– Сиды сэбе и доргай струны, – лениво протянул он. – А ко мне не лэзь.

– Вы посмотрите, каков нахал! – делано возмутился музыкант. – Я сочиню песню про тебя. Про то, как тебя сожрала твоя собственная ящерица!

– Че-эго?! – взревел эпьёс.

– Почему ты злишься, змеиное отродье? Твои мозги так сильно поджарило солнце, что ты не можешь понять смысла моих слов? – кривлялся музыкант, свесив ноги вниз.

Народ загоготал, а встревоженный шумом ящер зашипел, мотая хвостом.

– Спускайся, – грозно приказал эпьёс. – Спускайся и докажи свою смэлость.

Жена Славомира Кабжи испуганно ахнула и схватила музыканта за плечо, но тот и не думал слезать со своего укрытия.

– О, в таком случае я докажу лишь свою глупость, но данным качеством, слава Создателю, не обладаю. Лучше скажи, зачем ты притащил сюда свою каракатицу? Чтобы она покалечила невинных людей?

Эпьёс побагровел, под кожей заходили желваки, и он уже с трудом мог подобрать слова, чтобы ответить музыканту, и со всех сторон посыпались злые шутки, толпа разразилась смехом.

Окна в доме Идульфа распахнулись, и на улицу выглянули разгорячённые вином гости.

– Эй ты, с ящерицей, – позвал эпьёса молодой господин в золочёном кафтане. – Твоё чудовище действительно так опасно?

– Ты можэшь сам оцэнить, благородный господин, – эпьёс моментально преобразился и засиял радушной улыбкой, как если бы предлагал отведать вкусный пирог. – Испытай моего уфартиля.

– Как испытать?

– Вистави своих лучших собак против него. Если он выиграет, ты заплатишь мнэ сто златых, а если проиграет, то отдам тэбе сокровищэ из дворца самого Змэиного царя.

Женщины зашушукались за спинами надменно улыбающихся господ.

– Какое ещё сокровище? – спросил тот, что был в золотом кафтане.

– Маску Змэиного царя.

Южанин встрепенулся, и Ежи удивлённо покосился на него.

– Вызов принят! – воскликнул знатный господин.

– А что за маска? – тихо спросил Ежи у южанина, и тот неохотно перевёл на него взгляд. Кажется, он вовсе о нём забыл.

– Знак власти Змеиных царей.

Ежи всё равно мало понял и хотел задать ещё вопрос, но гости Идульфа Снежного подняли ужасный шум, мало чем отличаясь от простого народа. В окне Ежи разглядел и Венцеславу. Она с загадочной улыбкой наблюдала за эпьёсом. Подле княжны стоял хозяин дома. Ландмейстер был точно таким, каким помнил его Ежи: немолодым, некрасивым и мрачным. Он был одет в серо-голубые одежды, светлые волосы собраны в хвост, блёклые глаза смотрели невидящим взглядом. Казалось, он был совсем бесцветным. Венцеслава рядом с ним походила на горячее солнце. Её улыбка, её глаза, платье – всё в ней горело счастьем и жизнью. Странно и больно было видеть рдзенскую красавицу рядом с Охотником.

Толпа загомонила на разные голоса. Ежи увидел, как южанин с золотыми бусинами подошёл ближе к эпьёсу.

– Ты врать! – выкрикнул он. – Все маски утеряны.

– Я врать?! – возмутился эпьёс. – Да провалиться мне на этом месте.

– Покажи.

Они стали ругаться уже на каком-то другом языке, и Ежи потерял к ним интерес.

Тем временем гость Идульфа послал слугу за собаками. Ежи остался стоять под окнами, наблюдая за гостями. Ландмейстер был недоволен. Он будто хотел остановить намечающийся бой, но Венцеслава взяла жениха под руку и поднесла к его губам кубок. Идульф неохотно кивнул, точно смирившись с развлечениями знати, и махнул рукой. Отпил. Венцеслава положила руку ему на плечо, поправила тонкими пальцами воротник.

Смотреть на них вдвоём было невыносимо, и Ежи сам не понимал, почему он продолжал наблюдать. Неужели Венцеслава правда любила своего жениха? Неужели ей было любопытно посмотреть, как ящер разрывал собак на куски? Неожиданно Ежи поймал на себе её взгляд. Княжна кивнула едва заметно. Она ждала от него помощи? Но какой? Ежи растерялся, оглядываясь по сторонам. Что он мог сделать?

Часть гостей вышла на крыльцо дома. Остальные выглядывали из окон, и среди них была Венцеслава. Она стояла в самом углу рядом с Идульфом, улыбалась умиротворённо и будто не замечала разрастающейся суматохи на улице.

Все заскучали в ожидании, даже южанин отстал от эпьёса и пропал где-то в толпе. Лишь какой-то пьяный дурак осмелился подойти к ящеру и даже попытался просунуть руку за прутья намордника.

– Хорошая собачка, – проговорил он нетрезвым голосом.

Щёлкнула зубастая челюсть, пьяница заорал, отскакивая прочь и падая на спину. К груди он прижимал окровавленную руку. Эпьёс дико захохотал, а народ загудел с неодобрением.

Ежи осмотрелся по сторонам, задумавшись, а не стоило ли ему залезть повыше к музыканту, на случай, если ящер сбежит.

«Сбежит!» – его словно молния ударила. Оказавшись на свободе, уфартиль поднял бы такой переполох, что Венцеслава смогла бы незамеченной проскользнуть в покои Идульфа. Но как освободить ящера от поводка и намордника?

Лютнист спрыгнул с выступа на землю, видимо, расстроенный, что все о нём позабыли. Жена Славомира Кабжи потянулась ему вслед рукой, и юноша послал ей воздушный поцелуй. Лениво перебирая струны, он с надменной улыбкой обошёл эпьёса по кругу. Эпьёс подождал, пока он окажется близко, чуть ослабил натяжение цепи, и зверь рванул к музыканту. Тот отскочил прочь, чуть не выронил лютню, и зеваки вокруг захохотали.

– Идут! – выкрикнули в стороне.

Двое слуг вели четырёх крупных собак. Они оскалились, только завидев ящера, шерсть дыбом встала у них на загривках. Люди с опаской расступились.


– Цэлых чэтыре, – поцокал языком эпьёс. – Нечэстно, но для моей красавицы и этого мало.

– Ты напрасно надеешься на победу, – хмыкнул хозяин собак, выходя вперёд и опасливо поглядывая на ящера. То ли хмель успел развеяться, то ли вблизи лучше получилось разглядеть сильные лапы уфартиля, но самоуверенности в голосе вельможи поубавилось. – У меня лучшие охотничьи собаки во всей Рдзении.

– Моя кра-асавица тоже раньшэ охотилась, только на торговые караваны, прэжде чэм я её поймал, – рассказал эпьёс. – Ну что ж, начинаэм?

Знатный господин обернулся к толпе и с сияющей улыбкой попросил всех отойти подальше. Народ послушно попятился назад. Псы захрипели, предчувствуя драку. Слуги с трудом удерживали их на месте.

– Ты и сам подальшэ отойди, добрый господын, – попросил эпьёс. – Почуяв кровь, уфартиль рэдко довольствуэтся одной жэртвой.

Рдзенский вельможа улыбнулся, но улыбка у него вышла неуверенной и жалкой. Гордость не позволила ему спрятаться вместе с остальными за заборами и дверьми, поэтому он отошёл шагов на десять и остановился.

– Давай! – капризно воскликнул он, чуть не сорвавшись на писк.

Эпьёс наклонился, потянул ремень намордника и сбросил его на землю. Тут же уфартиль сорвался с места, кинулся на собак. Слуги покидали поводки, бросились наутёк. Всё случилось стремительное быстро. Визг, кровь брызнула на дорогу. Ящер разорвал двух собак напополам, третьей откусил хвост, и псина бросилась прочь, а за ней последовала и четвёртая.

Эпьёс не выпустил цепи из рук. Но ящер одурел от крови. Он потянул хозяина следом за убежавшей собакой, цепь натянулась. Лицо эпьёса скривилось от напряжения, люди с криками разлетелись в стороны. Но он всё-таки удержал уфартиля, подхватил намордник с земли.

Ежи заметался на месте. Он должен был сделать хоть что-то! Сейчас!

И вдруг из ниоткуда вылетел южанин. Он ударил эпьёса сзади, попытался сорвать мешок за его плечами. Эпьёс вырвался, закричал, а ящер потянул сильнее вперёд. Его хозяин упёрся ногами в землю, вцепился в цепь двумя руками. Ящер не смог вырваться.

Люди кричали. Ежи застыл в растерянности, прижал бутыль к груди, чтобы не уронить. Что делать? Что делать?

Бутыль эта теперь только мешала. Как она могла помочь? Кого теперь получилось бы опоить?

Ящер шипел, южанин сдирал мешок со спины эпьёса. Стражник бросился их разнимать. Если он их остановит, то ничего не получится…

В глазах потемнело. Ежи сам не понял, как сделал первый шаг. Он выскочил из толпы и ударил ящера бутылкой по голове. Стекло раскололось, вино пролилось, смешиваясь на земле с кровью. Уфартиль зарычал, вино залило ему глаза. Он рванул сильнее прежнего, а Ежи обогнул его и кинулся на эпьёса, сбивая с ног. Цепь упала на землю. Ящер с неожиданным проворством побежал вниз по улице, распугивая людей.

Эпьёс ударил Ежи в бок. Сцепившись, они прокатились по земле, беспощадно раздавая друг друг удары. Вслепую, яростно, неловко. Эпьёс подмял его под себя. Ежи упал на раненое плечо, и тело пронзило от боли так сильно, что он не смог пошевелиться.

– Ты что творишь, курвин сын?! – закричал кто-то рядом.

Его подняли за шиворот на ноги и влепили такую оплеуху, что в голове загудело. С трудом Ежи разглядел перед собой стражника.

– В темницу упеку, гнида! – зарычал он.

– Мои вещи! Мой уфартиль! – заголосил эпьёс.

Южанин растолкал зевак, убегая прочь с украденным мешком. Ящер преследовал собак. Один Ежи не успел скрыться.

– Зладэй! Ах ты песчаная змэя! Гад!

Ежи будто во сне увидел в стороне знакомого лютниста и, не в силах вырваться из цепкой хватки стражника, завопил что есть мочи:

– Он же хотел натравить ящера на музыканта! Вы же видели, он специально его науськивал!

Лютнист тут же подлетел к ним и поддержал Ежи, затараторил, обвиняя эпьёса во всех немыслимых грехах. Но не это было важно, а то, что из дома, оголив меч, выбежал Идульф Снежный.

– Все за ящером! Поймать его.

– Но мальчишка, – стражник растерялся, вцепился крепче в руку Ежи.

– Живо! – крикнул Идульф стражнику, и тот наконец разжал пальцы.

Эпьёс, увидев меч Идульфа, поспешил следом за ним:

– Толко нэ убивай, господин! Не трогай её, она мирная! Никого нэ кусать!

Люди побежали кто куда, они толкались и кричали. Ежи с трудом пробился к дому Идульфа, прикрывая рукой плечо.

Никто не заметил его. Гости ландмейстера выбежали все на улицу: мужчины бросились в погоню, а женщины кричали им вслед, наблюдая с крыльца. Женские визги были слышны даже у чёрного входа, где притаился Ежи.

Переведя дыхание, он поправил одежду, провёл рукой по волосам. Ежи трясло от волнения, как если бы это ему предстояло поймать сбежавшего ящера.

Он вслушался в звуки, доносившиеся из дома. И вот наконец заскрипело окно. Ежи прижался к стене и замер. Он не шевелился, пока не заслышал знакомый голос:

– Ежи, – позвали его.

Тогда он подпрыгнул, ухватился за выступ и ловко взобрался на подоконник.

– Молодец, Ежи, я знала, что ты не подведёшь, – прошептала Венцеслава.