Интерлюдия


6 декабря 1988 года.

Ереван, ул. Налбандяна, здание КГБ

Армянской ССР, кабинет председателя



За массивным столом из черного африканского дуба восседает солидный представительный мужчина в генеральском мундире. Благородная седина, темные густые брови, тяжелый волевой подбородок, властный пронзительный взгляд и крепкая подтянутая спортивная фигура без малейших признаков жира придают ему царственный и монументальный вид. Чувствуется порода, и это не образное преувеличение, Баграмянц – это старый княжеский род, получивший титул из рук российского императора еще в начале девятнадцатого века.

Советская власть благосклонно отнеслась к представителям старинного княжеского рода, и даже больше! Отец нынешнего председателя КГБ Армянской ССР тоже занимал эту должность с 1960-го по 1978 год. Восемнадцать лет подряд![6]

Шутки по поводу наследственности здесь не понимают, и с шутниками обходятся без сентиментальных соплей. Восток – дело тонкое, подобные традиции испокон веков в порядке вещей были и поэтому такое стечение обстоятельств никого не смущает. Социализм здесь весьма специфический, хотя в принципе не особо отличается от грузинского или азербайджанского. Только клановость выше – сама республика меньше по размерам, поэтому родственные связи проявляются резче.

– Что там у тебя, выкладывай, – обратился «наследственный» генерал к заместителю, находящемуся здесь же.

– Сурен Георгиевич, третий отдел сообщает, что в последние дни появилось множество слухов о якобы скорой катастрофе с огромным количеством погибших.

– Только слухов нам не хватало, – раздраженно скривился генерал. – Кто распускает сплетни и распространяет, установили?

– Так точно. Это было не сложно. За последние дни в Армению пришло несколько сотен писем из Азербайджана. Приблизительно с одинаковым содержанием. В некоторых конвертах оказалась вырезка из газеты, где сообщается о каком-то пастухе, который предсказал землетрясение в ближайшие дни. Называет Спитак. И обещает десятки тысяч погибших, если не принять меры. Мы проверили по своим каналам. Газета издается в Лениноране. Формально талышскими активистами, но печатают ее в райкомовской типографии. Похоже, их кто-то из комитета поддерживает. Может, запросить подробную информацию у местной контрразведки или пограничников, они наверняка курируют эту самодеятельность.

– И все? – удивился обладатель генеральских погон. – Какой-то выживший из ума чабан так всех напугал, что в Армении народ возбудился и магазины начал опустошать вместе с полками?

– Товарищ генерал, может, это провокация? Подарок от наших друзей-соседей. Чтобы дестабилизировать обстановку в республике. Уже сейчас наблюдаются серьезные перебои с продуктами и товарами первой необходимости. В том числе из-за возникшего ажиотажа и паники. Если в первые дни никто особо не обращал внимания на эти слухи, то на фоне огромных очередей и пустых витрин такие слухи начинают распространяться удивительно быстро и широко.

– Такая провокация имеет смысл, если только намечается что-то действительно важное. Через пару дней прогноз не сбудется и шумиха уляжется. Получается полная бессмыслица. Должна быть какая-то скрытая цель этой информационной атаки.

– По непроверенной информации, полученной от нашего источника в Народном Фронте Азербайджана, там циркулируют слухи о возможном взрыве на Армянской АЭС. Наши эксперты и специалисты атомщики абсолютно точно это исключают. Но возможность диверсии существует.

Товарищ Баграмянц задумался.

– Что у нас в ближайшие дни ожидается?

Заместитель на секунду замер.

– Горбачев улетел с визитом в США.

Генерал произнес несколько витиеватых экспрессивных фраз на армянском, перевод которых можно опустить.

– Поднимай по тревоге личный состав. Предупреди пожарных и ГО, пусть срочно расконсервируют убежища. Аналитический отдел через два часа у меня в кабинете в полном составе. Пусть просчитают все варианты еще раз. От атомного взрыва до атаки боевиков на АЭС или сброшенной авиабомбы. Под особый контроль химические производства. Я – в ЦК к Арутюняну. Выполняй.





* * *


За день до землетрясения меня вызвали в штаб прямо с построения. При всем народе публично.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – вся моя хитрая конспирация накрылась медным тазом, подумал я и ошибся.

Майор Жилинский, – а кроме него моей персоной больше интересоваться некому, – оказался хитрым и предусмотрительным. На мое недовольное бурчание – некоторую вольность общения в последнее время майор допускает – он лишь отмахнулся.

– Скажешь, что на тебя заявление из местной прокуратуры пришло. Писал объяснительную.

Логично. Секретных агентов и осведомителей публично перед строем к начальству не вызывают, а история с моим участием в армянском погроме уже расползлась по роте усилиями не в меру болтливого товарища Огнева.

– Скажи-ка, любезный, откуда и от кого ты узнал о бензиновом трубопроводе. Из твоей тарабарщины ничего толком понять невозможно. Выкладывай подробности.

Ага, понятно. Начальство зашло в тупик в своих поисках расхитителей и решило потрясти осведомителя на предмет дополнительных сведений. Ничего удивительного – трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если это вообще не кошка.

Виртуальных диверсантов и несунов может поймать только тот, кто их придумал, а в мои планы пока это не входит. Нельзя баловать начальство постоянными успехами и подарками – оно может и привыкнуть!

– Товарищ майор. Никак не могу назвать источник сведений. Товарищ мне доверяет, поэтому не могу назвать его имя. Это будет нечестно и непродуктивно, об этой установке знали буквально несколько человек, и малейший намек, что утечка пошла через него, навсегда закроет этот канал ценной информации.

Двойник папаши Мюллера поморщился, словно ему подсунули хлорки вместо творога. По виду похоже, а по сути – несъедобно.

– Ты где слов таких нахватался? Канал, источник, утечка? Шпионских детективов обчитался? Сказал бы честно, что ничего больше не знаешь, а то наводишь тень на плетень.


На слабо меня в средней школе отучили реагировать, поэтому я тут же любезно соглашаюсь с начальством:

– Признаюсь. Ничего больше не узнал. Не получилось. С молодым никто по душам на серьезные темы говорить не хочет.

Товарищ Жилинский разочарованно вздохнул. Слишком наигранно, чтобы я поверил. Впрочем, он и не старался меня убедить, зато зашел с другого бока.

– Надеюсь, о вчерашних событиях в роте ты знаешь больше? Ты же в наряде вместе с ними был?

– Я спал как убитый, в другом конце казармы, человек сто могут подтвердить этот факт. А что там непонятного, товарищ майор? Дагестанцы что-то не поделили с чечено-ингушами и устроили драку, мы здесь при чем?

– Забавное совпадение. Пару недель назад едва не случилась драка с участием тех же товарищей. И кто-то получил наряд вне очереди. Не находишь это странным?

– Особенности национального менталитета, наверное. Их лавашом не корми, дай подраться. Горные обычаи.

– Мента… Чего? – удивился майор.

– Менталитета, товарищ майор. В психологии так называются характерные черты определенного народа или этноса.

Упс. Вылетело жаргонное словечко из будущего. Вот так и палятся попаданцы. С другой стороны, согласно собственноручно написанной автобиографии, которая хранится в личном деле, я интеллигент в первом поколении из семьи служащих, поэтому имею полное право щеголять умными словечками из Большой Советской энциклопедии. Там «менталитет» наверняка встречается.

– Алиби у тебя, конечно, замечательное, – усмехнулся майор. – Потерпевшие показали, что нападавших было не больше двух человек. А их было втрое больше. Как ты думаешь, кто способен на такой подвиг?

– Не могу знать. Дагестанцы – все как на подбор занимаются борьбой и вообще спортивные ребята. Там каждый второй разрядник.

Гражданин Жилинский хитро улыбнулся. Такое выражение лица я видел только у Чеширского кота, купившего мышеловку со скидкой и с готовой мышью внутри.

– Капитан Иванов считает по-другому. Он сразу указал на одну-единственную возможную кандидатуру. Догадываешься чью?

Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу, покупая билеты у Кисы Воробьянинова на посещение одноименной пещеры.

С капитаном Ивановым получилась забавная и одновременно грустная история. По-видимому, я переоценил свои способности, загордился, зазнался и был грубо опущен на грешную землю.

Инсценировав физическую немощь и неумение подтягиваться, я выиграл для себя и своей компании две недели приятного отдыха на стадионе в сопровождении сержанта Сидоренко, тут же подкупленного и подмазанного лавашами с кефиром. Первая неделя прошла замечательно, ее не смог испортить даже упитанный рядовой Лапшин, которого мы принялись дрессировать общими усилиями, благодаря чему наш жиртрест сильно похудел и смог подтянуться на два с половиной раза больше, чем изначально.

Но, похоже, я недооценил интуицию капитана Иванова, который заподозрил что-то неладное и решил устроить нам внеплановую проверку. Хотя теперь начинаю думать, что без подсказки папаши Мюллера здесь не обошлось.

В принципе ничего страшного, я рекомендовал подтянуться по семь-восемь раз – этого должно было хватить, чтобы продемонстрировать наши успехи и не спалиться при этом. Но капитан из комендантской роты тоже оказался не пальцем деланным, что подтверждает мою мысль, что ему заранее кто-то стуканул на нас.

Когда Леха, изображая предельное напряжение сил, тянул подбородок к перекладине в восьмой раз, этот хитрый гад с капитанскими погонами… со всей дури ткнул его авторучкой пониже спины! Леха от неожиданности взвился, забыв об «изнеможении», и чуть не выпрыгнул на турник, изобразив нечто похожее на «выход силой».

Товарищ Иванов удовлетворенно констатировал, что мы – наглые обманщики и уклонисты, после чего решил выдать наказание «натурой», так сказать. Для чего решил проверить наши бойцовские способности, вдруг мы его и здесь обманываем. На самом деле, капитан решил повалять нас мордами по песку в воспитательных целях, но его ждало жесткое разочарование.

Я вызвался первым, решив принять главный удар на себя. Однако поддаваться не стал. Судя по всему, капитан был зол, как собака, что его провели какие-то молокососы, поэтому экзекуция ожидалась серьезная, а следом напрашивается еще и дисциплинарное поощрение на кухню или на «тумбочку».

Поэтому решил удивить и озадачить. Противник мне хорошо известен, еще по прошлой жизни, да и здесь успел увидеть несколько показательных боев в его исполнении, так что ничего серьезного не вижу. Для меня «тогдашнего» это был реально крутой авторитет, и справиться с ним я не смог бы при всем желании. Но сейчас за моими плечами более десяти лет занятий и тренировок, несколько реальных схваток, когда речь шла о спасении собственной шкуры. Сотни учебных боев с самыми разными противниками, в том числе весьма экзотическими. Профессионалом, конечно, не стал, но умение драться весьма пригодилось в бурные девяностые, да и потом тоже, если честно.

Товарищ Иванов в этом плане достаточно однобокий боец. Ни в коем случае не говорю, что это плохо: разнообразие стилей и приемов хорошо только на татами, а в реальности это тупиковый путь. Всего понемногу и все среднего уровня. Знал одного отмороженного товарища, который реально обладал тремя поставленными ударами всего и парой отработанных блоков. Но зато это были убийственные в прямом и переносном смысле приемы, особенно если бить первым, что он чаще всего и делал.

Но капитан – чистокровный самбист, вся ударная техника у него на уровне самоучки, причем учился, скорее всего, по книгам и явно без хорошего сенсея. Видел я здешний служебный самоучитель по рукопашному бою – без слез не взглянешь. Лучше саперной лопаткой пару ударов выучить – в десять раз эффективнее получится.

Обнажившись по пояс, я сразу лишил противника половины возможностей выполнить нормальный захват и бросок. Без кимоно это сделать не так просто, особенно для классического дзюдоиста или самбиста. Бить в полную силу он тоже не может, все же это учебный поединок и без защитной экипировки, да и негоже капитану новобранца калечить.

В общем, получился цирк и танцы на льду одновременно. Зацепить меня он не может, в атаку я не иду и поэтому не подставляюсь, только уклоняюсь и скачу аки горный козлик. Удары легко блокирую, они же не в полную силу. А пару раз даже подловил на противоходе, аккуратно приложив по неудачно подставленным рукам и ногам. На ближней дистанции активно крутился, обрубая локтями и коленями любые попытки захвата, что оказалось полной неожиданностью для человека, привыкшего к классическому самбо.

Минут десять я продержался, потом намеренно подставился под удар, смягчив его, конечно же незаметно. После чего брякнулся на землю, изобразив конвульсии и что-то похожее на сцену из балета «Лебединое озеро», изрядно озадачив товарища Иванова.

Видимо, мое выступление его очень сильно удивило; протянув руку, он помог подняться, поинтересовался, все ли в порядке, и, странно посмотрев на меня, отпустил всех. И даже без наказания.

Теперь ясно, чьи хитрые майорские погоны торчат за этой историей.

С другой стороны, прямых доказательств нет, а подозрения к делу не пришьешь. Хотел бы особист меня прижать, давно бы это сделал. По всей видимости, это всего лишь очередная проверка на вшивость и стрессоустойчивость. Поэтому смело иду в отказ, мол, я не я и корова не моя!





Глава 29




Накануне землетрясения всю ночь не спал, как только закрывал глаза – тут же какая-то жуть из фильмов ужасов в виде киноленты начинала крутиться. Настало утро седьмого декабря, и ровным счетом ничего не изменилось. Ни в десять часов, ни в одиннадцать сотрясения земной поверхности не заметил, я уж грешным делом стал вспоминать, есть разница в часовых поясах между Азербайджаном и Арменией, но ни в назначенное время, ни позже так ничего и не почувствовал.

Хотя точно помню, что толчки силой до трех баллов по всему региону фиксировались даже в наших краях. По всей видимости, я что-то напутал или три балла по шкале Рихтера вообще не слишком заметны?