Вау.

Сажусь чуть прямее и терпеливо жду своей очереди. Он не взял меня. В какой-то момент передумал. Почему? Не мог же он почувствовать, что я думаю о другом? Или мог? Может, заметил отсутствие кольца? Я так себя накручиваю, что мне кажется, будто безымянный палец правой руки покалывает.

Крепче стискиваю колени. Боже, он избил Тараса! Я умираю от желания, чтобы он вышел из душа и трахнул меня. Касаюсь пальцами своего живота, размазывая по нему сперму. Она вязкая, ее много. Я трогаю соски. Сжимаю их по очереди. Меня никто не видит. Я подношу руку ко рту и касаюсь языком. М-м-м. Облизываю свой палец. Терпкий вкус, ни на что не похожий. Но и не противный.

Владимир моется быстро, выходит из душа, наскоро вытирается полотенцем. Бросает его на пол, тянется за халатом.

Черты его лица расслаблены, как и тело. Разница между заведенным и удовлетворенным мужчиной разительна.

— Твоя очередь, — он бросает на меня взгляд и выходит из ванной.

Я осторожно слезаю со столешницы. Кругом осколки разбившейся вазы. Также я замечаю немного крови — кажется, он порезал ногу, пока трогал меня. И даже не заметил.





Глава 23





Несколько секунд я стою под прохладным душем и отдыхаю. Мне приятно. По привычке жду, что в ванную комнату вот-вот постучит Виолетта Степановна и спросит, чем это я там так долго занимаюсь. Воду нужно экономить! Тогда мне следует скорее выключить кран и начать вытираться полотенцем.

Но никто не стучит, не подгоняет. Следом я понимаю, что не будет подгонять больше никогда.

Широко и счастливо улыбаюсь.

Владимиру нет дела до того, сколько времени я провожу в ванной и что там делаю. Это так… непривычно. Я давным-давно поняла, что контроль диктатора — не норма. У бабушки куча заскоков, из-за ее возраста ей нужно делать скидку. Но подобным образом я жила всю жизнь и приспособилась.

Веника у меня нет, поэтому я разматываю побольше туалетной бумаги и осторожно собираю осколки в кучу, дабы больше никто не порезался о следы нашего… с мужем помутнения. Бросаю взгляд на столешницу и вновь кусаю губы.

Владимир был так возбужден… Боже, я и представить не могла, что он, всегда отстраненный и будто равнодушный, способен на столь сильные эмоции. Пусть даже это похоть. Смотрел, смотрел, смотрел на меня. Трогал, лизал. Что бы случилось, если бы я поощрила? Застонала бы ему в рот, например. Или прошептала «еще». Просто бы его погладила по плечам. Он бы сорвал с меня трусы, не сомневаюсь даже.

Щеки начинают пылать. Мне не стоит об этом думать. Суток не прошло с тех пор, как он подрался с Тарасом. Я понятия не имею, жив ли тот вообще? Может, у него внутреннее кровотечение, а я здесь… смакую воспоминания о горячем петтинге с мужем.

Боже… Я никак не могу решить, как мне себя вести! И совета спросить не у кого. Кажется, что бы я ни сделала — всё лживо и неправильно.

Аккуратно расставляю баночки с шампунями на столешнице. Закутываюсь в халат и выхожу в коридор.

Владимир в спальне. Моя сумка — тоже. В ней ночная сорочка и запасное белье. Ладно.

Как ни странно, после всего пережитого я чувствую себя смелее. Если поначалу я не понимала, чего ожидать от Владимира, теперь знаю точно — бить он меня не собирается. Принуждать к сексу — пока тоже. Я могу делать что захочу. Даже бежать — наказывать он не станет. Просто вернет отцу.

Я вдруг думаю о том, что могу одеться и уйти. И он не станет препятствовать.

Ого-о.

Свободы становится слишком много. Я буквально захлебываюсь в ней. Немудрено запутаться и наломать дров.

Захожу в спальню и на мгновение замираю в дверном проеме. Владимир лежит под одеялом, смотрит в телефон. Перед моими глазами возникают картинки, где он обнаженный. Держится за свой член. Глаза темные, взгляд голодный, требовательный. Я тут же смотрю в пол.

Мы с Тарасом, разумеется, не только целовались. Обсуждали секс и даже планировали его. Но не в цехе же заброшенного гидролизного завода по-быстрому, пока диктатор обрывает телефон! В Москве же Тарас чувствовал себя крайне некомфортно. Я приходила к нему в гостиницу, когда он приезжал. Петтингом мы занимались, но до разрядки друг друга ни разу не доводили. Это казалось как-то… противоестественно и стыдно. Тарас утверждал, что я особенная и всё случится после нашей свадьбы как полагается. Я поражалась его терпению, ведь у него до меня тоже никого не было. Хотя в глубине души я, честно говоря, подозревала, что он не хранит мне верность. Симпатичный парень — девственник в двадцать один год? Сомнительно. Я спрашивала, он заверял, что ждет.

Мы заигрались в нашу запретную любовь. А в тот момент, когда пришлось действовать, — сплоховали оба.

Владимир, судя по всему, особенной меня не считает. Он захотел на меня кончить и сделал это.

Дымарский отрывается от экрана на пару секунд, потом возвращается к переписке. Наверное, там что-то сильно интересное.

Я подхожу к сумке, достаю свои вещи. Возможно, мне следует вернуться в ванную комнату и переодеться там. Но что уж.

Снимаю халат, полностью обнажаясь. Расправляю сорочку, как слышу голос:

— Повернись спиной.

— Зачем? — перевожу взгляд на него. Он смотрит внимательно. Кажется, моя грудь всё же поинтереснее будет букв на экране мобильного.

— Пожалуйста, — отдает дань вежливости, хотя в голосе и намека нет на просьбу.

Я поднимаю вверх руки и грациозно поворачиваюсь вокруг оси, продемонстрировав себя. В школе я занималась танцами. Русскими народными, правда, но кое-какие движения знаю и из современного.


Владимир подается вперед.

— Это что, синяки? — он хмурится. — На бедрах. Это… не сейчас же? Они желтые.

— Отец всыпал ремнем в день помолвки, — говорю я. — Из-за Тараса. Добавишь?

— А надо? — он возвращается на подушку и тянется к телефону.

Значит, его привлекли синяки. Не моя грудь.

— Я впервые замужем, не знаю, как тут всё устроено, — стоит немалых усилий сделать так, чтобы голос звучал ровно. — Может, и надо.

Легкая улыбка блуждает по его губам. Он оставляет последнее слово за мной и переводит тему:

— Кольцо где?

— Не знаю, — отвечаю честно. Быстро надеваю сорочку, новые стринги, подхожу к кровати со свободной стороны и замираю в нерешительности. — Я его потеряла. Прости. Это очень плохо, да?

— Это в духе самой свадьбы.

Секунд пятнадцать спустя я замечаю, что его кольцо на месте. Смотрю на свой свежий педикюр — идеальной формы розовые ноготочки.

— Ты всю ночь будешь вот так стоять? Меня это нервирует.

— Я думала… Ладно, неважно.

Я осторожно приподнимаю край одеяла и устраиваюсь на матрасе. Снимаю очки и кладу их на тумбочку. Подтягиваю колени к груди, сжимаюсь в комочек.

Проходит минута. Ничего не происходит. Я думаю о том, что, может, мне следует сказать Владимиру, что я его не ненавижу. Открываю рот. Потом вновь его закрываю. Может, написать ему СМС?

— Если ты хочешь… — начинаю я.

— Спи уже.

Окей.

Мне тепло, удобно и безопасно. Я вот-вот усну. Даже ноги вытягиваю. И чем больше расслабляюсь, тем хуже себя чувствую. Тарас так сильно рисковал из-за меня! Я вспоминаю, как мы прятались от диктатора, как планировали будущее. Он радовался, когда удавалось подработать и отложить побольше денег. Я чуть не отдалась другому. Моя кожа горела, когда я наблюдала за Владимиром. Я была словно пьяной. Потом попробовала его сперму, мне этого захотелось. И если бы вернуть время, я бы сделала это снова.

Горько всхлипываю. Одергиваю себя и снова. Кусаю губы. Что я за человек такой? Я совсем себя не понимаю.

— У него сломано два ребра, вывихнуто плечо и, возможно, сотряс. Через месяц будет как новенький, — говорит Владимир. Щелкает выключателем, в комнате становится темно.

— Спасибо, — шепчу я. — Что сказал. Мы расстались. Просто он… не теряет надежды. Глупый.

— Главное, чтобы глупой не была ты.

— Я не буду.





Глава 24





Я просыпаюсь оттого, что слышу его приглушенный голос.

Владимир в соседней комнате с кем-то говорит по телефону. Быстро и, как обычно, спокойно. Он поразительно уравновешен. Я невольно сравниваю мужа с отцом — тот вечно нервничал, психовал, орал на своих подчиненных. Контраст заметный.

Тем не менее мне не стоит расслабляться и забывать, что прошлым вечером мой муж избил человека.

Навостряю уши — кажется, Владимир обсуждает работу. Упоминает фамилию Авдеев, это его босс. Прокурор города.

Надеваю очки, смотрю на часы — пора собираться, скоро ехать в аэропорт. Я чувствую себя разбитой и невыспавшейся. Плетусь в ванную.

Проходя мимо мужа, делаю приветственный взмах рукой. Тот бегло оценивает мой внешний вид и кивает. На нем боксеры, расстегнутая черная рубашка. В одной руке — телефон, в другой — незажженная сигарета. Владимир поворачивается ко мне спиной и продолжает говорить:

— Завтра в восемь я уже буду. Да, бесспорно. Никаких проблем. Вот именно. В ваших интересах вые*ать архитектуру. И? Аллилуйя! А я о чем толкую?..

Закрываю за собой дверь. Даже слово «вые*ать» он произносит как-то утонченно, без особой эмоциональной окраски. Бросаю взгляд на столешницу и ежусь.

Когда я выхожу из ванной, он уже полностью одет. Носки, джинсы, застегнутая рубашка. Курит на балконе. Но, едва я раскладываю на кровати свою одежду, он появляется. Садится на стул и смотрит на меня.