делать? – прошептала я.
– Собираюсь разбудить остальных, – сказал он. – Нам пора отправляться в путь. Пешком.
Моя рука замерла на месте. Похоже, Лиам сделал выбор.
– К чему такая спешка? – тихо спросила я.
Он слегка улыбнулся, и я заметила шрам, спускающийся к правому уголку губ.
– Думаю, еще несколько часов они могут поспать.
– А потом?
– Потом выдвинемся.
Два часа пролетели незаметно. По-видимому, мы оба уснули, потому что, когда я открыла глаза, влага поблескивала на стекле, а лес за окном подсвечивали первые солнечные лучи.
Следом за мной проснулся Лиам. Первое время мы лишь скрипели суставами, пытаясь привести себя в нормальное положение. Когда я наконец отпустила его руку, холодный воздух тут же обжег мою кожу.
– Команда, пора вставать, – сказал он, хлопнув Толстяка по коленке. – Наслаждайтесь чертовым днем.
Меньше чем через час мы стояли перед черным минивэном, ожидая, пока Зу проверит пространство под сиденьями. Я застегнула рубашку на все пуговицы и обернула красный шарф вокруг шеи три раза – не из-за холода, но чтобы скрыть кровавое пятно на груди.
– Ух! – Лиам ухмыльнулся и наклонился, чтобы вытащить мои волосы из-под воротника. – Может, еще и мой возьмешь?
Я улыбнулась и застегнула молнию на его куртке. Лоб по-прежнему болел. Шрам выглядел страшнее, чем смертный грех. И все-таки мне полегчало.
– Неужели настолько жутко?
– Хуже, чем «Зловещие мертвецы-2». – Лиам деловито засунул в мой рюкзак несколько своих шмоток. В его руке мелькнуло что-то красное. – У меня чуть не случился сердечный приступ, Зеленая.
– Ты больше не можешь называть ее Зеленой, – возмутился Толстяк, который пытался принять тяжелое решение, какие книги бросить, а какие – взять с собой. В итоге решил остановиться на «Обитателях холмов», «Сердце – одинокий охотник» и книге, о которой я никогда прежде не слышала, – «Говардс эндс». За бортом остались «Шпион, пришедший с холода» и «Звук и ярость», которую Толстяк ласково переименовал в «Храп, или Замочи-меня-скорей».
– Да, – сказала я. – Нет больше Зеленой…
– Все готовы? – Лиам посмотрел на Зу. Она подняла вверх оба больших пальца, и он тут же закинул ее розовый и мой черный рюкзаки себе за плечи. – До скорого, библиотекарь Мэриан! Я-то думал, ты жаждешь сдать их в библиотеку.
Толстяк показал ему средний палец и всем весом навалился на портфель. Я подскочила, чтобы помочь. Лиам с такой болью глядел на побитый корпус Бетти, что мне захотелось отвернуться. Зу беззвучно рыдала. Лиам положил обе руки ей на плечи. Даже Толстяк не мог сдержать своих чувств: его пальцы судорожно вцепились в ткань штанов.
Я понимала, почему нам с Бетти больше не по пути. Где-то поблизости все еще бродил напарник Леди Джейн. Плюс оставался шанс, что женщина успела внести номера в поисковую базу, которой пользовались скиптрейсеры. И все же, страдания Лиама были понятны не меньше. Мы уже выехали из Западной Вирджинии, и теперь, вместо маленьких заброшенных городков, колесили по густонаселенным районам, где Бетти, изрешеченная пулями и с разбитыми окнами, могла привлечь к себе ненужное внимание. Кроме того, у нас почти закончился бензин, а раздобыть новый здесь было непросто. Вряд ли мы бы смогли, как прежде, откачивать топливо из брошенных у дороги машин. Слишком оживленное движение – слишком много потенциальных свидетелей, которые могли нас заметить.
Лиам постарался подбросить нас как можно ближе, но сколько еще придется идти до озера Принс, оставалось только гадать.
– Такое ощущение, что мы должны что-нибудь сделать, – сказал он. – Ну там, столкнуть ее в море или поджечь. Позволить уйти в сиянье славы.
Толстяк приподнял бровь.
– Это минивэн, а не викинг.
Зу высвободилась из его объятий и пошла налево, к деревьям. Лиам потер тыльную сторону шеи, оглядывая потери.
– Эй, – воскликнул он, – все в порядке, мы просто…
Через некоторое время Зу вновь появилась в поле нашего зрения, и на этот раз не с пустыми руками. Она сжимала четыре маленьких желтых цветочка – сорняки, судя по виду. Мы в Термонде выпалывали их каждую весну.
Подойдя к машине, она встала на цыпочки и прижала букетик ближайшим дворником. Затем аккуратно расправила каждый цветок так, чтобы они скрывали трещины на стекле.
Веки вдруг стали влажными и холодными. Это были не слезы – просто морось, постепенно просачивающаяся сквозь одежду и вызывающая дрожь, пробирающую до костей. Вот только спрятаться в машине мы больше не могли. Внезапно я осознала, как это все нечестно. Даже если мы доберемся до Ист-Ривер, следующие несколько дней нам придется провести в постели. Чтобы вылечиться.
Эта машина была их спасением. Нашим спасением. И теперь мы ее потеряли.
Я засунула руки в карманы и направилась к деревьям. Пальцы нащупали что-то тяжелое и гладкое. Тревожная кнопка. Вначале я оставляла ее на случай безвыходной ситуации, а теперь… В голове промелькнула мысль бросить жучок прямо здесь. Лиам оказал мне такую поддержку, о которой я и мечтать не могла. И все же глупо было вот так избавляться от кнопки, если еще оставался шанс использовать ее в своих целях. Окажись рядом СПП или скиптрейсеры, мы могли бы активизировать датчик, и сюда валом повалили бы агенты Лиги. Прекрасный отвлекающий маневр.
Мне даже стало немного стыдно за то облегчение, которое я почувствовала, обнаружив кнопку. Словно Кейт, с ее обещанием заботиться обо мне, по-прежнему была рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Лиам решил, что проще всего добираться до Ист-Ривер, двигаясь вдоль дорог, как если бы мы ехали на Бетти. Мимо с шумом проносились машины. Один раз даже прогрохотала серебристая фура. По заверениям Лиама, мы оставались вне поля зрения. Таким способом он путешествовал, когда бежал из Лиги. Так прошел большую часть Вирджинии. И так собирался добраться домой.
Мы ожесточенно спорили, сломал Толстяк палец о торчащий корень дерева или нет, когда тишину разорвал оглушительный гудок грузовика. Дальше события развивались стремительно. Нечто тяжелое с грохотом рухнуло набок, раздался металлический лязг.
Все одновременно вздрогнули. Я вырвала руку у Зу и зажала уши. То, как взвизгнули шины перед ударом, напомнило мне предупреждающий сигнал перед белым шумом.
Лиам нежно убрал мои ладони от ушей.
– Пойдем со мной. На секундочку. – Он повернулся к остальным. – Вы, ребятки, присматривайте за сумками.
А потом мы услышали крики. Не безнадежные крики отчаяния или горя – нет, это был боевой клич. Вопль мятежника. Теперь у Зу с Толстяком не осталось ни единого шанса. Они остались с сумками, а мы направились к полосе деревьев, отделяющих нас от мокрого асфальта шоссе.
Фура лежала посреди дороги, словно опрокинутая детская игрушка. От запаха дыма и горелой резины у меня скрутило желудок. Искры впереди грозили вот-вот перерасти в настоящий пожар.
Лиам поднялся к самой дороге, прежде чем я успела схватить его за локоть.
– Что ты делаешь? – крикнула я. Дождь стучал по кузову трейлера так громко, что меня было едва слышно.
– Водитель…
Нуждается в помощи, и это понятно, но я не могла позволить Лиаму сделать это. Фуры не переворачиваются просто так, без причины. Может, там была другая машина, или водитель, которого мы не увидели, или…
Или крик и авария были связаны.
Мы с Лиамом все еще стояли на открытом пространстве, когда из-за деревьев начали выскакивать темные фигуры. Одетые в черное с ног до головы: начиная с лыжных маек на лице и заканчивая черными ботинками. Нас по-прежнему разделяла дорога, но одного вида этих людей было достаточно, чтобы я со всей силы вцепилась в руку Лиама, оставив глубокие следы ногтей у него на коже.
Не меньше двух десятков людей в масках. Они двигались в унисон, с отработанной синхронностью. Смотреть на это было просто дико. Черные фигуры заполонили дорогу, разделившись на группы. Одна направилась к кабине, вторая – к грузовой части, изучать вывалившееся наружу содержимое. Происходящее напомнило мне футбольный матч. Четверо из первой группы рванули дверцу кабины и вытащили водителя, бросив его на землю. Мужчина что-то кричал на непонятном языке.
Один из людей в черном – тот, у которого плечи были шире Канзаса, – достал из-за пояса нож и, сделав остальным знак держать жертву, прижал серебристое лезвие к ладони водителя.
– Но ты ведь делала это раньше?
– Специально – нет.
– Со мной?
– С девочкой из моего бокса в лагере, – сказала я. – С Зу в ту ночь в мотеле. И однажды побывала в твоих мыслях. Но не в мечтах.
– Два дня назад, – выдал он, сложив два и два. – На остановке.
Я инстинктивно попыталась отстраниться, но Лиам не позволил.
– Не надо, – сказал он. – Я ведь не сошел с ума.
Лиам положил наши сцепленные руки на лоб и, не глядя на меня, спросил:
– Тебе от этого хуже? Ну, когда ты касаешься человека? Труднее себя контролировать?
– Иногда, – согласилась я. Впервые мне захотелось что-то объяснить. – Если я устала или расстроена, это может произойти случайно. Но если я не касаюсь человека, проскользнуть в чужие мысли или воспоминания становится сложнее. Тогда я могу сопротивляться. Коснуться кого-то в момент, когда моя голова словно… Это вроде автоматического подсоединения.
– Я так и думал. – Лиам вздохнул и закрыл глаза. – Знаешь, когда мы впервые встретились, ты старалась ни до кого не дотрагиваться. Я даже подумал, что это последствия пребывания в лагере. Каждый раз, когда кто-то из нас пытался к тебе прикоснуться или заговорить, ты аж подпрыгивала от напряжения.
– Боялась вам повредить, – прошептала я.
Лиам вдруг открыл глаза и кивнул на наши сцепленные пальцы.
– А это ничего?
– А ты ничего? – задала встречный вопрос я. Лиам погрустнел. Так же, как и в тот день на остановке, когда рассказывал о своем лагере. – О чем ты думаешь?
– Я думал о том, как это все странно. Еще две недели назад мы и не подозревали о существовании друг друга, а теперь кажется, будто знакомы целую вечность, – сказал он. – Просто поразительно. Некоторые твои стороны я знаю очень хорошо, а вот другие… Мне ведь ничего не известно о том, как ты жила до лагеря.
Что я могла ему рассказать? Историю про родителей или про Сэм? Это напугало бы его до чертиков.
– Здесь место, где не нужно лгать, – сказал Лиам, кивая на пространство между нами. – Может, расскажешь мне об этом?
– Ты помнишь?
– Конечно, помню, – сказал он. – Я ведь по-прежнему надеюсь, что ты ответишь на оба вопроса. Скажешь правду, почему не желаешь возвращаться домой, и расскажешь все без утайки про Термонд. Правда, я уже понял, что это нечестно. Про свою семью мне не слишком хотелось распространяться. Это как… эти…
Я повернулась, ожидая, когда Лиам сформулирует свои мысли.
– Не знаю, как объяснить, – начал он. – Такое трудно выразить словами. Воспоминания – они мои, понимаешь? Это то, что не смогли отобрать в лагере. То, чем я могу делиться лишь по собственному желанию. Глупо, наверное.
– Не глупо, – ответила я. – Совсем даже не глупо.
– Но с тобой мне хочется говорить откровенно. Обо всем. Просто я даже не знаю, что рассказать про Каледонию, – заметил он. – Боюсь, ты меня возненавидишь. Я был глуп, и запутался, и сгорал от стыда. Знаю, Зу и Толстяк считают, это я виноват в случившемся. Коул уже наверняка рассказал обо всем маме, а она Гарри, и от этой мысли мне становится плохо.
– Ты делал то, что считал нужным, – сказала я. – Уверена, они все понимают.
Лиам тяжело сглотнул и покачал головой. Я потянулась, чтобы смахнуть волосы у него с лица. То, как Лиам повернул голову, закрыл глаза и приподнял подбородок, добавило мне храбрости. Пальцы скользнули по волнам его волос, заправляя пряди за ухо.
– Что ты собираешься делать? – прошептала я.
– Собираюсь разбудить остальных, – сказал он. – Нам пора отправляться в путь. Пешком.
Моя рука замерла на месте. Похоже, Лиам сделал выбор.
– К чему такая спешка? – тихо спросила я.
Он слегка улыбнулся, и я заметила шрам, спускающийся к правому уголку губ.
– Думаю, еще несколько часов они могут поспать.
– А потом?
– Потом выдвинемся.
Два часа пролетели незаметно. По-видимому, мы оба уснули, потому что, когда я открыла глаза, влага поблескивала на стекле, а лес за окном подсвечивали первые солнечные лучи.
Следом за мной проснулся Лиам. Первое время мы лишь скрипели суставами, пытаясь привести себя в нормальное положение. Когда я наконец отпустила его руку, холодный воздух тут же обжег мою кожу.
– Команда, пора вставать, – сказал он, хлопнув Толстяка по коленке. – Наслаждайтесь чертовым днем.
Меньше чем через час мы стояли перед черным минивэном, ожидая, пока Зу проверит пространство под сиденьями. Я застегнула рубашку на все пуговицы и обернула красный шарф вокруг шеи три раза – не из-за холода, но чтобы скрыть кровавое пятно на груди.
– Ух! – Лиам ухмыльнулся и наклонился, чтобы вытащить мои волосы из-под воротника. – Может, еще и мой возьмешь?
Я улыбнулась и застегнула молнию на его куртке. Лоб по-прежнему болел. Шрам выглядел страшнее, чем смертный грех. И все-таки мне полегчало.
– Неужели настолько жутко?
– Хуже, чем «Зловещие мертвецы-2». – Лиам деловито засунул в мой рюкзак несколько своих шмоток. В его руке мелькнуло что-то красное. – У меня чуть не случился сердечный приступ, Зеленая.
– Ты больше не можешь называть ее Зеленой, – возмутился Толстяк, который пытался принять тяжелое решение, какие книги бросить, а какие – взять с собой. В итоге решил остановиться на «Обитателях холмов», «Сердце – одинокий охотник» и книге, о которой я никогда прежде не слышала, – «Говардс эндс». За бортом остались «Шпион, пришедший с холода» и «Звук и ярость», которую Толстяк ласково переименовал в «Храп, или Замочи-меня-скорей».
– Да, – сказала я. – Нет больше Зеленой…
– Все готовы? – Лиам посмотрел на Зу. Она подняла вверх оба больших пальца, и он тут же закинул ее розовый и мой черный рюкзаки себе за плечи. – До скорого, библиотекарь Мэриан! Я-то думал, ты жаждешь сдать их в библиотеку.
Толстяк показал ему средний палец и всем весом навалился на портфель. Я подскочила, чтобы помочь. Лиам с такой болью глядел на побитый корпус Бетти, что мне захотелось отвернуться. Зу беззвучно рыдала. Лиам положил обе руки ей на плечи. Даже Толстяк не мог сдержать своих чувств: его пальцы судорожно вцепились в ткань штанов.
Я понимала, почему нам с Бетти больше не по пути. Где-то поблизости все еще бродил напарник Леди Джейн. Плюс оставался шанс, что женщина успела внести номера в поисковую базу, которой пользовались скиптрейсеры. И все же, страдания Лиама были понятны не меньше. Мы уже выехали из Западной Вирджинии, и теперь, вместо маленьких заброшенных городков, колесили по густонаселенным районам, где Бетти, изрешеченная пулями и с разбитыми окнами, могла привлечь к себе ненужное внимание. Кроме того, у нас почти закончился бензин, а раздобыть новый здесь было непросто. Вряд ли мы бы смогли, как прежде, откачивать топливо из брошенных у дороги машин. Слишком оживленное движение – слишком много потенциальных свидетелей, которые могли нас заметить.
Лиам постарался подбросить нас как можно ближе, но сколько еще придется идти до озера Принс, оставалось только гадать.
– Такое ощущение, что мы должны что-нибудь сделать, – сказал он. – Ну там, столкнуть ее в море или поджечь. Позволить уйти в сиянье славы.
Толстяк приподнял бровь.
– Это минивэн, а не викинг.
Зу высвободилась из его объятий и пошла налево, к деревьям. Лиам потер тыльную сторону шеи, оглядывая потери.
– Эй, – воскликнул он, – все в порядке, мы просто…
Через некоторое время Зу вновь появилась в поле нашего зрения, и на этот раз не с пустыми руками. Она сжимала четыре маленьких желтых цветочка – сорняки, судя по виду. Мы в Термонде выпалывали их каждую весну.
Подойдя к машине, она встала на цыпочки и прижала букетик ближайшим дворником. Затем аккуратно расправила каждый цветок так, чтобы они скрывали трещины на стекле.
Веки вдруг стали влажными и холодными. Это были не слезы – просто морось, постепенно просачивающаяся сквозь одежду и вызывающая дрожь, пробирающую до костей. Вот только спрятаться в машине мы больше не могли. Внезапно я осознала, как это все нечестно. Даже если мы доберемся до Ист-Ривер, следующие несколько дней нам придется провести в постели. Чтобы вылечиться.
Эта машина была их спасением. Нашим спасением. И теперь мы ее потеряли.
Я засунула руки в карманы и направилась к деревьям. Пальцы нащупали что-то тяжелое и гладкое. Тревожная кнопка. Вначале я оставляла ее на случай безвыходной ситуации, а теперь… В голове промелькнула мысль бросить жучок прямо здесь. Лиам оказал мне такую поддержку, о которой я и мечтать не могла. И все же глупо было вот так избавляться от кнопки, если еще оставался шанс использовать ее в своих целях. Окажись рядом СПП или скиптрейсеры, мы могли бы активизировать датчик, и сюда валом повалили бы агенты Лиги. Прекрасный отвлекающий маневр.
Мне даже стало немного стыдно за то облегчение, которое я почувствовала, обнаружив кнопку. Словно Кейт, с ее обещанием заботиться обо мне, по-прежнему была рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Лиам решил, что проще всего добираться до Ист-Ривер, двигаясь вдоль дорог, как если бы мы ехали на Бетти. Мимо с шумом проносились машины. Один раз даже прогрохотала серебристая фура. По заверениям Лиама, мы оставались вне поля зрения. Таким способом он путешествовал, когда бежал из Лиги. Так прошел большую часть Вирджинии. И так собирался добраться домой.
Мы ожесточенно спорили, сломал Толстяк палец о торчащий корень дерева или нет, когда тишину разорвал оглушительный гудок грузовика. Дальше события развивались стремительно. Нечто тяжелое с грохотом рухнуло набок, раздался металлический лязг.
Все одновременно вздрогнули. Я вырвала руку у Зу и зажала уши. То, как взвизгнули шины перед ударом, напомнило мне предупреждающий сигнал перед белым шумом.
Лиам нежно убрал мои ладони от ушей.
– Пойдем со мной. На секундочку. – Он повернулся к остальным. – Вы, ребятки, присматривайте за сумками.
А потом мы услышали крики. Не безнадежные крики отчаяния или горя – нет, это был боевой клич. Вопль мятежника. Теперь у Зу с Толстяком не осталось ни единого шанса. Они остались с сумками, а мы направились к полосе деревьев, отделяющих нас от мокрого асфальта шоссе.
Фура лежала посреди дороги, словно опрокинутая детская игрушка. От запаха дыма и горелой резины у меня скрутило желудок. Искры впереди грозили вот-вот перерасти в настоящий пожар.
Лиам поднялся к самой дороге, прежде чем я успела схватить его за локоть.
– Что ты делаешь? – крикнула я. Дождь стучал по кузову трейлера так громко, что меня было едва слышно.
– Водитель…
Нуждается в помощи, и это понятно, но я не могла позволить Лиаму сделать это. Фуры не переворачиваются просто так, без причины. Может, там была другая машина, или водитель, которого мы не увидели, или…
Или крик и авария были связаны.
Мы с Лиамом все еще стояли на открытом пространстве, когда из-за деревьев начали выскакивать темные фигуры. Одетые в черное с ног до головы: начиная с лыжных маек на лице и заканчивая черными ботинками. Нас по-прежнему разделяла дорога, но одного вида этих людей было достаточно, чтобы я со всей силы вцепилась в руку Лиама, оставив глубокие следы ногтей у него на коже.
Не меньше двух десятков людей в масках. Они двигались в унисон, с отработанной синхронностью. Смотреть на это было просто дико. Черные фигуры заполонили дорогу, разделившись на группы. Одна направилась к кабине, вторая – к грузовой части, изучать вывалившееся наружу содержимое. Происходящее напомнило мне футбольный матч. Четверо из первой группы рванули дверцу кабины и вытащили водителя, бросив его на землю. Мужчина что-то кричал на непонятном языке.
Один из людей в черном – тот, у которого плечи были шире Канзаса, – достал из-за пояса нож и, сделав остальным знак держать жертву, прижал серебристое лезвие к ладони водителя.