Убрав пустой пивной бокал в посудомоечную машину, она прислонилась к прилавку рядом с Харди.
– Когда ты вышел? – спросила она.
– Сегодня четвертый день. – Харди попытался улыбнуться.
– Что случилось с твоим носом и лицом? Ты устроил побег?
– Небольшая разборка с бывшими друзьями. – Больше он ничего не объяснил.
– Я слышала, что твой отец умер три года назад. Сожалею.
– А я нет. Меня тогда отпустили в однодневный отпуск, чтобы я мог присутствовать на его похоронах. Но не пошел туда. Вместо этого провел день в кафе-мороженом и думал о побоях, которые получил от него на свое пятнадцатилетие.
– Харди, ты все такой же ожесточенный.
– Тебя это удивляет?
– Нет, но это ты сам принял решение торговать наркотиками, и я сомневаюсь, что ты, абсолютно невиновный, отсидел двадцать лет в тюрьме.
Он кивнул.
– Туше.
– Что?
Очевидно, читать французский по губам она не умела.
– Один – ноль в твою пользу.
– Каждый делает со своей жизнью то, что считает правильным.
Только, к сожалению, прошлого нельзя изменить.
– Ты замужем? – спросил он, хотя знал, что Нора все еще носит девичью фамилию Мюленхоф. С другой стороны, сегодня это уже ничего не значило.
Она помотала головой.
– Детей тоже нет, – предварила она следующий вопрос.
– Друг?
– Я порвала с ним полгода назад. Еще вопросы? – Она сложила руки на груди.
– Где?.. – спросил он, но замолчал, когда стоящий за столом мужчина снова поднял руку.
Нора посмотрела на него.
– Этот парень к тебе пристает, Нора?
– Нет, все в порядке, – ответила она.
Харди взглянул на мужчину.
– Занимайся своими скачками и оставь нас в покое, ладно?
Мужчина отложил телефон в сторону и выпрямился. Хотя он был худощав, но на полголовы выше Харди.
– У всех недавно освободившихся такая большая варежка, как у тебя?
– Я…
– Томас Хардковски! – строго произнесла Нора и положила руку на предплечье Харди. – Это постоянный клиент, и мы давно знаем друг друга, так что никакого стресса, ковбой, тем более внутри. Я работаю в этой закусочной господина Чана три года, и, пока я здесь, никаких скандалов и драк не будет. Понятно?
Харди кивнул, а другой гость вернулся к своему столу и снова погрузился в чтение газеты.
– Ты живешь поблизости? – спросил Харди, когда она снова взглянула на него.
Она подняла глаза к потолку.
– Снимаю маленькую квартиру на четвертом этаже.
– В этой… местности? – Он едва не сказал халупе.
– Дрянное место, я знаю, но рядом с работой. – Она улыбнулась.
– Ты ведь такая умная, – сказал он. – Никогда не пыталась выбраться из этого района?
– Как ты? – усмехнулась она и пожала плечами. – Был один человек, который обещал вытащить меня отсюда. Но из этого ничего не получилось.
Внутри у Харди все сжалось. Он слишком хорошо знал этого человека.
– Тогда я сама попыталась – одна. – Нора заговорила еще тише. – На другом конце Франкфурта есть институт для слабослышащих и глухих, где преподают чтение по губам и хорошо платят. Я хотела там работать, но помимо вступительного экзамена мне нужно еще выучиться на педагога.
– Ну и в чем дело? Ты ведь просто создана для этой работы.
– Экзамен не проблема, его-то я легко сдам, – вздохнула она и автоматически продублировала слова на языке жестов, от которого однако быстро отказалась, потому что Харди его все равно не понимал. – Но я никак не соберу деньги на это обучение. Даже курсы на помощника учителя слишком дорогие. Для этого мне нужна более высокооплачиваемая работа. – Она инстинктивно теребила крестик на шее. – Знаешь, как можно рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах. – Она смиренно улыбнулась.
Харди никогда не был религиозным – и удивлялся, что Нора, с ее-то судьбой, давно уже не порвала с Богом. Куда ни глянь, жизнь напоминала чертов порочный круг.
– Но я не должна жаловаться, нужно радоваться, что у меня есть хотя бы эта работа. Так что, вероятно, я проведу здесь остаток своей жизни, – сказала она. – Кстати, мне здесь нравится, люди хорошо ко мне относятся, у меня квартира с балконом, есть несколько растений и кошка.
– Как ее зовут?
– Твинки – она не очень красивая, но с характером. Я нашла ее исхудавшим котенком в коробке из-под обуви, прямо под дверью. И спасла – хотя домашние животные здесь вообще-то запрещены.
– Ты всегда любила животных, – заметил Харди. – А в твоей квартире шумно? Радио есть?
Она шутливо ударила его в грудь.
– Ты всегда был бессовестным.
Харди заулыбался. Лед был сломан. Он хотел еще что-то сказать, но заметил, что взгляд Норы резко посерьезнел.
– Что тебе нужно? – спросила она. Да, как же ты права. Я подлец!
Он вытащил из кармана свой новый смартфон и показал Норе.
– Я заснял на видео двух мужчин и двух женщин, но стоял слишком далеко, чтобы разобрать их слова.
Она вопросительно посмотрела на него.
– И что?
– Ты можешь прочитать по губам, о чем они говорили?
– Возможно. – Она бросила на него долгий взгляд, затем вернулась за прилавок. – Приходи завтра.
22
Сабина стояла перед домом номер одиннадцать в конце переулка Вальдгассе. Тупик с большим разворотом, никаких соседей, никаких машин. Только уединенный неприметный дачный дом. Свет уличных фонарей падал на большие темные ели, за которыми находилось здание. Нижний этаж каменный, второй этаж из дерева и с большим балконом. Она ни за что бы не подумала, что это дача президента БКА. Но возможно, именно по этой причине место было идеальным, потому что уединенный домик выглядел вполне обычно.
Однако, присмотревшись, она заметила датчики движения по углам дома, сенсоры тепловизоров и расположенные под крышей объективы камер – всего три, но, вероятно, их было намного больше. Если знаешь, где искать, то найдешь подсказки. Наверняка на всех дверях и окнах датчики сигнализации. О любом проникновении в дом станет тут же известно в ближайшем полицейском участке, и через несколько минут патрульная машина будет здесь.
Безусловно, этого хотела Диана Хесс – но что в итоге дали ей эти меры безопасности? Она все равно была мертва.
В доме не горел свет. Сабина нажала на ручку садовых ворот. Удивительно, но оказалось незаперто. Дверь открылась, и перед Сабиной протянулась брусчатая дорожка, проложенная к дому.
Хотя Снейдер и предположил, что Хесс проведет эту ночь здесь, Сабина уже сомневалась в этом. В доме было слишком тихо, ни малейшего признака жизни.
Сабина шагнула на участок. Немедленно включилось автоматическое освещение, озарив сад яркой вспышкой. Наверняка какой-нибудь полицейский сидел сейчас в своем кабинете и наблюдал на мониторе, как Сабина направляется к входной двери.
Вообще-то она уже хотела развернуться. Было одиннадцать вечера, и здесь она вряд ли получит ответы. Но неожиданно Сабина замерла.
В свете садовых ламп она увидела, что из камина поднимался дым. В такую жару? Значит, дома кто-то есть. Она позвонила в дверь. Через несколько секунд с другой стороны дома послышался скрип шарниров.
– Эй! – крикнула она и постучала в дверь.
Ответа не последовало.
Она взялась за ручку и нажала вниз. И эта дверь была незаперта. Сигнализация не сработала. По крайней мере, звуковая.
Плевать!
– Когда ты вышел? – спросила она.
– Сегодня четвертый день. – Харди попытался улыбнуться.
– Что случилось с твоим носом и лицом? Ты устроил побег?
– Небольшая разборка с бывшими друзьями. – Больше он ничего не объяснил.
– Я слышала, что твой отец умер три года назад. Сожалею.
– А я нет. Меня тогда отпустили в однодневный отпуск, чтобы я мог присутствовать на его похоронах. Но не пошел туда. Вместо этого провел день в кафе-мороженом и думал о побоях, которые получил от него на свое пятнадцатилетие.
– Харди, ты все такой же ожесточенный.
– Тебя это удивляет?
– Нет, но это ты сам принял решение торговать наркотиками, и я сомневаюсь, что ты, абсолютно невиновный, отсидел двадцать лет в тюрьме.
Он кивнул.
– Туше.
– Что?
Очевидно, читать французский по губам она не умела.
– Один – ноль в твою пользу.
– Каждый делает со своей жизнью то, что считает правильным.
Только, к сожалению, прошлого нельзя изменить.
– Ты замужем? – спросил он, хотя знал, что Нора все еще носит девичью фамилию Мюленхоф. С другой стороны, сегодня это уже ничего не значило.
Она помотала головой.
– Детей тоже нет, – предварила она следующий вопрос.
– Друг?
– Я порвала с ним полгода назад. Еще вопросы? – Она сложила руки на груди.
– Где?.. – спросил он, но замолчал, когда стоящий за столом мужчина снова поднял руку.
Нора посмотрела на него.
– Этот парень к тебе пристает, Нора?
– Нет, все в порядке, – ответила она.
Харди взглянул на мужчину.
– Занимайся своими скачками и оставь нас в покое, ладно?
Мужчина отложил телефон в сторону и выпрямился. Хотя он был худощав, но на полголовы выше Харди.
– У всех недавно освободившихся такая большая варежка, как у тебя?
– Я…
– Томас Хардковски! – строго произнесла Нора и положила руку на предплечье Харди. – Это постоянный клиент, и мы давно знаем друг друга, так что никакого стресса, ковбой, тем более внутри. Я работаю в этой закусочной господина Чана три года, и, пока я здесь, никаких скандалов и драк не будет. Понятно?
Харди кивнул, а другой гость вернулся к своему столу и снова погрузился в чтение газеты.
– Ты живешь поблизости? – спросил Харди, когда она снова взглянула на него.
Она подняла глаза к потолку.
– Снимаю маленькую квартиру на четвертом этаже.
– В этой… местности? – Он едва не сказал халупе.
– Дрянное место, я знаю, но рядом с работой. – Она улыбнулась.
– Ты ведь такая умная, – сказал он. – Никогда не пыталась выбраться из этого района?
– Как ты? – усмехнулась она и пожала плечами. – Был один человек, который обещал вытащить меня отсюда. Но из этого ничего не получилось.
Внутри у Харди все сжалось. Он слишком хорошо знал этого человека.
– Тогда я сама попыталась – одна. – Нора заговорила еще тише. – На другом конце Франкфурта есть институт для слабослышащих и глухих, где преподают чтение по губам и хорошо платят. Я хотела там работать, но помимо вступительного экзамена мне нужно еще выучиться на педагога.
– Ну и в чем дело? Ты ведь просто создана для этой работы.
– Экзамен не проблема, его-то я легко сдам, – вздохнула она и автоматически продублировала слова на языке жестов, от которого однако быстро отказалась, потому что Харди его все равно не понимал. – Но я никак не соберу деньги на это обучение. Даже курсы на помощника учителя слишком дорогие. Для этого мне нужна более высокооплачиваемая работа. – Она инстинктивно теребила крестик на шее. – Знаешь, как можно рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах. – Она смиренно улыбнулась.
Харди никогда не был религиозным – и удивлялся, что Нора, с ее-то судьбой, давно уже не порвала с Богом. Куда ни глянь, жизнь напоминала чертов порочный круг.
– Но я не должна жаловаться, нужно радоваться, что у меня есть хотя бы эта работа. Так что, вероятно, я проведу здесь остаток своей жизни, – сказала она. – Кстати, мне здесь нравится, люди хорошо ко мне относятся, у меня квартира с балконом, есть несколько растений и кошка.
– Как ее зовут?
– Твинки – она не очень красивая, но с характером. Я нашла ее исхудавшим котенком в коробке из-под обуви, прямо под дверью. И спасла – хотя домашние животные здесь вообще-то запрещены.
– Ты всегда любила животных, – заметил Харди. – А в твоей квартире шумно? Радио есть?
Она шутливо ударила его в грудь.
– Ты всегда был бессовестным.
Харди заулыбался. Лед был сломан. Он хотел еще что-то сказать, но заметил, что взгляд Норы резко посерьезнел.
– Что тебе нужно? – спросила она. Да, как же ты права. Я подлец!
Он вытащил из кармана свой новый смартфон и показал Норе.
– Я заснял на видео двух мужчин и двух женщин, но стоял слишком далеко, чтобы разобрать их слова.
Она вопросительно посмотрела на него.
– И что?
– Ты можешь прочитать по губам, о чем они говорили?
– Возможно. – Она бросила на него долгий взгляд, затем вернулась за прилавок. – Приходи завтра.
22
Сабина стояла перед домом номер одиннадцать в конце переулка Вальдгассе. Тупик с большим разворотом, никаких соседей, никаких машин. Только уединенный неприметный дачный дом. Свет уличных фонарей падал на большие темные ели, за которыми находилось здание. Нижний этаж каменный, второй этаж из дерева и с большим балконом. Она ни за что бы не подумала, что это дача президента БКА. Но возможно, именно по этой причине место было идеальным, потому что уединенный домик выглядел вполне обычно.
Однако, присмотревшись, она заметила датчики движения по углам дома, сенсоры тепловизоров и расположенные под крышей объективы камер – всего три, но, вероятно, их было намного больше. Если знаешь, где искать, то найдешь подсказки. Наверняка на всех дверях и окнах датчики сигнализации. О любом проникновении в дом станет тут же известно в ближайшем полицейском участке, и через несколько минут патрульная машина будет здесь.
Безусловно, этого хотела Диана Хесс – но что в итоге дали ей эти меры безопасности? Она все равно была мертва.
В доме не горел свет. Сабина нажала на ручку садовых ворот. Удивительно, но оказалось незаперто. Дверь открылась, и перед Сабиной протянулась брусчатая дорожка, проложенная к дому.
Хотя Снейдер и предположил, что Хесс проведет эту ночь здесь, Сабина уже сомневалась в этом. В доме было слишком тихо, ни малейшего признака жизни.
Сабина шагнула на участок. Немедленно включилось автоматическое освещение, озарив сад яркой вспышкой. Наверняка какой-нибудь полицейский сидел сейчас в своем кабинете и наблюдал на мониторе, как Сабина направляется к входной двери.
Вообще-то она уже хотела развернуться. Было одиннадцать вечера, и здесь она вряд ли получит ответы. Но неожиданно Сабина замерла.
В свете садовых ламп она увидела, что из камина поднимался дым. В такую жару? Значит, дома кто-то есть. Она позвонила в дверь. Через несколько секунд с другой стороны дома послышался скрип шарниров.
– Эй! – крикнула она и постучала в дверь.
Ответа не последовало.
Она взялась за ручку и нажала вниз. И эта дверь была незаперта. Сигнализация не сработала. По крайней мере, звуковая.
Плевать!