Он больше не чувствовал брата. Их связь оборвалась – Тай был мертв.

Черные глаза Тодора пристально наблюдали за сменяющими друг друга тенями в искусственном тумане, пока Ланс не переместился. Тот послал ему сигнал, окликнул, подтверждая свое появление, выждал около минуты и выпустил волну темной энергии.

Она прокатилась по площади короткими вспышками и превратила проклятых в пламя, а затем, несмотря на моросящий дождь, в пепел.

Это было заклинание, за которое Тодор расплатился бы жизнью брата – нарушилось равновесие магии между ним и Таем. Но сейчас, прислушиваясь к звукам пустынной прибрежной улицы в Рыбацком городке, он знал, что Тай не дышит. И, судя по остывавшей крови, которую улавливало вампирское чутье, тот погиб еще до его появления.

Они могли сосуществовать, пока использовали силу поровну, но сегодня, возвращая Аннетт из мертвых, Тодор забрал из источника больше положенного. Не думал – делал, пытаясь вдохнуть жизнь в одного из будущих владельцев зеркального знака. Она шанс для города, та, кто сможет впитать его энергию и восстановить защиту.

И за это пришлось заплатить.

Слишком дорого, чтобы твердо стоять на ногах перед телом Тая.

В груди что-то сжалось. Горечь потери, которая никогда не уходила из его сердца, а ждала в тени, чтобы напомнить о себе в момент слабости. В момент, когда Тодор Рэндел потерял контроль над собственными чувствами.

Глядя на побледневшее, до боли схожее с его собственным отражением в зеркале лицо, Тодор закрыл заблестевшие от влаги глаза, а когда открыл, склеры покраснели. Вместо улыбки – животный оскал. Тодор прокусил собственное запястье и влил горячую кровь в рот Таю.

Короткое заклинание, чтобы алая жидкость вместе с ядом вампира попала в желудок.

Далее – перемещение, экспериментальное зелье и несколько суток полного забвения, когда Тодор вливал в брата новые отвары и собственную кровь, без которых обращение после смерти было бы невозможным.

Время тянулось невыносимо долго. За тонкой стеной небольшой лаборатории находилась Аннетт, приходившая в себя. Ей повезло, что вампирский яд попал в нее до гибели, и с помощью редких и подпольно изготовленных снадобий она проснулась человеком.

А здесь, в пустой комнате, лежал Тай. Бледный, похожий на белую мраморную скульптуру на старом кладбище.

В помещении царил холод. Он был необходим, чтобы пробудить голод, который должна спровоцировать свежая благодаря заклинанию кровь.

Тодор задумчиво смотрел на плотно задернутые черные шторы. Понимал, что дважды за последнее время преступил закон. В случае с Аннетт никто не узнает, она осталась жива. Тай… был обращен без согласия. И, если очнется и не придет в себя, будут проблемы.

Тишину в комнате нарушило тихое шипение. Тодор сжал ладонь в кулак, до боли впиваясь в кожу короткими ногтями. На запястье правой руки прорисовывался зеркальный знак Y, символ смерти, символ, позволяющий стать частью предсказания и в то же время обязывающий видеть конец каждого из ведьмаков, кто связан с ним. Видеть, чтобы спасти. Но теперь, когда он стал зеркальным, Тодор будет ощущать их смерть, переживать, быть на их месте. Так он будет знать причину, знать слабость ведьмаков.

И тогда Нордвуд поможет ему, даст испытания, проявляющие эмоции, выворачивающие наизнанку, ведь неконтролируемые чувства – гибель. Магия главного источника никогда не подчинится тем, кто не готов бороться со своей болью.

– Ты вновь думаешь о них, вновь думаешь о городе, чтобы заглушить собственное горе. – Тай шептал, едва шевеля пересохшими губами. – И я улавливаю аромат крови, который будоражит мое сознание…

Тодор оцепенел, не зная, как Тай примет его решение об обращении. И невольно на его лице появилась полуулыбка. Жив. Остальное уже было неважно. Жив!

– Ты пошел на риск… Я мог не очнуться.

– Я помогу выпить зелье. Через пару недель адаптируешься. А пока отлежись.

Тодор выжидающе замер, но ни разу не пожалел о своем решении. Он сделал то, что должен был, – дал жизнь брату.

– Любую петлю можно затянуть так, что не хватит сил ни развязать, ни перерезать. Я рад, что ты вытащил меня из нее, – ответил на немой вопрос Тай. – Лучше быть вампиром и помочь тебе, чем гнить в сырой земле Нордвуда. Я все еще питаю надежду покинуть этот город. Теперь есть шанс дожить до этого.

– У нас есть возможность сделать для этого больше, чем я ожидал. Владелица зеркального знака W найдена. Она удержит в городе других, а затем, если они выживут и получат источник, станет нитью к острову. Как? Узнаем после.

– Будущее слишком непредсказуемо… – хрипло подтвердил Тай и потерял сознание.

Ему, как и Тодору, нужно было восстановиться.





* * *


Очнувшись от воспоминаний, Тодор скрыл свои символы на левой руке черной тканью. Они с Таем никогда не прощались, зная, что этот раз мог бы стать последним.

Больше не было времени оглядываться на прошлое. Заметно побледневший, встревоженный воспоминаниями и собственными мыслями Тодор переместился.

Его ждали подсказки о том, как попасть на защищенный проклятыми остров, и, пока Воронов день не подошел к концу, надо было успеть их получить.





Глава 3

Изумрудный свет





Кладбище Нордвуда встречало привычной тишиной и давящей атмосферой. Несмотря на сумерки в городе, здесь уже совсем стемнело. Густые кроны деревьев закрывали старинные статуи от солнца, отчего ранее светлый мрамор покрылся зеленоватым налетом из мха и грязи в тоненьких трещинах.

Третье по счету место захоронений. Оно располагалось недалеко от заброшенных особняков, того самого старинного Нордвуда, о котором старались не вспоминать. Для всех, кроме Рэнделов, вход был запечатан магией. Переступишь черту – не вернешься.

Кладбище было исключением.

Оно расстелилось на небольших холмах, меж которыми располагался овраг. Он был главной целью Тодора, но, прежде чем туда попасть, надо было пройти по заросшим тропинкам среди заброшенных могил.

Белесые глаза статуй, изображавших то ангелов, то захороненных людей, незримо наблюдали за неожиданным гостем. Сюда давно никто не наведывался. Мертвые свидетели… В их затертых, изувеченных и скрытых растительностью лицах не было ничего живого, но они впитывали жизнь посетителей, создавая воронки магии, чтобы их хозяева на время вернулись на землю.

Шорох листьев напоминал Тодору говор северных жителей. Они перешептывались между собой, создавая ветер. Давно забытый язык ведьмаков, наречие, погибшее вместе с последним носителем несколько столетий назад. И, несмотря на это, Тодор слышал.

От этого шепота пробирал холод.

Бессмертие слов – в звуках, доносившихся от мертвых к живым. Их сила проникала в сердца, напоминала о прошлом, возвращала к корням и затаскивала в свои магические сети. Нордвуд был построен на топях, и, прежде чем здесь возвели город, земли взяли в свою плату жизни. Их отдали, чтобы получить источник энергии: сильный, неиссякаемый. Он растягивался черными нитями по густому лесу и уходил в океан.

Тодор шел как во сне: ботинки увязали в жиже, каждый новый шаг давался тяжелее предыдущего, но пути назад не было. Загипнотизированно глядя на едва виднеющееся свечение из оврага, он продолжал свой путь, не замечая, как призраки, отделившиеся от статуй, стали перешептываться и их говор растекался в его сознании знакомыми деталями создания города.

Тот, что на севере.

Обжигаемый соленой водой.

Защищенный лесом.

Покрытый трясиной.

Закрытый холмами.





Тодор остановился, в глазах потемнело, и он привалился плечом к одному из могильных камней.

Крупные капли, упавшие с неба, стекали по его лицу и терялись под воротом, неприятно охлаждая тело. Казалось, здесь было нечем дышать: влажная дымка застыла между землей и угрожающе раскачивавшимися деревьями. Порывистый ветер усиливал дождь, прибивая оранжевую листву.

Несколько мгновений, и вместо могильного холода повеяло сыростью болот. Извилистые дорожки сменились трясиной, каменные статуи превратились в разлогие, покрытые зеленью деревья, чьи ветви низко склонялись к мутной воде. Замшелые склепы стали густо усыпанными мохнатыми кочками кукушкиных слез[3]. Вокруг – лишь скользкая земля, подгнившие стволы и серый туман, змеей стелившийся над поверхностью.

Изумрудное свечение в овраге исчезло, вместо него остался прозрачный размытый круг. Но и он рассеялся, подобно солнечным пятнам в темном помещении.

Тишина и покой убаюкивали, успокаивали, давали возможность вдохнуть полной грудью и забыть о душевных ранах, позволяя зыбким землям овладеть мыслями. Они шептали…

Только сейчас Тодор заметил, как нити магии расползались по болоту. Паутина, оживлявшая забытые места. Их влажные прикосновения оставались черной жижей на пальцах. И Тодор, встав на колени и склонившись над озерцом, окошечком в болотной ряске, опустил руку в ледяную жидкость, намереваясь смыть грязь.

И без того темные воды совсем почернели, тонкие линии энергии крепко обвили кисть Тодора и потянули на глубину.

Раскаты грома отдаленно доносились сквозь болотную толщу. Не было ни сил сопротивляться, ни желания дать отпор. Тодор впервые в своей жизни позволил течению вести его. Вдох – и ничего. Все вокруг было размытым и неощутимым. Ни холода вод, ни зыбкого ила под ногами. Исчез шепот, исходивший от могил.

Перед глазами появился колодец, откуда росло темное дерево. Его ствол представлял собой сплетение тонких ветвей, которые ближе к верхушке разделились на магические линии. Сердце местности – его источник.

Тодор на мгновение почувствовал эту силу, а запястье с зеркальным символом Y неприятно защипало. Топи принимали его, напитывали жизнью, окутывали барьером, но так и не вернули в действительность.

Только сейчас, протягивая руку к стебелькам, Тодор понял, что он наблюдатель. Вместо прикосновений пальцы прошли сквозь растения.

Но едва он подумал о том, что все иллюзия, застывшее, казалось бы, болото вздрогнуло, а плотно сплетенное дерево зашевелилось, сопротивляясь заклинанию подчинения. Кому-то нужен был источник, но тот боролся, помогая ведьмаку, решившемуся на это, оживить замершие топи на горе.

Тодор видел его. Незнакомец вглядывался в толщу воды, сильно прищурившись. Узкое лицо, длинные, постриженные на старинный манер волосы, а на лбу и щеках – золотистый узор, присущий тому, кто продал душу за магию.

Такие же шрамы были у всех проклятых. Тонкие, едва заметные, но дублирующие переливавшиеся символы на коже ведьмака.

– Он отдал свою кровь, пожертвовал свою душу… – говорил чужой, похожий на змеиное шипение голос. – Город назовут Нордвудом в честь проклятого, заключившего сделку с демоном…

Слова смешались с всплесками волн. А Тодора вновь выбросило на берег. И вновь он смотрел в крошечное озеро – в нем плыли картины.

На просторном полуострове появились первые деревянные дома. Из их печей клубами шел пар, застилая болотные земли своей дымкой, а как только она рассеялась, перед глазами Тодора предстали особняки. В них вспыхивал и гас свет, а строители по кирпичу собирали новые улочки.

В одно из мгновений вода помутнела, а в подрагивающем изображении полуостров отделился от суши, и его связали с ней арочным мостом. Тем самым, разъединявшим старый город и новый, шумный, стеклянный мегаполис.

Видения сменялись одно за другим, показывая карту Нордвуда. Его улицы расходились от черной точки ближе к океану и вскоре заканчивались у болот.

Теперь здесь были покрытая высокой травой земля и уродливые деревья, среди которых выглядывали первые могильные статуи и склепы. Возле одного из них стоял высокий мужчина в черной накидке. Если бы не шрам на щеке, Тодор увидел бы в нем себя.

Незнакомец склонился над гранитной плитой и читал заклинание. По ней паутиной расползались трещины. Узор двигался и перетекал, как рисунки ветра на поверхности болота.