Костёр вспыхнул ярче, когда Берт подбросил хвороста. Ежи поёжился. Он не чувствовал тепла, хотя сидел близко к огню.
– Когда Создатель явился Константину-каменолому в ночь Золотого Рассвета, то сказал так: «Двуликий сын Луны и две его дочери украдут мой свет, чтобы принести тьму. И когда сгорят города людей, а лето обратится в вечную зиму, явится носитель света и призовёт меня обратно. Люди тоже будут звать меня, и я тогда явлюсь, – голос монаха дрогнул. – Явлюсь и воздам каждому по заслугам».
Ежи молчал. Скрестив руки и прижав к груди колени, он пытался согреться.
– Ты понимаешь, почему ведьмы опасны для рода человеческого? – снова спросил монах. – Почему мне пришлось покинуть стены монастыря и отправиться к Холодной горе?
Ежи кивнул. Он понимал, он верил, его так учили в храме. Но была не только ведьма с мельницы Дара, были ещё Милош и Стжежимир. Была Веся, которая вовсе не умела колдовать.
– Просто… она ведь никогда ничего такого не делала, – пробормотал он себе под нос. – Я не думаю, что она настоящая ведьма. Деревенские… они суеверные.
– Ведьмы легко могут обмануть простых людей, – возразил Берт. – Но нельзя обмануть меч, выкованный в Холодной горе, – светлые глаза Берта сузились, белёсые брови было почти не видно, оттого лицо Охотника походило на череп. – Колдуны не могут дотронуться до него, он обжигает их кожу, как кипяток.
– Разве её не должны судить? – безнадёжно возразил Ежи.
– Её рассудит Создатель, – голос Анджея стал вдруг резким и злым. – А нам, людям, и без того всё ясно – меч Охотников пометил ведьму. Я не виню тебя, мальчик, – мягче добавил монах. – Ты заблуждался, когда доверился ей. Но теперь в твоих силах исправить ошибку.
Ежи угрюмо кивнул, хлюпая носом. Если бы здесь был Милош, если бы Ежи был хоть вполовину так же безрассуден и смел, как его друг, он бы что-нибудь придумал, он бы освободил Весю.
– Расскажи, что ты знаешь о той колдовской вещице, которую она несла, – попросил Берт.
Судьба сама подкинула ему возможность сказать правду. Ежи посмотрел на Охотника и тут же почувствовал, как грудь сдавил приступ кашля.
– Немного, – вырвалось у него. – Она запрещала мне смотреть, только сказала, что это поможет вылечить её маму от болезни.
Ежи опустил глаза к земле. Он снова солгал. Снова обвинил во всём Весю, чтобы спастись самому. Эта гнусная ядовитая ложь далась удивительно легко, и Анджею её хватило.
– Ландмейстер Идульф разберётся, что это такое, – уверенно произнёс Берт.
До костра снова донёсся тихий плач Веси. Ежи обернулся в её сторону, не смог скрыть волнения.
– Тебе жалко её, – заметил Анджей. – Но не доверяй своим глазам, им легко обмануться, потому что она молода и красива.
Ежи промолчал.
– Ты слишком юн, ты вырос внутри безопасных стен Совина и вряд ли можешь пока понять, как опасны дети Аберу-Окиа. Я тоже был таким. Когда-то давно мечтал о мирной и безгрешной жизни, хотел провести её в молитвах и служении Создателю. Тогда я был послушником в монастыре Святого Фиофана. Ты знаешь, почему он так называется?
– Его построили там, где жил первый император.
– Не жил, а впервые сошёл на рдзенский берег, – поправил монах. – Тогда ещё не было нашего государства, а цари Благословенных островов уже правили в Белом городе. И сын каменолома, ставший первым императором, принёс слово Создателя нам. В память об этом спустя триста лет на берегу возвели монастырь.
Берт поднялся, чтобы обойти вокруг лагеря. Ему, видимо, был неинтересен рассказ монаха. Но Ежи уйти не мог, как бы того ни желал. Анджей продолжил:
– Я ждал дня, когда дам клятвы Создателю, но этого не случилось. После Хмельной ночи монастырь поджёг чародей, живший в округе. Он кричал, что мстит за чародеев Совиной башни и всех, кто погиб от рук Охотников. Многие монахи погибли в ту ночь. Это были хорошие люди, намного лучше меня.
Ежи опустил глаза к земле, изредка кивая. Слёзы высохли. Он понимал, всем сердцем понимал, о чём говорил Анджей. Колдовство – это всегда зло, но Веся же не была ведьмой. Она не заслужила смерти.
Меч Холодной Горы обжёг её кожу…
Ежи почти не слушал монаха, теряясь в сомнениях.
– Тогда я решил, что послужу Создателю иначе. Пусть он не одобряет путь насилия, но кто-то же должен бороться с его врагами, покуда не явится Сын Света.
Берт вернулся к ним и неуклюже присел. Доспехи Охотников были легче, чем у остальных лойтурцев, и всё же Берт двигался в них медленно и с явным трудом.
– Для всех нас, – монах обвёл взглядом тихий лагерь, – это больше, чем просто слова. Охота на ведьм – это призвание. Например, посмотри на юного Берта.
Ежи перевёл взгляд на Охотника, тот выглядел смущённым. Берт был некрасив, как и все остальные лойтурцы в глазах рдзенцев. Впалые щёки, большой нос и бледная кожа. Говорили, что император восхвалял тонкую, подобную звёздам внешность северян, но Ежи все лойтурцы напоминали мертвецов.
– Берт – сын известного Охотника Радгарда, который выследил и казнил ведьму из Тихого Лога. Ты, верно, слышал о ней?
Ежи кивнул. О Ведьме-волчице из Тихого Лога рассказывали страшные сказки почти так же часто, как о княгине Злате. Шептались, что она нападала на деревни в округе Бездонного озера, и за ней следовала стая волков, все они были похищенными детьми, обращёнными насильно в зверей.
– Будешь себя плохо вести – из леса придёт Ведьма-волчица и утащит в свою стаю, – пугала порой мать.
Ежи утёр нос ладонью.
Берт явно чувствовал себя неловко, пока Анджей возносил хвалу его отцу.
– Да, Радгард погиб страшной смертью, но его жертвенность и мужество вдохновили многих людей присоединиться к Охотникам. А сын Радгарда продолжает благородное дело отца, и значит, его смерть не оказалась напрасной. Я, – монах вытянул руку и зачем-то коснулся плеча Ежи, – и ты, мальчик, можем только мечтать о том, чтобы совершить нечто похожее. Но всю нашу жизнь стоит положить на то, чтобы достичь хоть толики той жертвенности и благородства…
Ежи кивал, напрягая слух. В мыслях была одна только Веся, он видел только её: заплаканную, раненую, привязанную к дереву.
Но Анджей будто и не слышал стонов девушки. Размеренно и медленно он продолжил:
– Ты оступился, доверившись ведьме, но тем самым Создатель, возможно, указал тебе дальнейший путь. Если бы мы не встретились сегодня, эта ведьма погубила бы тебя. Создатель очень вовремя послал нас навстречу друг другу. Теперь в твоих силах спасти остальных от коварства чародеев.
Ежи испугался его слов не меньше, чем грядущей казни. На что намекал Анджей?
Чтобы Ежи стал Охотником? Одна только мысль об этом заставила вздрогнуть. Посвятить свою жизнь охоте на ведьм и, скорее всего, погибнуть молодым – нет, вовсе не этого желал Ежи. Да и как бы он посмотрел в глаза Милошу или Стжежимиру, взяв в руки Охотничий меч?
В темноте лагеря послышались тихие хрипы. Веся больше не плакала, голос её сорвался.
Бывший монах испытующе, совсем не по-доброму посмотрел на Ежи и налил из остывшего котла похлёбку в деревянную миску.
– Берт, пожалуйста, перевяжи руки мальчику. Он не сможет есть с руками за спиной.
Охотник неодобрительно покачал головой, но выполнил просьбу. Ежи облегчённо повёл плечами, разминая спину. Мышцы его затекли. Он взял миску у монаха и чуть не пролил всю похлёбку на землю.
– Что скажешь, мальчик? Тебе претит служба Создателю? – не отставал Анджей.
– Э-э-э, нет, конечно нет, – сбивчиво ответил Ежи. – Я часто хожу в храм с матерью, – зачем-то добавил он.
У него дрожали руки, и похлёбка плескалась, норовя перелиться через края. Он поставил миску на землю и уставился на неё, избегая взгляда Анджея.
– Отчего тогда я чувствую в тебе сомнение?
– Я не воин, – проговорил Ежи. – Куда мне охотиться на ведьм?
Он совершенно ни на что не годен. Милош бы что-нибудь придумал. О Создатель! Даже его матушка, наверное, оказалась бы здесь полезнее, чем он. Что мог сделать Ежи? Только молчать и соглашаться со всем, что скажет этот дотошный монах!
Он всё глядел и глядел на похлёбку, опасаясь посмотреть на Анджея. И Ежи не сразу заметил, что хоть он и не трогал больше миску, жидкость продолжала тревожно плескаться до самых краёв.
Берт был первым, кто почуял неладное. Он поднялся, оглядываясь по сторонам.
– Что-то не так? – спросил монах.
– Не уверен, – между бровей Охотника пролегла морщина.
Ежи встревоженно огляделся, и взгляд его зацепился за один из кустов, из-под которого валил клубами серый туман. В полумраке он походил на огромного пушистого зверя, крадущегося из-за деревьев. Он быстро полз по поляне, разрастался и скрывал всё, что попадалось ему на пути.
– Ведьмы! – выкрикнул Берт.
Охотники живо вскочили на ноги, держа наготове мечи.
– Создатель, помоги, – пробормотал Анджей.
Все замерли в тревожном ожидании.
Веся сидела ближе всех к тому месту, откуда крался серый туман. Она задёргалась, попыталась вырваться, но верёвки удержали её. И девушка, уже не сдерживая себя, закричала:
– Отпустите! Отпустите меня!
Никто из Охотников не обратил на неё внимания.
Ежи сделал шаг вперёд, но Берт остановил его:
– Не смей.
– Она же… она погибнет, – невнятно пробубнил Ежи.
– Пусть.
Берт удержал его на месте, и Ежи повиновался.
Туман замедлился, клубясь, разрастаясь, становясь всё гуще и больше, он походил на облако, что спустилось с грозового неба. В отчаянии Ежи наблюдал, как он подполз к Весняне и проглотил её вместе с осиной, лишь верхушка дерева выглянула сверху. Юноша всё ждал, что оборвётся плач, замолкнет жалобный голосок, но сквозь плотное облако по-прежнему слышны были рыдания, и от этого становилось чуть спокойнее. Чем бы ни был этот туман, он не тронул Весю.
Командир звучно отдал команду на лойтурском, и Охотники поспешили к середине поляны. Берт недобро глянул на Ежи через плечо и тоже направился к своим. Они встали спина к спине, образуя круг.
Но командир не успел, он ближе остальных находился к туману. Серый морок всколыхнулся, напрыгнул точно огромный пушистый зверь, и лойтурец пропал из виду за густой дымкой. Звенящая тишина упала на рощу. Даже Веся вдруг замолчала. Время стало тягучим, как смола.
Вновь раздался тихий плач, а за ним и гулкий голос командира. Он что-то сказал по-лойтурски, и ему тут же откликнулся один из Охотников. Ежи понял значение лишь последних слов.
– Иди сюда, – произнёс Охотник, стоявший в кругу своих товарищей. – Командир, иди сюда.
Все забыли про Ежи. Он вгрызся зубами в верёвку, пытаясь освободить связанные руки. Верёвка была крепкой, а узел – надёжным. Спотыкаясь, Ежи попятился назад, подальше от тумана. Никто не заметил его.
И вдруг что-то сверкнуло в темноте.
– Когда Создатель явился Константину-каменолому в ночь Золотого Рассвета, то сказал так: «Двуликий сын Луны и две его дочери украдут мой свет, чтобы принести тьму. И когда сгорят города людей, а лето обратится в вечную зиму, явится носитель света и призовёт меня обратно. Люди тоже будут звать меня, и я тогда явлюсь, – голос монаха дрогнул. – Явлюсь и воздам каждому по заслугам».
Ежи молчал. Скрестив руки и прижав к груди колени, он пытался согреться.
– Ты понимаешь, почему ведьмы опасны для рода человеческого? – снова спросил монах. – Почему мне пришлось покинуть стены монастыря и отправиться к Холодной горе?
Ежи кивнул. Он понимал, он верил, его так учили в храме. Но была не только ведьма с мельницы Дара, были ещё Милош и Стжежимир. Была Веся, которая вовсе не умела колдовать.
– Просто… она ведь никогда ничего такого не делала, – пробормотал он себе под нос. – Я не думаю, что она настоящая ведьма. Деревенские… они суеверные.
– Ведьмы легко могут обмануть простых людей, – возразил Берт. – Но нельзя обмануть меч, выкованный в Холодной горе, – светлые глаза Берта сузились, белёсые брови было почти не видно, оттого лицо Охотника походило на череп. – Колдуны не могут дотронуться до него, он обжигает их кожу, как кипяток.
– Разве её не должны судить? – безнадёжно возразил Ежи.
– Её рассудит Создатель, – голос Анджея стал вдруг резким и злым. – А нам, людям, и без того всё ясно – меч Охотников пометил ведьму. Я не виню тебя, мальчик, – мягче добавил монах. – Ты заблуждался, когда доверился ей. Но теперь в твоих силах исправить ошибку.
Ежи угрюмо кивнул, хлюпая носом. Если бы здесь был Милош, если бы Ежи был хоть вполовину так же безрассуден и смел, как его друг, он бы что-нибудь придумал, он бы освободил Весю.
– Расскажи, что ты знаешь о той колдовской вещице, которую она несла, – попросил Берт.
Судьба сама подкинула ему возможность сказать правду. Ежи посмотрел на Охотника и тут же почувствовал, как грудь сдавил приступ кашля.
– Немного, – вырвалось у него. – Она запрещала мне смотреть, только сказала, что это поможет вылечить её маму от болезни.
Ежи опустил глаза к земле. Он снова солгал. Снова обвинил во всём Весю, чтобы спастись самому. Эта гнусная ядовитая ложь далась удивительно легко, и Анджею её хватило.
– Ландмейстер Идульф разберётся, что это такое, – уверенно произнёс Берт.
До костра снова донёсся тихий плач Веси. Ежи обернулся в её сторону, не смог скрыть волнения.
– Тебе жалко её, – заметил Анджей. – Но не доверяй своим глазам, им легко обмануться, потому что она молода и красива.
Ежи промолчал.
– Ты слишком юн, ты вырос внутри безопасных стен Совина и вряд ли можешь пока понять, как опасны дети Аберу-Окиа. Я тоже был таким. Когда-то давно мечтал о мирной и безгрешной жизни, хотел провести её в молитвах и служении Создателю. Тогда я был послушником в монастыре Святого Фиофана. Ты знаешь, почему он так называется?
– Его построили там, где жил первый император.
– Не жил, а впервые сошёл на рдзенский берег, – поправил монах. – Тогда ещё не было нашего государства, а цари Благословенных островов уже правили в Белом городе. И сын каменолома, ставший первым императором, принёс слово Создателя нам. В память об этом спустя триста лет на берегу возвели монастырь.
Берт поднялся, чтобы обойти вокруг лагеря. Ему, видимо, был неинтересен рассказ монаха. Но Ежи уйти не мог, как бы того ни желал. Анджей продолжил:
– Я ждал дня, когда дам клятвы Создателю, но этого не случилось. После Хмельной ночи монастырь поджёг чародей, живший в округе. Он кричал, что мстит за чародеев Совиной башни и всех, кто погиб от рук Охотников. Многие монахи погибли в ту ночь. Это были хорошие люди, намного лучше меня.
Ежи опустил глаза к земле, изредка кивая. Слёзы высохли. Он понимал, всем сердцем понимал, о чём говорил Анджей. Колдовство – это всегда зло, но Веся же не была ведьмой. Она не заслужила смерти.
Меч Холодной Горы обжёг её кожу…
Ежи почти не слушал монаха, теряясь в сомнениях.
– Тогда я решил, что послужу Создателю иначе. Пусть он не одобряет путь насилия, но кто-то же должен бороться с его врагами, покуда не явится Сын Света.
Берт вернулся к ним и неуклюже присел. Доспехи Охотников были легче, чем у остальных лойтурцев, и всё же Берт двигался в них медленно и с явным трудом.
– Для всех нас, – монах обвёл взглядом тихий лагерь, – это больше, чем просто слова. Охота на ведьм – это призвание. Например, посмотри на юного Берта.
Ежи перевёл взгляд на Охотника, тот выглядел смущённым. Берт был некрасив, как и все остальные лойтурцы в глазах рдзенцев. Впалые щёки, большой нос и бледная кожа. Говорили, что император восхвалял тонкую, подобную звёздам внешность северян, но Ежи все лойтурцы напоминали мертвецов.
– Берт – сын известного Охотника Радгарда, который выследил и казнил ведьму из Тихого Лога. Ты, верно, слышал о ней?
Ежи кивнул. О Ведьме-волчице из Тихого Лога рассказывали страшные сказки почти так же часто, как о княгине Злате. Шептались, что она нападала на деревни в округе Бездонного озера, и за ней следовала стая волков, все они были похищенными детьми, обращёнными насильно в зверей.
– Будешь себя плохо вести – из леса придёт Ведьма-волчица и утащит в свою стаю, – пугала порой мать.
Ежи утёр нос ладонью.
Берт явно чувствовал себя неловко, пока Анджей возносил хвалу его отцу.
– Да, Радгард погиб страшной смертью, но его жертвенность и мужество вдохновили многих людей присоединиться к Охотникам. А сын Радгарда продолжает благородное дело отца, и значит, его смерть не оказалась напрасной. Я, – монах вытянул руку и зачем-то коснулся плеча Ежи, – и ты, мальчик, можем только мечтать о том, чтобы совершить нечто похожее. Но всю нашу жизнь стоит положить на то, чтобы достичь хоть толики той жертвенности и благородства…
Ежи кивал, напрягая слух. В мыслях была одна только Веся, он видел только её: заплаканную, раненую, привязанную к дереву.
Но Анджей будто и не слышал стонов девушки. Размеренно и медленно он продолжил:
– Ты оступился, доверившись ведьме, но тем самым Создатель, возможно, указал тебе дальнейший путь. Если бы мы не встретились сегодня, эта ведьма погубила бы тебя. Создатель очень вовремя послал нас навстречу друг другу. Теперь в твоих силах спасти остальных от коварства чародеев.
Ежи испугался его слов не меньше, чем грядущей казни. На что намекал Анджей?
Чтобы Ежи стал Охотником? Одна только мысль об этом заставила вздрогнуть. Посвятить свою жизнь охоте на ведьм и, скорее всего, погибнуть молодым – нет, вовсе не этого желал Ежи. Да и как бы он посмотрел в глаза Милошу или Стжежимиру, взяв в руки Охотничий меч?
В темноте лагеря послышались тихие хрипы. Веся больше не плакала, голос её сорвался.
Бывший монах испытующе, совсем не по-доброму посмотрел на Ежи и налил из остывшего котла похлёбку в деревянную миску.
– Берт, пожалуйста, перевяжи руки мальчику. Он не сможет есть с руками за спиной.
Охотник неодобрительно покачал головой, но выполнил просьбу. Ежи облегчённо повёл плечами, разминая спину. Мышцы его затекли. Он взял миску у монаха и чуть не пролил всю похлёбку на землю.
– Что скажешь, мальчик? Тебе претит служба Создателю? – не отставал Анджей.
– Э-э-э, нет, конечно нет, – сбивчиво ответил Ежи. – Я часто хожу в храм с матерью, – зачем-то добавил он.
У него дрожали руки, и похлёбка плескалась, норовя перелиться через края. Он поставил миску на землю и уставился на неё, избегая взгляда Анджея.
– Отчего тогда я чувствую в тебе сомнение?
– Я не воин, – проговорил Ежи. – Куда мне охотиться на ведьм?
Он совершенно ни на что не годен. Милош бы что-нибудь придумал. О Создатель! Даже его матушка, наверное, оказалась бы здесь полезнее, чем он. Что мог сделать Ежи? Только молчать и соглашаться со всем, что скажет этот дотошный монах!
Он всё глядел и глядел на похлёбку, опасаясь посмотреть на Анджея. И Ежи не сразу заметил, что хоть он и не трогал больше миску, жидкость продолжала тревожно плескаться до самых краёв.
Берт был первым, кто почуял неладное. Он поднялся, оглядываясь по сторонам.
– Что-то не так? – спросил монах.
– Не уверен, – между бровей Охотника пролегла морщина.
Ежи встревоженно огляделся, и взгляд его зацепился за один из кустов, из-под которого валил клубами серый туман. В полумраке он походил на огромного пушистого зверя, крадущегося из-за деревьев. Он быстро полз по поляне, разрастался и скрывал всё, что попадалось ему на пути.
– Ведьмы! – выкрикнул Берт.
Охотники живо вскочили на ноги, держа наготове мечи.
– Создатель, помоги, – пробормотал Анджей.
Все замерли в тревожном ожидании.
Веся сидела ближе всех к тому месту, откуда крался серый туман. Она задёргалась, попыталась вырваться, но верёвки удержали её. И девушка, уже не сдерживая себя, закричала:
– Отпустите! Отпустите меня!
Никто из Охотников не обратил на неё внимания.
Ежи сделал шаг вперёд, но Берт остановил его:
– Не смей.
– Она же… она погибнет, – невнятно пробубнил Ежи.
– Пусть.
Берт удержал его на месте, и Ежи повиновался.
Туман замедлился, клубясь, разрастаясь, становясь всё гуще и больше, он походил на облако, что спустилось с грозового неба. В отчаянии Ежи наблюдал, как он подполз к Весняне и проглотил её вместе с осиной, лишь верхушка дерева выглянула сверху. Юноша всё ждал, что оборвётся плач, замолкнет жалобный голосок, но сквозь плотное облако по-прежнему слышны были рыдания, и от этого становилось чуть спокойнее. Чем бы ни был этот туман, он не тронул Весю.
Командир звучно отдал команду на лойтурском, и Охотники поспешили к середине поляны. Берт недобро глянул на Ежи через плечо и тоже направился к своим. Они встали спина к спине, образуя круг.
Но командир не успел, он ближе остальных находился к туману. Серый морок всколыхнулся, напрыгнул точно огромный пушистый зверь, и лойтурец пропал из виду за густой дымкой. Звенящая тишина упала на рощу. Даже Веся вдруг замолчала. Время стало тягучим, как смола.
Вновь раздался тихий плач, а за ним и гулкий голос командира. Он что-то сказал по-лойтурски, и ему тут же откликнулся один из Охотников. Ежи понял значение лишь последних слов.
– Иди сюда, – произнёс Охотник, стоявший в кругу своих товарищей. – Командир, иди сюда.
Все забыли про Ежи. Он вгрызся зубами в верёвку, пытаясь освободить связанные руки. Верёвка была крепкой, а узел – надёжным. Спотыкаясь, Ежи попятился назад, подальше от тумана. Никто не заметил его.
И вдруг что-то сверкнуло в темноте.