– Это оно?

Харди увидел обоих полицейских перед домом Антуана Томашевски.

– Да.

– Качество изображения хорошее, откуда у тебя это? У всех в тюрьме такой телефон?

Харди объяснил ей.

– Удивительно, что они умеют, верно? – добавил он и сел в кресло.

– Да, – согласилась Нора, – но попробуй сегодня забери у подростка телефон! Без смартфона ему снова придется думать самому. Можешь радоваться, что в тюрьме ты избежал всего этого ажиотажа вокруг соцсетей в последние годы.

– Ну, заключенные не настолько оторваны от жизни. Три раза в неделю у меня был доступ к компьютеру, и я даже знаю, что такое Фейсбук.

– Как прогрессивно. – Она удивленно рассмеялась. – У тебя есть личная страничка, которую я могу лайкнуть?

Он остался серьезным.

– Нет.

– И радуйся. Фейсбук помогает многим лишь заявлять о своей глупости. Это как холодильник. Ты заглядываешь туда каждые десять минут, хотя точно знаешь, что ничего нового не появилось.

– Ты из тех, кто постоянно жалуется, что раньше все было лучше? – спросил он.

– Именно! Позавчера, например, была суббота, и у меня был выходной! – Она улыбнулась.

Он тоже усмехнулся.

– Тебе идет короткая стрижка.

– Спасибо.

Нора посмотрела видео на своем ноутбуке, приблизила картинку и изучила движения губ Антуана. Изображение стало размытым, но она трижды прокрутила видео без звука. Затем изучила отражение полицейских БКА в стеклянном элементе двери и тоже просмотрела несколько раз подряд. Все это время Харди слышал на повторе одно и то же щебетание птиц и шум проезжающих машин.

Харди дал Норе еще немного времени, затем коснулся ее руки, чтобы она взглянула на него.

– Ты смогла что-нибудь разобрать?

Нора отодвинула ноутбук в сторону, взяла бокал с вином, подтянула ноги и, подложив под локоть подушку, удобно устроилась на диване.

– Немного, об остальном можно догадаться.

– О чем говорят эти люди?

– Сначала ты расскажи мне об этом больше.

Он вопросительно посмотрел на нее.

– Кто эти люди? Откуда ты их знаешь? Почему ты снял их? – Она сделала нетерпеливый жест рукой, приглашая его говорить. – У тебя неприятности? Это как-то связано с твоим пребыванием в тюрьме? Что ты собираешься делать?

– Ты хочешь все это знать?

– У меня есть время. – Она взялась за бокал.

– Хорошо. – Харди откинулся на спинку кресла. – Три года я служил в БКА в департаменте по борьбе с наркотиками, частично работал под прикрытием. Хорошо знал эту среду. Затем уволился и сам начал небольшой наркобизнес.

– И Лиззи это допустила?

– Это была ее идея. Она забеременела, родились близнецы, и нам нужны были деньги.

– Вам нужны были деньги? – цинично повторила Нора. – И тогда вы… – она щелкнула пальцами, – просто открыли маленькую нарколабораторию?

– Примерно так.

– Я всегда знала, что Лиззи нельзя доверять, с первого дня, как увидела вас вместе.

– Она мертва.

Нора подняла руку.

– О, мне очень жаль, – сказала она. – Вероятно, как и парочка наркозависимых подростков. А дальше?

Харди проигнорировал упрек.


– Почти шесть лет бизнес шел хорошо, а потом слишком разросся. Начались первые конфликты с конкурентами.

– Со студентами-физиками, которые делали наркотики в своих подвалах?

– Тогда уж со студентами-химиками. – Он помотал головой. Норе не обязательно было знать всю правду, поэтому он лишь сказал: – С албанцами, русскими, армянами и чеченцами.

– А затем?

– Они сожгли мой склад и лаборатории, избили моих работников, а в конце подожгли и мой дом. Лиззи и близнецы были той ночью дома. Они спрятались в кладовке рядом со спальней и, когда начался пожар, не успели выбраться оттуда. Они сгорели заживо. Все трое. В кладовке размером с половину твоей кухни.

– Якобы ты виновен в их смерти.

Харди вздрогнул.

– Что с тобой?

– Ничего. – На секунду он закрыл глаза и схватился за виски. Эти проклятые боли!

– Хочешь таблетку обезболивающего?

– Нет, спасибо. – Он помассировал лоб, затем снова открыл глаза. – В тот момент меня не было дома. Но у меня оказалось слабое алиби. Прокурор разнес его в пух и прах.

К тому же какой-то свидетель якобы видел, как я выходил из горящего дома.

– Кто этот свидетель? Ты бы мог…

– Это был полицейский-пенсионер, который умер много лет назад, – сказал Харди. Конечно, об этом он тоже думал, но след давно остыл.

– Зачем тебе поджигать собственный дом?

– Чтобы уничтожить улики.

– То есть?

– После поджогов моих лабораторий приехали полиция, БКА, спасатели, пожарные. Это были неотложные обстоятельства. Уголовной полиции не нужен был ордер на обыск, чтобы перевернуть мой дом вверх дном. Якобы поэтому я и устроил пожар.

– Невзирая на собственную семью?

– Якобы я хотел уничтожить все доказательства, а Лиззи знала о моих делах слишком много.

Нора молчала. Больше никаких циничных комментариев не последовало. Она крутила бокал в руке.

– И что ты сейчас собираешься делать?

– Я хочу выяснить, кто убил мою жену и детей.

– Разве это не задача полиции?

– Специалист по пожарам установил, что кто-то пытался представить все так, будто пожар начался в доме из-за перегревшегося модема. На самом же деле была использована зажигательная смесь, но явных следов не нашли. Так или иначе, прокурор обвинил меня в торговле наркотиками и поджоге. К тому же повесил на меня мошенничество со страховкой, потому что это был мой собственный дом, и не согласился со статьей «убийство по неосторожности», а настаивал на предумышленном убийстве. Его требования были удовлетворены по всем четырем пунктам обвинения.

– Не думаешь, что это мог быть несчастный случай?

– Кто-то устроил поджог.

– Почему ты так уверен?

– У нас был модем, но не в спальне. Тем не менее там обнаружили расплавленный корпус. Кто-то должен был подкинуть его в комнату.

– Харди, я знаю, это звучит жестоко, но прошло двадцать лет. Прошлое пожирает тебя.

– Я должен выяснить, кто за этим стоит, если это действительно было предумышленное убийство.

– Ладно. – Нора распрямила ноги. – По этому делу должно быть много материалов. Отчеты полиции и пожарной службы. А эти показания свидетеля… Как потерпевший, ты можешь запросить через адвоката все документы.

Харди грустно улыбнулся.

– Чего я только не пытался предпринять во время своего тюремного заключения. Я даже продал земельный участок со сгоревшим домом, чтобы оплатить адвоката. Но к кому бы я ни обращался – результат был всегда один: это я сам устроил пожар, и моя семья не успела вовремя спастись из дома. Существует даже судебно-психологическая экспертиза, что я способен на этот поступок, совершил его и просто все забыл.

Нора застонала.

– Оставь прошлое в покое. Харди помотал головой.

– Лишь когда у меня будут достоверные сведения.