Внутри закипала ярость. И отчаяние. Бегущая толпа вбивала меня все глубже и глубже в снег, так что начинало казаться – в нем я и утону. Задохнусь в морозной тьме. Может, так даже лучше.

Чьи-то руки схватили меня за талию и дернули вверх. В легкие хлынул ледяной воздух.

Ворота теперь были открыты, и оставшиеся счастливчики ринулись на свободу, к темнеющей впереди рощице. Всего около двадцати человек. Из школы выбежали сотни, но сюда добрались всего двадцать.

Мне стало невероятно тепло. Руки держали меня крепко-крепко. Взглянув наверх, я увидела сверкающие глаза Лиама.

– Держись крепче, ладно?

С шумом втянув воздух, Зу резко села на кровати. Ночной кошмар кончился.

Я вновь оказалась в холодной комнате мотеля. Голова ужасно кружилась, однако я нашла в себе силы повернуться к Зу. Глаза уже привыкли к темноте и отчетливо различали ее силуэт.

Я попыталась коснуться девочки, но наткнулась на чужую руку.

Лиам широко зевнул и помотал головой, стряхивая остатки сна.

– Зу, – прошептал он. – Эй, Зу…

Я застыла, боясь пошевелиться.

– Эй, – мягко позвал Лиам, – все в порядке. Это всего лишь плохой сон.

Сузуми заплакала, и мой желудок судорожно сжался. Раздался скрип дерева о дерево, словно Лиам достал что-то из тумбочки.

– Запиши сон, – сказал Лиам. – Не мучай себя.

Видимо, в мотеле предоставляли канцелярские принадлежности. Я закрыла глаза, ожидая, что Лиам включит лампу, однако он строго придерживался правила «свет только в ванной».

– О чем ты грустишь? – прошептал он. – Ну подумаешь, не выспалась. Сон до полуночи тут необходим только одному человеку – Толстяку.

Зу всхлипнула и рассмеялась, продолжая прижиматься ко мне что есть мочи.

– Это был… тот же сон, что и раньше? – Кровать прогнулась, когда Лиам присел сбоку.

– Немного другой? – повторил он спустя пару секунд. – Да?

В этот раз молчание длилось дольше. В темноте слышалось легкое поскрипывание ручки, но я не была уверена, что Зу пишет. Наконец Лиам прочистил горло и сказал осипшим голосом:

– Я никогда этого не забуду. Я был… Я был в панике, когда ты коснулась ворот. Толстяк ведь еще не успел отключить ток. – И добавил еле слышно: – Мне жаль.

Вина и горечь, звучавшие в его словах, были словно удар под дых. Я подалась вперед, желая унять боль, убедить Лиама в том, что в случившемся на снежном поле нет его вины. В этот момент я сопереживала ему как никогда прежде.

Но вмешиваться не имела права. Разговор был слишком личным, так же как и воспоминания Зу. Почему-то я всегда оказывалась не в том месте и не в то время.

– Толстяк не единственный, кто считает, что это слишком опасно. Но мне кажется, у Руби твердый стержень. Она справится и без нас, если захочет. Почему?

Еще поскрипывание.

– Толстяк переживает за нашу безопасность, – прошептал Лиам. – Иногда он выбирает то, что, как ему кажется, будет лучше для всех. Видит общую картину, понимаешь? Прошло всего две недели с момента побега. Дай ему чуть больше времени.

Лиам говорил настолько уверенно, что я поверила.

– Ох, человечек. – Лиам провел рукой по волосам. – Никогда не стыдись своих способностей, слышишь? Не окажись ты рядом, мы бы сейчас здесь не сидели.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь храпом Толстяка.

– Ну как, тебе лучше? – спросил он. – Принести что-нибудь из Бетти?

Должно быть, Зу покачала головой. Я почувствовала, как выпрямился матрас. Лиам встал.

– Я буду рядом. Просто разбуди, если передумаешь, ладно?

Вместо того чтобы лечь, Лиам уселся напротив входа, привалившись спиной к кровати. Охраняя нас от того, кто мог войти в эту дверь.



Прошло несколько часов. Луну едва можно было различить на серо-голубом небе. Зу спала, вцепившись в мое платье. Аккуратно убрав ее руку, я выскользнула из постели. Часы на тумбочке показывали 5:03 утра. Пора вставать.

По настоянию Лиама мы не стали распаковывать вещи, однако кое-что мне все же необходимо было забрать. Мои личные зубная щетка и паста должны были лежать в ванной рядом с щеткой и пастой Толстяка. Однако возле худшей в мире кофе-машины остался один-единственный набор туалетных принадлежностей. Я закинула его в сумку, добавив туда же одно из ручных полотенец.

Снаружи было всего на пару градусов теплее, чем в комнате. Типичная весенняя погода для Вирджинии. Пушистый туман обволакивал деревья и машины. Минивэн, который мы припарковали в дальнем конце парковки, теперь стоял у самого входа. Я подошла вплотную к Черной Бетти, погладила пальцами ее выщербленный бок и только тогда увидела Лиама.

Он стоял на коленях у раздвижной двери, аккуратно отковыривая ключами от машины остатки надписи «Бетти Джин клининг». Номерные знаки Огайо валялись на земле у его ног. Возможно, там им было самое место. Я остановилась в нескольких шагах от Лиама.


Под глазами у него залегли темные круги. Лицо казалось сосредоточенным, губы сжались в тонкую линию, которая совершенно ему не шла. С зачесанными назад влажными волосами и чисто выбритым лицом, Лиам выглядел на два-три года моложе, чем вчера. И только глаза выдавали весь пережитый опыт.

Шарканье туфель по асфальту привлекло его внимание. Он поднял голову.

– Что-то случилось?

– Э?

– Еще очень рано, – пояснил он. – Толстяка обычно приходится заталкивать в душ и поливать холодной водой, чтобы проснулся.

Я пожала плечами.

– Видимо, продолжаю жить по расписанию Термонда.

Лиам медленно поднялся на ноги и вытер руки о джинсы. Во взгляде читалось желание что-то сказать, но он только улыбнулся. Пластинку с номерами Огайо закинули на заднее сиденье, а на ее место прикрутили номерные знаки Западной Вирджинии. Мне так и не выпало случая спросить, откуда он их взял.

Бросив рюкзак в ноги, я повернулась к двери минивэна. Лиам обошел машину сзади и через несколько минут вернулся, держа в руках канистру для бензина и пожеванный черный шланг. Закрыв глаза, я прижалась ухом к холодному стеклу. По коммерческому радио крутили сладенькие незамысловатые песенки.

Внезапно музыка кончилась, и голос диктора начал зачитывать мрачный прогноз о состоянии Уолл-стрит. Женщина декламировала биржевую сводку, словно панегирик.

Я с трудом разлепила глаза, но там, где минуту назад стоял Лиам, уже никого не было.

– Лиам? – встревоженно позвала я.

– Я здесь, – последовал немедленный ответ.

Бросив быстрый взгляд на аквамариновые двери отеля, я шаркающей походкой обошла минивэн и остановилась в нескольких шагах от Лиама. Потом привстала на цыпочки и наклонилась вправо. Мне хотелось понять, что он делает возле припаркованного рядом с нами серебристого внедорожника.

Лиам работал молча, сосредоточившись на деле. Один конец шланга торчал из бензобака внедорожника. Приложив недюжинное усилие, Лиам повесил смотанный в кольцо шланг на плечо и опустил другой конец в красную канистру.

– Что ты делаешь? – Я даже не пыталась скрыть шок.

Свободной рукой он снял с плеча отрезок шланга бросил его в направлении нашей машины. Лиам практически вытянулся в линию. Из свободного конца шланга закапала жидкость с острым запахом.

Бензин. Мне приходилось слышать, что люди иногда проделывают подобное, когда не хватает горючего, но в реальности я видела такое в первый раз. Канистра медленно заполнялась тягучей жидкостью. С каждой минутой запах становился все резче.

– Бензиновый кризис, – пожав плечами, сказал Лиам. – Времена нынче тяжелые, а мы вчера покатались с ветерком.

– Ты ведь синий, верно? – Я кивнула в сторону канистры. Лиам придерживал рукой свободный конец шланга.

– Да, но… надолго меня не хватает. – Он, кажется, смутился. А потом плотно сжал губы. В этот момент я заметила в правом уголке рта бледную линию шрама.

Поняв, что глазею, я присела рядом на корточки. Мной двигало вовсе не желание помочь, скорее это был способ скрыть смущение. Воровать бензин оказалось не так уж трудно.

– Знаешь, меня впечатляет то, что ты в принципе можешь пользоваться своими способностями.

В моем случае я каждый раз сомневалась, получится или нет. В Термонде практиковаться было попросту невозможно. Инспекторы запугали нас до такой степени, что мы приходили в ужас от одной мысли быть пойманными за использованием сверхспособностей. Раз за разом нам вдалбливали, что эти силы опасны и противоестественны. Ошибки, случайные или преднамеренные, карались на месте. Избежать наказания было невозможно. О том, чтобы разобраться в ситуации, провести тесты и установить рамки дозволенного, и речи не шло.

Лиам действовал уверенно, как будто за плечами у него были годы практики, причем вне стен лагеря. Я никогда не задумывалась о том, что некоторые пси-дети могли остаться на свободе, научившись скрывать сверхспособности. Эти «другие» никогда не видели бокс изнутри, не сталкивались со смертью. Им не пришлось выдерживать жестокие лагерные уроки. Они жили в ладу с собой, потому что их плечи не горбились под гнетом непосильных знаний.

Меня преследовало странное чувство. Будто я что-то упустила: перестала быть тем, кем была раньше, и стала той, кем не должна была стать. От этой мысли меня бросило в дрожь.

– У нас, синих, все очень просто, – пояснил Лиам. – Смотришь на предмет, концентрируешься, представляя, как он перемещается из пункта А в пункт Б, и предмет действительно… перемещается, – закончил он. – Держу пари, большинство синих в Термонде тоже умели пользоваться своей силой. Просто не хотели. Мало ли что.

– Наверное, ты прав. – Я нечасто пересекалась с синими, поэтому мои знания о них были весьма ограниченными.

Лиам потряс шланг – из отверстия вытекло еще несколько капель. Я подняла голову и огляделась: ни единого признака жизни. Ни на парковке, ни возле отеля. Убедившись, что мы одни, я села обратно.

– Ты сам всему научился? – Мне хотелось проверить догадку.

Лиам посмотрел в мою сторону.

– Да. В лагерь я попал поздно, так что у меня была куча свободного времени, чтобы тренироваться в одиночестве.

Наиболее логично было бы спросить, где он скрывался, но я не решалась этого сделать. О моей жизни Лиам ничего не спросил. Даже про то, как меня забрали в лагерь.

В наших отношениях нужно было что-то менять. Мои руки тряслись так, будто Лиам заявил, что собирается меня задушить. Хотя до настоящего момента он проявлял лишь заботу и доброту. Разве не он раз за разом пытался доказать, что хочет быть моим другом?

Но я слишком давно не заводила друзей, чтобы помнить, как это делается. В первом классе все было на удивление просто. Учительница попросила нас нарисовать любимое животное на листке бумаги, а потом мы ходили по комнате, подбирая своим любимцам товарищей. Подружиться в тот момент означало найти того, кто тоже без ума от слоников.

– Люблю эту песню, – выпалила я. Из колонок звучал голос Джима Моррисона.

– Правда? «Дорз»? – Лиам просиял. – «Детка, разожги во мне пламя, – пропел он, подражая низкому голосу Моррисона. – Пусть ночь полыхает огнем…»