– Эй! – В голосе Лиама зазвучали резкие нотки. – Полегче, приятель. Мы сами узнали об этом только недавно, в лагере.
Толстяк недовольно отвернулся.
– Не важно.
– Что это?
Лиам перевел взгляд на меня, и я машинально повернулась к Зу. Малышка выглядела сконфуженной. «Возьми себя в руки, – подумала я, – хватит».
Нет, я никого не боялась, даже Толстяка. Разве что опасалась разрушить их жизни, в красках представляя реакцию каждого, когда правда обо мне выплывет наружу. Что тогда делать, как себя вести? Этого я не знала. Любой взгляд или слово в мой адрес приводили к дискомфорту, боли и страху. Чувство неуверенности не собиралось никуда исчезать. Я шарахалась от каждой тени, словно разучившись общаться с людьми.
Лиам вздохнул и почесал затылок.
– Впервые мы услышали об Ист-Ривер в лагере. Предположительно – чисто теоретически – так называется место, где живут необычные дети. И заправляет грандиозным шоу некто по кличке Беглец. Он помогает сбежавшим связаться с родными незаметно для СПП. В Ист-Ривер есть еда, спальные места – ну, ты поняла. Вот только где его искать – непонятно. Мы думали, призрачный лагерь находится где-то здесь. Собственно, из-за нескольких бесполезных подсказок мы исколесили все Огайо. Похоже на то, что…
– Не стоит трепать об этом на всех углах, – закончила я. – Но кто такой этот Беглец?
Лиам пожал плечами.
– Неизвестно. Хотя… Думаю, есть те, кто владеет информацией, но хранит ее в секрете. Об этом парне ходят невероятные слухи. Кличку ему придумали СПП. По неподтвержденным данным, малец сбегал от них аж четыре раза.
От потрясения я не могла вымолвить ни слова.
– Немного уязвляет самолюбие, да? Раньше я чувствовал себя неважно. До тех пор, пока не услышал эту историю. – Лиам пожал плечами. – Говорят, он из этих – из оранжевых.
Последнее слово оглушило меня, точно удар грома. Ноги приросли к месту. Лиам хотел сказать что-то еще, смягчить впечатление, но я его уже не слышала. В ушах застучала кровь.
Беглец. Человек, помогающий вернуться домой. Если, конечно, у тебя еще остались дом и любящие родители, с нетерпением ждущие твоего возвращения. Шанс на воскрешение.
Значит, одному из оранжевых все же удалось выбраться.
Я плотно зажмурилась, уткнувшись лицом в ладони. В помощи я не нуждалась – по крайней мере, в такой помощи. Вряд ли родители примут меня обратно с распростертыми объятиями. Я для них всего лишь опасная незнакомка, не более того. Конечно, оставалась еще бабушка, но где она сейчас, я не имела никакого понятия. Возможно, она вообще не захочет меня видеть после всего, что я натворила?
– Но зачем тебе помощь этого парня? – спросила я, ощущая в голове прежнюю легкость. – Может, лучше сразу вернуться домой?
– Пораскинь мозгами, Зеленая, – сказал Толстяк. – Мы не можем вернуться домой, потому что СПП следят за нашими родными.
Лиам покачал головой и снял наконец очки. Он выглядел изможденным, под глазами залегли синяки.
– Будь осторожна, ладно? Ты по-прежнему хочешь, чтобы мы выбросили тебя на автобусной остановке? Потому что мы все будем рады…
– Нет! – крикнул Толстяк. – Не будем. Мы и так уже потратили на нее кучу времени, даже посадили на хвост агентов Лиги!
В сердце неприятно кольнуло. По сути, Толстяк оставался прав. Так лучше для всех. Нужно выйти на ближайшей автобусной остановке и покончить с этим.
И все же я нуждалась в помощи Беглеца не меньше остальных. Вот только как было попросить остаться? Я и так доставила ребятам кучу неудобств, не говоря уже о невидимых пальцах, грозящих разрушить жизнь и сознание тех, с кем мне довелось встретиться. Если всех нас поймает Лига, я никогда себе этого не прошу. Никогда.
Уж лучше искать Беглеца самостоятельно. Так мне, по крайней мере, не грозит случайно залезть в чью-то голову. В этом была своя доля облегчения. Жаль только, что мне хотелось совершенно другого. При мысли о том, что я останусь под этим серым небом в одиночестве, тело начинала бить крупная дрожь.
– Итак, – сказала я, покосившись на ближайший трейлер, – это оказался не Ист-Ривер.
– Может, раньше и был, – заметил Лиам. – Они могут переезжать с места на место. Не знаю.
– Или, – проворчал Толстяк, – их всех переловили СПИ. Даже если когда-то здесь и был Ист-Ривер, то теперь его больше нет. Так что доставим письмо Джека по назначению, а потом – домой, своими силами. Правда, есть еще скиптрейсеры. Они наверняка нас поймают и вернут в лагерь, только на этот раз…
– Спасибо, Толстяк, за твой бесконечный оптимизм! – воскликнул Лиам.
– Я часто бываю прав, – возразил тот. – Признайся в этом.
– Но бывает, и ошибаешься, – сказал Лиам, погладив Зу по голове. – В любом случае это была ложная тревога. Давайте лучше посмотрим, нет ли здесь чего-нибудь полезного, а потом вернемся на дорогу.
– С меня хватит! Я устал тратить время на всякие глупости. – Сунув руки в карманы, Толстяк двинулся вперед. Слава богу, я успела вовремя отпрыгнуть в сторону. Он едва не задел меня плечом.
Я обернулась. По дороге Толстяк то и дело пинал камни и разный хлам. Внезапно передо мной вырос Лиам.
– Не принимай на свой счет, – как-то неуверенно сказал он. – То есть… А, ладно, Толстяк и впрямь похож на ворчливого старика в теле семнадцатилетнего парня, но раньше он таким не был. Просто теперь постоянно пытается тебе насолить, чтобы выпроводить подальше.
О да, – подумала я. – У него хорошо получается.
– Знаю, это не оправдание, но он жутко переживает за всех нас. А выпады в твой адрес… Знаешь, у Толстяка на самом деле добрые намерения. Если отбросить шелуху, клянусь, более преданного друга не найти. Он как огня боится предательства, заботится о Зу. Толстяк не вынесет, если ее опять поймают.
Когда я наконец решилась поднять глаза, то увидела лишь спину Лиама – он шел к дальней линии трейлеров. На секунду меня охватило желание последовать за ним, но в этот момент я краем глаза заметила желтые перчатки Зу. Малышка беспечно скакала по трейлерам, балансируя на кончиках пальцев у самого края оконных проемов, а один раз даже попыталась залезть в кабину. Точнее, в половинку кабины. Вторую часть как ножом отрезало. Хрупкая металлическая крыша этой развалины грозила упасть в любую минуту. С каждым новым порывом дождя или ветра она раскачивалась и скрипела все сильнее.
Зу надвинула капюшон на глаза, но я видела, как она поднесла руку в желтой перчатке к лицу, будто смахивая прядь волос. Потом еще раз. Кажется, она слегка побледнела.
В памяти всплыл последний разговор с Толстяком в минивэне.
– Эй, Зу… – начала я и остановилась. Как спросить ребенка о том, кто копался у нее в мозгу, не вызвав при этом болезненных воспоминаний?
Правда заключалась в том, что доктора Термонда частенько рылись в шестеренках своих подопечных. Особенно если хотели что-то выяснить. Когда привезли меня, эксперименты уже прекратились, но волосы на головах старшего поколения отрастали еще долго. В глубине сознания засела мысль о том, что молчание Зу может быть вовсе не связано с несчастным случаем. Возможно, все дело в докторах: дернули не за те ниточки или слегка переусердствовали в «лечении».
– Зачем тебе обрезали волосы? – в конце концов спросила я.
Многие девочки в Термонде, в том числе и я, предпочитали короткую стрижку. Но нас никто не спрашивал: стригли в лагере один раз в год. Божественные волосы Зу были срезаны почти на корню. Я подумала, что она вряд ли захочет ответить на мой вопрос.
Зу никогда не показывала обиды. Тем не менее Сузуми вдруг вцепилась руками в волосы и с выражением крайнего дискомфорта начала усиленно чесать кожу. Видя, что я не понимаю, она демонстративно вынула одну руку из перчатки и опять почесала голову.
– О, – воскликнула я, – так у вас были вши?
Зу кивнула.
– Упс! – Это многое объясняло. За исключением того, почему Зу не может говорить. – Прости!
Пожав плечами, Зу отвернулась и направилась к ближайшему автофургону.
Я последовала за ней. Дверь открылась с противным скрипом. Увидев меня, Зу состроила кислую мину, и я понимающе кивнула. Внутри пахло чем-то сладким… и неприятным. Словно сгнивший фрукт.
Я начала осмотр с маленькой гостиной, а точнее, с белого шкафчика. Ярко-красные диванные подушки, так же как и телевизор напротив, оказались покрыты слоем пыли. На столе стояла одинокая кружка с кофе. Спальное место выглядело довольно скудным: несколько подушек, лампа, шкаф с одним красным платьем и куча пустых вешалок.
Я уже собралась переодеть футболку, когда краем глаза заметила кое-что необычное.
Кто-то прикрепил эту штуку к боковому зеркалу. Ничего выдающегося или привлекающего внимание, но отсюда, с расстояния в несколько шагов, я вдруг заметила внутри красный огонек. Это была камера, направленная на дорогу так, чтобы видеть каждого, кто проходит мимо.
И если сейчас я видела Бетти как на ладони, значит, камера тоже.
По форме она немного отличалась от тех, что висели в Термонде, и все же выглядела похоже. А значит, могла принадлежать тем же людям. Мы с Зу переглянулись.
– Стой здесь, – бросила я, хватая со стола кружку с кофе.
Трех шагов хватило, чтобы пересечь фургон. Держа кружку, точно меч, я пнула по пути несколько коробок с мусором и в этот момент увидела среди целлофановых пакетов красную перчатку, слишком маленькую для взрослого человека.
То, что кружка все еще у меня в руке, я поняла, лишь когда с силой ударила по устройству. Дешевый пластик треснул и упал на землю, оставив ручку меня в руках. Черная луковица осталась на своем месте, с той лишь разницей, что теперь глаз смотрел прямо на меня.
Она включена. Мысль молнией пронеслась у меня в голове. Я торопливо огляделась в поисках какого-нибудь тяжелого предмета. И продолжает записывать.
Не помню, чтобы я звала Зу, но она вынырнула сбоку, ее свитер топорщился от припрятанных под ним вещей. Видимо, Зу поняла, что происходит: не успела я открыть рот, как она стащила с руки желтую перчатку и потянулась к камере.
– Нет!
Еще ни разу я не видела силу желтых в действии. Но мне доводилось сталкиваться с последствиями – такими, например, как перебои с электричеством в лагере. Если лагерные инспекторы считали неполадки делом чьих-то рук, то немедленно включали белый шум. И все же из Термонда желтые исчезли так давно, что я уже успела забыть, каково это – говорить на таинственном языке электричества.
Едва Зу коснулась камеры, как раздался высокочастотный писк. Между подушечками пальцев и корпусом камеры прошел ослепительно-белый разряд тока. Пластик раскололся и пошел пузырями, испуская удушливую вонь.
Все лампочки в автофургоне вспыхнули ярким светом. Двигатель фыркнул и взревел. Пол под ногами заходил ходуном, словно мотор резко очнулся от долгой спячки.
Надев перчатку обратно, Зу обхватила себя руками и крепко зажмурилась, молясь, чтобы все побыстрее закончилось. Но времени на ожидание не оставалось. Схватив Зу за свитер, я бросилась к двери. Из-под свитера на пол посыпались вещи, но мне было все равно. Нужно было вытащить ее из автофургона. Зу дрожала всем телом, но я упорно продолжала тянуть ее к дороге, к Черной Бетти.
– Идем! – крикнула я, не давая ей остановиться. Сияющие глаза Сузуми погасли, как свеча. – Все в порядке, – солгала я. – Нужно добраться до остальных.
Камеры были прикреплены к лобовому стеклу каждого трейлера. Пока мы бежали к Бетти, они то и дело мелькали перед глазами. Выводить «луковицы» из строя не было смысла. Кто бы их ни установил, он нас уже увидел. Оставалось бежать, и как можно быстрее.
«Может, они старые», – подумала я, распахивая дверь минивэна. Их могли установить много лет назад для защиты от грабителей. Кто знает, куда передается запись? Может, вообще в никуда.
Но сердце подсказывало обратное. Они приближаются, приближаются, приближаются.
Я хотела позвать остальных, но ребята могли быть где угодно. Забравшись в кабину вслед за Зу, я сделала единственное, что казалось уместным в данный момент, – нажала на гудок. Бетти оглушительно взвыла, и сонный пейзаж ожил. С ближайшего дерева вспорхнула в небо стайка птиц. А я все жала на гудок что есть мочи в быстром, четком ритме.
Толстяк выскочил из прохода между автофургонами и побежал к нам. Лиам оказался на несколько рядов дальше. Поняв, кто сигналит, оба резко снизили темп. Толстяк недовольно скривился.
Высунувшись из водительского окна, я громко крикнула:
– Мы должны ехать – прямо сейчас!
Лиам что-то сказал Толстяку, но что – я не расслышала. Через секунду парни запрыгнули в минивэн.
– Что? – выдохнул Лиам. – Что случилось?
Я указала на ближайший трейлер.
Толстяк недовольно отвернулся.
– Не важно.
– Что это?
Лиам перевел взгляд на меня, и я машинально повернулась к Зу. Малышка выглядела сконфуженной. «Возьми себя в руки, – подумала я, – хватит».
Нет, я никого не боялась, даже Толстяка. Разве что опасалась разрушить их жизни, в красках представляя реакцию каждого, когда правда обо мне выплывет наружу. Что тогда делать, как себя вести? Этого я не знала. Любой взгляд или слово в мой адрес приводили к дискомфорту, боли и страху. Чувство неуверенности не собиралось никуда исчезать. Я шарахалась от каждой тени, словно разучившись общаться с людьми.
Лиам вздохнул и почесал затылок.
– Впервые мы услышали об Ист-Ривер в лагере. Предположительно – чисто теоретически – так называется место, где живут необычные дети. И заправляет грандиозным шоу некто по кличке Беглец. Он помогает сбежавшим связаться с родными незаметно для СПП. В Ист-Ривер есть еда, спальные места – ну, ты поняла. Вот только где его искать – непонятно. Мы думали, призрачный лагерь находится где-то здесь. Собственно, из-за нескольких бесполезных подсказок мы исколесили все Огайо. Похоже на то, что…
– Не стоит трепать об этом на всех углах, – закончила я. – Но кто такой этот Беглец?
Лиам пожал плечами.
– Неизвестно. Хотя… Думаю, есть те, кто владеет информацией, но хранит ее в секрете. Об этом парне ходят невероятные слухи. Кличку ему придумали СПП. По неподтвержденным данным, малец сбегал от них аж четыре раза.
От потрясения я не могла вымолвить ни слова.
– Немного уязвляет самолюбие, да? Раньше я чувствовал себя неважно. До тех пор, пока не услышал эту историю. – Лиам пожал плечами. – Говорят, он из этих – из оранжевых.
Последнее слово оглушило меня, точно удар грома. Ноги приросли к месту. Лиам хотел сказать что-то еще, смягчить впечатление, но я его уже не слышала. В ушах застучала кровь.
Беглец. Человек, помогающий вернуться домой. Если, конечно, у тебя еще остались дом и любящие родители, с нетерпением ждущие твоего возвращения. Шанс на воскрешение.
Значит, одному из оранжевых все же удалось выбраться.
Я плотно зажмурилась, уткнувшись лицом в ладони. В помощи я не нуждалась – по крайней мере, в такой помощи. Вряд ли родители примут меня обратно с распростертыми объятиями. Я для них всего лишь опасная незнакомка, не более того. Конечно, оставалась еще бабушка, но где она сейчас, я не имела никакого понятия. Возможно, она вообще не захочет меня видеть после всего, что я натворила?
– Но зачем тебе помощь этого парня? – спросила я, ощущая в голове прежнюю легкость. – Может, лучше сразу вернуться домой?
– Пораскинь мозгами, Зеленая, – сказал Толстяк. – Мы не можем вернуться домой, потому что СПП следят за нашими родными.
Лиам покачал головой и снял наконец очки. Он выглядел изможденным, под глазами залегли синяки.
– Будь осторожна, ладно? Ты по-прежнему хочешь, чтобы мы выбросили тебя на автобусной остановке? Потому что мы все будем рады…
– Нет! – крикнул Толстяк. – Не будем. Мы и так уже потратили на нее кучу времени, даже посадили на хвост агентов Лиги!
В сердце неприятно кольнуло. По сути, Толстяк оставался прав. Так лучше для всех. Нужно выйти на ближайшей автобусной остановке и покончить с этим.
И все же я нуждалась в помощи Беглеца не меньше остальных. Вот только как было попросить остаться? Я и так доставила ребятам кучу неудобств, не говоря уже о невидимых пальцах, грозящих разрушить жизнь и сознание тех, с кем мне довелось встретиться. Если всех нас поймает Лига, я никогда себе этого не прошу. Никогда.
Уж лучше искать Беглеца самостоятельно. Так мне, по крайней мере, не грозит случайно залезть в чью-то голову. В этом была своя доля облегчения. Жаль только, что мне хотелось совершенно другого. При мысли о том, что я останусь под этим серым небом в одиночестве, тело начинала бить крупная дрожь.
– Итак, – сказала я, покосившись на ближайший трейлер, – это оказался не Ист-Ривер.
– Может, раньше и был, – заметил Лиам. – Они могут переезжать с места на место. Не знаю.
– Или, – проворчал Толстяк, – их всех переловили СПИ. Даже если когда-то здесь и был Ист-Ривер, то теперь его больше нет. Так что доставим письмо Джека по назначению, а потом – домой, своими силами. Правда, есть еще скиптрейсеры. Они наверняка нас поймают и вернут в лагерь, только на этот раз…
– Спасибо, Толстяк, за твой бесконечный оптимизм! – воскликнул Лиам.
– Я часто бываю прав, – возразил тот. – Признайся в этом.
– Но бывает, и ошибаешься, – сказал Лиам, погладив Зу по голове. – В любом случае это была ложная тревога. Давайте лучше посмотрим, нет ли здесь чего-нибудь полезного, а потом вернемся на дорогу.
– С меня хватит! Я устал тратить время на всякие глупости. – Сунув руки в карманы, Толстяк двинулся вперед. Слава богу, я успела вовремя отпрыгнуть в сторону. Он едва не задел меня плечом.
Я обернулась. По дороге Толстяк то и дело пинал камни и разный хлам. Внезапно передо мной вырос Лиам.
– Не принимай на свой счет, – как-то неуверенно сказал он. – То есть… А, ладно, Толстяк и впрямь похож на ворчливого старика в теле семнадцатилетнего парня, но раньше он таким не был. Просто теперь постоянно пытается тебе насолить, чтобы выпроводить подальше.
О да, – подумала я. – У него хорошо получается.
– Знаю, это не оправдание, но он жутко переживает за всех нас. А выпады в твой адрес… Знаешь, у Толстяка на самом деле добрые намерения. Если отбросить шелуху, клянусь, более преданного друга не найти. Он как огня боится предательства, заботится о Зу. Толстяк не вынесет, если ее опять поймают.
Когда я наконец решилась поднять глаза, то увидела лишь спину Лиама – он шел к дальней линии трейлеров. На секунду меня охватило желание последовать за ним, но в этот момент я краем глаза заметила желтые перчатки Зу. Малышка беспечно скакала по трейлерам, балансируя на кончиках пальцев у самого края оконных проемов, а один раз даже попыталась залезть в кабину. Точнее, в половинку кабины. Вторую часть как ножом отрезало. Хрупкая металлическая крыша этой развалины грозила упасть в любую минуту. С каждым новым порывом дождя или ветра она раскачивалась и скрипела все сильнее.
Зу надвинула капюшон на глаза, но я видела, как она поднесла руку в желтой перчатке к лицу, будто смахивая прядь волос. Потом еще раз. Кажется, она слегка побледнела.
В памяти всплыл последний разговор с Толстяком в минивэне.
– Эй, Зу… – начала я и остановилась. Как спросить ребенка о том, кто копался у нее в мозгу, не вызвав при этом болезненных воспоминаний?
Правда заключалась в том, что доктора Термонда частенько рылись в шестеренках своих подопечных. Особенно если хотели что-то выяснить. Когда привезли меня, эксперименты уже прекратились, но волосы на головах старшего поколения отрастали еще долго. В глубине сознания засела мысль о том, что молчание Зу может быть вовсе не связано с несчастным случаем. Возможно, все дело в докторах: дернули не за те ниточки или слегка переусердствовали в «лечении».
– Зачем тебе обрезали волосы? – в конце концов спросила я.
Многие девочки в Термонде, в том числе и я, предпочитали короткую стрижку. Но нас никто не спрашивал: стригли в лагере один раз в год. Божественные волосы Зу были срезаны почти на корню. Я подумала, что она вряд ли захочет ответить на мой вопрос.
Зу никогда не показывала обиды. Тем не менее Сузуми вдруг вцепилась руками в волосы и с выражением крайнего дискомфорта начала усиленно чесать кожу. Видя, что я не понимаю, она демонстративно вынула одну руку из перчатки и опять почесала голову.
– О, – воскликнула я, – так у вас были вши?
Зу кивнула.
– Упс! – Это многое объясняло. За исключением того, почему Зу не может говорить. – Прости!
Пожав плечами, Зу отвернулась и направилась к ближайшему автофургону.
Я последовала за ней. Дверь открылась с противным скрипом. Увидев меня, Зу состроила кислую мину, и я понимающе кивнула. Внутри пахло чем-то сладким… и неприятным. Словно сгнивший фрукт.
Я начала осмотр с маленькой гостиной, а точнее, с белого шкафчика. Ярко-красные диванные подушки, так же как и телевизор напротив, оказались покрыты слоем пыли. На столе стояла одинокая кружка с кофе. Спальное место выглядело довольно скудным: несколько подушек, лампа, шкаф с одним красным платьем и куча пустых вешалок.
Я уже собралась переодеть футболку, когда краем глаза заметила кое-что необычное.
Кто-то прикрепил эту штуку к боковому зеркалу. Ничего выдающегося или привлекающего внимание, но отсюда, с расстояния в несколько шагов, я вдруг заметила внутри красный огонек. Это была камера, направленная на дорогу так, чтобы видеть каждого, кто проходит мимо.
И если сейчас я видела Бетти как на ладони, значит, камера тоже.
По форме она немного отличалась от тех, что висели в Термонде, и все же выглядела похоже. А значит, могла принадлежать тем же людям. Мы с Зу переглянулись.
– Стой здесь, – бросила я, хватая со стола кружку с кофе.
Трех шагов хватило, чтобы пересечь фургон. Держа кружку, точно меч, я пнула по пути несколько коробок с мусором и в этот момент увидела среди целлофановых пакетов красную перчатку, слишком маленькую для взрослого человека.
То, что кружка все еще у меня в руке, я поняла, лишь когда с силой ударила по устройству. Дешевый пластик треснул и упал на землю, оставив ручку меня в руках. Черная луковица осталась на своем месте, с той лишь разницей, что теперь глаз смотрел прямо на меня.
Она включена. Мысль молнией пронеслась у меня в голове. Я торопливо огляделась в поисках какого-нибудь тяжелого предмета. И продолжает записывать.
Не помню, чтобы я звала Зу, но она вынырнула сбоку, ее свитер топорщился от припрятанных под ним вещей. Видимо, Зу поняла, что происходит: не успела я открыть рот, как она стащила с руки желтую перчатку и потянулась к камере.
– Нет!
Еще ни разу я не видела силу желтых в действии. Но мне доводилось сталкиваться с последствиями – такими, например, как перебои с электричеством в лагере. Если лагерные инспекторы считали неполадки делом чьих-то рук, то немедленно включали белый шум. И все же из Термонда желтые исчезли так давно, что я уже успела забыть, каково это – говорить на таинственном языке электричества.
Едва Зу коснулась камеры, как раздался высокочастотный писк. Между подушечками пальцев и корпусом камеры прошел ослепительно-белый разряд тока. Пластик раскололся и пошел пузырями, испуская удушливую вонь.
Все лампочки в автофургоне вспыхнули ярким светом. Двигатель фыркнул и взревел. Пол под ногами заходил ходуном, словно мотор резко очнулся от долгой спячки.
Надев перчатку обратно, Зу обхватила себя руками и крепко зажмурилась, молясь, чтобы все побыстрее закончилось. Но времени на ожидание не оставалось. Схватив Зу за свитер, я бросилась к двери. Из-под свитера на пол посыпались вещи, но мне было все равно. Нужно было вытащить ее из автофургона. Зу дрожала всем телом, но я упорно продолжала тянуть ее к дороге, к Черной Бетти.
– Идем! – крикнула я, не давая ей остановиться. Сияющие глаза Сузуми погасли, как свеча. – Все в порядке, – солгала я. – Нужно добраться до остальных.
Камеры были прикреплены к лобовому стеклу каждого трейлера. Пока мы бежали к Бетти, они то и дело мелькали перед глазами. Выводить «луковицы» из строя не было смысла. Кто бы их ни установил, он нас уже увидел. Оставалось бежать, и как можно быстрее.
«Может, они старые», – подумала я, распахивая дверь минивэна. Их могли установить много лет назад для защиты от грабителей. Кто знает, куда передается запись? Может, вообще в никуда.
Но сердце подсказывало обратное. Они приближаются, приближаются, приближаются.
Я хотела позвать остальных, но ребята могли быть где угодно. Забравшись в кабину вслед за Зу, я сделала единственное, что казалось уместным в данный момент, – нажала на гудок. Бетти оглушительно взвыла, и сонный пейзаж ожил. С ближайшего дерева вспорхнула в небо стайка птиц. А я все жала на гудок что есть мочи в быстром, четком ритме.
Толстяк выскочил из прохода между автофургонами и побежал к нам. Лиам оказался на несколько рядов дальше. Поняв, кто сигналит, оба резко снизили темп. Толстяк недовольно скривился.
Высунувшись из водительского окна, я громко крикнула:
– Мы должны ехать – прямо сейчас!
Лиам что-то сказал Толстяку, но что – я не расслышала. Через секунду парни запрыгнули в минивэн.
– Что? – выдохнул Лиам. – Что случилось?
Я указала на ближайший трейлер.