И уже без лишних глаз Илья настрочил:
– Что вы там развели клоунаду? Рабочие моменты!
– Я не верю! – упрямо ответила Нина. – Если не можешь со мной встретиться, давай видео! Десять секунд хотя бы!
Илья влез в Петин архив: есть там какая-нибудь запись, которая сейчас ей подошла бы? Где Петя улыбается: «Привет, Нин, все окей, не парься». Нет, такого Петя не снимал. Вечеринки, посиделки, задержания, гонки на машинах по ночной Москве, по набережным, под оглушительную музыку: все не то!
– Не могу я тут видео, ты издеваешься? – зная наперед, что ее так больше не заговорить, отписался он. И, вцепившись в сползающий песок, закарабкался вверх. – Ладно, давай я вечером постараюсь вырваться на коротенечко! В кафе каком-нибудь?
– Точно? В нашем? – спросила Нина.
– В «Кофемании» на Садово-Кудринской, – предложил он единственное, что знал в нынешней Москве. – В девять.
Как можно позже. Подольше время потянуть. Она же будет созваниваться с его родителями, наверняка ведь будет. Пускай скажет им: все в порядке, мы с ним вечером увидимся. И половина времени до завтра уже пройдет. А там он как-нибудь еще переврется до сделки – и до отлета.
– Смотри у меня, жучила! – написала ему Нина.
Илья зажмурился.
Посмотрел в темноту и снова открыл глаза. Он-то мог.
Что, он правда к ней поедет на встречу? Нет, конечно. Зачем ему это? Зачем видеть, насколько она лучше фотографий? Надо здешнюю жизнь закруглять уже, выходить из нее помаленьку.
До отлета.
Мать только похоронить и лететь.
Ничего, что в квартиру попасть нельзя: там и не было ничего такого, что можно было бы взять с собой в Новый Свет.
Стал смотреть, нельзя ли найти в Интернете сразу и авиабилеты: оказалось, можно все. Улететь хоть сегодня можно было, места имелись. Цены начинались от ста двадцати тысяч. Тай вдвое дешевле. Но если выгорит, две тысячи долларов будет ему нечувствительно. Зато гостиницы в Боготе были копеечные. Одна, вполне себе трехзвездочная, под смешным названием «Ambar Hotel», всего-то на русские деньги стоила тысячу двести за ночь. В ней Илья бы и сегодня смог заночевать, хватило бы. Приличная такая ночлежка, в колониальном стиле. И название располагающее: чтоб не сильно по родине скучать.
Решил еще раз проверить билеты: а во сколько, самое раннее, завтра можно вылететь? Теперь вылез какой-то другой сайт, на нем цены вообще от восьмидесяти тысяч. Сразу сорок штук чистой экономии, сколько это будет в долларах? Больше шестисот! Нормально? Если к шести вечера все успеть. А во сколько нужно в аэропорту быть? За два часа, за три?
Вот собрался в Петину Колумбию, а сам про нее ничего не знал. Открыл в Википедии почитать: язык испанский, столица Богота, население сорок восемь миллионов, омывается Карибским морем на севере и Тихим океаном на западе. Девиз: «Свобода и порядок». Хорошо, что порядок, подумал Илья: если на гербе написано «Порядок», значит, в стране полный бардак. Плохо, что «Свобода». А с другой стороны, нас-то чем они удивят? Еще понравилась территория: больше миллиона квадратных километров, двадцать пятая по размеру страна мира. Есть, где кануть.
Из Боготы потом сразу в какие-нибудь джунгли рвануть, чтобы никто не нашел. Хотя зачем в джунгли, если у них там столько пляжей? Вон и Карибское море, и Тихий океан.
Стал читать историю, но заскучал. Историю на месте будет можно. А сейчас важнее язык – первые слова. В Интернете, конечно, и разговорник имелся. Буэнос диас, произнес он шепотом. Буэнос тардес. Кальенте. Фрио. Сой эль фуэго ке арде ту пьель. Мас деспасьо, пор фавор. Но компрендо. Бастанте. Ничего такого тут не было сложного: обычный язык романской группы, половина корней латинских, половина арабских, это испанцам от мавров осталось на память. В универе у Ильи французский был, но испанский проще, его на филфаке самые лентяи брали. Пара месяцев и будет болтать. Пердоне. Те кьеро. Эрес айре ке респиро йо. Песню его вон зазубрил же как-то.
Никакой фантастики в этом не было.
– Станция «Новослободская», – произнес голос вагона. – Следующая станция «Белорусская».
Круг проехал. Еще сто осталось.
Ехал-ехал – клюнул и уснул. Смотрит – а он не в метро на сиденье, а в самолете уже. Таращится по сторонам: реально самолет.
– Ты чего проснулся? – спрашивает у него Нина. – Еще пять часов лететь. Ты спи, я тебя разбужу, когда еду будут развозить.
– Пять часов докуда? – В окне пронзительная синева, облака где-то далеко снизу, солнце самолету в хвост дует, не понять, в каком направлении они по небу едут.
– Ну куда мы летим-то? В Колумбию, вестимо! – смеется Нина. – Ты же хотел финал сезона обязательно в Медельине досмотреть! Твоя идея была!
– Точно, – обалдело говорит он ей. – Точно. Слушай, у меня что-то такой сушняк дикий. Пойду схожу попрошу водички у стюардессы, пустишь меня?
Нина подвинулась – и он, растирая щеки, пополз по проходу. А сам думал только об одном: она же путает его с Петей! Как это может быть? Может, у него и лицо Петино теперь? Иначе она точно заметила бы подмену. Это ведь Петина мечта – полететь в Колумбию, а не его.
Добрался до хвоста, но к стюардессам за шторку не пошел, а заперся в крохотном самолетном нужничке, очень похожем на плацкартный. Склонился к зеркалу: нет, там Илья. Но странный какой-то Илья: загорелый, гладкий, холеный. Бейсболка с плоским козырьком на голове, белая футболка с золотым принтом. Умылся холодным – лицо не смылось, осталось своим. Растерянный и обнадеженный, вернулся на место.
Нина встретила его улыбкой, пропустила к окошку. Чмокнула его в ухо до звона, а когда он хотел ее за баловство укорить, сказала:
– Дай-ка руку. Ну дай!
Взяла его ладонь и приложила к своему загорелому животу – чуть-чуть округлому. Теплому, шелковому.
– Не чувствуешь?
Илья постарался почувствовать, и как будто уловил в глубине слабый спазм, вроде нервного тика.
– Это он толкается?
Нина кивнула.
– Ну видишь, не страшно же, – спросила она.
– Не страшно, – и все же руку от ее кожи осторожно отнял: это его или Петин сын там?
Почему-то точно знал, что будет сын.
– Слушай, – вспомнил он кое-что, чтобы перевести тему. – Я вот пытался на этот сайт Бога-бота зайти, по кьюар-коду с твоей татушки. А там запаролено и не пускает.
– Я же тебе говорила пароль, – сказала Нина. – Забыл, что ли? Джей-восемь-кей-…
– Так, просыпаемся!
Илья вскинулся, захлопал глазами. Над ним стояли два мента в темно-синих, как колумбийские ночи, куртках. Один попинывал его сапогом по ботинку, чтобы Илья скорей уже очухался.
– Алло! Мужчина! Я с кем разговариваю? – повторил старший из двоих, лейтенант.
За ним?! Как нашли?! По телефону выцепили?! Илья сел, загнанно огляделся.
Вагон был пуст. Стоял на месте. Менты хмурились.
– Просьба освободить вагоны! – пролаял в динамик машинист: живой, не записанный, нетерпеливый.
– Этот поезд следует в депо. Выходим, ждем следующего, все ясно? – медленно, как отсталому, произнес Илье лейтенант.
– Да, гражданин начальник! – Он сутуло вскочил.
Они переглянулись смурно, но докапываться не стали: пошли дальше других бомжей из поезда вытряхивать.
Выбежал на перрон. Сунул руку в карман – а телефон-то там?
Не украли, пока спал?!
Не украли.
Времени было уже обед; мобильник оставался включенным, батарейка почти обнулилась. А зарядка-то? Зарядку ведь дома оставил! И звонков напропускал! От матери и еще с какого-то незнакомого номера.
Патрульные добрались до конца состава и вынырнули на платформу. Посовещались и двинулись к Илье. Он их загривком учуял и пошел неспешно туда, где гуще, а потом наверх, не разбирая уже, что там за станция.
Оказалась «Курская».
Наверх вышел, точно зная: на свидание с Ниной он вечером поедет.
* * *
Прямо у выхода оказался огромный торговый центр; Илья двинулся к нему. Там можно, наверное, будет у кого-нибудь наклянчить электричества, Петину душу покормить.
Вошел через ленивую охрану, сгорбился от камер, крутанулся в турникетах.
И попал в лучший мир.
Тут музыка бравурная фонила, и все было обклеено улыбками, ароматы витали нездешние, стеклянные улицы были ярко освещены, а за каждой дверью открывался не дом, а целое особое измерение: где-то как будто тропический остров, где-то нью-йоркский лофт, где-то парижские крыши. Жили в этом мире одни почти молодые женщины, праздные и ухоженные. Илья тут себя почувствовал как гастарбайтер, впервые сбежавший со стройплощадки – и сразу на Красную площадь.
Все магазины продавали разное, но все одинаковое: сюда люди приходили, чтобы себе купить новых себя. Покупали платья, думая, что вместе с ним новое стройное тело получат. Покупали туфли, потому что каждая пара была золушкина. Внутри часов за сто долларов была пружинка, которая самоуважение подзаводила. И все улыбочные магазины продавали счастье.
Люди на счастье готовы были спускать всю зарплату и еще в кредит его набирать. С тех пор, как счастье в ТЦ в свободную продажу пустили, люди себя перековывать как-то забили. Илья это все с птичьего полета наблюдал: сам он в последний раз в торговом центре был семь лет назад, да и сейчас вот приперся сюда с полутора тысячами. Придется оставаться несчастным.
До завтра: а завтра он и сам себя обновит.
Прошел по всем кафе, везде спросил, нет ли зарядки. В одном сказали, что дадут, если он закажет. Взял жидкий чай и булку: лишился трети денег. Стал прихлебывать чай медленно-медленно, а Петю слабым током отпаивать.
Спросил: «Что случилось?»
Она ему: «Написала тебе письмо». И письмо тут же упало в ящик:
«Петя,
Твой вчерашний ночной разговор с отцом нас поставил на уши. Отец сегодня звонил в управление, поднимал связи, разговаривал с твоим Антоном Константиновичем. Тот говорит, тебя третий день нет на работе. Про внедрение он ничего не знает. Мы не понимаем, что происходит. Разговаривали с Ниной – она тебя тоже не видела с понедельника. Единственное объяснение у отца – что операция не по милицейской линии, а по твоей другой службе, от этого Дениса Сергеевича. Теперь он собирается наступить себе на горло и звонить ему, чтобы разобраться и успокоиться. Можешь себе представить, чего это ему стоит. Я тебя очень прошу найти возможность и нам позвонить.
Петенька!
– Что вы там развели клоунаду? Рабочие моменты!
– Я не верю! – упрямо ответила Нина. – Если не можешь со мной встретиться, давай видео! Десять секунд хотя бы!
Илья влез в Петин архив: есть там какая-нибудь запись, которая сейчас ей подошла бы? Где Петя улыбается: «Привет, Нин, все окей, не парься». Нет, такого Петя не снимал. Вечеринки, посиделки, задержания, гонки на машинах по ночной Москве, по набережным, под оглушительную музыку: все не то!
– Не могу я тут видео, ты издеваешься? – зная наперед, что ее так больше не заговорить, отписался он. И, вцепившись в сползающий песок, закарабкался вверх. – Ладно, давай я вечером постараюсь вырваться на коротенечко! В кафе каком-нибудь?
– Точно? В нашем? – спросила Нина.
– В «Кофемании» на Садово-Кудринской, – предложил он единственное, что знал в нынешней Москве. – В девять.
Как можно позже. Подольше время потянуть. Она же будет созваниваться с его родителями, наверняка ведь будет. Пускай скажет им: все в порядке, мы с ним вечером увидимся. И половина времени до завтра уже пройдет. А там он как-нибудь еще переврется до сделки – и до отлета.
– Смотри у меня, жучила! – написала ему Нина.
Илья зажмурился.
Посмотрел в темноту и снова открыл глаза. Он-то мог.
Что, он правда к ней поедет на встречу? Нет, конечно. Зачем ему это? Зачем видеть, насколько она лучше фотографий? Надо здешнюю жизнь закруглять уже, выходить из нее помаленьку.
До отлета.
Мать только похоронить и лететь.
Ничего, что в квартиру попасть нельзя: там и не было ничего такого, что можно было бы взять с собой в Новый Свет.
Стал смотреть, нельзя ли найти в Интернете сразу и авиабилеты: оказалось, можно все. Улететь хоть сегодня можно было, места имелись. Цены начинались от ста двадцати тысяч. Тай вдвое дешевле. Но если выгорит, две тысячи долларов будет ему нечувствительно. Зато гостиницы в Боготе были копеечные. Одна, вполне себе трехзвездочная, под смешным названием «Ambar Hotel», всего-то на русские деньги стоила тысячу двести за ночь. В ней Илья бы и сегодня смог заночевать, хватило бы. Приличная такая ночлежка, в колониальном стиле. И название располагающее: чтоб не сильно по родине скучать.
Решил еще раз проверить билеты: а во сколько, самое раннее, завтра можно вылететь? Теперь вылез какой-то другой сайт, на нем цены вообще от восьмидесяти тысяч. Сразу сорок штук чистой экономии, сколько это будет в долларах? Больше шестисот! Нормально? Если к шести вечера все успеть. А во сколько нужно в аэропорту быть? За два часа, за три?
Вот собрался в Петину Колумбию, а сам про нее ничего не знал. Открыл в Википедии почитать: язык испанский, столица Богота, население сорок восемь миллионов, омывается Карибским морем на севере и Тихим океаном на западе. Девиз: «Свобода и порядок». Хорошо, что порядок, подумал Илья: если на гербе написано «Порядок», значит, в стране полный бардак. Плохо, что «Свобода». А с другой стороны, нас-то чем они удивят? Еще понравилась территория: больше миллиона квадратных километров, двадцать пятая по размеру страна мира. Есть, где кануть.
Из Боготы потом сразу в какие-нибудь джунгли рвануть, чтобы никто не нашел. Хотя зачем в джунгли, если у них там столько пляжей? Вон и Карибское море, и Тихий океан.
Стал читать историю, но заскучал. Историю на месте будет можно. А сейчас важнее язык – первые слова. В Интернете, конечно, и разговорник имелся. Буэнос диас, произнес он шепотом. Буэнос тардес. Кальенте. Фрио. Сой эль фуэго ке арде ту пьель. Мас деспасьо, пор фавор. Но компрендо. Бастанте. Ничего такого тут не было сложного: обычный язык романской группы, половина корней латинских, половина арабских, это испанцам от мавров осталось на память. В универе у Ильи французский был, но испанский проще, его на филфаке самые лентяи брали. Пара месяцев и будет болтать. Пердоне. Те кьеро. Эрес айре ке респиро йо. Песню его вон зазубрил же как-то.
Никакой фантастики в этом не было.
– Станция «Новослободская», – произнес голос вагона. – Следующая станция «Белорусская».
Круг проехал. Еще сто осталось.
Ехал-ехал – клюнул и уснул. Смотрит – а он не в метро на сиденье, а в самолете уже. Таращится по сторонам: реально самолет.
– Ты чего проснулся? – спрашивает у него Нина. – Еще пять часов лететь. Ты спи, я тебя разбужу, когда еду будут развозить.
– Пять часов докуда? – В окне пронзительная синева, облака где-то далеко снизу, солнце самолету в хвост дует, не понять, в каком направлении они по небу едут.
– Ну куда мы летим-то? В Колумбию, вестимо! – смеется Нина. – Ты же хотел финал сезона обязательно в Медельине досмотреть! Твоя идея была!
– Точно, – обалдело говорит он ей. – Точно. Слушай, у меня что-то такой сушняк дикий. Пойду схожу попрошу водички у стюардессы, пустишь меня?
Нина подвинулась – и он, растирая щеки, пополз по проходу. А сам думал только об одном: она же путает его с Петей! Как это может быть? Может, у него и лицо Петино теперь? Иначе она точно заметила бы подмену. Это ведь Петина мечта – полететь в Колумбию, а не его.
Добрался до хвоста, но к стюардессам за шторку не пошел, а заперся в крохотном самолетном нужничке, очень похожем на плацкартный. Склонился к зеркалу: нет, там Илья. Но странный какой-то Илья: загорелый, гладкий, холеный. Бейсболка с плоским козырьком на голове, белая футболка с золотым принтом. Умылся холодным – лицо не смылось, осталось своим. Растерянный и обнадеженный, вернулся на место.
Нина встретила его улыбкой, пропустила к окошку. Чмокнула его в ухо до звона, а когда он хотел ее за баловство укорить, сказала:
– Дай-ка руку. Ну дай!
Взяла его ладонь и приложила к своему загорелому животу – чуть-чуть округлому. Теплому, шелковому.
– Не чувствуешь?
Илья постарался почувствовать, и как будто уловил в глубине слабый спазм, вроде нервного тика.
– Это он толкается?
Нина кивнула.
– Ну видишь, не страшно же, – спросила она.
– Не страшно, – и все же руку от ее кожи осторожно отнял: это его или Петин сын там?
Почему-то точно знал, что будет сын.
– Слушай, – вспомнил он кое-что, чтобы перевести тему. – Я вот пытался на этот сайт Бога-бота зайти, по кьюар-коду с твоей татушки. А там запаролено и не пускает.
– Я же тебе говорила пароль, – сказала Нина. – Забыл, что ли? Джей-восемь-кей-…
– Так, просыпаемся!
Илья вскинулся, захлопал глазами. Над ним стояли два мента в темно-синих, как колумбийские ночи, куртках. Один попинывал его сапогом по ботинку, чтобы Илья скорей уже очухался.
– Алло! Мужчина! Я с кем разговариваю? – повторил старший из двоих, лейтенант.
За ним?! Как нашли?! По телефону выцепили?! Илья сел, загнанно огляделся.
Вагон был пуст. Стоял на месте. Менты хмурились.
– Просьба освободить вагоны! – пролаял в динамик машинист: живой, не записанный, нетерпеливый.
– Этот поезд следует в депо. Выходим, ждем следующего, все ясно? – медленно, как отсталому, произнес Илье лейтенант.
– Да, гражданин начальник! – Он сутуло вскочил.
Они переглянулись смурно, но докапываться не стали: пошли дальше других бомжей из поезда вытряхивать.
Выбежал на перрон. Сунул руку в карман – а телефон-то там?
Не украли, пока спал?!
Не украли.
Времени было уже обед; мобильник оставался включенным, батарейка почти обнулилась. А зарядка-то? Зарядку ведь дома оставил! И звонков напропускал! От матери и еще с какого-то незнакомого номера.
Патрульные добрались до конца состава и вынырнули на платформу. Посовещались и двинулись к Илье. Он их загривком учуял и пошел неспешно туда, где гуще, а потом наверх, не разбирая уже, что там за станция.
Оказалась «Курская».
Наверх вышел, точно зная: на свидание с Ниной он вечером поедет.
* * *
Прямо у выхода оказался огромный торговый центр; Илья двинулся к нему. Там можно, наверное, будет у кого-нибудь наклянчить электричества, Петину душу покормить.
Вошел через ленивую охрану, сгорбился от камер, крутанулся в турникетах.
И попал в лучший мир.
Тут музыка бравурная фонила, и все было обклеено улыбками, ароматы витали нездешние, стеклянные улицы были ярко освещены, а за каждой дверью открывался не дом, а целое особое измерение: где-то как будто тропический остров, где-то нью-йоркский лофт, где-то парижские крыши. Жили в этом мире одни почти молодые женщины, праздные и ухоженные. Илья тут себя почувствовал как гастарбайтер, впервые сбежавший со стройплощадки – и сразу на Красную площадь.
Все магазины продавали разное, но все одинаковое: сюда люди приходили, чтобы себе купить новых себя. Покупали платья, думая, что вместе с ним новое стройное тело получат. Покупали туфли, потому что каждая пара была золушкина. Внутри часов за сто долларов была пружинка, которая самоуважение подзаводила. И все улыбочные магазины продавали счастье.
Люди на счастье готовы были спускать всю зарплату и еще в кредит его набирать. С тех пор, как счастье в ТЦ в свободную продажу пустили, люди себя перековывать как-то забили. Илья это все с птичьего полета наблюдал: сам он в последний раз в торговом центре был семь лет назад, да и сейчас вот приперся сюда с полутора тысячами. Придется оставаться несчастным.
До завтра: а завтра он и сам себя обновит.
Прошел по всем кафе, везде спросил, нет ли зарядки. В одном сказали, что дадут, если он закажет. Взял жидкий чай и булку: лишился трети денег. Стал прихлебывать чай медленно-медленно, а Петю слабым током отпаивать.
Спросил: «Что случилось?»
Она ему: «Написала тебе письмо». И письмо тут же упало в ящик:
«Петя,
Твой вчерашний ночной разговор с отцом нас поставил на уши. Отец сегодня звонил в управление, поднимал связи, разговаривал с твоим Антоном Константиновичем. Тот говорит, тебя третий день нет на работе. Про внедрение он ничего не знает. Мы не понимаем, что происходит. Разговаривали с Ниной – она тебя тоже не видела с понедельника. Единственное объяснение у отца – что операция не по милицейской линии, а по твоей другой службе, от этого Дениса Сергеевича. Теперь он собирается наступить себе на горло и звонить ему, чтобы разобраться и успокоиться. Можешь себе представить, чего это ему стоит. Я тебя очень прошу найти возможность и нам позвонить.
Петенька!