Размах проделанных работ Варуна впечатлил. На естественной возвышенности западной части острова высился уже на высоту роста трёх взрослых мужиков мощный сруб крепостных стен. Не были они, конечно, ещё зачищены, как подобает, и не обработаны пока что известняковым раствором. Основа стены, уходящая вглубь, не была ещё вся засыпана и утрамбована навезённой для этого землёй с глиной, камнем да песком. Верх стены зиял незакрытыми провалами переходов, паутиной мостков из жердей, недостроенными башнями и стрелковыми площадками. Но всё равно работа была проделана гигантская, и главный разведчик глядел на работающих воинов и плотников с уважением. Потрудились Андреевцы и наёмные артели с ранней весны тут изрядно!
Со следующего дня работа на стройке закипела с новой силой. Прибывшие включились в неё с охотой дорвавшегося до знакомого и любимого дела человека, истосковавшегося по знакомому делу за своё долгое плаванье. А ещё через пару дней пришли три больших струга с плотниками и землекопами из Ладоги наниматься на стройку для долгого ряда. Пошло дело!
Вторак вот уже год был старшиной своей плотницкой артели. Десять человек с ним прибыли в эту дальнюю крепость. Неспроста их выбрал из пяти таких же десятков главный деревянный зодчий усадьбы Лука Тесло. Не было тут кумовства или какой нечестности. Артель Вторуши по праву считалась самой крепкой в плотницкой работе. Да и старшина её не был уже тем увальнем и простачком, пришедшим с Лукой четыре года назад в работу к Сотнику. Побывал он в бою уже не единожды, кровь пролил, и медали за Храбрость первой и Доблестный труд второй степени заработал по праву. Во многих постройках усадьбы и поместья была приложена его крепкая рука. Особенно удавалась ему работа по возведению больших и основательных сооружений типа крепостных стен, башен или литейных, механических цехов, там, где нужна была сильная рука и гибкий ум зодчего. Попробуй только не рассчитай так как надо угол схождения башен или основу для фундамента у высокой и тяжеленной несущей стены. Рухнет такое сооружение, а с ней и вся слава артельного старшины. Никогда ему больше не оправиться от такого позора. Так и будет бегать до скончания века в вечных подмастерьях. Вот и старался Вторуша везде поспеть и всё дело охватить своим вниманием и пытливым острым разумом. Во всех концах крепости был слышен его сварливый голос, а порой даже и незлобивые затрещины раздавались нерадивым. И слышались Варуну в том голосе знакомые нотки Луки Тесло, даже характерное кхеканье проскакивало порой.
Ну что сказать, повзрослел, заматерел паря. С близнецом братом Первушей шло у них давнее негласное соревнование. Женились они почти одновременно и, что характерно, обеих их жён звали Машеньками. Детки народились опять же почти в один месяц. Только вот у Первуши двойняшки девочки, а у Вторачка первенцем пацан родился – наследник! Жили в достатке братья, грех было жаловаться. Да и вся первая артель плотников, что начинала когда-то усадьбу строить, вверх пошла. У всех были свои семьи да избы. Даже Лука Тесло смог тётку Фёклу в оборот взять, всё ему не бобылём по жизни скакать. Один лишь Ослопя, дубинушка стоеросовая, всё не думал о том, чтобы своё гнездо свить. Вроде и девки порой заглядывались на здоровенного и добродушного работягу, а тот всё хлопал своими круглыми в опушке пшеничных ресниц глазами да улыбался во весь широкий рот и не думал даже поддаваться на женскую красоту и очарование. Так и жил в большом холостяцком доме со всеми мастеровыми и трудился в артели друга Второчка.
– А я тебе говорю, площадку шире делай тут и укрепляй её тройными перемычками! Ещё и балки поверх пропусти! – слышался сварливый крик Второка от тыловой стены, обращённой вглубь острова.
– Да куды ж ещё-то её укреплять? Чай и так в три раза больше опоры поставили здесь! – перечил ему визгливым тоном Хотен, новгородский артельный старшина из тех, кто зачинал крепость строить.
– А я тебе говорю, что больше опоры тут требуется! – настаивал на своём Вторак, – Ты же сам слышал, артельный, что старший из розмыслов тут площадку под дополнительный онагр задумал, а у тебя-то эта стена только под стрелковые места задумывалась. Вот и приходиться переделывать всё здесь не из вредности моей поперечной, а токма дела ради. Сам вот посуди, какая отдача от сброса каменьев в этот пол ударит, не укрепим его как следует, так всю стену камнемёт нам порушит.
– Да конечно, у тебя всё вон не из вредности поперечной, а токма ради дела, – визжал в ответ Хотен, – А сам всю мою крепость уже вдоль и поперёк расхаял и чуть ли не с изнова заставил её потом перестраивать. Все пять угловых башен, видишь ли, ему не угодили! Стена-то хлипкая, без удобных бойниц и верховая площадка под парапет узкая. Детиниц внутренний, и тот даже не по нраву! Без смотровой башни он ему, как же! Что ещё удумаешь-то, Вторак?!
Почти сразу же по приезду новой артели начался среди работного начальства разлад. Хорошо работали новгородские плотники во главе с их старшим Хотеном, а всё же много изъян увидели в их трудах Андреевские, особенно же их старшие Вторак и старший розмыслового десятка Ильюша. Вот и шла тут постоянная ругачка, а дело от того только страдало.
Глядел Варун на всё это безобразие со стороны и терпел.
Можно было, конечно, поставить ему всех в жёсткие рамки, назначить самовластно руководителя работ и подавлять потом только лишь глухие ростки недовольства. Да только ведь всё старание и творческую жилку убьёшь тогда в этих работягах. Для зодчего же его строительство словно бы детище родное, вон, сколько пота тут уже пролито Хотенскими, а сколько их старшим самим бессонных ночей в думах тяжких проведено. Нехорошо так вот руки-то разом отшибать. Плюнет он и уйдёт в другое место, да ещё людей своих с собой заберёт, а это как-никак три десятка прекрасных работников строителей. Но и оставлять всё, как оно есть, тоже не следовало, всё-таки в каждом деле должен быть свой хозяин. Вон даже на кухне две хозяйки не уживались, всегда одна главная у плиты была, а тут тебе целое строительство крепости!
– Ты уж давай, Вторак, попробуй как-нибудь без большого разлада-то, – высказывал ему Фотич, – Понятно, что сейчас и Ладожские плотники на подмогу подходят, а всё же новгородцы, как ты тут не крути, добрые работники всёж были. Вон ведь, сколько тут всего отгрохали!
– Да я-то что, – махал пятернёй-лопатой Вторачок, – Годами я не вышел вон новгородцу, молод, мол, ещё, и жизни не видел, не признаёт он меня пока здесь, Фотич.
– Ну-ну, ахтаритета, как Сотник говаривал, мало, стало быть, у тебя. Поправим, это дело коли нужно, – усмехнулся Варун, – Ты же у нас старший боец запаса? И форму свою с оружием как комбриг и требовал, небось, сюда взять не забыл?
– Обижа-ате, Варун Фотич, – пробасил артельный в ответ, – Весь мой большой десяток, как и положено, с формой, с бронёй и оружием личным прибыл. Чай знали, что на границу новгородских земель идём.
– Ну, вот и ладно, – кивнул Варун, – Завтра же на утреннем воинском построении всем твоим быть в строю. У вас завтра день ратный. От строительных работ я вас всех освобождаю. Проверим, чему вы у нас в усадьбе на энтих самых ваших воинских сборах выучились!
– Гарнизон, равняйсь! Сми-ирно! Равнение на знамя! – и на высокую мачту флагштока, затрепетав на ветерке, поднялось знамя Андреевской бригады.
– Доложитесь по строевому раскладу, Степан Васильевич, – обратился комендант крепости Варун к прикомандированному к крепости заместителю Обережного эскадрона.
– Господин поручик, по общему списку у нас всего 388 воинов. Пластунская сотня: в строю девяносто один боец, двадцать два пластуна находятся на прочёсывание леса и в дозоре.
Строевая большая сотня: в строю сто тридцать три бойца, три десятка, общим числом в тридцать пять бойцов из них несут сторожевую службу на стенах крепости.
От десятка розмыслов: в строю десять, два бойца сейчас на стенах. Тыловой десяток: в строю два человека, девять состоят на гарнизонных работах.
От судовой рати и двух судовых команд общим числом из шестидесяти пяти воинов одна полная команда на ладье находится в дозоре, вторая команда из тридцати двух бойцов сейчас стоит в строю.
Руководство и знамённое звено: всё общим числом в восемь человек находится сейчас в строю в своём полном составе.
Ратный плотницкий десяток в одиннадцать человек стоит в ратном строю весь.
Итого в строю 287 воинов. Находится на службе 101 боец, – доложился заместитель коменданта.
– Здравствуйте, воины Андреевцы! – крикнул стоящим перед ним бойцам Варун!
– Здравья желаем, господин поручик! – рявкнул в ответ строй.
Стояли в строю одиннадцать плотников Второка, и сам он по форме с погонами и одной поперечной лычкой старшего бойца, с двумя медалями и полосками за ранения стоял впереди своих плотников, держа в одной руке большой шит, а в другой – копьё. Всё было всерьёз. И смотрели со стен строители из новгородских и ладожских строителей, замершие на время утреннего ратного построения, да мотали себе на ус. И совсем в оторопь вошли, когда после объявления о том, что день будет посвящен отработке крепостных штурмов и их отражения, вся вот эта вот трёх сотенная орава вдруг начала потом громко орать, махать своими копьями, карабкаться со свистом и гиканьем на стены по приставным лестницам и шестам и бить обороняющихся. А те с таким же искреннем азартом и восторгом отбивались от них и спихивали потом товарищей со стен.
– Вот остолбени сняголовые! (сумашедшие лихие головорезы-старорусский). Как бошки-то друг другу не порасшибают и шеи-то себе не свернут только? – качали в изумлении головами новгородские и ладожские плотники.
– Посторонись! – проревел, разметав строителей в стороны, Вторак и отдавил на бегу ногу Хотену. Случайно конечно.
Бах! И его огромная секира срубила верх учебного щита, у вылезшего на площадку Ослопи. Бабах! И ударил не меньших размеров топор в щит артельного Андреевцев, вот и пошла потеха! Только огромные щепки неслись во все стороны, осыпая ими стоявших.
– Бежим отсель! – рявкнул старший новгородец, и плотники понеслись по крепостным мосткам вниз, – Подальше от этих бешеных плотников-воинов. Ну их!
День, потраченный на воинскую тренировку, не прошёл даром.
– Понял, Варун Фотич, как важно нашу тыловую сторону-то укрепить? – наседал на коменданта старший из розмыслов Ильюша.
– Понятно, что с этого пятиконечника крепости с её западной, южной и северной стороны врагу сложно будет приступ вести. Тут ведь везде берега изрезанные, в камнях огромных, да ещё и берег сам к тому же возвышенный. Не пристать на судне нормально, не развернуться потом для атаки. А тут-то, вот здесь, на этой восточной стороне крепости, коли они с самого дальнего конца своих воинов высадят, разворачивай там ты хоть тысячную рать да забирай потом крепость. Показывал крепостные чертежи старший командир от розмыслов.
– Ну, что ты предлагаешь-то, скажи? Ты же в этом лучше меня разумеешь? – горестно глядел на Ильюху комендант.
– А вот потому-то я и отдал команду изменить план крепости и, если не вытянуть шестой угол в восточную сторону из тыловой стены, так хотя бы сделать посереди её большую площадку для ещё одного онагра. Да стрелковых мест вдвое к уже имеющимся там ещё нужно будет нам увеличить, – торжественно заявил, ставя точку в старом споре, розмысловый командир.
– Да убедил, убедил, голова, – согласился Варун – Да только где же ты ещё один такой онагр соберёшь-то теперь, это ещё когда он из поместья с попутным караваном к нам пожалует? Сам ведь говорил, два стреломёта в вытянутый западный угол встают, чтобы ими оба берега простреливать, от того и площадку овальную выстроили, чтобы под оба, значит. Два привезённых онагра на северной и южной стороне у нас встали. Или ты мне что-то не договаривал ещё? – и он с подозрением уставился на Илью.
– Хм, ну как сказать, – усмехнулся десятник, – Это своим личным почином мы с ребятами сладили кое-что в усадьбе, как только узнали, куда на службу пойдём. Да вот только не успели всё доделать на месте, там работы ещё на две седмицы с хвостиком будет. Эта штука, вроде как, и онагр, а только не для дальнего боя будет. Так, на шагов триста, ну четыреста – это как максимум. Зато из него можно будет бить каменными осколками с кулак или даже поболее того, накрывая большие площади перед стеной. Как бы мы специально такой ковш для этого-то и задумали. Вот, глядишь, и испытаем всё тут, – и он подмигнул весело Варуну.
– Вот говорил же я тебе, что не простой ты человече, Ильюшенька, – улыбнулся Варун, – Ковырни тебя, а там вон какой человек, со своими антиресами вырисовывается. А вообще, ты полностью прав, убедился я на этом последнем шутейном штурме. Очень слабая у нас тыловая островная часть крепости выходит. И ров там нужно копать, и вал добрый насыпать там, и ямы волчьи ладить, ещё и рогатками обставляться, иначе как по ровному столу за пять минут вражина наверху наших стен окажется? Делайте всё, что там нужно, укрепляйте восточный крепостной торец!
Ну и вторым плюсом учебного боя стало то, что в плотницком стане наконец-таки определился главный старшина.
– Господин Артельный Старшина, разрешите вот тут перемычку поставить, – было первое обращение следующего утрешнего дня, с каким его встретил новгородский Хотен.
– А ну его, с этими Андреевскими ссориться. Ещё башку отвернут как тому курёнку, и потом в Неву плавать спустят. Бешеные ведь они, что с них взять!
Родька с Ваней Изборским тихонько подкрадывались по зарослям лещины поближе к двум котам, стоявшим на небольшой лесной полянке. С другой её стороны ползли сейчас Лютень и Микко. Коты были накрыты по-летнему берестой, а возле одной из них на большом чурбачке сидел белый как лунь дедушка в длиннополой рубахе до пят и что-то там вязал костяной иглой-челноком и длинной нитью.
– Ну и долго ещё так сидеть будете в кустах? – неожиданно густым и властным голосом пророкотал дедуля в сторону Родьки, – Или тебе, старшой, особое приглашение на то требуется? И ты, карел, совсем что ли позабыл наши обычаи на русской службе? На старших тут таращишься как сыч из дупла!
– Прости, дедушко, – по-карельски, а потом и по-русски произнёс вставший с той стороны Микко, и затем глубоко, до самых пят, поклонился, коснувшись рукою травы.
– Хм, извини, отец, неудобно как то получилось, – встал со своей стороны Родька и, тоже глубоко поклонившись, передал обеими руками деду свой засопожный нож.
– Да все, выходите уже. Вижу, что вас четверо тут, сейчас кушать будете, – по-русски обратился он ко всем сразу, принимая дар пластуна, – Чай со вчерашнего вечера ничего во рту, кроме водицы и сухарей, не было. Оголодали, по лесам-то ползая. И, обернувшись к коте, крикнул что-то по-карельски.
Из неё тут же выбежала девушка лет пятнадцати и начала сразу же раздувать угли у сложенного из плоских камней очага.
– Ему дай, он лучше с огнём справится, – кивнул дедуля на мальца лет двенадцати, выглядывающего из соседней коты, – А ты, сорока, за водой лучше к ручью сходи.
– А можно я ей помогу? – подскочил к деревянному ведру пластун Микко.
– Хм, ну помоги, что уж тут, – усмехнулся, глядя с прищуром на парня, дедуля.
– Вот и не зря, видать, парни сюда зашли, особенно это тебя, Оутти, касается. А ты меня ещё в весеннее гадание спрашивала, когда да когда всё будет? Всему своё время, внучка, – и прикрикнул на зардевшуюся девушку, – Ну что встала, долго ещё воды ждать?
Через пару часов, покушав нехитрого угощения и испив горячего травяного настоя, пластуны засобирались в дорогу.
– Спасибо, дедушка Карьялонни за то, что попотчевал и приветил нас от души, за то, что отдых у своего очага дал, – поклонился старику Родька, – Дальше нам надо идти, ещё три дня окрестности проверять будем.
– На-ка подарочек тебе, вижу ж, что ты сам из лесовиков будешь, – протянул свёрток из бересты дед, – Бери-бери, глядишь, пригодится когда, – и, открыв бересту, старший десятка увидел прекрасной выделки финский нож.
– Спасибо, дедушко!
– Потом поблагодаришь, когда… кхм… – и он прокашлялся, – Когда сам сильно того захочешь, и этого сюда взять с собой не забудь, – и он кивнул на Микко, – Хороший парень он у тебя. Да и ты воин ладный. Насчёт предложения к крепости вашей сходить, извиняй, не могу я, ноги плохо уже держат. Внуков с правнуком к вам пошлю, они как раз сейчас дальний промысел ведут. Ну, там и сторгуетесь, поди, охотники и рыбаки из них хорошие, а тяжёлую работу, чтобы у вас делать, нужно много мяса с рыбой есть.
– Да, и сюда подойди-ка поближе ко мне, поближе говорю!
И, когда приблизился к нему вплотную Родька, потребовал:
– Наклонись к самым устам!
– Старшему передай от меня лично, что скоро много чужих и злых дюже из-за моря нужно будет ждать. До осени всё это случится уже.
И, отвечая на немой вопрос пластуна, сурово произнёс:
– Сорока на хвосте принесла, и достаточно тебе знать о том более! Ты же в большой дружбе с сороками, как я вижу, состоишь, да и твой старший про то хорошо знает.
Словно холодом отдало Родьку от этих слов, будто пришедших из далёких зимних лесов за озером Ямным.
– Ну, всё, всё, идите, давайте. Пора уже вам, – буркнул Карьялонни и взялся снова за вязание невода, – Ходят тут, ходят, прячутся по кустам, как будто я лес душою не вижу. Ну да ладно, добрые воины пришли, хоть и натоптали вокруг изрядно, – ворчал про себя седой дедушка.
– Сорока, говоришь, на хвосте весть принесла, и я о твоей дружбе с сороками знаю? – с интересом глядя на Родьку, произнёс Варун, – Экого занятного вы дедушку на этой полянке нашли. Шутки шутками, а на примету эту весть все же взять надо. Такие люди просто так ничего и никогда не говорят! Опять же, что-то странно уменьшилось движение судов через Неву, и не одной шведской ладьи за последние две седмицы мимо ведь не прошло. Да и Готландцев не видно стало в последнее время. Странно всё это, к чему бы так?
– Ну да иди уже, отдыхай, седмицу ведь по лесам пролазили. Сначала в баню всем, потом отъедаться и спать! Три дня вас никто здесь трогать не будет.
Со следующего дня работа на стройке закипела с новой силой. Прибывшие включились в неё с охотой дорвавшегося до знакомого и любимого дела человека, истосковавшегося по знакомому делу за своё долгое плаванье. А ещё через пару дней пришли три больших струга с плотниками и землекопами из Ладоги наниматься на стройку для долгого ряда. Пошло дело!
Вторак вот уже год был старшиной своей плотницкой артели. Десять человек с ним прибыли в эту дальнюю крепость. Неспроста их выбрал из пяти таких же десятков главный деревянный зодчий усадьбы Лука Тесло. Не было тут кумовства или какой нечестности. Артель Вторуши по праву считалась самой крепкой в плотницкой работе. Да и старшина её не был уже тем увальнем и простачком, пришедшим с Лукой четыре года назад в работу к Сотнику. Побывал он в бою уже не единожды, кровь пролил, и медали за Храбрость первой и Доблестный труд второй степени заработал по праву. Во многих постройках усадьбы и поместья была приложена его крепкая рука. Особенно удавалась ему работа по возведению больших и основательных сооружений типа крепостных стен, башен или литейных, механических цехов, там, где нужна была сильная рука и гибкий ум зодчего. Попробуй только не рассчитай так как надо угол схождения башен или основу для фундамента у высокой и тяжеленной несущей стены. Рухнет такое сооружение, а с ней и вся слава артельного старшины. Никогда ему больше не оправиться от такого позора. Так и будет бегать до скончания века в вечных подмастерьях. Вот и старался Вторуша везде поспеть и всё дело охватить своим вниманием и пытливым острым разумом. Во всех концах крепости был слышен его сварливый голос, а порой даже и незлобивые затрещины раздавались нерадивым. И слышались Варуну в том голосе знакомые нотки Луки Тесло, даже характерное кхеканье проскакивало порой.
Ну что сказать, повзрослел, заматерел паря. С близнецом братом Первушей шло у них давнее негласное соревнование. Женились они почти одновременно и, что характерно, обеих их жён звали Машеньками. Детки народились опять же почти в один месяц. Только вот у Первуши двойняшки девочки, а у Вторачка первенцем пацан родился – наследник! Жили в достатке братья, грех было жаловаться. Да и вся первая артель плотников, что начинала когда-то усадьбу строить, вверх пошла. У всех были свои семьи да избы. Даже Лука Тесло смог тётку Фёклу в оборот взять, всё ему не бобылём по жизни скакать. Один лишь Ослопя, дубинушка стоеросовая, всё не думал о том, чтобы своё гнездо свить. Вроде и девки порой заглядывались на здоровенного и добродушного работягу, а тот всё хлопал своими круглыми в опушке пшеничных ресниц глазами да улыбался во весь широкий рот и не думал даже поддаваться на женскую красоту и очарование. Так и жил в большом холостяцком доме со всеми мастеровыми и трудился в артели друга Второчка.
– А я тебе говорю, площадку шире делай тут и укрепляй её тройными перемычками! Ещё и балки поверх пропусти! – слышался сварливый крик Второка от тыловой стены, обращённой вглубь острова.
– Да куды ж ещё-то её укреплять? Чай и так в три раза больше опоры поставили здесь! – перечил ему визгливым тоном Хотен, новгородский артельный старшина из тех, кто зачинал крепость строить.
– А я тебе говорю, что больше опоры тут требуется! – настаивал на своём Вторак, – Ты же сам слышал, артельный, что старший из розмыслов тут площадку под дополнительный онагр задумал, а у тебя-то эта стена только под стрелковые места задумывалась. Вот и приходиться переделывать всё здесь не из вредности моей поперечной, а токма дела ради. Сам вот посуди, какая отдача от сброса каменьев в этот пол ударит, не укрепим его как следует, так всю стену камнемёт нам порушит.
– Да конечно, у тебя всё вон не из вредности поперечной, а токма ради дела, – визжал в ответ Хотен, – А сам всю мою крепость уже вдоль и поперёк расхаял и чуть ли не с изнова заставил её потом перестраивать. Все пять угловых башен, видишь ли, ему не угодили! Стена-то хлипкая, без удобных бойниц и верховая площадка под парапет узкая. Детиниц внутренний, и тот даже не по нраву! Без смотровой башни он ему, как же! Что ещё удумаешь-то, Вторак?!
Почти сразу же по приезду новой артели начался среди работного начальства разлад. Хорошо работали новгородские плотники во главе с их старшим Хотеном, а всё же много изъян увидели в их трудах Андреевские, особенно же их старшие Вторак и старший розмыслового десятка Ильюша. Вот и шла тут постоянная ругачка, а дело от того только страдало.
Глядел Варун на всё это безобразие со стороны и терпел.
Можно было, конечно, поставить ему всех в жёсткие рамки, назначить самовластно руководителя работ и подавлять потом только лишь глухие ростки недовольства. Да только ведь всё старание и творческую жилку убьёшь тогда в этих работягах. Для зодчего же его строительство словно бы детище родное, вон, сколько пота тут уже пролито Хотенскими, а сколько их старшим самим бессонных ночей в думах тяжких проведено. Нехорошо так вот руки-то разом отшибать. Плюнет он и уйдёт в другое место, да ещё людей своих с собой заберёт, а это как-никак три десятка прекрасных работников строителей. Но и оставлять всё, как оно есть, тоже не следовало, всё-таки в каждом деле должен быть свой хозяин. Вон даже на кухне две хозяйки не уживались, всегда одна главная у плиты была, а тут тебе целое строительство крепости!
– Ты уж давай, Вторак, попробуй как-нибудь без большого разлада-то, – высказывал ему Фотич, – Понятно, что сейчас и Ладожские плотники на подмогу подходят, а всё же новгородцы, как ты тут не крути, добрые работники всёж были. Вон ведь, сколько тут всего отгрохали!
– Да я-то что, – махал пятернёй-лопатой Вторачок, – Годами я не вышел вон новгородцу, молод, мол, ещё, и жизни не видел, не признаёт он меня пока здесь, Фотич.
– Ну-ну, ахтаритета, как Сотник говаривал, мало, стало быть, у тебя. Поправим, это дело коли нужно, – усмехнулся Варун, – Ты же у нас старший боец запаса? И форму свою с оружием как комбриг и требовал, небось, сюда взять не забыл?
– Обижа-ате, Варун Фотич, – пробасил артельный в ответ, – Весь мой большой десяток, как и положено, с формой, с бронёй и оружием личным прибыл. Чай знали, что на границу новгородских земель идём.
– Ну, вот и ладно, – кивнул Варун, – Завтра же на утреннем воинском построении всем твоим быть в строю. У вас завтра день ратный. От строительных работ я вас всех освобождаю. Проверим, чему вы у нас в усадьбе на энтих самых ваших воинских сборах выучились!
– Гарнизон, равняйсь! Сми-ирно! Равнение на знамя! – и на высокую мачту флагштока, затрепетав на ветерке, поднялось знамя Андреевской бригады.
– Доложитесь по строевому раскладу, Степан Васильевич, – обратился комендант крепости Варун к прикомандированному к крепости заместителю Обережного эскадрона.
– Господин поручик, по общему списку у нас всего 388 воинов. Пластунская сотня: в строю девяносто один боец, двадцать два пластуна находятся на прочёсывание леса и в дозоре.
Строевая большая сотня: в строю сто тридцать три бойца, три десятка, общим числом в тридцать пять бойцов из них несут сторожевую службу на стенах крепости.
От десятка розмыслов: в строю десять, два бойца сейчас на стенах. Тыловой десяток: в строю два человека, девять состоят на гарнизонных работах.
От судовой рати и двух судовых команд общим числом из шестидесяти пяти воинов одна полная команда на ладье находится в дозоре, вторая команда из тридцати двух бойцов сейчас стоит в строю.
Руководство и знамённое звено: всё общим числом в восемь человек находится сейчас в строю в своём полном составе.
Ратный плотницкий десяток в одиннадцать человек стоит в ратном строю весь.
Итого в строю 287 воинов. Находится на службе 101 боец, – доложился заместитель коменданта.
– Здравствуйте, воины Андреевцы! – крикнул стоящим перед ним бойцам Варун!
– Здравья желаем, господин поручик! – рявкнул в ответ строй.
Стояли в строю одиннадцать плотников Второка, и сам он по форме с погонами и одной поперечной лычкой старшего бойца, с двумя медалями и полосками за ранения стоял впереди своих плотников, держа в одной руке большой шит, а в другой – копьё. Всё было всерьёз. И смотрели со стен строители из новгородских и ладожских строителей, замершие на время утреннего ратного построения, да мотали себе на ус. И совсем в оторопь вошли, когда после объявления о том, что день будет посвящен отработке крепостных штурмов и их отражения, вся вот эта вот трёх сотенная орава вдруг начала потом громко орать, махать своими копьями, карабкаться со свистом и гиканьем на стены по приставным лестницам и шестам и бить обороняющихся. А те с таким же искреннем азартом и восторгом отбивались от них и спихивали потом товарищей со стен.
– Вот остолбени сняголовые! (сумашедшие лихие головорезы-старорусский). Как бошки-то друг другу не порасшибают и шеи-то себе не свернут только? – качали в изумлении головами новгородские и ладожские плотники.
– Посторонись! – проревел, разметав строителей в стороны, Вторак и отдавил на бегу ногу Хотену. Случайно конечно.
Бах! И его огромная секира срубила верх учебного щита, у вылезшего на площадку Ослопи. Бабах! И ударил не меньших размеров топор в щит артельного Андреевцев, вот и пошла потеха! Только огромные щепки неслись во все стороны, осыпая ими стоявших.
– Бежим отсель! – рявкнул старший новгородец, и плотники понеслись по крепостным мосткам вниз, – Подальше от этих бешеных плотников-воинов. Ну их!
День, потраченный на воинскую тренировку, не прошёл даром.
– Понял, Варун Фотич, как важно нашу тыловую сторону-то укрепить? – наседал на коменданта старший из розмыслов Ильюша.
– Понятно, что с этого пятиконечника крепости с её западной, южной и северной стороны врагу сложно будет приступ вести. Тут ведь везде берега изрезанные, в камнях огромных, да ещё и берег сам к тому же возвышенный. Не пристать на судне нормально, не развернуться потом для атаки. А тут-то, вот здесь, на этой восточной стороне крепости, коли они с самого дальнего конца своих воинов высадят, разворачивай там ты хоть тысячную рать да забирай потом крепость. Показывал крепостные чертежи старший командир от розмыслов.
– Ну, что ты предлагаешь-то, скажи? Ты же в этом лучше меня разумеешь? – горестно глядел на Ильюху комендант.
– А вот потому-то я и отдал команду изменить план крепости и, если не вытянуть шестой угол в восточную сторону из тыловой стены, так хотя бы сделать посереди её большую площадку для ещё одного онагра. Да стрелковых мест вдвое к уже имеющимся там ещё нужно будет нам увеличить, – торжественно заявил, ставя точку в старом споре, розмысловый командир.
– Да убедил, убедил, голова, – согласился Варун – Да только где же ты ещё один такой онагр соберёшь-то теперь, это ещё когда он из поместья с попутным караваном к нам пожалует? Сам ведь говорил, два стреломёта в вытянутый западный угол встают, чтобы ими оба берега простреливать, от того и площадку овальную выстроили, чтобы под оба, значит. Два привезённых онагра на северной и южной стороне у нас встали. Или ты мне что-то не договаривал ещё? – и он с подозрением уставился на Илью.
– Хм, ну как сказать, – усмехнулся десятник, – Это своим личным почином мы с ребятами сладили кое-что в усадьбе, как только узнали, куда на службу пойдём. Да вот только не успели всё доделать на месте, там работы ещё на две седмицы с хвостиком будет. Эта штука, вроде как, и онагр, а только не для дальнего боя будет. Так, на шагов триста, ну четыреста – это как максимум. Зато из него можно будет бить каменными осколками с кулак или даже поболее того, накрывая большие площади перед стеной. Как бы мы специально такой ковш для этого-то и задумали. Вот, глядишь, и испытаем всё тут, – и он подмигнул весело Варуну.
– Вот говорил же я тебе, что не простой ты человече, Ильюшенька, – улыбнулся Варун, – Ковырни тебя, а там вон какой человек, со своими антиресами вырисовывается. А вообще, ты полностью прав, убедился я на этом последнем шутейном штурме. Очень слабая у нас тыловая островная часть крепости выходит. И ров там нужно копать, и вал добрый насыпать там, и ямы волчьи ладить, ещё и рогатками обставляться, иначе как по ровному столу за пять минут вражина наверху наших стен окажется? Делайте всё, что там нужно, укрепляйте восточный крепостной торец!
Ну и вторым плюсом учебного боя стало то, что в плотницком стане наконец-таки определился главный старшина.
– Господин Артельный Старшина, разрешите вот тут перемычку поставить, – было первое обращение следующего утрешнего дня, с каким его встретил новгородский Хотен.
– А ну его, с этими Андреевскими ссориться. Ещё башку отвернут как тому курёнку, и потом в Неву плавать спустят. Бешеные ведь они, что с них взять!
Родька с Ваней Изборским тихонько подкрадывались по зарослям лещины поближе к двум котам, стоявшим на небольшой лесной полянке. С другой её стороны ползли сейчас Лютень и Микко. Коты были накрыты по-летнему берестой, а возле одной из них на большом чурбачке сидел белый как лунь дедушка в длиннополой рубахе до пят и что-то там вязал костяной иглой-челноком и длинной нитью.
– Ну и долго ещё так сидеть будете в кустах? – неожиданно густым и властным голосом пророкотал дедуля в сторону Родьки, – Или тебе, старшой, особое приглашение на то требуется? И ты, карел, совсем что ли позабыл наши обычаи на русской службе? На старших тут таращишься как сыч из дупла!
– Прости, дедушко, – по-карельски, а потом и по-русски произнёс вставший с той стороны Микко, и затем глубоко, до самых пят, поклонился, коснувшись рукою травы.
– Хм, извини, отец, неудобно как то получилось, – встал со своей стороны Родька и, тоже глубоко поклонившись, передал обеими руками деду свой засопожный нож.
– Да все, выходите уже. Вижу, что вас четверо тут, сейчас кушать будете, – по-русски обратился он ко всем сразу, принимая дар пластуна, – Чай со вчерашнего вечера ничего во рту, кроме водицы и сухарей, не было. Оголодали, по лесам-то ползая. И, обернувшись к коте, крикнул что-то по-карельски.
Из неё тут же выбежала девушка лет пятнадцати и начала сразу же раздувать угли у сложенного из плоских камней очага.
– Ему дай, он лучше с огнём справится, – кивнул дедуля на мальца лет двенадцати, выглядывающего из соседней коты, – А ты, сорока, за водой лучше к ручью сходи.
– А можно я ей помогу? – подскочил к деревянному ведру пластун Микко.
– Хм, ну помоги, что уж тут, – усмехнулся, глядя с прищуром на парня, дедуля.
– Вот и не зря, видать, парни сюда зашли, особенно это тебя, Оутти, касается. А ты меня ещё в весеннее гадание спрашивала, когда да когда всё будет? Всему своё время, внучка, – и прикрикнул на зардевшуюся девушку, – Ну что встала, долго ещё воды ждать?
Через пару часов, покушав нехитрого угощения и испив горячего травяного настоя, пластуны засобирались в дорогу.
– Спасибо, дедушка Карьялонни за то, что попотчевал и приветил нас от души, за то, что отдых у своего очага дал, – поклонился старику Родька, – Дальше нам надо идти, ещё три дня окрестности проверять будем.
– На-ка подарочек тебе, вижу ж, что ты сам из лесовиков будешь, – протянул свёрток из бересты дед, – Бери-бери, глядишь, пригодится когда, – и, открыв бересту, старший десятка увидел прекрасной выделки финский нож.
– Спасибо, дедушко!
– Потом поблагодаришь, когда… кхм… – и он прокашлялся, – Когда сам сильно того захочешь, и этого сюда взять с собой не забудь, – и он кивнул на Микко, – Хороший парень он у тебя. Да и ты воин ладный. Насчёт предложения к крепости вашей сходить, извиняй, не могу я, ноги плохо уже держат. Внуков с правнуком к вам пошлю, они как раз сейчас дальний промысел ведут. Ну, там и сторгуетесь, поди, охотники и рыбаки из них хорошие, а тяжёлую работу, чтобы у вас делать, нужно много мяса с рыбой есть.
– Да, и сюда подойди-ка поближе ко мне, поближе говорю!
И, когда приблизился к нему вплотную Родька, потребовал:
– Наклонись к самым устам!
– Старшему передай от меня лично, что скоро много чужих и злых дюже из-за моря нужно будет ждать. До осени всё это случится уже.
И, отвечая на немой вопрос пластуна, сурово произнёс:
– Сорока на хвосте принесла, и достаточно тебе знать о том более! Ты же в большой дружбе с сороками, как я вижу, состоишь, да и твой старший про то хорошо знает.
Словно холодом отдало Родьку от этих слов, будто пришедших из далёких зимних лесов за озером Ямным.
– Ну, всё, всё, идите, давайте. Пора уже вам, – буркнул Карьялонни и взялся снова за вязание невода, – Ходят тут, ходят, прячутся по кустам, как будто я лес душою не вижу. Ну да ладно, добрые воины пришли, хоть и натоптали вокруг изрядно, – ворчал про себя седой дедушка.
– Сорока, говоришь, на хвосте весть принесла, и я о твоей дружбе с сороками знаю? – с интересом глядя на Родьку, произнёс Варун, – Экого занятного вы дедушку на этой полянке нашли. Шутки шутками, а на примету эту весть все же взять надо. Такие люди просто так ничего и никогда не говорят! Опять же, что-то странно уменьшилось движение судов через Неву, и не одной шведской ладьи за последние две седмицы мимо ведь не прошло. Да и Готландцев не видно стало в последнее время. Странно всё это, к чему бы так?
– Ну да иди уже, отдыхай, седмицу ведь по лесам пролазили. Сначала в баню всем, потом отъедаться и спать! Три дня вас никто здесь трогать не будет.