– Разумеется…
– И произнести предупреждение от имени мистической силы?
Доктор откровенно усмехнулся такой безграмотности сыскной полиции.
– Нет ничего проще.
– Простите, не понимаю, – сказал Ванзаров, что вызвало небывалое удивление Лебедева. Он даже забыл, что обиделся на коллегу-доктора.
– И не можете понимать, – резко ответил Токарский. – Гипноз призван лечить. Но любым лекарством можно исцелить, а можно убить. Даже йодом. Скажу то, что не принято говорить вслух вне круга специалистов: человек в руках гипнотизера в состоянии сомнамбулы превращается в автомат. Куклу, которую можно дергать за ниточки и приказывать делать все что угодно. Гипнотист дает приказ выполнить действие, сомнамбула выполняет. После пробуждения гипнот не помнит, что делал и какую команду исполнял. Но если неправильно или неумело вывести из гипноза, это грозит самыми страшными последствиями: потерей разума, впадением в каталепсию и даже смертью. Такое иногда случается. Только об этом не кричат в газетах…
– Редактору «Ребуса» грозит опасность?
– Теперь уже нет. После моего гипноза ему ничего не угрожает.
– Почему после вашего гипноза с Муртазиной случилось несчастье?
Отменное воспитание удержало доктора, чтобы не облегчить душу так, как позволял себе Лебедев. Не выбирая слов.
– Потому что барышню подвергли тяжелейшему испытанию: дали команду убить близкого человека, а потом нести всю эту мистическую чушь. Ее мозг не выдержал напряжения. К тому же она тип, который очень легко поддается гипнозу.
– Ах, какая ягодка, – печально сказал Лебедев, вспоминая о своем.
Ванзаров вынужден был строго глянуть на криминалиста, который немного вышел из берегов. Аполлон Григорьевич извинился и сунул в зубы сигарилью.
– Что это за тип?
– Невысокая брюнетка с вьющимися волосами, обладающая живым характером и не скрывающая своей сексуальной энергии, – ответил Токарский. – Это не столь важно. Ее подвергли сильному, но безграмотному гипнозу.
– Неумелому?
– Совершенно верно, – ответил доктор, посматривая на Лебедева, будто намекая.
– Насколько мне известно, в гипнозе большое значение имеет сила воли гипнотиста? – спросил Ванзаров.
Токарский подтвердил.
– Значит, человек, который ввел Муртазину в гипнотический сон, обладает сильной волей?
– Неуч и профан, – резко ответил доктор. – Начитаются книжек и думают, что уже все знают. Наше время, когда любые сведения доступны, плодит недоучек, которые несут опасность себе и другим. Да еще и мистики напустят… Поймите, господин Ванзаров, глубокий гипноз с насильственным внушением – это, по сути, паралич воли у гипнота. Чтобы погрузить человека в такое состояние, а потом вывести из него, гипнотист должен обладать не только волей, но умением и знанием. А пассы и качания часами – всего лишь вспомогательные инструменты. Без глубоких знаний гипноз приводит к печальным последствиям. Тот, кто провел гипноз над этой Муртазиной, опасен своей безграмотностью.
Начал накрапывать дождь. Ветер пробирал до костей. Вместо дождя посыпалась снежная крупа. Ванзаров, обычно равнодушный к холоду, озяб. Лебедев приподнял воротник, шмыгнул носом и предложил отправиться в теплое местечко.
– Под гипнозом Прибытков признал, что к нему приходил Иртемьев? – спросил Ванзаров.
Токарский посмотрел на него с интересом.
– Откуда вам известно?
– Так должно быть, исходя из вашей логики, – ответил он. – Александр Александрович, понимаю, что устали, но прошу спасти еще одного господина, которого могли неправильно загипнотизировать. Нотариус, его контора здесь рядом.
Кажется, гипнотист не слишком горел желанием помогать.
– Нельзя ли отложить, господа?
– Вы же мечтали познакомиться с работой сыска? Вот она, грязная и неприглядная, не то что в книжках, – выдал Аполлон Григорьевич. Даже он подзамерз и желал уйти с холода.
– А что с ним?
– Похоже, то, что проделали с Прибытковым, – сказал Ванзаров. – Прошу еще раз уточнить: неумелый гипноз может привести к смерти?
Токарский мотнул головой так яростно, что чуть не потерял шляпу.
– Нет, не гипноз! – с жаром возразил он. – А его неумелое применение, насильственное внушение. И особенно вывод из сомнамбулизма. Вот здесь проще всего дров наломать. Господа, простите, вынужден вас покинуть ненадолго. Вернусь, и так и быть, отправимся к вашей несчастной жертве гипноза.
Быстрым шагом доктор пошел на Сенную, где виднелась вывеска трактира Иванова. Когда организм требует, и гипнотист подчинится.
– Думаете, Клокоцкого тоже неумело загипнотизировали? – спросил Лебедев.
– А вы как думаете?
Сигарилья согласно кивнула вместе с Аполлоном Григорьевичем.
– Да уж, переживает московская знаменитость. Будет давать публичный сеанс гипноза, а сам вспоминать про нашу ягодку, – не без скрытого злорадства заметил Лебедев. – Друг мой, а почему вы не спросили его про машину страха?
– Как думаете, кому предназначалось предупреждение, которое вложили в голову Муртазиной? – последовал встречный вопрос.
Криминалист поднял одну ладонь. В другой руке держал походный саквояж.
– Поступки живых – по вашей части. Мы все больше в трупах разбираемся… А что нам скажет психологика?
Как всегда, в самый неподходящий момент, когда любопытство Лебедева только разогрелось, Ванзаров простился и исчез, словно призрак.
Вот и оказывай дружеские услуги такому типу. Никакой благодарности. Ничего с ним не поделать. Даже гипнозу не поддается…
35
Гороховая, 2
Полковник слушал доклад и пытался уловить, где обман. О чем недоговаривает чиновник сыска, что утаивает. За долгие годы службы он привык, что все врут. Врут от нужды, врут от нечего делать, врут ради того, чтобы пошутить или позабавиться. Мужчины врут не меньше женщин, а женщины не реже мужчин. Мир этот держится на вранье. Если когда-нибудь все начнут говорить правду, тут и наступит конец. Люди возненавидят и уничтожат друг друга. Ложь спасительна. За ней, как за маской, можно спрятать и ум, и глупость. Главное, не стесняться врать. Пирамидов еще не встречал кристально честного человека. Он привык иметь дело с ложью, как змеелов с кобрами. Он знал, что ему врут не только враги, которых надо искоренять ради блага и спокойствия, но врут начальники и подчиненные. Вранье многолико и безгранично. Надо иметь трезвый, безжалостный взгляд, чтобы не попасть в сети.
С ложью Пирамидов боролся ее же оружием. Он мастерски научился скрывать истинные намерения, умел казаться в глазах подчиненных недалеким начальником, а в глазах начальства туповатым, но исполнительным служакой. Тот, кто считал его простаком, совершал большую ошибку. Недооценив полковника, вскоре они обнаруживали, что проиграли глуповатому начальнику охранки, но было уже поздно. Пирамидов умел так хорошо маскироваться, что о его способностях догадывались немногие.
Сейчас он старался уловить Ванзарова на лжи или недоговорках. Не для того, чтобы разоблачить, а чтобы знать и предвидеть, какую игру ведет с ним чиновник полиции. То, что этот нагловатый господин с усами вороненого отлива совсем непрост, полковник знал. Он был уверен, что Ванзаров, исполняя его поручение, залезет намного глубже, чем полагается. Только простодушный Квицинский мог обмануться и поверить «джентльменскому» слову. Наверняка господин Ванзаров не прочь сам заполучить машину страха. Насколько близко подобрался к ней? Вот главный вопрос…
Пока доклад выглядел чрезвычайно гладко. Полковник выслушал про последний день Квицинского, как тот отправился на вокзал встречать гостя из Варшавы, который не приехал, как отправил телеграмму из телеграфного отделения на вокзале и забрал бланк, как вечером посетил заседание медиумического кружка, как вышел провожать профессора Тихомирова, после чего направился в «Донон» на частную встречу, откуда попал в дом на Екатерининском канале. В сообщении Пирамидов не нашел ничего подозрительного. И это сильно не понравилось: кажется, Ванзаров вываливает перед ним кучу бесполезной правды, чтобы скрыть щепотку самого важного.
– Установили, кого Квицинский встречал на вокзале? – спросил он так, будто проверяет гимназиста на уроке.
– Некий Янек Гузик, варшавский медиум, – ответил Ванзаров.
Полковник утвердительно кивнул, как будто проверка прошла успешно.
– Леонид Антонович мне говорил, что этот Гузик ему понадобился, – сказал Пирамидов со значением и еще раз убедился: милейший Квицинский хотел преподнести сюрприз. Дескать, будет искать гипнотизера, а сам заранее спланировал притащить из Варшавы медиума, чтобы тот обработал Крашевскую. От ведь, умница-подлец. А крови на допросах боялся. – Как узнали?
– В кружке ожидали его визита. Вместо медиума посыльный доставил записку, в которой Квицинский сообщает об отмене визита. – Ванзаров протянул клочок из записной книжки.
Это было нечто новенькое. Пирамидов взял помятый листок, прочел. Сверять почерк с докладными записками Квицинского не имело смысла. Все было очевидно. Ванзаров не стал задавать лишнего вопроса, чем укрепил полковника во мнении: умный, пронырливый и опасный тип.
– Кто принес записку? – спросил он, пряча обрывок в папку, где хранил секретные донесения.
– Дверь посыльному открыл господин Стано, секретарь кружка, – ответил Ванзаров. – Пока читал в прихожей записку, пока вышел в гостиную, время было утеряно… Искать посыльного было бесполезно.
– Понимаете, кто ее прислал?
– Убийца Квицинского, – последовал ответ.
Такая прямота полковнику нравилась. Не только умный, но и прямодушный чиновник сыска. Хочет казаться кристально честным, что есть высшее коварство. Ну, ничего, попадется…
– Что показало вскрытие?
– Подробности или главное?
– Главное.
– Квицинский упал в канал фактически мертвым: без дыхания, с остановившимся сердцем, – сказал Ванзаров. Он так и стоял перед столом начальника охранки, сесть ему не предложили.
Полковник нахмурился.
– Не зарезали, не застрелили, не задушили… На теле нет следов борьбы. Как это возможно?
– Яды Лебедев исключил.
– Как такое возможно? – повторил Пирамидов, выдав искреннее непонимание.
– Леонид Антонович в «Дононе» выпил три бутыли шампанского.
– Разве шампанское может убить?
– Нет, – ответил Ванзаров. – Есть только одно предположение.
Некоторые личности, которые мнят себя умниками, позволяют себе вот такие аккуратные паузы. Проверяют собеседника, насколько тот глуп. Таких пауз Пирамидов терпеть не мог.
– И произнести предупреждение от имени мистической силы?
Доктор откровенно усмехнулся такой безграмотности сыскной полиции.
– Нет ничего проще.
– Простите, не понимаю, – сказал Ванзаров, что вызвало небывалое удивление Лебедева. Он даже забыл, что обиделся на коллегу-доктора.
– И не можете понимать, – резко ответил Токарский. – Гипноз призван лечить. Но любым лекарством можно исцелить, а можно убить. Даже йодом. Скажу то, что не принято говорить вслух вне круга специалистов: человек в руках гипнотизера в состоянии сомнамбулы превращается в автомат. Куклу, которую можно дергать за ниточки и приказывать делать все что угодно. Гипнотист дает приказ выполнить действие, сомнамбула выполняет. После пробуждения гипнот не помнит, что делал и какую команду исполнял. Но если неправильно или неумело вывести из гипноза, это грозит самыми страшными последствиями: потерей разума, впадением в каталепсию и даже смертью. Такое иногда случается. Только об этом не кричат в газетах…
– Редактору «Ребуса» грозит опасность?
– Теперь уже нет. После моего гипноза ему ничего не угрожает.
– Почему после вашего гипноза с Муртазиной случилось несчастье?
Отменное воспитание удержало доктора, чтобы не облегчить душу так, как позволял себе Лебедев. Не выбирая слов.
– Потому что барышню подвергли тяжелейшему испытанию: дали команду убить близкого человека, а потом нести всю эту мистическую чушь. Ее мозг не выдержал напряжения. К тому же она тип, который очень легко поддается гипнозу.
– Ах, какая ягодка, – печально сказал Лебедев, вспоминая о своем.
Ванзаров вынужден был строго глянуть на криминалиста, который немного вышел из берегов. Аполлон Григорьевич извинился и сунул в зубы сигарилью.
– Что это за тип?
– Невысокая брюнетка с вьющимися волосами, обладающая живым характером и не скрывающая своей сексуальной энергии, – ответил Токарский. – Это не столь важно. Ее подвергли сильному, но безграмотному гипнозу.
– Неумелому?
– Совершенно верно, – ответил доктор, посматривая на Лебедева, будто намекая.
– Насколько мне известно, в гипнозе большое значение имеет сила воли гипнотиста? – спросил Ванзаров.
Токарский подтвердил.
– Значит, человек, который ввел Муртазину в гипнотический сон, обладает сильной волей?
– Неуч и профан, – резко ответил доктор. – Начитаются книжек и думают, что уже все знают. Наше время, когда любые сведения доступны, плодит недоучек, которые несут опасность себе и другим. Да еще и мистики напустят… Поймите, господин Ванзаров, глубокий гипноз с насильственным внушением – это, по сути, паралич воли у гипнота. Чтобы погрузить человека в такое состояние, а потом вывести из него, гипнотист должен обладать не только волей, но умением и знанием. А пассы и качания часами – всего лишь вспомогательные инструменты. Без глубоких знаний гипноз приводит к печальным последствиям. Тот, кто провел гипноз над этой Муртазиной, опасен своей безграмотностью.
Начал накрапывать дождь. Ветер пробирал до костей. Вместо дождя посыпалась снежная крупа. Ванзаров, обычно равнодушный к холоду, озяб. Лебедев приподнял воротник, шмыгнул носом и предложил отправиться в теплое местечко.
– Под гипнозом Прибытков признал, что к нему приходил Иртемьев? – спросил Ванзаров.
Токарский посмотрел на него с интересом.
– Откуда вам известно?
– Так должно быть, исходя из вашей логики, – ответил он. – Александр Александрович, понимаю, что устали, но прошу спасти еще одного господина, которого могли неправильно загипнотизировать. Нотариус, его контора здесь рядом.
Кажется, гипнотист не слишком горел желанием помогать.
– Нельзя ли отложить, господа?
– Вы же мечтали познакомиться с работой сыска? Вот она, грязная и неприглядная, не то что в книжках, – выдал Аполлон Григорьевич. Даже он подзамерз и желал уйти с холода.
– А что с ним?
– Похоже, то, что проделали с Прибытковым, – сказал Ванзаров. – Прошу еще раз уточнить: неумелый гипноз может привести к смерти?
Токарский мотнул головой так яростно, что чуть не потерял шляпу.
– Нет, не гипноз! – с жаром возразил он. – А его неумелое применение, насильственное внушение. И особенно вывод из сомнамбулизма. Вот здесь проще всего дров наломать. Господа, простите, вынужден вас покинуть ненадолго. Вернусь, и так и быть, отправимся к вашей несчастной жертве гипноза.
Быстрым шагом доктор пошел на Сенную, где виднелась вывеска трактира Иванова. Когда организм требует, и гипнотист подчинится.
– Думаете, Клокоцкого тоже неумело загипнотизировали? – спросил Лебедев.
– А вы как думаете?
Сигарилья согласно кивнула вместе с Аполлоном Григорьевичем.
– Да уж, переживает московская знаменитость. Будет давать публичный сеанс гипноза, а сам вспоминать про нашу ягодку, – не без скрытого злорадства заметил Лебедев. – Друг мой, а почему вы не спросили его про машину страха?
– Как думаете, кому предназначалось предупреждение, которое вложили в голову Муртазиной? – последовал встречный вопрос.
Криминалист поднял одну ладонь. В другой руке держал походный саквояж.
– Поступки живых – по вашей части. Мы все больше в трупах разбираемся… А что нам скажет психологика?
Как всегда, в самый неподходящий момент, когда любопытство Лебедева только разогрелось, Ванзаров простился и исчез, словно призрак.
Вот и оказывай дружеские услуги такому типу. Никакой благодарности. Ничего с ним не поделать. Даже гипнозу не поддается…
35
Гороховая, 2
Полковник слушал доклад и пытался уловить, где обман. О чем недоговаривает чиновник сыска, что утаивает. За долгие годы службы он привык, что все врут. Врут от нужды, врут от нечего делать, врут ради того, чтобы пошутить или позабавиться. Мужчины врут не меньше женщин, а женщины не реже мужчин. Мир этот держится на вранье. Если когда-нибудь все начнут говорить правду, тут и наступит конец. Люди возненавидят и уничтожат друг друга. Ложь спасительна. За ней, как за маской, можно спрятать и ум, и глупость. Главное, не стесняться врать. Пирамидов еще не встречал кристально честного человека. Он привык иметь дело с ложью, как змеелов с кобрами. Он знал, что ему врут не только враги, которых надо искоренять ради блага и спокойствия, но врут начальники и подчиненные. Вранье многолико и безгранично. Надо иметь трезвый, безжалостный взгляд, чтобы не попасть в сети.
С ложью Пирамидов боролся ее же оружием. Он мастерски научился скрывать истинные намерения, умел казаться в глазах подчиненных недалеким начальником, а в глазах начальства туповатым, но исполнительным служакой. Тот, кто считал его простаком, совершал большую ошибку. Недооценив полковника, вскоре они обнаруживали, что проиграли глуповатому начальнику охранки, но было уже поздно. Пирамидов умел так хорошо маскироваться, что о его способностях догадывались немногие.
Сейчас он старался уловить Ванзарова на лжи или недоговорках. Не для того, чтобы разоблачить, а чтобы знать и предвидеть, какую игру ведет с ним чиновник полиции. То, что этот нагловатый господин с усами вороненого отлива совсем непрост, полковник знал. Он был уверен, что Ванзаров, исполняя его поручение, залезет намного глубже, чем полагается. Только простодушный Квицинский мог обмануться и поверить «джентльменскому» слову. Наверняка господин Ванзаров не прочь сам заполучить машину страха. Насколько близко подобрался к ней? Вот главный вопрос…
Пока доклад выглядел чрезвычайно гладко. Полковник выслушал про последний день Квицинского, как тот отправился на вокзал встречать гостя из Варшавы, который не приехал, как отправил телеграмму из телеграфного отделения на вокзале и забрал бланк, как вечером посетил заседание медиумического кружка, как вышел провожать профессора Тихомирова, после чего направился в «Донон» на частную встречу, откуда попал в дом на Екатерининском канале. В сообщении Пирамидов не нашел ничего подозрительного. И это сильно не понравилось: кажется, Ванзаров вываливает перед ним кучу бесполезной правды, чтобы скрыть щепотку самого важного.
– Установили, кого Квицинский встречал на вокзале? – спросил он так, будто проверяет гимназиста на уроке.
– Некий Янек Гузик, варшавский медиум, – ответил Ванзаров.
Полковник утвердительно кивнул, как будто проверка прошла успешно.
– Леонид Антонович мне говорил, что этот Гузик ему понадобился, – сказал Пирамидов со значением и еще раз убедился: милейший Квицинский хотел преподнести сюрприз. Дескать, будет искать гипнотизера, а сам заранее спланировал притащить из Варшавы медиума, чтобы тот обработал Крашевскую. От ведь, умница-подлец. А крови на допросах боялся. – Как узнали?
– В кружке ожидали его визита. Вместо медиума посыльный доставил записку, в которой Квицинский сообщает об отмене визита. – Ванзаров протянул клочок из записной книжки.
Это было нечто новенькое. Пирамидов взял помятый листок, прочел. Сверять почерк с докладными записками Квицинского не имело смысла. Все было очевидно. Ванзаров не стал задавать лишнего вопроса, чем укрепил полковника во мнении: умный, пронырливый и опасный тип.
– Кто принес записку? – спросил он, пряча обрывок в папку, где хранил секретные донесения.
– Дверь посыльному открыл господин Стано, секретарь кружка, – ответил Ванзаров. – Пока читал в прихожей записку, пока вышел в гостиную, время было утеряно… Искать посыльного было бесполезно.
– Понимаете, кто ее прислал?
– Убийца Квицинского, – последовал ответ.
Такая прямота полковнику нравилась. Не только умный, но и прямодушный чиновник сыска. Хочет казаться кристально честным, что есть высшее коварство. Ну, ничего, попадется…
– Что показало вскрытие?
– Подробности или главное?
– Главное.
– Квицинский упал в канал фактически мертвым: без дыхания, с остановившимся сердцем, – сказал Ванзаров. Он так и стоял перед столом начальника охранки, сесть ему не предложили.
Полковник нахмурился.
– Не зарезали, не застрелили, не задушили… На теле нет следов борьбы. Как это возможно?
– Яды Лебедев исключил.
– Как такое возможно? – повторил Пирамидов, выдав искреннее непонимание.
– Леонид Антонович в «Дононе» выпил три бутыли шампанского.
– Разве шампанское может убить?
– Нет, – ответил Ванзаров. – Есть только одно предположение.
Некоторые личности, которые мнят себя умниками, позволяют себе вот такие аккуратные паузы. Проверяют собеседника, насколько тот глуп. Таких пауз Пирамидов терпеть не мог.