Глава 6. С наскока




Мелкий дождик накрапывал всю ночь. Кутаясь в длинный кожаный плащ, Митяй вздохнул и вышел из-под навеса. Ему нужно будет опять пройти эти пять десятков шагов до того места, где он встретится с Мараткой. А там можно будет немного постоять вместе да переговорить несколько минут и уже затем, развернувшись, идти обратно эти сто шагов под холодным дождем, до того самого места, где начинается обходной участок Оськи. Там они потолкаются с ним, перекинутся парой фраз и опять пошлепают каждый под свой навес. И вот так всю свою ночную долгую вахту. Но главное – это нужно слушать, вглядываться в окружающую крепость темень и даже принюхиваться к любому запаху, долетающему на эту стену от внешнего мира.

Как же здесь скучно! Вот уже второй месяц все время одно и то же. То ли дело служба у тех трех десятков пластунов, что были закреплены за Нарвой. У них была своя жизнь, полная опасностей и трудностей, но главное, в ней было много интересной воинской работы. Лешаки по какому-то своему внутреннему распорядку ныряли под лесной полог днем или же спускались по веревкам со стен и растворялись затем в ночной темени. А затем они пропадали где-то по несколько суток и возвращались уже назад – худые, мокрые и замерзшие. Но как же горели жизнью их глаза! Даа, это не то, что вот здесь, на этих сырых стенах, выхаживать туда-сюда долгие и скучные версты!

Митяй уже подходил к своему другу, когда его настороженное и привыкшее к однотонному шуму дождя ухо вдруг выделило какой-то подозрительный звук с той, внешней стороны крепости.

– Марат, ты ничего случаем не слышал, вроде как шуманул там кто-то?

– Да тихо ты! – шикнул на него берендей. – Сам уже давно вслушаюсь, а тут ты шлепаешь, словно бы гусь лапчатый! Все понимание мне теперь перебил!

Парни, встав рядом, настороженно вглядывались в темноту. Наконец до них опять донесся какой-то посторонний звук.

– Ну точно кто-то там есть, вон как вода под ногами хлюпает, – прошептал Митяй. – Давай-ка факел запаливай, а я самострел изготовлю и свистульку. Если что, сразу из него бью, и сигнал тревоги подам!

– Братцы, тихо! Не пали факел! – вдруг донесся глухой возглас снизу. – Архип это, десятник от пластунов.

– Заветное слово говори! – крикнул Марат. – А ну быстро, иначе стреляем!

– Торжок! – донеслось от подножия стены. – Тихо вы! Не шумите только, немец совсем рядом, выдадите нас всех! Веревку мне сюда бросайте!

Вниз полетел толстый пеньковый канат с навязанными на нем узлами, и через несколько ударов сердца на крепостной парапет перевалился со стены первый пластун.

– Тихо, тихо, паря, самострел убери, не дай бог стрельнет ненароком! – проворчал, выдыхая в изнеможении, первый «лешак». А вслед за ним начали перебираться вовнутрь крепости и все остальные воины из пластунского десятка.

– Молодцы, парни, сторожко свою караульную службу несете, – похвалил их пластунский командир, поднявшись на стену последним. – В пяти стрелищах от крепости, в лесу, стоит передовая конная сотня немцев, вернее, их союзников, то ли из ливов, то ли из латгаллов, точно мы уже не смогли разглядеть. Похоже, что ждут они подхода остального своего воинства. Вот подойдут еще несколько сотен и вполне даже могут попытаться ночным штурмом нашу спящую крепость взять. До рассвета еще пара, а то и тройка часов есть, вокруг пасмурно, сонно, луна тучами закрыта, как раз самое удачное время для нападения будет. Так что стойте здесь тихонько, так, чтобы их не спугнуть, и готовьтесь к бою, а я на доклад к начальству.

– Братцы, отдышитесь и вставайте у стены, – прошептал он уже своим пластунам. – Вот тут, напротив леса, самое удобное место для ночного налета у вражины. Час времени у нас точно еще есть, а там скоро и все наши уже наготове будут.

Вскоре изнутри крепости послышался глухой шум, заскрипели ступени и половицы лестничных переходов, и из башен на крепостной верхний боевой ход выбежали первые десятки крепостной рати. Воины, молча, занимали свои места вдоль стены. Заскрипели дуги взводимых самострелов, у кого-то что-то со звоном свалилось на бревна пола, и на него зашикало сразу несколько голосов. За спинами у стрелков пробежали люди с охапками факелов, раздавая их изготовившимся к бою.

– Всем стоять молча! Ждать общего сигнала! – послышались глухие команды ответственных за оборону своих участков стены сотников.

– Как думаешь, скоро эти полезут? – Петр чуть ослабил натяжение ролика у своего реечного самострела.

– Не знаю, брат, – пожал плечами Митька. – Так-то должны бы уже, ежели подумать. Все-таки рассвет совсем близко. Сам ведь знаешь, сейчас самое время для ночного штурма.

Небо начало чуть-чуть сереть с восточной, русской стороны неба. И из густых предрассветных сумерек послышались еле слышные даже для чуткого уха звуки.

– Кажись, идут! – прошептал Митяй и, перехватив поудобнее факел, достал из внутреннего кармашка кресало с кремнем и сухой трут. Шум внизу становился все явственней. И вскоре из него можно уже было выделить позвякивание стали, глухие удары дерева и топот множества ног.

Со стороны воротной башни вдруг ушла в небо огненная яркая стрела и раздался густой рев сигнального рога.

– Факела бросай! – послышалась команда крепостных сотников, и Митяй стукнул несколько раз кресалом о камень. Сноп искр ударил в трут, и после несколько дуновений он занялся огнем. Факел, пропитанный смолой, скипидаром и маслом, вспыхнул ярким пламенем и через три удара сердца вылетел вместе с сотней таких же, как и он, вниз. – Дун! Дун! – ударили два онагра, выбрасывая свои зажигательные снаряды. Яркие огненные вспышки осветили подступы к крепости и густую толпу атакующих. Они, ослепленные ярким светом факелов и разрывами снарядов, замерли на месте, прикрывая руками глаза. Несколько сотен вражеских воинов с навязанными лестницами стояли всего в сотне шагов от крепости!

– Бей! – раздалась общая команда, и Митька выжал спусковой крючок своего реечника. Толпа внизу, поняв, что она обнаружена, взревела и ринулась к крепостным стенам.

– В сторону! – Ратник из псковичей чуть оттолкнул плечом перезаряжавшегося андреевца и, натянув лук, выпустил вниз стрелу. – Получайте! – И еще одна оперенная смерть ушла вслед первой.

– Дай, дядька! – Митяй выглянул из-за зубчатого защитного выступа парапета и, выбрав свою цель – здоровенного воина в бронном доспехе и со щитом, – выжал спуск самострела. Тяжелый граненый болт сорвался с направляющих, и показалось даже, что он расслышал его стук о щит и звон пробитого доспеха.

– А ну дай теперь я! – И лучник выпустил вниз одну за другой три стрелы. Раздался глухой стук, и рядом с его плечом в деревянный зубец стены ударила вражеская.

– Ох, е-мое, вот злыдень! – выругался пскович. – Чуток левее бы, и ага, чуть дыру мне не сделал! Осторожнее высовывайся, паря, тама лезущих на стену свои стрелки лучники прикрывают!

– Дун, дун! – ударили о край стены две первые приставленные снизу лестницы.

– Поберегиись! – Четверо мужиков подтащили бревно и перевалили его с парапета вниз. Оно со стуком упало на лестницу, свернуло ее и уже лезущих по ней вверх воинов. Раздался истошный вой, перекосившаяся лестница хрустнула и рухнула к подножию крепости. А с соседней уже показалась голова первого атакующего, размахивающего своим мечом.

Бум! С расстояния десяти шаговболт Оськи пробил его кольчугу, и тело мечника рухнуло вниз.

– А ну-ка, поднажми! – проревели два мужика, с натугой отталкивая лесины лестницы огромной рогатиной.

– Уходит вражина! – крикнул Малюта. – Самострелами их бейте, братцы! Орудийщики, а ну-ка добавьте огонька, за сто шагов от стен уже ни зги не видно!

– Сейчас сделаем, старшой! Подожди маненько! – Командир расчета онагра подложил два больших клина под его передние опоры и поднял наводку своего орудия. А трое его сподручных в это самое время накручивали торсион рычагами. – Зажигательную сюда! Бы-ыстро!

Двое заряжающих достали из деревянного ящика с нарисованной на нем желтой полосой полуторапудовый снаряд и вложили его в кожеток пращи онагра. Григорий подбежал к снаряду и, прикинув на глаз, отрезал половину его фитиля. – Поджигай, как раз оно будет! – Фитиль с шипением занялся, и огонек побежал по шнуру к бомбе. – Бей!


В двух сотнях шагов от крепости на высоте роста трех взрослых мужиков сверкнуло яркое пламя, раздался взрыв, и во все стороны, освещая крепостные подступы, брызнула горящая горючая смесь.

– Щелк! Щелк! Щелк! – частили самострелы со стен, спеша прицельно посылать свои болты, а вслед первому онагру свой зажигательный снаряд послал и второй.

Через пару минут по парапету крепости разнеслась команда: «Стрельбу прекратить! Всем смотреться!»

На южной стене, подвергшейся ночной атаке, стрелами врага было убито двое и ранено пять человек. Штурмующие же понесли потери несоизмеримо больше оборонявшихся. Когда совсем рассвело, стали видны все последствия боя. Внизу, возле стен, лежало более полутора сотни трупов. Множество раненых или покалеченных оглашали своими криками и стонами окрестности.

– Такое чувство, что эти русские нас тут ждали, Дитрих! – кивнул рыцарь с красным крестом и мечом на одежде. – Может, их успели предупредить о подходе?

– С нашими ливами и предупреждения никакого не нужно, Готфрид, – покачал головой другой меченосец. – Они шумят как свиньи! Одно слово – грязные язычники, хотя и показывают приверженность нашей вере. Мы двигались сюда очень быстро, не могла весть о нас прилететь сюда до нашего подхода. Жаль, что не удалось сегодня взять Нарву с ходу. Теперь просто так этих русских отсюда уже не сковырнуть. Придется ждать подхода дерптцев с юга и строить осадные устройства. И откуда у них здесь столько самострелов и дальнобойных машин? Такое чувство, как будто бы я снова побывал в той битве под Раквере, где эти новгородцы били в нас с неба горшками с огнем и разили железными обрезками. Страшные те воспоминания, брат! – И он передернул плечами.

– Раймунд, иди к людям и передай, чтобы они отходили в лес и начинали там готовить осадные припасы! Пусть делают много больших щитов, лестниц и таранов и начинают строить основу хотя бы для пары простейших осадных башен. Про фашины тоже пусть не забудут, если не завалить ими ров перед крепостью, то на стены придется только лишь с одними лестницами опять лезть! Осберт, а ты бери три десятка наших сержантов и сотню ливов, скачите в южную сторону, найдите там дерптцев и подгоните их. Иначе они еще неделю будут ползти по лесам и болотам к Нарве. У нас слишком мало припасов, чтобы здесь долго торчать. Знали бы, что так все выйдет с этим ночным штурмом, разорили бы все земли эстов по пути. А там хоть и до зимних холодов можно было бы стоять в долгой осаде!





* * *


– Врешь, не уйдешь, – пробормотал Митяй, выцеливая всадника со значком на поднятой вверх пике. Щелк! Реечник заметно тряхнуло, а в двух сотнях шагов от крепостной стены выпало на землю пробитое болтом тело.

– Все, остальные туда проскочили, – вздохнул с сожалением Оська. – Ну ничего, из пары сотен мы их тут точно десятка три приземлили. И чего это они вот ночи не дождались? В темноте бы вообще незаметно на это подворье у речной пристани проскочили.

– Видать, торопятся, спешат очень, – усмехнулся Петька, дотягивая ролик перезарядки. – Да и чего им три этих десятка, когда в этих сотнях едва ли полный десяток из самих немцев был. А то ведь все больше там ливы скакали. Ну я, во всяком случае, только одного лишь разглядел, того, которого своим вторым выстрелом с коня сбил.

– Гриша! Григорий! А ну, милок, выглянь-ка сюда! – На стене возле воротной башни стоял сам комендант крепости. – Ты до гостевого дворища хорошо ли из своего онагра достанешь?

Командир камнемета оценивающе прикинул расстояние до речной пристани и до стоявшего возле него огороженного частоколом участка с несколькими избами и амбарами.

– Дык в аккурат я туды бомбу докину, Захарий Игнатьевич! Даже и не сомневайся! Правда, на излете она уже, конечно, будет, но попасть все одно я во двор попаду. Чего нам, начинать, что ли, уже?

– Да нет, Гриш, ты погоди пока. – Комендант внимательно оглядывал окрестности. – Все остальные у них там по лесам осадной припас для штурма ладят, и близко к нашим стенам они не подходят пока. Им неделя времени точно тут понадобится для такой вот подготовки. Вот и пущай эти здесь пока под нашим прицелом посидят, у нас-то вон самострельщики хорошо их отсюда прореживают. А ты бы лучше свои бонбы энти пока поберег. Не так уж их и много у нас. Да и сырое ведь все дерево нонче. Дожжи ведь постоянно с самой весны еще идут, какой уже день у нас здесь никакого просвета нет. Эдак и все их придется потратить, пока мы энтот самый гостиный двор спалим. А ты вот камешки пока покидай, чтобы и самому без дела не скучать, да и этих тоже можно маненько тревожить. Камешков-то у нас здесь много, и нечего нам их беречь.

Три дня шла перестрелка с гостиным двором. Правда, стрелы оттуда долетали до стен уже на излете, и никакого вреда для крепостной рати от них не было. А вот ливы потеряли не один уже десяток от самострелов реечников, «скорпионов» и от ближайшего онагра русских. Сидели они теперь среди разбитых камнями хижин и носа старались не высовывать.

– Захар Игнатьевич, поди-ка сюда, вроде как посольские к нам скачут! – пробасил сотник Малюта, сам вглядываясь в сторону леса.

От опушки отъехало около десятка верхоконных, над ними развевались знамена ордена меченосцев и епископа Рижского. Впереди всех скакал воин в рыцарском облачении, а рядом с ним следовал всадник с большой зеленой веткой.

– Ага, вон сподручный у рыцаря как здоровой сосновой лапой намахивает, – кивнул в их сторону комендант. – Передай по стенам, Будаевич, – в переговорщиков не стрелять. Послушаем пока, чего это там немчура от нас хочет. Небось сдачи на их милость затребует да наобещает еще с три короба! Ну вот мы и поглядим!

В ста шагах от крепости вся конная процессия остановилась, прогудел призывно рожок, и вперед выехал рыцарь с толмачом:

– Предводитель объединенного войска ордена меченосцев и рижского епископства рыцарь Дитрих Благочестивый приветствует коменданта крепости Нарва! Здесь ли он сам? Пусть отзовется!

– Здесь я! Где уж мне быть-то нонче, как не на этих стенах?! Захарием меня кличут! – отозвался со стены русский комендант. – Здоровья пожелать я тебе не могу, рыцарь, ибо незваным гостем с мечом ко мне и к моим людям ты пришел! Поэтому желаю я тебе доброго дня, Дитрих, и еще хорошей погоды. Чтобы обратный путь твой к Риге был бы быстрым, и ничего бы не удерживало тебя на побережье Нарвского залива!

Толмач, как видно, перевел дословно ответ русского своему господину, и здоровенный рыцарь громко захохотал в своем большом горшкообразном шлеме. Затем он приподнял на нем забрало и, продолжая смеяться, посмотрел, задрав голову, на своего собеседника.

– Захарья, или как там тебя по-русски?! – закричал он густым басом. – Под моим началом, кроме братьев меченосцев с их людьми, сейчас есть еще и люди из войска епископа Рижского, а кроме того, наши многочисленные союзники из балтского племени ливов! Всего в нескольких верстах отсюда прямо к нам движется войско из Дерпта, и совсем скоро оно уже будет здесь. Неужели ты думаешь, что столько много вооруженных людей теперь вот так просто отсюда уйдут?! Вон, погляди, у леса готовится осадной припас для предстоящего штурма. Совсем скоро под этими стенами будет уже три тысячи воинов, и с прибытием злых на вас дерптцев мне будет очень трудно удержать их от того, чтобы не умертвить вас всех, как это и было уже в прошлый раз при захвате Нарвы! Неужели вы надеетесь отсидеться за ее стенами со своими жалкими сотнями псковских мужиков?! Я вижу в тебе воина, Захарья, и мое к тебе предложение такое – уводи отсюда своих людей, пока они еще все живы! Этим ты спасешь и их, и себя от страшной смерти. Обещаю, что никто их не тронет, и они смогут уйти в сторону ижорских земель со своим личным оружием. В противном случае вы все обречены. Сколько времени тебе нужно для раздумья?

Комендант немного помолчал, как видно, подбирая веские слова для ответа, и кивнул своему толмачу.

– Переводи, Егорий! Дословно все доноси! Все, как я сейчас скажу, чтобы ты до этого рыцаря довел! – и приподнялся на приступок стены повыше, чтобы его лучше было видно всем немцам. – Посмотри на эти крепостные подступы, славный рыцарь Дитрих, они усеяны телами твоих людей! А до тебя, наверное, уже доносится и смрад от всех этих трупов, и это в холодную и сырую погоду нынешнего лета! Полторы сотни легло их уже под этими стенами четыре дня назад при прошлом вашем штурме, и ни ты, ни твои люди даже не позаботились обо всех этих страдальцах. Как можно верить тебе в милосердии для совершенно чужих людей, когда ты и к своим-то относишься гораздо хуже, чем к какой-то скотине?! Ответь мне! Нарва уже была взята войсками латинян в прошлом году при ее слабом гарнизоне, и все, кто попал тогда в ваши руки, были преданы самой лютой смерти. Мы этого вам не забыли и не простили. Те оставшиеся жалкие десятки немецкого гарнизона, что избежали тогда смерти, были нами отпущены и, наверное, рассказали всем вам о своей участи в крепости. Теперь, на этом самом месте, ты видишь новую Нарву, выстроенную русскими руками и с ее нынешним крепким воинским гарнизоном. И сколько бы тысяч ты или кто либо другой не привел бы сюда, под ее стены, теперь ее уже точно не взять! Запомни, Дитрих, русская земля и русская твердыня, политая нашей кровью, навсегда останется теперь за моим народом. И мой тебе добрый совет – уводи поскорее отсюда своих людей, пока они еще живы! Да и вообще, спешите уйти к себе в Германию, ибо совсем скоро мы придем за вами и в Ригу, и в Дерпт. Запомни мои слова, Дитрих, передай своим и жди нас!

Немецкий толмач закончил свой перевод, и над крепостными предместьями повисла пауза. Наконец рыцарь резко опустил забрало шлема, выхватил из ножен свой меч и, махнув им в сторону надвратной башни, что-то глухо проревел. Переговорщики развернули коней и, разбрызгивая грязь, ускакали галопом к лесу.

– Чего он там промычал-то, Егорка, все ли сумел расслышать?

– Дык не все я разобрал, Захар Игнатьевич, – почесал бородку толмач. – И чего вот он из своева котелка там ревел, когда можно было бы по-человечьи разумно свое слово молвить? Видать, все же маненько обиделся он на эту вот вашу речь. Чего-то он про то, что мы обо всем здесь пожалеем и что всем нам теперь конец, что ли, прокричал. Ну и еще что-то там про каких-то свиней грязных, русских. Поди, ругался он, что ли, вот так на нас?

– Угу, пожалеем мы обо всем, значит, – хмыкнул комендант, спускаясь с башни. – Ну, поглядим, поглядим, кто из нас раньше пожалеет. Мы-то здесь за стенами со всем припасом сидим, а они вон в сыром лесу там толкутся. Поглядим! – И направился в сторону детинца.





Глава 7. Бой в лесу