– Полностью, – застегиваясь, сказал Илья.
– Ясно. Спасибо! Ну я к вам его тогда, если что, направляю, да? По тарифам проинформирую. Спасибо еще раз!
Илья смотрел на нее глупо.
– Говорит, что, если срок полностью отбыт, то выезжать можно. Сто четырнадцатый федеральный закон, пятнадцатая статья. Если по административному надзору ограничение не наложат на выезд, – по бумажке прочла она. – Визы в приличную страну с судимостью не получите, но нам же в неприличную надо, так?
– Я могу уехать из страны? – сказал Илья.
– Вы можете сгонять в Колумбию, я бы так это сформулировала. Паспорт если срочно делать, то пятьдесят тысяч рублей. Двое суток будут делать. Если две недели, то десятка.
– Вы Гуля? – зачем-то спросил Илья. – Не Роза?
– Возьмите визитку. Думаете, надо было «Гуля Миров» называть?
– Мне могут дать загран? Я могу в Колумбию поехать?
– Имеете право. Наталья Георгиевна так считает. А у вас на Колумбию-то еще останется?
Илья дернул плечами. Ему было жарко, голова трещала.
– Останется.
– Ну давайте я вам их адрес прямо на карточке запишу. Они на Смоленке сидят. Правда, хорошая фирма. У них в ФМС своя золотая рыбка прикормлена. Только скажите, что вы от нас, ладно? Не забудьте.
– Благодарю, – сказал Илья. – Я подумаю.
Прибой доиграл до конца, включился синий экран.
Вывалился на улицу, остался стоять на месте с непокрытой головой.
Имеете право, считает Наталья Георгиевна. Так просто она об этом сказала, как будто Гондвана только что обратно не срослась и Илья посуху не мог теперь перейти на обратную сторону Земли.
Имею право? Спросил себя.
А почему не имею?! А он имел право – меня?! Какое?!
Три последние дня Илья к занавесу себя готовил. Всех амбиций было – за собой прибраться и мать пристроить.
А теперь вот это.
Слишком чудно-чудесно, чтобы с лету поверить. Но чтобы не поверить – тоже.
Сбежать в Колумбию, потеряться там. Забрать абрековские деньги, похоронить мать – и сбежать. Стать там кем-нибудь другим. Выучить испанский. Не Петину неделю доживать, а свою бесконечную жизнь. Там у них такой бардак, что его, наверное, никогда не найдут.
Надо было только найти деньги на этот срочный паспорт, только заранее все приготовить – и в четверг-пятницу, после сделки, исчезнуть. Сколько денег? Сто тысяч? Двести? Если удастся перехватить Петину сделку с абреками, может ведь на все хватить!
А сейчас нужно только на паспорт. Найти на паспорт, рискнуть.
И – жить?
Будущее разверзалось перед ним, железный люк над головой сдвигался, обнажая космос.
Солнце грело. Телефон не мешал.
– Охуеть! – робко прошептал он.
Шел и пел.
Ты тот воздух, которым дышу
И на море дорожка Луны
И глоток, чтобы горло смочить
* * *
Когда дошел до метро «Полянка», тогда только прожужжало. Тихо, а песню перебило.
Заглянул в телефон – это Петин отец наконец ответил на его извинения.
«ДАЖЕ НЕ НАДЕЙСЯ СЛЫШАТЬ ТЕБЯ НЕ ХОЧУ И ЧТОБЫ НЕ СМЕЛ ПОЯВЛЯТЬСЯ В МОЕМ ДОМЕ».
Вот так. Ожгло.
Запасмурнело даже, как будто солнце привернули. Разве мог чужой отец испортить ему радость побега? Испортил.
Почему ты не хочешь его простить, пап? Почему меня не хочешь. Что я тебе сделал? Это все из-за коржавинской дочки? Или из-за того, что я тебя тогда послал? Или из-за чего?
Саднило. Мать хотела прирастить отрезанную руку обратно, а там уже гниль пошла по краям, поздно спохватились. Шей не шей, все отсохнет. Кровь уже черная.
Как нам помириться? И зачем уже.
«Мне правда жаль, что так все получилось!» – набрал ему все-таки. Потому что матери как-то должен. Обещал.
«ДЕНИСУ СВОЕМУ РАССКАЖИ ОБ ЭТОМ ПОДСТИЛКА ФЭЭСБЭШНАЯ» – ревел отец. «ИУДА».
Илья отступился от него.
Кажется, Петиным отказом вернуться к дочери замминистра еще не кончилось. Что-то Хазин другое еще сделал над отцом, жутче и злей. Надо глубже было в телефон спуститься, чтобы узнать, что.
А надо Илье?
И вот еще там – про подстилку.
Вот еще ниточка-заусенец, можно потянуть – и распустить пряжу.
Денис – Денис Сергеевич. Который привет отцу передавал. Хорошо, наверное, что Илья не довел до него этот привет. Потому что отец Дениса Сергеевича, кажется, ненавидел.
И никакое там не Управление собственной безопасности, достроил мостик Илья. Как там мать ему в больницу писала на те праздники? Поднял письмо, перечел: «Люди, которые тебя задержали в таком состоянии, не из папиного ведомства, как ты теперь уже понимаешь. А совсем из другого». И тут же, пока след горячий, перепрыгнул в другое письмо, с материного адреса отправленное отцом: «Теперь они копают под меня, угрожают, что на тебя заведут дело, требуют, чтобы я ушел». Сам знаешь, какого.
И ушел – а Петя остался; и стал дальше расти.
Теперь стало сходиться, вычерчиваться.
Петю на праздники не свои задерживали, а чужие. Сам знаешь, какого: ФСБ? Федералы, точно. Петя папой хотел прикрыться, а им это как раз оказалось в масть. Завели на него дело, отца принудили уйти, а сынка взяли под крыло. На ком вина, тот послушный. На этом и зона стоит, и все Государство Российское, да и целый земной шар.
Федералы в ментах живут, как бычий цепень в карасе. Удобно: и кормит, и катает. На зоне если слушать, всякого наслушаешься о пищевой цепочке, в которой ты планктон.
Так?
Поэтому и Игорь Пети боится. Не Пети-сопляка, а того, кто за ним, кто ниточки дергает и говорит, куда плыть. Боится, что не видит всей их живоглотской игры и что поэтому может проиграться.
Благодарю, отец. Объяснил.
Но Иуда?
* * *
Теперь назад надо было, в Лобню. Добровольно пойти в местное ОВД, встать на учет. Порядок такой: иначе начнут искать.
С Савеловского вокзала написал Игорю.
– Ладно. На Кутузовском был человек от ДС, не парься его искать.
Борзости набрался из открывшегося неба. Теперь было за-ради чего рискнуть.
– И автобус от него стоял? Пасли? – спросил Игорь К.
– Автобуса никакого не было! С какой стати? – правду сказал Илья.
– Синицына с какой стати приняли?
Видно, рвало его изнутри, если осторожность потерял, подумалось Илье. Пишет обо всем открыто, не боится, что чужие прочтут.
А потом, уже в электричке, предположил: это он Хазина на откровенность разводит. Страхуется так. Может, у них чистка там идет, и Петиными как раз руками чистят – Петя испачкаться не боится.
Что Игорю подсунуть?
– Ясно. Спасибо! Ну я к вам его тогда, если что, направляю, да? По тарифам проинформирую. Спасибо еще раз!
Илья смотрел на нее глупо.
– Говорит, что, если срок полностью отбыт, то выезжать можно. Сто четырнадцатый федеральный закон, пятнадцатая статья. Если по административному надзору ограничение не наложат на выезд, – по бумажке прочла она. – Визы в приличную страну с судимостью не получите, но нам же в неприличную надо, так?
– Я могу уехать из страны? – сказал Илья.
– Вы можете сгонять в Колумбию, я бы так это сформулировала. Паспорт если срочно делать, то пятьдесят тысяч рублей. Двое суток будут делать. Если две недели, то десятка.
– Вы Гуля? – зачем-то спросил Илья. – Не Роза?
– Возьмите визитку. Думаете, надо было «Гуля Миров» называть?
– Мне могут дать загран? Я могу в Колумбию поехать?
– Имеете право. Наталья Георгиевна так считает. А у вас на Колумбию-то еще останется?
Илья дернул плечами. Ему было жарко, голова трещала.
– Останется.
– Ну давайте я вам их адрес прямо на карточке запишу. Они на Смоленке сидят. Правда, хорошая фирма. У них в ФМС своя золотая рыбка прикормлена. Только скажите, что вы от нас, ладно? Не забудьте.
– Благодарю, – сказал Илья. – Я подумаю.
Прибой доиграл до конца, включился синий экран.
Вывалился на улицу, остался стоять на месте с непокрытой головой.
Имеете право, считает Наталья Георгиевна. Так просто она об этом сказала, как будто Гондвана только что обратно не срослась и Илья посуху не мог теперь перейти на обратную сторону Земли.
Имею право? Спросил себя.
А почему не имею?! А он имел право – меня?! Какое?!
Три последние дня Илья к занавесу себя готовил. Всех амбиций было – за собой прибраться и мать пристроить.
А теперь вот это.
Слишком чудно-чудесно, чтобы с лету поверить. Но чтобы не поверить – тоже.
Сбежать в Колумбию, потеряться там. Забрать абрековские деньги, похоронить мать – и сбежать. Стать там кем-нибудь другим. Выучить испанский. Не Петину неделю доживать, а свою бесконечную жизнь. Там у них такой бардак, что его, наверное, никогда не найдут.
Надо было только найти деньги на этот срочный паспорт, только заранее все приготовить – и в четверг-пятницу, после сделки, исчезнуть. Сколько денег? Сто тысяч? Двести? Если удастся перехватить Петину сделку с абреками, может ведь на все хватить!
А сейчас нужно только на паспорт. Найти на паспорт, рискнуть.
И – жить?
Будущее разверзалось перед ним, железный люк над головой сдвигался, обнажая космос.
Солнце грело. Телефон не мешал.
– Охуеть! – робко прошептал он.
Шел и пел.
Ты тот воздух, которым дышу
И на море дорожка Луны
И глоток, чтобы горло смочить
* * *
Когда дошел до метро «Полянка», тогда только прожужжало. Тихо, а песню перебило.
Заглянул в телефон – это Петин отец наконец ответил на его извинения.
«ДАЖЕ НЕ НАДЕЙСЯ СЛЫШАТЬ ТЕБЯ НЕ ХОЧУ И ЧТОБЫ НЕ СМЕЛ ПОЯВЛЯТЬСЯ В МОЕМ ДОМЕ».
Вот так. Ожгло.
Запасмурнело даже, как будто солнце привернули. Разве мог чужой отец испортить ему радость побега? Испортил.
Почему ты не хочешь его простить, пап? Почему меня не хочешь. Что я тебе сделал? Это все из-за коржавинской дочки? Или из-за того, что я тебя тогда послал? Или из-за чего?
Саднило. Мать хотела прирастить отрезанную руку обратно, а там уже гниль пошла по краям, поздно спохватились. Шей не шей, все отсохнет. Кровь уже черная.
Как нам помириться? И зачем уже.
«Мне правда жаль, что так все получилось!» – набрал ему все-таки. Потому что матери как-то должен. Обещал.
«ДЕНИСУ СВОЕМУ РАССКАЖИ ОБ ЭТОМ ПОДСТИЛКА ФЭЭСБЭШНАЯ» – ревел отец. «ИУДА».
Илья отступился от него.
Кажется, Петиным отказом вернуться к дочери замминистра еще не кончилось. Что-то Хазин другое еще сделал над отцом, жутче и злей. Надо глубже было в телефон спуститься, чтобы узнать, что.
А надо Илье?
И вот еще там – про подстилку.
Вот еще ниточка-заусенец, можно потянуть – и распустить пряжу.
Денис – Денис Сергеевич. Который привет отцу передавал. Хорошо, наверное, что Илья не довел до него этот привет. Потому что отец Дениса Сергеевича, кажется, ненавидел.
И никакое там не Управление собственной безопасности, достроил мостик Илья. Как там мать ему в больницу писала на те праздники? Поднял письмо, перечел: «Люди, которые тебя задержали в таком состоянии, не из папиного ведомства, как ты теперь уже понимаешь. А совсем из другого». И тут же, пока след горячий, перепрыгнул в другое письмо, с материного адреса отправленное отцом: «Теперь они копают под меня, угрожают, что на тебя заведут дело, требуют, чтобы я ушел». Сам знаешь, какого.
И ушел – а Петя остался; и стал дальше расти.
Теперь стало сходиться, вычерчиваться.
Петю на праздники не свои задерживали, а чужие. Сам знаешь, какого: ФСБ? Федералы, точно. Петя папой хотел прикрыться, а им это как раз оказалось в масть. Завели на него дело, отца принудили уйти, а сынка взяли под крыло. На ком вина, тот послушный. На этом и зона стоит, и все Государство Российское, да и целый земной шар.
Федералы в ментах живут, как бычий цепень в карасе. Удобно: и кормит, и катает. На зоне если слушать, всякого наслушаешься о пищевой цепочке, в которой ты планктон.
Так?
Поэтому и Игорь Пети боится. Не Пети-сопляка, а того, кто за ним, кто ниточки дергает и говорит, куда плыть. Боится, что не видит всей их живоглотской игры и что поэтому может проиграться.
Благодарю, отец. Объяснил.
Но Иуда?
* * *
Теперь назад надо было, в Лобню. Добровольно пойти в местное ОВД, встать на учет. Порядок такой: иначе начнут искать.
С Савеловского вокзала написал Игорю.
– Ладно. На Кутузовском был человек от ДС, не парься его искать.
Борзости набрался из открывшегося неба. Теперь было за-ради чего рискнуть.
– И автобус от него стоял? Пасли? – спросил Игорь К.
– Автобуса никакого не было! С какой стати? – правду сказал Илья.
– Синицына с какой стати приняли?
Видно, рвало его изнутри, если осторожность потерял, подумалось Илье. Пишет обо всем открыто, не боится, что чужие прочтут.
А потом, уже в электричке, предположил: это он Хазина на откровенность разводит. Страхуется так. Может, у них чистка там идет, и Петиными как раз руками чистят – Петя испачкаться не боится.
Что Игорю подсунуть?