– А в чем, собственно, проблема? – без лишних церемоний спросил его Страйк, превозмогая болезненную пульсацию в культе. При всем своем добром отношении к отставному полисмену он не забывал, что Хатчинс недавно взял выходные для какого-то семейного путешествия, а затем, когда его жена сломала запястье, поехал отвозить ее в больницу. – Тебе надо лишь сменить объект, вот и все. Я в данном случае не гожусь: Найт меня знает.
– Ну ладно, что ж поделаешь, надо так надо.
– Ценю, – раздраженно бросил Страйк. – Спасибо.
В семнадцать тридцать Страйка вывели из сгустившейся мрачности шаги Робин и Барклая по железной лестнице.
– Привет, – сказала Робин, входя в приемную с дорожной сумкой через плечо. В ответ на недоуменный взгляд Страйка она объяснила: – Выходное платье для паралимпийского банкета. Переоденусь в туалете – домой не успеваю.
Следом за Робин вошел Барклай и плотно затворил дверь.
– Мы внизу столкнулись, – радостно сообщил он Страйку. – Первый раз такое.
– Сэм сейчас рассказывал, сколько ему приходится забить косяков, чтобы не отставать от Джимми, – смеясь, доложила Робин.
– Я не затягиваюсь, – без тени юмора уточнил Барклай. – На работе не положено.
Из-за того что эти двое вроде бы спелись, Страйка охватила извращенная досада; он сейчас с трудом поднимался с диванных подушек из кожзаменителя, издававших обычные в таких случаях непристойные звуки.
– Это диван, а не я! – рявкнул он на Барклая, который с ухмылкой озирался по сторонам. – Сейчас получишь свои бабки.
– Сиди, я достану, – сказала Робин и опустила сумку на пол, чтобы вынуть из нижнего ящика письменного стола чековую книжку и ручку. – Выпьешь чаю, Корморан? А ты, Сэм?
– Ага, неси давай.
– С чего это вы так раздухарились? – кисло спросил Страйк, выписывая Барклаю чек. – Мы, между прочим, вот-вот потеряем заказ, который обеспечивает нам полную занятость. Или у вас появилась неизвестная мне информация?
– На неделе в «Найтвилле» отмечено единственное стоящее событие: Флик не по-детски чморит одну соседку по квартире, – сообщил Барклай. – Зовут Лора. Девчонка заподозрила, что Джимми стырил у ней из сумочки кредитку.
– Это в самом деле он? – резко спросил Страйк.
– Я считаю, сама же Флик и сперла. Рассказывал тебе, нет?.. Она хлесталась, будто на работе не брезгует наличку поворовывать.
– Да, ты говорил.
– А скандал начался в пабе. Девчонку, Лору то есть, смешали с грязью. У ней с Флик вышел спор: кто из них двоих больше обуржуазился.
Несмотря на боль и мрачное расположение духа, Страйк усмехнулся.
– Короче, такой кипеж разгорелся. Всё сюда приплели: у кого пони был, кто за границу на отдых летал. Тут Лора эта возьми да и скажи: мол, Джимми, кажись, у ней пару месяцев назад умыкнул кредитку. Джимми аж вызверился. «Клевета!» – кричит…
– Жаль, ему запрещено иски подавать, – вставил Страйк, отрывая чек, – а то мог бы ее засудить.
– …а Лора в потемках на улицу выскочила, ревет белугой. А потом с квартиры съехала.
– Фамилия у этой Лоры есть?
– Постараюсь разузнать.
– А что известно о прошлом Флик, Барклай? – спросил Страйк, когда Сэм убирал чек в бумажник.
– Она мне рассказывала, что бросила универ, – ответил Барклай. – На первом курсе все экзамены завалила – так и не доучилась.
– Вот видите: лучшие люди не утруждают себя учебой, – вклинилась Робин, появившись с двумя кружками чая. (И Страйк, и она сама не дошли до диплома.)
– Спасибочки, – сказал Барклай, принимая от Робин кружку. – Предки у ней в разводе, – продолжал он, – она с ними вообще не контачит. Они, видите ли, Джимми недолюбливают. У меня язык не поворачивается их осуждать. Если моя дочурка свяжется когда-нибудь с таким прохиндеем, как Найт, я долго раздумывать не стану. А он, между прочим, за ее спиной бахвалится перед парнями, что на спор закадрит любую молоденькую телку. Всего-то и нужно – запудрить ей мозги: как, мол, почетно из идейных соображений лечь под великого революционера. Флик и половины его подвигов не знает.
– А среди этих девиц есть несовершеннолетние? Его бывшая супруга дала понять, что он до них большой охотник. Это был бы козырь.
– Да нет, всем шестнадцать стукнуло, по моим сведеньям.
– Жаль, – сказал Страйк и перехватил взгляд Робин, которая принесла кружку чая для себя. – Не пойми превратно. – Он вновь обернулся к Барклаю. – Судя по тому, что я услышал на марше протеста, она и сама не без греха по этой части.
– Ну да, один из ее дружков отпустил шутку насчет официанта-индуса.
– Насчет официанта? Я что-то про студента слыхал.
– Одно другому не мешает, – изрек Барклай. – Как я понимаю, она та еще…
Но, поймав взгляд Робин, Барклай передумал уточнять и просто отхлебнул чая.
– А у тебя что нового? – спросил ее Страйк.
– Кое-что есть. Я извлекла второй жучок.
– Не может быть. – Страйк даже встрепенулся.
– Только что закончила расшифровку – там не на один час разговоров было. Большей частью совершенно пустых, но… – поставив кружку на стол, она расстегнула молнию дорожной сумки и достала записывающее устройство, – есть один странный отрывок. Вот послушайте.
Барклай присел на подлокотник дивана. Робин выпрямилась в своем рабочем кресле и щелкнула переключателем.
В приемной зазвучал характерный говор Герайнта.
«…умасливай их, как сможешь, обеспечь мне возможность представить Элспет принцу Гарри, – говорил Герайнт. – Ладно, я пошел, до завтра».
«Доброй ночи», – ответил Аамир.
Робин помотала головой и одними губами сказала Страйку и Барклаю: «Это не всё».
Они услышали, как закрылась дверь. После обычной тридцатисекундной паузы раздался щелчок – в том месте, где прекратилась, а потом возобновилась запись. Теперь это был глубокий женский голос с валлийским акцентом:
«Ты у себя, милый?»
Страйк вздернул брови. Барклай чуть не поперхнулся.
«Да, я здесь», – с невыразительной лондонской интонацией отвечал Аамир.
«Зайди меня поцеловать», – сказала Делия.
Барклай фыркнул в кружку. Жучок чмокнул. Зашаркали подошвы. С места сдвинули стул. Затем послышалось негромкий ритмичный стук.
– Это еще что? – пробормотал Страйк.
– Собака-поводырь в кабинете виляет хвостом, – объяснила Робин.
«Дай мне подержать тебя за руку, – попросила Делия. – Не волнуйся, Герайнт не вернется, я отослала его в Чизик. Вот так. Спасибо. А теперь у меня к тебе есть небольшой приватный разговор. Дело в том, солнышко, что на тебя поступают жалобы от соседей. Якобы через стенку доносятся непонятные звуки».
«Какие?» Он, похоже, насторожился.
«Говорят, у тебя вроде как животные появились. Какая-то собачка то подвывает, то скулит, – ответила Делия. – Ты, случайно, не?..»
«Разумеется, нет, – сказал Аамир. – Телевизор, наверное. Только собачки мне не хватало. Я же с утра до вечера на работе».
«А я уж подумала, не подобрал ли ты на улице какую-нибудь дворняжку. Сердце у тебя доброе…»
«Нет, не подобрал. – В голосе Аамира звучала напряженность. – Не веришь – сходи, сама убедишься. У тебя же есть ключ».
«Солнышко, не сердись, – заговорила Делия. – Без твоего разрешения мне и в голову не придет к тебе заявиться. У меня нет привычки шпионить».
«Имеешь право, – сказал Аамир, и Страйку послышалась в этих словах какая-то горечь. – Это же твой дом».
«Ты обиделся. Я так и знала. Но не сказать тебе тоже не могла, ведь в следующий раз эти жалобщики могут нарваться на Герайнта, – я по чистой случайности сама подошла к телефону…»
«Я учту и отныне возьму за правило убавлять громкость, – пообещал Аамир. – Договорились? Буду осмотрителен».
«Пойми, любовь моя, по мне – ты волен делать все, что…»
«Слушай, я тут подумал, – перебил ее Аамир, – что должен платить тебе за проживание. Вдруг…»
«Мы это уже проходили. Не глупи, никаких денег я с тебя не возьму».
«Но…»
«А помимо всего прочего, – сказала Делия, – тебе это не по карману. Дом на три спальни в единоличном пользовании?»
«Но…»
«Мы это уже проходили. По-моему, ты был рад-радешенек туда переехать… Вроде тебе понравилось…»
«Естественно, понравилось. С твоей стороны это был очень великодушный жест», – чопорно произнес он.
«Великодушный… я тебя умоляю: великодушие тут ни при чем. Слушай, ты не составишь мне компанию? Голосование у меня сегодня поздно, вот я и подумала, что хорошо бы зайти в „Кенсингтон тандори“. Я угощаю».
«Прости, не смогу, – сдавленно произнес Аамир. – Мне домой нужно».
«Вот оно как, – с прохладцей отозвалась Делия. – Вот оно как… Это огорчительно. Жаль».
«Прости, – повторил он. – У меня назначена встреча с приятелем. С однокашником по университету».
– Ну ладно, что ж поделаешь, надо так надо.
– Ценю, – раздраженно бросил Страйк. – Спасибо.
В семнадцать тридцать Страйка вывели из сгустившейся мрачности шаги Робин и Барклая по железной лестнице.
– Привет, – сказала Робин, входя в приемную с дорожной сумкой через плечо. В ответ на недоуменный взгляд Страйка она объяснила: – Выходное платье для паралимпийского банкета. Переоденусь в туалете – домой не успеваю.
Следом за Робин вошел Барклай и плотно затворил дверь.
– Мы внизу столкнулись, – радостно сообщил он Страйку. – Первый раз такое.
– Сэм сейчас рассказывал, сколько ему приходится забить косяков, чтобы не отставать от Джимми, – смеясь, доложила Робин.
– Я не затягиваюсь, – без тени юмора уточнил Барклай. – На работе не положено.
Из-за того что эти двое вроде бы спелись, Страйка охватила извращенная досада; он сейчас с трудом поднимался с диванных подушек из кожзаменителя, издававших обычные в таких случаях непристойные звуки.
– Это диван, а не я! – рявкнул он на Барклая, который с ухмылкой озирался по сторонам. – Сейчас получишь свои бабки.
– Сиди, я достану, – сказала Робин и опустила сумку на пол, чтобы вынуть из нижнего ящика письменного стола чековую книжку и ручку. – Выпьешь чаю, Корморан? А ты, Сэм?
– Ага, неси давай.
– С чего это вы так раздухарились? – кисло спросил Страйк, выписывая Барклаю чек. – Мы, между прочим, вот-вот потеряем заказ, который обеспечивает нам полную занятость. Или у вас появилась неизвестная мне информация?
– На неделе в «Найтвилле» отмечено единственное стоящее событие: Флик не по-детски чморит одну соседку по квартире, – сообщил Барклай. – Зовут Лора. Девчонка заподозрила, что Джимми стырил у ней из сумочки кредитку.
– Это в самом деле он? – резко спросил Страйк.
– Я считаю, сама же Флик и сперла. Рассказывал тебе, нет?.. Она хлесталась, будто на работе не брезгует наличку поворовывать.
– Да, ты говорил.
– А скандал начался в пабе. Девчонку, Лору то есть, смешали с грязью. У ней с Флик вышел спор: кто из них двоих больше обуржуазился.
Несмотря на боль и мрачное расположение духа, Страйк усмехнулся.
– Короче, такой кипеж разгорелся. Всё сюда приплели: у кого пони был, кто за границу на отдых летал. Тут Лора эта возьми да и скажи: мол, Джимми, кажись, у ней пару месяцев назад умыкнул кредитку. Джимми аж вызверился. «Клевета!» – кричит…
– Жаль, ему запрещено иски подавать, – вставил Страйк, отрывая чек, – а то мог бы ее засудить.
– …а Лора в потемках на улицу выскочила, ревет белугой. А потом с квартиры съехала.
– Фамилия у этой Лоры есть?
– Постараюсь разузнать.
– А что известно о прошлом Флик, Барклай? – спросил Страйк, когда Сэм убирал чек в бумажник.
– Она мне рассказывала, что бросила универ, – ответил Барклай. – На первом курсе все экзамены завалила – так и не доучилась.
– Вот видите: лучшие люди не утруждают себя учебой, – вклинилась Робин, появившись с двумя кружками чая. (И Страйк, и она сама не дошли до диплома.)
– Спасибочки, – сказал Барклай, принимая от Робин кружку. – Предки у ней в разводе, – продолжал он, – она с ними вообще не контачит. Они, видите ли, Джимми недолюбливают. У меня язык не поворачивается их осуждать. Если моя дочурка свяжется когда-нибудь с таким прохиндеем, как Найт, я долго раздумывать не стану. А он, между прочим, за ее спиной бахвалится перед парнями, что на спор закадрит любую молоденькую телку. Всего-то и нужно – запудрить ей мозги: как, мол, почетно из идейных соображений лечь под великого революционера. Флик и половины его подвигов не знает.
– А среди этих девиц есть несовершеннолетние? Его бывшая супруга дала понять, что он до них большой охотник. Это был бы козырь.
– Да нет, всем шестнадцать стукнуло, по моим сведеньям.
– Жаль, – сказал Страйк и перехватил взгляд Робин, которая принесла кружку чая для себя. – Не пойми превратно. – Он вновь обернулся к Барклаю. – Судя по тому, что я услышал на марше протеста, она и сама не без греха по этой части.
– Ну да, один из ее дружков отпустил шутку насчет официанта-индуса.
– Насчет официанта? Я что-то про студента слыхал.
– Одно другому не мешает, – изрек Барклай. – Как я понимаю, она та еще…
Но, поймав взгляд Робин, Барклай передумал уточнять и просто отхлебнул чая.
– А у тебя что нового? – спросил ее Страйк.
– Кое-что есть. Я извлекла второй жучок.
– Не может быть. – Страйк даже встрепенулся.
– Только что закончила расшифровку – там не на один час разговоров было. Большей частью совершенно пустых, но… – поставив кружку на стол, она расстегнула молнию дорожной сумки и достала записывающее устройство, – есть один странный отрывок. Вот послушайте.
Барклай присел на подлокотник дивана. Робин выпрямилась в своем рабочем кресле и щелкнула переключателем.
В приемной зазвучал характерный говор Герайнта.
«…умасливай их, как сможешь, обеспечь мне возможность представить Элспет принцу Гарри, – говорил Герайнт. – Ладно, я пошел, до завтра».
«Доброй ночи», – ответил Аамир.
Робин помотала головой и одними губами сказала Страйку и Барклаю: «Это не всё».
Они услышали, как закрылась дверь. После обычной тридцатисекундной паузы раздался щелчок – в том месте, где прекратилась, а потом возобновилась запись. Теперь это был глубокий женский голос с валлийским акцентом:
«Ты у себя, милый?»
Страйк вздернул брови. Барклай чуть не поперхнулся.
«Да, я здесь», – с невыразительной лондонской интонацией отвечал Аамир.
«Зайди меня поцеловать», – сказала Делия.
Барклай фыркнул в кружку. Жучок чмокнул. Зашаркали подошвы. С места сдвинули стул. Затем послышалось негромкий ритмичный стук.
– Это еще что? – пробормотал Страйк.
– Собака-поводырь в кабинете виляет хвостом, – объяснила Робин.
«Дай мне подержать тебя за руку, – попросила Делия. – Не волнуйся, Герайнт не вернется, я отослала его в Чизик. Вот так. Спасибо. А теперь у меня к тебе есть небольшой приватный разговор. Дело в том, солнышко, что на тебя поступают жалобы от соседей. Якобы через стенку доносятся непонятные звуки».
«Какие?» Он, похоже, насторожился.
«Говорят, у тебя вроде как животные появились. Какая-то собачка то подвывает, то скулит, – ответила Делия. – Ты, случайно, не?..»
«Разумеется, нет, – сказал Аамир. – Телевизор, наверное. Только собачки мне не хватало. Я же с утра до вечера на работе».
«А я уж подумала, не подобрал ли ты на улице какую-нибудь дворняжку. Сердце у тебя доброе…»
«Нет, не подобрал. – В голосе Аамира звучала напряженность. – Не веришь – сходи, сама убедишься. У тебя же есть ключ».
«Солнышко, не сердись, – заговорила Делия. – Без твоего разрешения мне и в голову не придет к тебе заявиться. У меня нет привычки шпионить».
«Имеешь право, – сказал Аамир, и Страйку послышалась в этих словах какая-то горечь. – Это же твой дом».
«Ты обиделся. Я так и знала. Но не сказать тебе тоже не могла, ведь в следующий раз эти жалобщики могут нарваться на Герайнта, – я по чистой случайности сама подошла к телефону…»
«Я учту и отныне возьму за правило убавлять громкость, – пообещал Аамир. – Договорились? Буду осмотрителен».
«Пойми, любовь моя, по мне – ты волен делать все, что…»
«Слушай, я тут подумал, – перебил ее Аамир, – что должен платить тебе за проживание. Вдруг…»
«Мы это уже проходили. Не глупи, никаких денег я с тебя не возьму».
«Но…»
«А помимо всего прочего, – сказала Делия, – тебе это не по карману. Дом на три спальни в единоличном пользовании?»
«Но…»
«Мы это уже проходили. По-моему, ты был рад-радешенек туда переехать… Вроде тебе понравилось…»
«Естественно, понравилось. С твоей стороны это был очень великодушный жест», – чопорно произнес он.
«Великодушный… я тебя умоляю: великодушие тут ни при чем. Слушай, ты не составишь мне компанию? Голосование у меня сегодня поздно, вот я и подумала, что хорошо бы зайти в „Кенсингтон тандори“. Я угощаю».
«Прости, не смогу, – сдавленно произнес Аамир. – Мне домой нужно».
«Вот оно как, – с прохладцей отозвалась Делия. – Вот оно как… Это огорчительно. Жаль».
«Прости, – повторил он. – У меня назначена встреча с приятелем. С однокашником по университету».