– Кроме погнутого клинка, – уточнил Страйк.
– Да-да… Постоянно забываю, что вы там были и все видели.
– Какие-то отметины на этой шпаге?
– Ее недавно чистили, но на рукояти были отпечатки Чизуэлла.
– Так, а время смерти?
– Между шестью и семью утра.
– Но он был полностью одет, – задумалась Робин.
– Ну, если верить тому, что я о нем слышал, он в буквальном смысле был из тех, кто скорее умрет, чем будет расхаживать в пижаме.
– Значит, Центральное управление склоняется к версии самоубийства? – уточнил Страйк.
– Если честно и строго между нами, причина смерти установлена лишь предположительно. Есть пара нестыковок, которым еще не нашли объяснения. Вы помните, что входная дверь была открыта. Так вот, в ней неисправен замок. Чтобы он защелкнулся, дверь нужно с силой захлопнуть, но, если приложить чрезмерное усилие, она отскакивает обратно. Так что дверь могла остаться незапертой и случайно. Либо Чизуэлл не заметил, что перестарался, либо убийца не знал, как именно захлопывается дверь.
– А вы не знаете, сколько всего было ключей от этой двери? – поинтересовался Страйк.
– Не знаю. – Оливер помотал головой. – Вы же понимаете – и, я уверен, цените, – что мы с Ванессой, наводя справки, не проявляли глубокой профессиональной заинтересованности.
– Вы наводили справки о причинах смерти министра, члена правительства, – заметил Страйк. – Наверное, было бы вполне естественно проявить и более глубокий интерес.
– Я знаю одно, – вздохнул Оливер. – У него была масса причин самому свести счеты с жизнью.
– Например? – Страйк занес ручку над блокнотом.
– От него собиралась уйти жена…
– Предположительно, – вставил Страйк, записывая.
– Он потерял дочь; старший сын погиб в Ираке; родственники говорят, что в последнее время министр вел себя странно, много пил и так далее, а кроме того, столкнулся с весьма серьезными финансовыми проблемами.
– Вот как? – хмыкнул Страйк. – Что за проблемы?
– Он потерял почти все сбережения в кризис две тысячи восьмого, – сказал Оливер. – И плюс… ну, та проблема, разобраться с которой вам и поручили.
– А вам известно, где находились шантажисты, когда…
Оливер нервно дернул рукой, едва не опрокинув свой кофе. Нагнувшись к Страйку, он прошептал:
– К вашему сведению: на эту информацию наложен официальный запрет!
– Что-то я такое слышал, да, – кивнул Страйк.
– Ну, знаете, мне моя работа еще не надоела!
– Хорошо, – невозмутимо отозвался Страйк и продолжил, понизив голос: – Перефразируем. Известно ли что-нибудь о том, где находились Герайнт Уинн и Джимми?..
– Да. У обоих алиби, – отрезал Оливер.
– А точнее?
– Первый был в Бермондси с…
– С Делией? – выпалила Робин, прежде чем смогла остановиться.
Почему-то ее поразило, что Герайнту обеспечивает алиби его незрячая жена. Ей казалось, Делия, осознанно или нет, стоит в стороне от преступной деятельности мужа.
– Нет, – отрубил Оливер. – Нельзя ли обойтись без имен?
– Тогда с кем? – продолжил Страйк.
– С кем-то из сотрудников. Он утверждал, что был там с одним сотрудником, и тот это подтвердил.
– Еще свидетели были?
– Не знаю, – процедил Оливер с плохо скрываемым недовольством. – Наверное. Его алиби никто не оспаривал.
– А как насчет Джи… второго?
– Он был в Ист-Хэме со своей девушкой.
– Неужели? – Страйк сделал пометку в блокноте. – А я сам видел, как в ночь перед смертью Чизуэлла его упаковали полицейские.
– Его отпустили с предупреждением. Но, – Оливер понизил голос, – шантажисты ведь обычно не идут на убийство?
– Обычно нет, если получают требуемое. Но Найт не сумел погреть руки.
Оливер посмотрел на часы.
– Еще пара вопросов, – ровным тоном произнес Страйк, придерживая локтем конверт со сведениями об Иэне Нэше. – Ванессе известно, что в то утро Чизуэлл звонил сыну?
– Да-да, она упоминала… – Оливер полистал тетрадь, отыскивая соответствующие записи. – Так, в начале седьмого утра он сделал два звонка: жене и сыну.
Робин и Страйк переглянулись.
– О звонке Рафаэлю мы знали. Значит, он позвонил еще и жене?
– Да, причем ей – первой. – Очевидно, прочтя их мысли, Оливер добавил: – Она вне подозрений. Ее проверили сразу же, как только стало более или менее понятно, что это не политическое убийство… Соседка видела, как жена министра вошла в дом на Эбери-стрит накануне вечером и вскоре вышла с двумя сумками, незадолго до возвращения мужа. Пройдя немного дальше по улице, села в такси и уехала на Паддингтон. Она попала на камеру в поезде по пути в… где она там живет, в Оксфордшире?.. Судя по всему, в момент ее приезда дома кто-то был: этот человек и подтвердил, что она приехала до полуночи и больше никуда не выходила, пока не прибыла полиция с известием о смерти Чизуэлла. Свидетелей ее поездки – множество.
– Кто же был с ней в доме?
– Этого я не знаю. – Оливер покосился на конверт, все еще прижатый локтем Страйка. – И больше мне неизвестно ничего, правда.
Страйк рассудил, что получил все запланированные ответы, и даже более того: узнал о царапинах на лице, о финансовых проблемах, об утреннем звонке Кинваре.
– Вы нам очень помогли, – сказал он Оливеру, подвинув к нему конверт. – Большое спасибо.
Оливер с явным облегчением поднялся из-за стола, быстро пожал руку Страйку, кивнул Робин и поспешил к выходу. Дождавшись, чтобы он скрылся из виду, Робин со вздохом откинулась на спинку стула.
– Из-за чего такая мрачность? – поинтересовался Страйк, допивая чай.
– Это будет кратчайшее в истории расследование. Иззи хочет, чтобы мы доказали виновность Кинвары.
– Она хочет узнать правду о смерти отца, – ответил Страйк и ухмыльнулся от скептической гримасы Робин. – Допустим, ей втемяшилось, что виновна Кинвара. Ну что, проверим надежность алиби? В субботу я собираюсь в Вулстон. Иззи пригласила меня в дом Чизуэллов, так что я смогу познакомиться с ее сестрой. Может, присоединишься? Пока не зажила травма, не хотелось бы садиться за руль.
– Конечно, – без колебаний ответила Робин.
Идея выбраться из Лондона в компании Страйка, хотя бы на день, была настолько привлекательна, что Робин даже не задумалась о возможных планах Мэтью, хотя он, в свете их неожиданного примирения, вряд ли стал бы возражать.
– Можем поехать на «лендровере». По грунтовым дорогам на нем удобнее, чем на твоем «БМВ».
– Что будешь делать, если тот журналюга не оставит тебя в покое?
– Думаю, на машине от него проще оторваться, чем пешком.
– Вполне возможно.
Когда-то Робин прошла специализированные водительские курсы и сдала экзамен. Страйк никогда не заговаривал об этом вслух, но она была единственным водителем, которому он полностью доверял в поездках.
– В котором часу мы должны быть в Чизуэлл-Хаусе?
– К одиннадцати, – ответил Страйк, – но рассчитывай на весь день. Хочу заодно взглянуть на лачугу Найтов. – Он поколебался. – Не помню, рассказывал тебе или нет… Я оставил Барклая работать по Джимми и Флик.
Страйк приготовился, что сейчас последуют упреки в скрытности и обиды по поводу того, что для Барклая находится работа, а для нее – нет, вернее, расспросы о тех играх, которые вел Барклай (и об их влиянии на весьма шаткое финансовое положение агентства), но Робин сказала скорее удивленно, нежели мстительно:
– Ты же сам знаешь, что не рассказывал. Ну и зачем тебе это понадобилось?
– Понимаешь, я нутром чую, что мы многого не знаем о братьях Найт – за ними стоит последить.
– А меня ты почему-то убеждаешь не полагаться на интуицию.
– Ну, я же известный лицемер. И соберись, – добавил Страйк, поднимаясь из-за стола. – Ты огорчила Рафаэля.
– Чем же, интересно?
– Иззи сказала, что он на тебя запал. А ты возьми да и окажись ищейкой.
– О-о… – протянула Робин и слегка разрумянилась. – Ну, надеюсь, Рафаэль быстро оправится. Он такой.
41