– Уставать? – спросил с сильным лойтурским говором тот, что был со шрамами на лице. Обратился он исключительно к Весе, будто Ежи и не сидел рядом. – Мы можем везти тебя, девушка.

Веся смущённо улыбнулась, пряча взгляд. Даже она почуяла недоброе во взгляде охранника.

– Не надо, спасибо. Я со своим… женихом.

– Этот?

Лойтурец оглядел Ежи насмешливо, с сомнением, и у того запылали щёки.

– Не страшно ходить один? Тут не есть лойтурский Охотник, тут много ведьма.

Ежи насупился и пробурчал в ответ:

– Нет здесь никаких ведьм.

– Правильно, – поспешно подтвердила Веся. – В Ратиславии нет чародеев, это же запрещено.

– А я говорить не о тех, кто живой, – лойтурец поднялся и пересел поближе к Весе. – А о тех, кто мёртвый.

Его товарищ с издёвкой ухмылялся, не сводя глаз с Веси. Девушка напряглась, попыталась отодвинуться подальше. От волнения она прикусила губу и принялась наматывать на палец прядь волос.

– Каких ещё мёртвых? – дрогнувшим голоском спросила она.

Лойтурец проговорил с пугающей хрипотцой:

– Которые умереть в война. Последняя, когда были маги. Люди здесь говорить, что мёртвые не умирать, а оставаться на земля среди живых.

Веся вздрогнула и с опаской глянула на Ежи. Он выдавил улыбку.

– Впервые слышу. Вы, ребята, явно не отсюда, – у него вырвался неуверенный смешок.

– Ты, ратиславец, смеяться на мной? – рассердился лойтурец.

Ежи хотел обидеться, что его приняли за ратиславца, но сдержался.

– Я? – попытался сказать он равнодушно, но голос предал его, из груди вырвалось нечто похожее на кваканье. – С чего мне над вами смеяться?

– Ты сказать, что я лгать, – продолжал лойтурец.

– Такой красавица нет чего делать с ратиславский трус. Он не защитить от мертвецов, – поддержал товарища щербатый.

Веся вжала голову в плечи:

– Вы не беспокойтесь, мы быстро-быстро пойдём, и никакие мертвецы нас не догонят.

– Лучше пойдём с нами. Мы о тебе заботиться.

– Вы что, не нужно, – пролепетала Веся и принялась отползать ближе к дереву. Наёмник поднялся, подошёл ещё ближе.

Вокруг было немало людей, кто так же остановился на обед. Но все они затихли, испугались навлечь на себя беду. Никому и в голову не пришло встать на защиту девушки, и все смотрели, как худощавый Ежи остался один против двух здоровяков.

– Мы без вас разберёмся, – выдавил Ежи, еле совладав с собственным голосом.

Но лойтурцы их не послушали. Первый, с изуродованным лицом, схватил Весю за локоть и рывком поднял на ноги. Ежи толкнул его в грудь, и лойтурец, чуть отшатнувшись, набычился и сжал кулаки. Бледное узкое лицо побагровело от ярости, и только неровные стежки шрамов забелели на красных щеках.

– Ах ты ратиславский свинья! – процедил он и одним ударом повалил Ежи на землю.

Голова зазвенела, словно колокол в заутреню. Тяжёлая нога в сапоге опустилась на живот. Воздух разом выбило из лёгких. Веся завизжала пронзительно, беспомощно. Ахнули люди, наблюдая со стороны. Ежи лежал на земле, не в силах подняться. Удары посыпались на него со всех сторон.

– Скотина! – лойтурец пнул в живот. – Должен! – он ударил в бок. – Молчать!

Ежи не хотел плакать, не хотел кричать, но слёзы и крики вырывались из него с каждым ударом. Он пытался увернуться, уползти, закрыться. Он умолял, кричал, рыдал, а лойтурцы громко хохотали.

Щербатый ловко стянул с сопротивляющейся Веси пояс, чтобы связать Ежи, схватил парня за шиворот, потащил по земле, как щенка. Вдруг в стороне закричали на лойтурском. Наёмники замерли, прислушались. От постоялого двора к ним бежал учёный. Ежи не смог понять ни слова, но на охранников крики подействовали. Неохотно они отступили и вернулись к оставленной повозке.

– Ещё встретиться, сука, – плюнул на прощание щербатый.

Веся подскочила к Ежи, склонилась над ним. Парень тяжело дышал. Пальцы его одеревенели, не слушались. Он попытался пошевелиться, но не смог.

– Ты в порядке? – услышал он щебетание Веси. – Сильно болит?

– Конечно же нет! – взорвался Ежи, и злость придала ему сил. Он оттолкнул девушку и поднялся на ноги. – У меня всё прекрасно! Всё просто замечательно с тех пор, как я встретился с тобой и твоей семьёй.

Он подхватил мешок с земли. Позади раздались смешки и лойтурская речь, но Ежи даже не обернулся. Его шатало, голова гудела, он согнулся от боли в животе и так и пошёл, сгорбившись. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько униженным и беспомощным. И самое ужасное, что это видела Веся. От стыда он не смел посмотреть, шла ли она следом.


Дорога пылила под ногами, голова кружилась, но Ежи не остановился, пока постоялый двор не остался далеко позади. Только тогда он оглянулся на Весю. Нос её распух, глаза покраснели. Она, верно, плакала всю дорогу, а Ежи даже не слышал её всхлипов.

– Ты в порядке? – хмуро спросил он.

Веся замотала головой.

– Чего ты ревёшь-то? Всё обошлось. Мне же досталось, а не тебе.

Девушка замотала головой в стороны так сильно, что казалось, она вот-вот отвалится.

– Я просто подумала… А что, если они тоже на меня нападут? Если уж лойтурцы такими оказались, то они…

– Кто? – не понял Ежи.

Она вся сжалась и прошептала:

– Рдзенцы. Они станут меня унижать.

Ежи в недоумении уставился на Весю.

– Зачем?

– Как зачем?! – искренне удивилась девушка. – Я же ратиславка, а рдзенцы нас ненавидят. Они все подлые, как… как гадюки!

– Мы? Подлые?! – возмущённо воскликнул Ежи. – Что же ты с таким подлецом рядом делаешь? Вы, ратиславцы, не только неблагодарные, но ещё и глупые. Лучше бы ты оставалась в своей деревне. А я сегодня из-за тебя получил, между прочим!

Весняна вскинула голову:

– Я тебе, конечно, благодарна, но если ты так думаешь обо всех ратиславцах, то мне и говорить с тобой не о чем. Матушка с батюшкой вас с Милошем к себе пустили, кормили-поили, а теперь вон, значит, как? Мы неблагодарные? Да ты бы спасибо сказал, что я с тобой пошла твоего друга спасать. А ты даже себя защитить не можешь. Если бы не лойтурский господин, то меня…

Она снова сморщила нос, едва сдерживая слёзы, заставляя Ежи чувствовать себя виноватым за её горе. Это было несправедливо. Он делал всё ради неё, он себя не жалел ради неё.

Юноша вспыхнул до самых кончиков ушей:

– Да я бы сам справился. И вообще всё из-за тебя началось. Я бы уже в Совине был, если бы ты не ныла всю дорогу. Ой, я ноги натёрла, – передразнил он писклявым голосом. – Ой, у меня живот болит, ой, я волков боюсь, ой, я рдзенцев боюсь.

Ежи презрительно плюнул в сторону.

– Тьфу! Курица ратиславская. Шла бы обратно на свою мельницу.

– Курица, значит? – Лицо у Веси вытянулось от обиды, брови взлетели вверх. И, откинув медовую косу назад, она сказала надменно: – Раз я такая-сякая, то что ж ты с меня глаз не сводишь? Не стыдно такому умному в глупую девку влюбиться? Я же всё вижу.

– Я? Влюбился? – Ежи хотел сказать это презрительно, даже насмешливо, но в голосе прозвучала обида, а губы дрогнули капризно, как у малого ребёнка. – Да больно ты мне нужна. Да за мной дома девки покраше тебя бегают. И не какие-нибудь ратиславские кметки, а столичные господицы. Рдзенские. Настоящие красавицы! Вот! А Милош… Да Милош с тобой заигрывал, только чтоб твою сестру позлить.

Веся ахнула так испуганно, так обиженно, будто Ежи её ударил. Больше она не сказала ни слова, развернулась и пошла прочь. Ежи остался на краю поля. Далеко за тёмной полосой рощи виднелся Старгород. Главный тракт от пограничного ратиславского города до Совина делал большой круг, огибая незасеянное поле. И Веся, чтобы сократить путь, пошла напрямик.

– Эй, ты куда? – крикнул ей вслед Ежи.

Но девушка даже не оглянулась. Она сошла на узкую тропку среди зарослей бурьяна.

– Заблудишься! – предупредил её Ежи.

Веся упрямо шагала вперёд. Он поглядел ей вслед, поправил суму за плечами. Рука, которой он сжал ремешок, так болела, что едва получалось двигать пальцами. Хотелось плакать от собственной бесполезности. Ежи развернулся и пошёл дальше.

«Пусть пропадёт, так ей и надо», – обиженно подумал он.

На обочине сидела старушка. Она явно видела и слышала весь их разговор, потому что стоило Ежи с ней поравняться, как старуха произнесла:

– Милок, ты б сказал своей невесте, что туда ходить не стоит.

– Чего так? – Ежи хотел пройти мимо, но почему-то остановился.

– Так там мертвяки неупокоённые, туда никто не ходит. Даже дорогу в обход сделали.

– Какие ещё мертвяки?

– Так те, что полегли в междуреченской битве. Когда ещё сын Златы погиб. Ты-то рдзенец, – старуха не скрыла презрения в голосе. – Но девчонку жалко будет. Пропадёт почём зря.

Ежи покосился в сторону Веси. Та ушла столь далеко, что за высокой травой её было почти не разглядеть.

– Пусть идёт, – сердито бросил парень. – Без меня справится.

Старуха покачала головой и что-то ещё сказала, но Ежи её больше не слушал.