– А ты хороший наблюдатель, Фини, – тихо рассмеялась тетя Лиз. – Так что ты там говоришь о кофе?
– Можешь научить меня его делать?
Тетя Лиз присела на краешек кровати.
– Откуда вдруг такая большая любовь к кофе? – Она поправила Фини челку. – Ну хорошо, с утра приготовим. У меня даже миндальная крошка еще осталась.
– Нет-нет-нет, – замотала головой девочка. – Мне надо знать… Расскажи, как он делается.
Тетя Лиз хмыкнула.
– Ну ладно, раз тебе так не терпится… Вначале наливаешь в джезву триста грамм воды и ставишь на огонь…
– Джезва – это такая посудина для кофе?
– Да, это по-турецки. Насыпаешь свежемолотый кофе – две-три чайные ложки с горкой. Я люблю покрепче, но и столько хватит… Так вот, насыпаешь и быстро размешиваешь, потому что при закипании образуется кофейная пенка, которая так и норовит убежать на плиту. Оставляешь джезву на несколько минут, чтобы кофе настоялся. Отдельно подогреваешь молоко, его можно немного взбить. Потом берешь свою любимую чашку – сухую и чистую, – медленно и аккуратно наливаешь кофе, чтобы не попал осадок, доливаешь молока, добавляешь немного сахара и – последний штрих – посыпаешь миндальной крошкой. Ах да! Еще немного корицы можно…
– Отлично! – восхитилась Фини.
Она была уверена, что такой классный кофе непременно понравится Дому. Оставалось только зайти в Снореальность.
– Завтра утром обязательно тебе приготовлю, – пообещала тетя Лиз.
Фини подумала, а не пойти ли ей на кухню прямо сейчас, чтобы потренироваться заваривать кофе, но решила, что тетя Лиз точно удивится. И потом придется пробовать то, что получилось… И как тогда заснуть?
– Кстати, я постирала твой любимый сарафан! – Тетя Лиз открыла шкаф и вынула лоскутный сарафан на плечиках. – Он был такой грязный, словно ты по болотам и лесам ходила… Наверное, какими-то специальными красками рисовала?
Фини неопределенно мотнула головой. Она уже давно не носила сарафан, но почему-то во сне ходила только в нем. Но раз он запачкался, значит, во сне Фини носит РЕАЛЬНЫЙ сарафан? Как такое вообще может быть?
– Спасибо, Лиз… – пробормотала Фини. – Но правда, не стоило…
– Да мне совсем несложно, дружок.
Тетя Лиз повесила сарафан на дверцу шкафа.
– Да, у тебя там камешек черный был, я положила его обратно в карман…
Фини поняла, что тетя Лиз говорит про уголек – единственную вещь, которая осталась у нее от Дома.
– Ой, а это что за аппликация? – Тетя Лиз указала пальцем на один из лоскутков на подоле. – Не помню, чтобы я использовала такую ткань.
Фини соскочила с постели. Каково же было ее удивление, когда она увидела на лоскутке… синюю крышу Дома и дорожку из разноцветного гравия!
– Это… э-э… я пришила, – краснея, произнесла Фини. Она тут же заметила еще одну новую заплатку внизу – олень Эдвард с паутиной на рогах и летающими над ним алыми бабочками.
– Молодец, очень аккуратно! – восхитилась тетя Лиз. – Кстати, хорошая идея – пришивать новые лоскутки на сарафан. Это же так стильно! Надо предложить Элле создать коллекцию лоскутной одежды для ее драгоценного портфолио.
– Она уже выбрала деловой стиль, – сообщила Фини. – Что-то из бежевой ткани, я видела на столе в гостиной.
– Как это скучно, – протянула тетя Лиз, укладываясь в постель и натягивая одеяло до подбородка. – Деловая одежда тоже должна быть яркой, иначе в ней вообще нет смысла.
– Точно! – поддакнула Фини. – Одежда должна выражать твою личность.
– Верно сказано, дружок!
Они еще немного поболтали, но тетя Лиз говорила все тише и тише, перемежая речь зевками, пока наконец не смолкла. Удостоверившись, что тетя точно заснула, Фини прокралась к шкафу и быстро натянула сарафан. Конечно, она и так появлялась в нем во сне, но сейчас стоило все учесть заранее. Потом, вновь улегшись под одеяло, Фини закрыла глаза и постаралась думать только о заплатке с Сонным Домом. И немного об олене Эдварде. А еще в правой руке у нее был зажат уголек из камина. С такими ценными вещами она обязательно найдет дорогу к Дому!
Фини представила, как она идет вдоль кирпичной ограды, увитой разноцветными розами… как перед ней открывается ажурная кованая калитка…
Фини проснулась на знакомом крыльце – на нижней ступеньке стоял решетчатый фонарь, за стеклянными стенками которого горела голубая свеча. В ее ладони был зажат уголек. Девочка глянула на брошку, приколотую к лямке сарафана, – кленовый лист стал полностью серебряным! И острие, и буква «Ф», – все высвечивало чистым серебром.
Значит, она точно в Доме, а не в новом кошмаре Властителей… Получилось!
Радуясь, что все так удачно продумала, Фини встала, отряхнула сарафан и поднялась на веранду, надеясь поговорить с Шалью-Которая-Сама-Себя-Вяжет. Но синее плетеное кресло пустовало, только на одном из подлокотников лежал клетчатый плед.
Впрочем, Фини даже испытала облегчение: было бы тяжело признаться Шали, что она потеряла Сонную Руку. Вернее, ее украли, но результат тот же – Фини лишилась Жезла Хозяйки.
Оставалось надеяться, что ей все-таки удастся сделать снотворение. Вдохновленная этой мыслью, Фини решительно схватилась за дверную ручку, но увы, входная дверь Дома оказалась заперта.
– Да что ж такое!
Чтобы сделать кофе, Фини просто необходимо было попасть внутрь. Ведь чашку следовало поставить на каминную полку!
И она с силой нажала на дверное полотно плечом, затем повращала ручку в разные стороны и даже попыталась превратить дверь в занавеску, но все оказалось бесполезно.
Неожиданно кто-то потянул ее за ткань сарафана. Фини с удивлением глянула вниз: это был шатун. Шумно вдыхая носом, маленький человечек восторженно смотрел на ее левую ладонь, которая по-прежнему сжимала уголек.
Фини присела и раскрыла ладонь. Шатун ахнул от восторга.
– Бери, – протянула она ему уголек.
Шатун замер. Недоверчиво поглядывая на девочку, он все же взял подарок и, широко раскрыв рот, проглотил его. Погладив себя по круглому животу, он довольно заурчал, улыбнулся, показав черные от золы зубы, и вдруг протянул Фини руку.
Не зная, что и думать, девочка аккуратно пожала его шершавую ладошку.
В тот же миг из руки человечка в ее руку перешел огненный шарик – Фини окатило приятным теплом. Она вдруг четко увидела перед внутренним взором связку ключей на белом железном кольце. Ключи были разного размера, цвета и из разного материала, но Фини не удалось их рассмотреть, потому что видение так же быстро исчезло, как и появилось.
Да и шатуна, пожирающего угольки, след простыл.
Зато входная дверь оказалась приоткрыта! Позабыв о шатуне, Фини осторожно, на цыпочках, проскользнула в Дом.
В полумраке неширокого коридора, на стенах, оклеенных темно-зелеными обоями, висели картины. Но все они почему-то оказались пустыми, хотя были вставлены в золоченые рамы, отделанные лепниной.
Фини осторожно дотронулась до темного фона ближней картины – пальцы ощутили мягкий бархат. Зато на второй картине ее ладонь вдруг прошла дальше за ткань – с той стороны засквозило ледяным холодом, словно где-то за полотном царила зима, и девочка поспешно выдернула руку. Третья картина вообще попыталась засосать Фини в себя, и девочке с трудом удалось отскочить назад.
Может, это окна в другие сны? Фини решила больше не экспериментировать – вдруг одна из этих пустых картин выкинет ее из Снореальности?
Коридор с пустыми картинами привел ее к высоким деревянным дверям. Фини схватилась за две массивные железные ручки в виде львов с облезлой позолотой на гривах и толкнула что есть силы – половинки со скрипом разошлись в стороны, открывая вход в уже знакомую гостиную.
Правда, гостиная очень изменилась! Во-первых, она значительно уменьшилась, а высокий потолок, расписанный цветами и листьями, опустился раза в два ниже, чем был на торжестве. Во-вторых, верхняя галерея отсутствовала, на ее месте были стены, украшенные длинными выцветшими гобеленами.
Все столы и стулья, за которыми сидели гости, исчезли, а возле камина и под окнами в неглубоких нишах появились мягкие диваны, софы и кресла – все с облезлой бледно-желтой обивкой. У дальней стены зала Фини приметила несколько низких столиков с покосившимися или вообще поломанными столешницами. На них громоздились кучи старого хлама – покореженная медная посуда, разноцветные пыльные склянки, потрескавшиеся стеклянные шары и груды пожелтевших от времени бумаг. В проемах между окнами стояли столы-секретеры на покосившихся ножках, а над ними нависали медные канделябры в виде спящих сов на насестах, заставленных огарками свечей.
Вертя головой в разные стороны, Фини все пыталась увидеть следы пребывания людей, но гостиная казалась заброшенной, словно здесь ничего не происходило много лет. Не было недавнего торжества, всей этой шумной толпы соннэров, музыки и танцев, полета Сонной Руки и нападения Криса, метнувшего в Фини кинжал.
Тихо поскрипывал паркет под ее осторожными шагами. Через мутные потрескавшиеся стекла высоких стрельчатых окон, разделенных перекладинами на небольшие квадратики, едва пробивался солнечный свет, в нем танцевали пылинки. Даже ковер на полу перед камином выглядел старым и выцветшим, кое-где затертым до дыр. Все здесь говорило о том, что в Доме давно не жили люди. Словно хозяева внезапно или спешно покинули его, оставив все как есть.
Пожалуй, лишь люстра была такая же, как на празднике, только сейчас она казалась непропорционально большой для этого зала. Ее хрустальные подвески поблекли, а на многочисленных рожках угадывалась позолота, но все равно она выглядела как-то вычурно и нелепо посреди всеобщего запустения. Впрочем, Фини пришло в голову, что сейчас в этой пыльной и захламленной гостиной было гораздо уютнее, чем при всех гирляндах и светильниках с феями.
Немного волнуясь, Фини сделала несколько шагов к камину. Он был доверху наполнен серой золой, а на каминной полке вместо золотых часов стояла ваза с давно засохшими цветами.
По сравнению с праздничной обстановкой во время торжества перемена казалась разительной. А может, Дом всегда был таким мрачным, когда прятался от Новых Властителей? А на праздник он преобразился… Или же у него много комнат, ходов и коридоров, которые сменяют друг друга, – например, сейчас Фини находится в гостиной из далекого прошлого.
Девочка в задумчивости огляделась. Вполне вероятно, что сейчас у Дома очень плохое настроение, поэтому обстановка гостиной выглядит так серо и уныло.
Фини подошла к камину вплотную и вдруг увидела на каминной полке ярко-голубую чашку на блюдце – чистую и сияющую, словно ее только что помыли и вытерли насухо. На боку чашки красовалась серебряная буква «Ф».
«Просто Дом давно не пил кофе», – вспомнила Фини слова Шали. Выходит, не зря она перед сном выпытывала рецепт у тети Лиз!
Фини аккуратно взяла чашку в руки.
– Итак, начнем снотворение! – ободряюще сказала она сама себе. – Приготовим кофе с миндальной крошкой!
Вначале Фини сотворила джезву – медную, с узким горлышком и длинной ручкой – такую же, как у тети Лиз. Потом представила, как в джезву льется вода из кувшина – того самого, что стоял возле родника на каменной террасе. Теперь нужен огонь. Аккуратно вытащив уголек из камина, Фини раздула его, превратив в небольшой костер, и поставила на него джезву. Когда вода закипела, она мысленно «одолжила» у тети Лиз три ложки кофе и одну – сахара, добавила, размешала, перелила в чашку и оставила настаиваться на каминной полке. После этого взбила молоко прямо в воздухе и подлила к кофе. В довершение ритуала Фини присыпала молочную пенку миндальной крошкой, тоже позаимствованной у тети Лиз. Фини очень обрадовалась, что у нее все получилось с первого раза. Наверное, в этом Доме действительно особая волшебная атмосфера, которая помогает творить любую сномагию!
Фини осторожно поставила чашку на каминную полку и на всякий случай сделала книксен.
– Это ваш кофе, – громко сказала она. – Угощайтесь, пожалуйста!
Вначале ничего не происходило. Фини уже забеспокоилась, правильно ли она все поняла, но вот в гостиной посветлело – это вспыхнули свечи на стоящих по углам пыльных, густо обвитых паутиной золотых канделябрах. Через квадратики окон хлынули потоки света, расчертив паркет причудливым узором. Мебель тоже преобразилась – прямо на глазах старая, полинявшая обивка дивана и кресел приобрела ярко-желтый цвет, у столов-секретеров со скрипом выравнивались ножки, а со спящих медных сов-канделябров клочьями слетала паутина. У Фини создалось впечатление, будто кто-то заново перерисовывал всю комнату, подкрашивая, исправляя, добавляя новые цвета.
Внезапно где-то заиграла музыка, а из камина медленно, слой за слоем, исчезла зола. Фини подошла ближе и подкинула в камин несколько дров из стоящей рядом дровницы – на них мгновенно вспыхнуло пламя, разрослось и весело затрещало. В довершение ко всему часы, вновь появившиеся на каминной полке, пробили несколько раз.
А вот голубая чашка с серебряной буквой «Ф» исчезла.
В глубине Дома кто-то чихнул, высморкался, довольно зачавкал и – расхохотался. Этот странный смех заметался где-то под купольным потолком, отскакивая от стен, словно мячик, и вдруг резко оборвался.
Фини стало немного не себе, даже как-то жутковато.
– Наверное, это Хохотун, – подумала она вслух и позвала: – Это ведь ты?
Вновь раздался хохот, но уже тише, в отдалении, в какой-то из комнат.
– Он не ответит тебе, – вдруг сказал чей-то голос у нее над головой. – Он умеет только хохотать. Именно поэтому его так и зовут. Совершенно беспринципное создание… Но добряк, так что ты его не бойся.
Фини наконец заметила говорящего – им оказался светловолосый кудрявый мальчик, одетый в разноцветное трико. Одной рукой он держался за консоль люстры, а другой жонглировал тремя шариками – белым, красным и черным.
– Можешь научить меня его делать?
Тетя Лиз присела на краешек кровати.
– Откуда вдруг такая большая любовь к кофе? – Она поправила Фини челку. – Ну хорошо, с утра приготовим. У меня даже миндальная крошка еще осталась.
– Нет-нет-нет, – замотала головой девочка. – Мне надо знать… Расскажи, как он делается.
Тетя Лиз хмыкнула.
– Ну ладно, раз тебе так не терпится… Вначале наливаешь в джезву триста грамм воды и ставишь на огонь…
– Джезва – это такая посудина для кофе?
– Да, это по-турецки. Насыпаешь свежемолотый кофе – две-три чайные ложки с горкой. Я люблю покрепче, но и столько хватит… Так вот, насыпаешь и быстро размешиваешь, потому что при закипании образуется кофейная пенка, которая так и норовит убежать на плиту. Оставляешь джезву на несколько минут, чтобы кофе настоялся. Отдельно подогреваешь молоко, его можно немного взбить. Потом берешь свою любимую чашку – сухую и чистую, – медленно и аккуратно наливаешь кофе, чтобы не попал осадок, доливаешь молока, добавляешь немного сахара и – последний штрих – посыпаешь миндальной крошкой. Ах да! Еще немного корицы можно…
– Отлично! – восхитилась Фини.
Она была уверена, что такой классный кофе непременно понравится Дому. Оставалось только зайти в Снореальность.
– Завтра утром обязательно тебе приготовлю, – пообещала тетя Лиз.
Фини подумала, а не пойти ли ей на кухню прямо сейчас, чтобы потренироваться заваривать кофе, но решила, что тетя Лиз точно удивится. И потом придется пробовать то, что получилось… И как тогда заснуть?
– Кстати, я постирала твой любимый сарафан! – Тетя Лиз открыла шкаф и вынула лоскутный сарафан на плечиках. – Он был такой грязный, словно ты по болотам и лесам ходила… Наверное, какими-то специальными красками рисовала?
Фини неопределенно мотнула головой. Она уже давно не носила сарафан, но почему-то во сне ходила только в нем. Но раз он запачкался, значит, во сне Фини носит РЕАЛЬНЫЙ сарафан? Как такое вообще может быть?
– Спасибо, Лиз… – пробормотала Фини. – Но правда, не стоило…
– Да мне совсем несложно, дружок.
Тетя Лиз повесила сарафан на дверцу шкафа.
– Да, у тебя там камешек черный был, я положила его обратно в карман…
Фини поняла, что тетя Лиз говорит про уголек – единственную вещь, которая осталась у нее от Дома.
– Ой, а это что за аппликация? – Тетя Лиз указала пальцем на один из лоскутков на подоле. – Не помню, чтобы я использовала такую ткань.
Фини соскочила с постели. Каково же было ее удивление, когда она увидела на лоскутке… синюю крышу Дома и дорожку из разноцветного гравия!
– Это… э-э… я пришила, – краснея, произнесла Фини. Она тут же заметила еще одну новую заплатку внизу – олень Эдвард с паутиной на рогах и летающими над ним алыми бабочками.
– Молодец, очень аккуратно! – восхитилась тетя Лиз. – Кстати, хорошая идея – пришивать новые лоскутки на сарафан. Это же так стильно! Надо предложить Элле создать коллекцию лоскутной одежды для ее драгоценного портфолио.
– Она уже выбрала деловой стиль, – сообщила Фини. – Что-то из бежевой ткани, я видела на столе в гостиной.
– Как это скучно, – протянула тетя Лиз, укладываясь в постель и натягивая одеяло до подбородка. – Деловая одежда тоже должна быть яркой, иначе в ней вообще нет смысла.
– Точно! – поддакнула Фини. – Одежда должна выражать твою личность.
– Верно сказано, дружок!
Они еще немного поболтали, но тетя Лиз говорила все тише и тише, перемежая речь зевками, пока наконец не смолкла. Удостоверившись, что тетя точно заснула, Фини прокралась к шкафу и быстро натянула сарафан. Конечно, она и так появлялась в нем во сне, но сейчас стоило все учесть заранее. Потом, вновь улегшись под одеяло, Фини закрыла глаза и постаралась думать только о заплатке с Сонным Домом. И немного об олене Эдварде. А еще в правой руке у нее был зажат уголек из камина. С такими ценными вещами она обязательно найдет дорогу к Дому!
Фини представила, как она идет вдоль кирпичной ограды, увитой разноцветными розами… как перед ней открывается ажурная кованая калитка…
Фини проснулась на знакомом крыльце – на нижней ступеньке стоял решетчатый фонарь, за стеклянными стенками которого горела голубая свеча. В ее ладони был зажат уголек. Девочка глянула на брошку, приколотую к лямке сарафана, – кленовый лист стал полностью серебряным! И острие, и буква «Ф», – все высвечивало чистым серебром.
Значит, она точно в Доме, а не в новом кошмаре Властителей… Получилось!
Радуясь, что все так удачно продумала, Фини встала, отряхнула сарафан и поднялась на веранду, надеясь поговорить с Шалью-Которая-Сама-Себя-Вяжет. Но синее плетеное кресло пустовало, только на одном из подлокотников лежал клетчатый плед.
Впрочем, Фини даже испытала облегчение: было бы тяжело признаться Шали, что она потеряла Сонную Руку. Вернее, ее украли, но результат тот же – Фини лишилась Жезла Хозяйки.
Оставалось надеяться, что ей все-таки удастся сделать снотворение. Вдохновленная этой мыслью, Фини решительно схватилась за дверную ручку, но увы, входная дверь Дома оказалась заперта.
– Да что ж такое!
Чтобы сделать кофе, Фини просто необходимо было попасть внутрь. Ведь чашку следовало поставить на каминную полку!
И она с силой нажала на дверное полотно плечом, затем повращала ручку в разные стороны и даже попыталась превратить дверь в занавеску, но все оказалось бесполезно.
Неожиданно кто-то потянул ее за ткань сарафана. Фини с удивлением глянула вниз: это был шатун. Шумно вдыхая носом, маленький человечек восторженно смотрел на ее левую ладонь, которая по-прежнему сжимала уголек.
Фини присела и раскрыла ладонь. Шатун ахнул от восторга.
– Бери, – протянула она ему уголек.
Шатун замер. Недоверчиво поглядывая на девочку, он все же взял подарок и, широко раскрыв рот, проглотил его. Погладив себя по круглому животу, он довольно заурчал, улыбнулся, показав черные от золы зубы, и вдруг протянул Фини руку.
Не зная, что и думать, девочка аккуратно пожала его шершавую ладошку.
В тот же миг из руки человечка в ее руку перешел огненный шарик – Фини окатило приятным теплом. Она вдруг четко увидела перед внутренним взором связку ключей на белом железном кольце. Ключи были разного размера, цвета и из разного материала, но Фини не удалось их рассмотреть, потому что видение так же быстро исчезло, как и появилось.
Да и шатуна, пожирающего угольки, след простыл.
Зато входная дверь оказалась приоткрыта! Позабыв о шатуне, Фини осторожно, на цыпочках, проскользнула в Дом.
В полумраке неширокого коридора, на стенах, оклеенных темно-зелеными обоями, висели картины. Но все они почему-то оказались пустыми, хотя были вставлены в золоченые рамы, отделанные лепниной.
Фини осторожно дотронулась до темного фона ближней картины – пальцы ощутили мягкий бархат. Зато на второй картине ее ладонь вдруг прошла дальше за ткань – с той стороны засквозило ледяным холодом, словно где-то за полотном царила зима, и девочка поспешно выдернула руку. Третья картина вообще попыталась засосать Фини в себя, и девочке с трудом удалось отскочить назад.
Может, это окна в другие сны? Фини решила больше не экспериментировать – вдруг одна из этих пустых картин выкинет ее из Снореальности?
Коридор с пустыми картинами привел ее к высоким деревянным дверям. Фини схватилась за две массивные железные ручки в виде львов с облезлой позолотой на гривах и толкнула что есть силы – половинки со скрипом разошлись в стороны, открывая вход в уже знакомую гостиную.
Правда, гостиная очень изменилась! Во-первых, она значительно уменьшилась, а высокий потолок, расписанный цветами и листьями, опустился раза в два ниже, чем был на торжестве. Во-вторых, верхняя галерея отсутствовала, на ее месте были стены, украшенные длинными выцветшими гобеленами.
Все столы и стулья, за которыми сидели гости, исчезли, а возле камина и под окнами в неглубоких нишах появились мягкие диваны, софы и кресла – все с облезлой бледно-желтой обивкой. У дальней стены зала Фини приметила несколько низких столиков с покосившимися или вообще поломанными столешницами. На них громоздились кучи старого хлама – покореженная медная посуда, разноцветные пыльные склянки, потрескавшиеся стеклянные шары и груды пожелтевших от времени бумаг. В проемах между окнами стояли столы-секретеры на покосившихся ножках, а над ними нависали медные канделябры в виде спящих сов на насестах, заставленных огарками свечей.
Вертя головой в разные стороны, Фини все пыталась увидеть следы пребывания людей, но гостиная казалась заброшенной, словно здесь ничего не происходило много лет. Не было недавнего торжества, всей этой шумной толпы соннэров, музыки и танцев, полета Сонной Руки и нападения Криса, метнувшего в Фини кинжал.
Тихо поскрипывал паркет под ее осторожными шагами. Через мутные потрескавшиеся стекла высоких стрельчатых окон, разделенных перекладинами на небольшие квадратики, едва пробивался солнечный свет, в нем танцевали пылинки. Даже ковер на полу перед камином выглядел старым и выцветшим, кое-где затертым до дыр. Все здесь говорило о том, что в Доме давно не жили люди. Словно хозяева внезапно или спешно покинули его, оставив все как есть.
Пожалуй, лишь люстра была такая же, как на празднике, только сейчас она казалась непропорционально большой для этого зала. Ее хрустальные подвески поблекли, а на многочисленных рожках угадывалась позолота, но все равно она выглядела как-то вычурно и нелепо посреди всеобщего запустения. Впрочем, Фини пришло в голову, что сейчас в этой пыльной и захламленной гостиной было гораздо уютнее, чем при всех гирляндах и светильниках с феями.
Немного волнуясь, Фини сделала несколько шагов к камину. Он был доверху наполнен серой золой, а на каминной полке вместо золотых часов стояла ваза с давно засохшими цветами.
По сравнению с праздничной обстановкой во время торжества перемена казалась разительной. А может, Дом всегда был таким мрачным, когда прятался от Новых Властителей? А на праздник он преобразился… Или же у него много комнат, ходов и коридоров, которые сменяют друг друга, – например, сейчас Фини находится в гостиной из далекого прошлого.
Девочка в задумчивости огляделась. Вполне вероятно, что сейчас у Дома очень плохое настроение, поэтому обстановка гостиной выглядит так серо и уныло.
Фини подошла к камину вплотную и вдруг увидела на каминной полке ярко-голубую чашку на блюдце – чистую и сияющую, словно ее только что помыли и вытерли насухо. На боку чашки красовалась серебряная буква «Ф».
«Просто Дом давно не пил кофе», – вспомнила Фини слова Шали. Выходит, не зря она перед сном выпытывала рецепт у тети Лиз!
Фини аккуратно взяла чашку в руки.
– Итак, начнем снотворение! – ободряюще сказала она сама себе. – Приготовим кофе с миндальной крошкой!
Вначале Фини сотворила джезву – медную, с узким горлышком и длинной ручкой – такую же, как у тети Лиз. Потом представила, как в джезву льется вода из кувшина – того самого, что стоял возле родника на каменной террасе. Теперь нужен огонь. Аккуратно вытащив уголек из камина, Фини раздула его, превратив в небольшой костер, и поставила на него джезву. Когда вода закипела, она мысленно «одолжила» у тети Лиз три ложки кофе и одну – сахара, добавила, размешала, перелила в чашку и оставила настаиваться на каминной полке. После этого взбила молоко прямо в воздухе и подлила к кофе. В довершение ритуала Фини присыпала молочную пенку миндальной крошкой, тоже позаимствованной у тети Лиз. Фини очень обрадовалась, что у нее все получилось с первого раза. Наверное, в этом Доме действительно особая волшебная атмосфера, которая помогает творить любую сномагию!
Фини осторожно поставила чашку на каминную полку и на всякий случай сделала книксен.
– Это ваш кофе, – громко сказала она. – Угощайтесь, пожалуйста!
Вначале ничего не происходило. Фини уже забеспокоилась, правильно ли она все поняла, но вот в гостиной посветлело – это вспыхнули свечи на стоящих по углам пыльных, густо обвитых паутиной золотых канделябрах. Через квадратики окон хлынули потоки света, расчертив паркет причудливым узором. Мебель тоже преобразилась – прямо на глазах старая, полинявшая обивка дивана и кресел приобрела ярко-желтый цвет, у столов-секретеров со скрипом выравнивались ножки, а со спящих медных сов-канделябров клочьями слетала паутина. У Фини создалось впечатление, будто кто-то заново перерисовывал всю комнату, подкрашивая, исправляя, добавляя новые цвета.
Внезапно где-то заиграла музыка, а из камина медленно, слой за слоем, исчезла зола. Фини подошла ближе и подкинула в камин несколько дров из стоящей рядом дровницы – на них мгновенно вспыхнуло пламя, разрослось и весело затрещало. В довершение ко всему часы, вновь появившиеся на каминной полке, пробили несколько раз.
А вот голубая чашка с серебряной буквой «Ф» исчезла.
В глубине Дома кто-то чихнул, высморкался, довольно зачавкал и – расхохотался. Этот странный смех заметался где-то под купольным потолком, отскакивая от стен, словно мячик, и вдруг резко оборвался.
Фини стало немного не себе, даже как-то жутковато.
– Наверное, это Хохотун, – подумала она вслух и позвала: – Это ведь ты?
Вновь раздался хохот, но уже тише, в отдалении, в какой-то из комнат.
– Он не ответит тебе, – вдруг сказал чей-то голос у нее над головой. – Он умеет только хохотать. Именно поэтому его так и зовут. Совершенно беспринципное создание… Но добряк, так что ты его не бойся.
Фини наконец заметила говорящего – им оказался светловолосый кудрявый мальчик, одетый в разноцветное трико. Одной рукой он держался за консоль люстры, а другой жонглировал тремя шариками – белым, красным и черным.