Роль отца.
Ребенок.
Одно он знал твердо: его ребенок не должен жить в мире, где рыскают оголтелые хищники. Он это допустить не может.
Прошло несколько дней. Он звонил Эмили по нескольку раз на день. Девять раз из десяти она вешала трубку.
— У тебя в животе мой ребенок, — сказал Тедди, когда она наконец ответила. — И мы по-прежнему на тропе войны.
— Ты — может быть. Ты на тропе войны. А я… я еще не решила, что делать.
— Но… тебе кто-то помогает? Ты чувствуешь себя в безопасности? После всего?
— Насколько могла, все организовала.
И не успел Тедди попросить ее объяснить эту загадочную фразу, повесила трубку.
А чем может помочь он? Продолжать копаться в деле Адама Тагрина? Теперь, когда Адама взяли, это дело в руках полиции. Но есть и еще более важная задача: попытаться найти людей, которых назвал Матс во время их непродолжительной беседы в Осло. Двенадцать фамилий. Педер Хульт, Фредрик О. Юханссон, Гуннар Свенссон и так далее.
Матс наверняка мог бы много порассказать, но не успел. По-прежнему лежит в искусственной коме в норвежском госпитале.
Тедди кружил по Стокгольму. Вроде бы бессмысленно — но на самом деле с очень даже большим смыслом. Он старался увидеть город новым, отфильтрованным зрением. Рентгеновским зрением, снимающим покровы благополучия. Парки, детские коляски, молодые женщины с животами. Песочницы, качели, скидка на детские автомобильные креслица. А что за всем этим?
Он не чувствовал себя дома — оказывается, дикая история в Осло подействовала на него сильнее, чем он думал. Он почти не спал, старался долго не оставаться на одном месте. Жвачка, снюс. Снюс, жвачка. Одновременно и по очереди.
Что же произошло? Если верить норвежским газетам, полиция никаких успехов в расследовании потрясшей весь город погони не достигла.
Ясно одно: у мерзавцев есть осведомитель в полиции. Это раз. Организация подонков куда больше и опаснее, чем он мог себе представить. Это два.
Только бы Эмили соблюдала осторожность.
Что-то надо делать.
Двенадцать фамилий.
Через несколько дней изысканий с бесценной помощью Луке выяснилось, что пятерых уже нет в живых. У одного инфаркт. Один погиб в несчастном случае на катере, другой врезался в гору на машине неподалеку от Фалькенберга. Еще один — рак поджелудочной железы. Пятый стал жертвой уличных бандитов в Бразилии.
Остается семь.
Один переехал на постоянное жительство в Швейцарию.
Один попросту исчез.
Педер Хульт. Человека, который хотя бы в малейшей степени соответствовал описанию Матса, попросту не существует.
Но остальные пять существуют. Живут в Стокгольме и пригородах. Все очевидно не бедствуют. Официально зарегистрированного телефона нет ни у одного.
Он звонил их секретарям. Все женщины. Спрашивают, по какому поводу, и на уклончивый ответ Тедди отвечают не менее уклончиво: он вам перезвонит. Может быть.
Звонил их женам, сотрудникам. С единственной целью: узнать номер личного телефона. Некоторые любезно соглашались и диктовали номер коммутатора, куда он уже звонил раз десять.
Луке. Кто же, как не Луке.
— Луке, мне всего-навсего нужны несколько телефонных номеров. Это же не должно быть так уж трудно.
— Малышик, — Луке всегда называл огромного Тедди уменьшительными именами. — Ваша семья меня осадила. Как раз сейчас помогаю твоему племяннику с одной штукой, которую не хотел бы называть. Но телефончик для моего маленького любимчика, думаю, раздобуду.
Даже Луке требовалось время, а Тедди изнемогал от нетерпения.
Продолжал поиски — сам толком не знал чего.
«Ред Булл». Риталин[50].
Он видел город новыми глазами.
Толпы проституток на Мальмшильнадсгатан и у подъездов квартирных борделей. Магазинчики, почти открыто торгующие марихуаной в Хюсбю. Его новые, рентгеновские глаза без труда различали ножи, кастеты и даже пистолеты в карманах парней, фланирующих по площади в Альбю.
Газеты писали о захлестнувшей город волне насилия, журналисты старались выглядеть обеспокоенными и возмущенными. Но если бы на месте этих парней были дети из богатых семей, если бы вдруг ребята из центра начали крошить друг другу черепа и палить из пистолетов, все было бы по-иному. Наверняка премьер-министр объявил бы чрезвычайное положение, назвал происходящее национальным кризисом и попросил минобороны принять меры.
Даже в шведском «народном доме» люди делятся по сортам.
Проехал мимо школы, в которой учился. Начальная школа «Лина» в Сёдертелье. Деревья еще голые, во дворе мусор — скоро начнут весеннюю уборку. То же самое приземистое одноэтажное здание, ничего не сломали, ничего не пристроили. Тот же светлый фасад, только оттенок чуточку темнее. А может, просто забыл: память часто играет в такие игры. Он был ребенком тогда; наверняка мир казался светлее и радостнее. Все, что было потом… в душе слой за слоем откладывались грязь и копоть.
В конце концов, он искупил свое преступление… или думал, что искупил, когда по поручению «Лейона» освободил похищенного человека. Одного похитил, отсидел — уже частично искупил, а потом еще и спас похищенного. Кстати, именно тогда он познакомился с Эмили.
Адвокатское бюро «Лейон»… может быть, они могут чем-то помочь?
На счастье Тедди, девушка в приемной его узнала. Когда-то, когда он еще тут работал, она даже пригласила его на бокал вина. Он отказался, но постарался, чтобы вышло мягко и необидно.
— Магнус вообще-то не принимает, но поскольку вы — это вы, может, сделает исключение. К сожалению, наверняка придется подождать.
Тедди сел на исключительно модный и не менее исключительно неудобный стул. Наверняка авторский. Вспомнил, как он точно так же сидел в этой приемной, и к нему вышла Эмили.
На круглом столике — несколько образцово неинтересных журналов с говорящими сами за себя названиями: «Дагенс Индустри», «Сделки недели», «Форбс». В отличие от того раза рядом с журналами лежали несколько айпадов. Бери и уноси. Все так, но Тедди прекрасно представлял калибр заказчиков «Лейона»: они зарабатывали на такой айпад меньше, чем за минуту.
Через час он сидел в кабинете Магнуса Хасселя.
— Тедди, — улыбнулся Магнус, — я не знаю, что у тебя за дело, но в твоем распоряжении десять минут. Потом мне надо убегать.
Стены, как всегда, увешены безумными абстракциями, а на полках — загадочные произведения искусства. Забрызганный масляной краской человеческий череп, под стеклянным куполом — скелет птицы с ярко-желтым теннисным мечом у лапки, рядом — окруженное традиционными аксессуарами зеленое влагалище, комбинация пластмассы и мрамора. Скорее всего, выбор материала тоже что-то символизирует.
Кроме того, три больших фотографии, которым на вид не меньше ста лет. Три мальчика лет десяти, все с темными волосами и робкой, неуверенной улыбкой.
Тедди вгляделся в подписи.
Сталин. Бен-Ладен. Гитлер.
— Что скажешь о моем новом приобретении? — Магнус заметил его недоумение. — Три отъявленных мерзавца в детстве. Интересный вопрос: как возникает зло? Где тот момент, когда детская невинность оборачивается беспримерным людоедством?
Тедди повернулся на стуле, отчего тот жалобно крякнул.
— Как бы там ни было, — сказал Магнус. — Я оказываю тебе услугу, что вообще соглашаюсь с тобой разговаривать. Думаю, ты это понимаешь. И прекрасно знаешь мое мнение по поводу того, чем вы с Эмили занимаетесь. Но ты мне все-таки симпатичен. Странно, правда? Ничего странного — когда ты работал у нас, замечательно справлялся с работой. С одной оговоркой — нельзя допускать личного отношения к бизнесу. Ну, хорошо… что тебе нужно?
Стул заскрипел так отчаянно, что Тедди испугался и приподнялся немного, чтобы его не поломать.
— Я ищу контакт с несколькими высокопоставленными персонами, но среди моих знакомых нет никого, кто мог бы помочь мне до них добраться. Кроме вас.
— Вот как! Тогда позволь спросить: зачем они тебе нужны, эти персоны?
Тедди помолчал.
— Я знаю их имена, — он не ответил на вопрос. — Знаю имена, знаю, кто они такие, но мне нужно… я уже сказал: нужно до них добраться и серьезно поговорить.
Он перечислил пять фамилий.
— Это, конечно, как-то связано с делом Матса Эмануельссона, — вздохнул Магнус.
Тедди резко откинулся на стуле — тот по какой-то причине не издал ни звука. Откуда Магнус знает?
Магнус встал и начал надевать пиджак. Тщательно вытянул манжеты: два-три сантиметра из-под рукава, не больше. Но и не меньше.
— Ты же знаешь — адвокаты связаны обетом молчания. Даже если бы я знал этих людей, все равно: ничем не могу помочь. Вот так устроена жизнь в нашем мире. Все, я должен бежать, — Магнус несколько раз мотнул кистью правой руки в направлении двери — пора и честь знать.
Тедди тоже встал.
— Не пытайся меня заболтать, — он резко перешел на «ты». — Я знаю, что ты можешь мне помочь.
— Я уже сказал, мне надо уходить, — Магнус смотрел на него с изумлением.
Тедди загородил дверь.
— Я на тебя работал. Не забыл? Так что мне есть что порассказать о твоих деловых приемах. Понял, что я имею в виду?
Магнус поднял руку с вытянутым указательным пальцем. Круглая молочно-белая запонка в платиновой оправе сверкнула на весеннем солнце, точно посланная в Тедди молния.
— Шантаж? — спросил он.
— Шантаж, шантаж, — Тедди мелко покивал головой, постарался дружелюбно улыбнуться и сам почувствовал, что улыбка вышла похожей на волчий оскал. — В «Лейоне» научился.
Длинная пауза. Магнусу, в отличие от Тедди, улыбка удалась получше. Профессионал.
— Ну что ж… давай обсудим, что я могу для тебя сделать.
Ребенок.
Одно он знал твердо: его ребенок не должен жить в мире, где рыскают оголтелые хищники. Он это допустить не может.
Прошло несколько дней. Он звонил Эмили по нескольку раз на день. Девять раз из десяти она вешала трубку.
— У тебя в животе мой ребенок, — сказал Тедди, когда она наконец ответила. — И мы по-прежнему на тропе войны.
— Ты — может быть. Ты на тропе войны. А я… я еще не решила, что делать.
— Но… тебе кто-то помогает? Ты чувствуешь себя в безопасности? После всего?
— Насколько могла, все организовала.
И не успел Тедди попросить ее объяснить эту загадочную фразу, повесила трубку.
А чем может помочь он? Продолжать копаться в деле Адама Тагрина? Теперь, когда Адама взяли, это дело в руках полиции. Но есть и еще более важная задача: попытаться найти людей, которых назвал Матс во время их непродолжительной беседы в Осло. Двенадцать фамилий. Педер Хульт, Фредрик О. Юханссон, Гуннар Свенссон и так далее.
Матс наверняка мог бы много порассказать, но не успел. По-прежнему лежит в искусственной коме в норвежском госпитале.
Тедди кружил по Стокгольму. Вроде бы бессмысленно — но на самом деле с очень даже большим смыслом. Он старался увидеть город новым, отфильтрованным зрением. Рентгеновским зрением, снимающим покровы благополучия. Парки, детские коляски, молодые женщины с животами. Песочницы, качели, скидка на детские автомобильные креслица. А что за всем этим?
Он не чувствовал себя дома — оказывается, дикая история в Осло подействовала на него сильнее, чем он думал. Он почти не спал, старался долго не оставаться на одном месте. Жвачка, снюс. Снюс, жвачка. Одновременно и по очереди.
Что же произошло? Если верить норвежским газетам, полиция никаких успехов в расследовании потрясшей весь город погони не достигла.
Ясно одно: у мерзавцев есть осведомитель в полиции. Это раз. Организация подонков куда больше и опаснее, чем он мог себе представить. Это два.
Только бы Эмили соблюдала осторожность.
Что-то надо делать.
Двенадцать фамилий.
Через несколько дней изысканий с бесценной помощью Луке выяснилось, что пятерых уже нет в живых. У одного инфаркт. Один погиб в несчастном случае на катере, другой врезался в гору на машине неподалеку от Фалькенберга. Еще один — рак поджелудочной железы. Пятый стал жертвой уличных бандитов в Бразилии.
Остается семь.
Один переехал на постоянное жительство в Швейцарию.
Один попросту исчез.
Педер Хульт. Человека, который хотя бы в малейшей степени соответствовал описанию Матса, попросту не существует.
Но остальные пять существуют. Живут в Стокгольме и пригородах. Все очевидно не бедствуют. Официально зарегистрированного телефона нет ни у одного.
Он звонил их секретарям. Все женщины. Спрашивают, по какому поводу, и на уклончивый ответ Тедди отвечают не менее уклончиво: он вам перезвонит. Может быть.
Звонил их женам, сотрудникам. С единственной целью: узнать номер личного телефона. Некоторые любезно соглашались и диктовали номер коммутатора, куда он уже звонил раз десять.
Луке. Кто же, как не Луке.
— Луке, мне всего-навсего нужны несколько телефонных номеров. Это же не должно быть так уж трудно.
— Малышик, — Луке всегда называл огромного Тедди уменьшительными именами. — Ваша семья меня осадила. Как раз сейчас помогаю твоему племяннику с одной штукой, которую не хотел бы называть. Но телефончик для моего маленького любимчика, думаю, раздобуду.
Даже Луке требовалось время, а Тедди изнемогал от нетерпения.
Продолжал поиски — сам толком не знал чего.
«Ред Булл». Риталин[50].
Он видел город новыми глазами.
Толпы проституток на Мальмшильнадсгатан и у подъездов квартирных борделей. Магазинчики, почти открыто торгующие марихуаной в Хюсбю. Его новые, рентгеновские глаза без труда различали ножи, кастеты и даже пистолеты в карманах парней, фланирующих по площади в Альбю.
Газеты писали о захлестнувшей город волне насилия, журналисты старались выглядеть обеспокоенными и возмущенными. Но если бы на месте этих парней были дети из богатых семей, если бы вдруг ребята из центра начали крошить друг другу черепа и палить из пистолетов, все было бы по-иному. Наверняка премьер-министр объявил бы чрезвычайное положение, назвал происходящее национальным кризисом и попросил минобороны принять меры.
Даже в шведском «народном доме» люди делятся по сортам.
Проехал мимо школы, в которой учился. Начальная школа «Лина» в Сёдертелье. Деревья еще голые, во дворе мусор — скоро начнут весеннюю уборку. То же самое приземистое одноэтажное здание, ничего не сломали, ничего не пристроили. Тот же светлый фасад, только оттенок чуточку темнее. А может, просто забыл: память часто играет в такие игры. Он был ребенком тогда; наверняка мир казался светлее и радостнее. Все, что было потом… в душе слой за слоем откладывались грязь и копоть.
В конце концов, он искупил свое преступление… или думал, что искупил, когда по поручению «Лейона» освободил похищенного человека. Одного похитил, отсидел — уже частично искупил, а потом еще и спас похищенного. Кстати, именно тогда он познакомился с Эмили.
Адвокатское бюро «Лейон»… может быть, они могут чем-то помочь?
На счастье Тедди, девушка в приемной его узнала. Когда-то, когда он еще тут работал, она даже пригласила его на бокал вина. Он отказался, но постарался, чтобы вышло мягко и необидно.
— Магнус вообще-то не принимает, но поскольку вы — это вы, может, сделает исключение. К сожалению, наверняка придется подождать.
Тедди сел на исключительно модный и не менее исключительно неудобный стул. Наверняка авторский. Вспомнил, как он точно так же сидел в этой приемной, и к нему вышла Эмили.
На круглом столике — несколько образцово неинтересных журналов с говорящими сами за себя названиями: «Дагенс Индустри», «Сделки недели», «Форбс». В отличие от того раза рядом с журналами лежали несколько айпадов. Бери и уноси. Все так, но Тедди прекрасно представлял калибр заказчиков «Лейона»: они зарабатывали на такой айпад меньше, чем за минуту.
Через час он сидел в кабинете Магнуса Хасселя.
— Тедди, — улыбнулся Магнус, — я не знаю, что у тебя за дело, но в твоем распоряжении десять минут. Потом мне надо убегать.
Стены, как всегда, увешены безумными абстракциями, а на полках — загадочные произведения искусства. Забрызганный масляной краской человеческий череп, под стеклянным куполом — скелет птицы с ярко-желтым теннисным мечом у лапки, рядом — окруженное традиционными аксессуарами зеленое влагалище, комбинация пластмассы и мрамора. Скорее всего, выбор материала тоже что-то символизирует.
Кроме того, три больших фотографии, которым на вид не меньше ста лет. Три мальчика лет десяти, все с темными волосами и робкой, неуверенной улыбкой.
Тедди вгляделся в подписи.
Сталин. Бен-Ладен. Гитлер.
— Что скажешь о моем новом приобретении? — Магнус заметил его недоумение. — Три отъявленных мерзавца в детстве. Интересный вопрос: как возникает зло? Где тот момент, когда детская невинность оборачивается беспримерным людоедством?
Тедди повернулся на стуле, отчего тот жалобно крякнул.
— Как бы там ни было, — сказал Магнус. — Я оказываю тебе услугу, что вообще соглашаюсь с тобой разговаривать. Думаю, ты это понимаешь. И прекрасно знаешь мое мнение по поводу того, чем вы с Эмили занимаетесь. Но ты мне все-таки симпатичен. Странно, правда? Ничего странного — когда ты работал у нас, замечательно справлялся с работой. С одной оговоркой — нельзя допускать личного отношения к бизнесу. Ну, хорошо… что тебе нужно?
Стул заскрипел так отчаянно, что Тедди испугался и приподнялся немного, чтобы его не поломать.
— Я ищу контакт с несколькими высокопоставленными персонами, но среди моих знакомых нет никого, кто мог бы помочь мне до них добраться. Кроме вас.
— Вот как! Тогда позволь спросить: зачем они тебе нужны, эти персоны?
Тедди помолчал.
— Я знаю их имена, — он не ответил на вопрос. — Знаю имена, знаю, кто они такие, но мне нужно… я уже сказал: нужно до них добраться и серьезно поговорить.
Он перечислил пять фамилий.
— Это, конечно, как-то связано с делом Матса Эмануельссона, — вздохнул Магнус.
Тедди резко откинулся на стуле — тот по какой-то причине не издал ни звука. Откуда Магнус знает?
Магнус встал и начал надевать пиджак. Тщательно вытянул манжеты: два-три сантиметра из-под рукава, не больше. Но и не меньше.
— Ты же знаешь — адвокаты связаны обетом молчания. Даже если бы я знал этих людей, все равно: ничем не могу помочь. Вот так устроена жизнь в нашем мире. Все, я должен бежать, — Магнус несколько раз мотнул кистью правой руки в направлении двери — пора и честь знать.
Тедди тоже встал.
— Не пытайся меня заболтать, — он резко перешел на «ты». — Я знаю, что ты можешь мне помочь.
— Я уже сказал, мне надо уходить, — Магнус смотрел на него с изумлением.
Тедди загородил дверь.
— Я на тебя работал. Не забыл? Так что мне есть что порассказать о твоих деловых приемах. Понял, что я имею в виду?
Магнус поднял руку с вытянутым указательным пальцем. Круглая молочно-белая запонка в платиновой оправе сверкнула на весеннем солнце, точно посланная в Тедди молния.
— Шантаж? — спросил он.
— Шантаж, шантаж, — Тедди мелко покивал головой, постарался дружелюбно улыбнуться и сам почувствовал, что улыбка вышла похожей на волчий оскал. — В «Лейоне» научился.
Длинная пауза. Магнусу, в отличие от Тедди, улыбка удалась получше. Профессионал.
— Ну что ж… давай обсудим, что я могу для тебя сделать.