Синий, отметила я. Цвет Лиама – синий. Интересно, как к этому относятся остальные?

– О кей, – Лиам смахнул упавшую на глаза светлую прядь. – Сними футболку, в которую ты собиралась переодеться.

– Я… Я так и не надела ее.

Лиам округлил глаза.

– Правда? Тратишь время на скромничанье, когда нас вот-вот настигнут агенты Детской лиги? Выбирай приоритеты, Зеленая. Достань футболку.

Я задержала взгляд на Лиаме, сама не осознавая, что именно ожидаю увидеть.

– Прощупай воротничок, – сказал Лиам, и очередная гайка упала к его ногам. – Ищи уплотнение.

Я так и сделала. Уплотнение оказалось маленьким, не больше горошины. В остальном футболка казалась абсолютно непримечательной.

– У Толстяка под передним сиденьем лежит набор юной леди, – добавил он. – Если собираешься переодеться, вынь для начала жучок.

«Набор юной леди» оказался коробочкой с нитками, ножницами и маленьким вышитым платочком. На клочке ткани кто-то (неужели Толстяк?) вышил ровный черный квадрат. Я провела по метке большим пальцем.

– В любом случае от униформы лучше избавиться, – закончил Лиам. – Не забудь еще проверить штаны и свитер. Скорее всего, в каждом предмете не больше одного жучка.

Лиам оказался прав. Первый жучок я обнаружила в поясе джинсов, второй – у воротника толстовки, а третий вмонтировали в пряжку ремня – четыре датчика для одной девочки. И это не считая пятого – в подкладке рюкзака.

Лиам побил все временные рекорды по установке колеса. Зу помогла ему завинтить гайки и убрать домкрат. Инструменты она унесла в багажный отсек.

– Давай сюда, – сказал Лиам, протягивая ладонь. – Я о них позабочусь.

Мои руки тряслись, когда я передавала жучки. Бросив датчики на землю, Лиам раздавил их каблуком.

– Не понимаю, – начала я. На самом деле все было понятно. Затратив столько усилий, они просто обязаны были снабдить меня датчиками на случай поимки или побега.

Лиам протянул ко мне руку, и я отпрыгнула, как испуганный зайчонок. К несчастью, недостаточно далеко. Лиам промахнулся, но кожей я ощутила тепло его ладони. Смешанное чувство вины и страха накатило с новой силой. Я обхватила себя руками, пытаясь сконцентрироваться на черных цифрах, выбитых на носках туфель. Хотелось бежать куда глаза глядят.

Словно пятилетний ребенок, – подумала я. – Пора прекращать так себя вести. Он всего лишь подросток.

– Агенты Детской лиги тебе наврали, и самая большая ложь – будто ты свободна, – сказал Лиам. – Они несут чушь про любовь, уважение и семью, но я не знаю ни одной семьи, снабжающей своих членов датчиками слежения, а затем бросающей их под пули.

– Но мы не должны были их убивать, – ответила я, судорожно сжав лямки рюкзака. – Внутри сидел ребенок. Он не… не принадлежал к…

– Ты имеешь в виду, – Лиам вытер грязные ладони о штаны, – этого… – он развел руки в стороны, очевидно намекая на полноту Мартина, – этого парня?

Я кивнула.

– Дерево не могло ему повредить, – Лиам облокотился на выдвижную дверь. – Скорее всего, все остались живы.

Лиам повел меня обратно к пассажирскому месту и свистнул, желая привлечь внимание Толстяка. Я слышала, как за спиной топает Зу.

– Слушай, – продолжил Ли, – у всех агентов Лиги есть датчики. Я уверен, они уже позвали на помощь. Конечно, если хочешь, можешь вернуться назад, или же мы подбросим тебя до ближайшей автобусной остановки, как и обещали.

Я снова застыла, сложив руки на груди, с лицом белее мела, всерьез подумывая все бросить. Лиам словно прочел мои мысли.

– Жить собственной жизнью – естественное желание, оно вовсе не делает тебя плохим человеком.

Я смотрела поочередно то на Лиама, то на дорогу и чувствовала себя невероятно сконфуженной. Огромная глупость – предлагать помощь беглянке, когда за спиной еще двое. Вот им действительно нужна защита.

Лиам открыл заднюю дверь и указал на пустое пассажирское кресло. Однако прежде, чем я успела принять решение, уходить или оставаться, Толстяк захлопнул дверь прямо перед моим носом.

– Толстяк, – громко предупредил Лиам.

– Как, – начал он, – ты оказалась с агентами Детской лиги?

– Отставить, – оборвал Лиам. – Никаких вопросов. Зеленая, ты…

– Нет, – встрял Толстяк, – это ты так решил. Ты и Сузуми. Если нам предстоит ехать вместе, я должен знать, кто она такая и почему за ней гоняются сумасшедшие с ружьями. Чего ради мы подставляли себя под пули?

Лиам поднял обе руки.

– Я… – Как я могла убедить их в том, что говорю правду? В голове образовалась странная легкость. Сил на мысли не осталось. – Я была…

Зу ободряюще кивнула, глаза девочки сияли.

– Я работала посыльным на Контрольной башне, – вырвалось у меня. – И выучила коды доступа к серверам, в которых нуждались члены Детской лиги. С фотографической памятью легко запоминать цифры.


Может, с небольшим перегибом, но я все же выдержала проверку.

– А что насчет твоего друга? Какова его роль?

Чем дольше они на меня смотрели, тем сложнее было соблюдать спокойствие. Держись, Руби.

– Ты про Мартина? – пискнула я. – Мы познакомились только вчера. Откуда мне знать его историю? Он ничего о себе не рассказывал.

Хотелось бы мне и впрямь не знать историю Мартина.

Толстяк ударил по стенке минивэна.

– Не говори мне, что веришь в ее россказни, Ли. Когда мы решились бежать, то уже знали всех как облупленных.

Побег. Неужели им действительно удалось это сделать? От шока у меня на несколько секунд пропал голос, но в конце концов я все же смогла выдавить:

– Правда? Все три тысячи человек?

Мальчики отшатнулись одновременно.

– В вашем лагере было три тысячи детей? – спросил Лиам.

– Ну и что? – нервно оглядевшись, спросила я. – А в вашем сколько?

– Человек триста максимум, – ответил Лиам. – Ты уверена? Три тысячи?

– Ну, я не видела официальных списков. По тридцать человек в боксе, а самих боксов около ста. Могло быть, и больше, но красных, оранжевых и желтых вывезли из лагеря.

По-видимому, Лиама глубоко поразили мои слова. Он сдавленно кашлянул.

– О господи, – выдавил он. – Что это был за лагерь?

– Не твое дело, – буркнула я. – Вы мне свой не называли.

– Каледония, штат Огайо, – сказал Толстяк, проигнорировав осуждающий взгляд Лиама. – Нас держали в здании заброшенной школы, мы сбежали. Твоя очередь.

– Как я могу быть уверена, что вы не заложите меня на ближайшем пункте СПП?

– Ну конечно! Мы только и делаем, что пишем доносы.

Спустя мгновение я резко выдохнула:

– Ладно. Я из Термонда.

Молчание, казалось, длилось целую вечность.

– Ты серьезно? – в конце концов выдавил Лиам. – Безумный Термонд с монстроидными детишками?

– Опыты больше не проводят, – уязвленно заметила я.

– Да нет, я просто… просто… – Лиам силился подобрать слова, – я думал, он переполнен. Поэтому нас и отвезли в Огайо.

– В каком возрасте тебя забрали? – оценивающе спросил Толстяк, однако лицо его было таким же испуганным, как и у друга. – Совсем маленькой, ведь так?

Ответ вырвался у меня прежде, чем я успела его обдумать:

– На следующий день после того, как мне исполнилось десять.

Лиам присвистнул, и мне стало интересно, какими же слухами должен был обрасти Термонд за столько лет. И главное – кто их распространял? Новый командующий СПП?

К тому же если люди обо всем знали, почему они не попытались нам помочь?

– И сколько же вы, мальчики, пробыли в Каледонии?

– Сузуми около двух лет. Я полтора года, а Ли около года или что-то вроде того.

– Все… – «Всего-то?» – прошептал мерзкий внутренний голосок, хотя в глубине души я прекрасно понимала, что в лагере каждая минута приравнивалась к целому дню. И этой минуты иногда было вполне достаточно, чтобы сломать человека.

– Сколько тебе сейчас, шестнадцать? Семнадцать?

– Не знаю, – сказала я и чуть не упала от собственного ответа. Я и впрямь не была уверена – Сэм утверждала, что прошло шесть лет, но она могла и ошибиться. Время в Термонде текло по-особому. Я видела, как сменяются времена года, но в какой-то момент перестала обращать на это внимание. Просто росла, становилась выше и каждую зиму думала о том, что повзрослела еще на год, но все это… до настоящего момента не имело ровно никакого значения. – Какой сейчас год?

Фыркнув, Толстяк закатил глаза. Он уже открыл рот, собираясь что-то произнести, но увидел выражение моего лица и остановился. Не знаю, чем оно его так поразило, но издевку как ветром сдуло. В сощуренных глазах мелькнуло нечто напоминающее жалость.

А Лиам… его лицо стало абсолютно бесстрастным.