Я вновь кивнула.
Оборотни на поверку гораздо ближе к нам, чем иные разумные виды. Простой народ по обе стороны границы принял окончание войны с облегчением. Это аристократия или крупные промышленники и торговцы способны получать выгоду от боевых действий, рядовые обыватели от войн не выигрывают никогда.
Но одно дело – конец войны и совсем другое – вчерашний враг на троне. Вражда между людьми и оборотнями существовала очень давно, мы и прежде друг друга недолюбливали, а сейчас… Тухлыми овощами, конечно, закидывать поостерегутся, но особой радости ждать глупо.
Вражда по любому глобальному признаку, будь то ненависть к целому виду или какой-то определенной группе лиц, она всегда слепа и, увы, глупа. В Варуше мне пока доводилось встречаться только с очень умными двуликими или, как Уру, добрыми и в принципе безобидными. Но я не сомневалась, что за пределами замка меня встретит совсем иное отношение. Большинству бесполезно объяснять, что не я эту войну затеяла, что я не имею ничего против оборотней как таковых; для них я – олицетворение всего человеческого, то есть – по определению враждебного. Для них я буду повинна в смертях близких и всех бедах.
Конечно, последние два года конфликт был вялотекущим, но изменить сознание народных масс – дело небыстрое. Насколько я узнала из бесед с Шаррой, снижение накала вражды было одной из основных целей их с Мунаром работы, и было этой работы еще непочатый край.
– Что мне стоит делать, чтобы не создавать дополнительных проблем? – осторожно уточнила я.
– Держаться рядом со мной и вести себя благоразумно, – усмехнулся Руамар.
В общем-то никаких серьезных изменений в мою жизнь этот разговор не принес. Я точно так же проводила дни в библиотеке, заставляя несчастную Уру страдать. Хотя я так и не поняла, почему она хвостиком бродит за мной, оставляя в одиночестве только в покоях, в той обособленной комнатке в библиотеке или в компании мужа. На охрану девочка не тянула, никаких норм приличия соблюдать не помогала, но на мои предложения обойтись без нее неожиданно непреклонно отвечала, что это приказ Владыки и вообще – положено. Владыка же, не вдаваясь в подробности, подтверждал это ее «положено», и я в конце концов махнула рукой. Надо так надо, тем более вредить она мне не вредила, а иногда даже приносила ощутимую пользу.
Через пару дней Руамар действительно предоставил мне список провинций и отдал меня на растерзание Ранвара Раум-ана. Министр торговли и промышленности дополнил полученные мной знания о традициях, законах и тонкостях экономической географии сведениями о текущем положении вещей, которое порой сильно отличалось от описанного в учебниках и справочниках.
Так пролетели обещанные две декады, и настал час отбытия.
Путь, естественно, предполагалось проделать на дирижабле: гораздо быстрее, чем любыми другими способами. До Тара, к примеру, была всего пара часов лету, и это с учетом пересечения пролива.
Развитие воздухоплавания вообще очень упростило жизнь. За лавры изобретателей дирижабля боролись решительно все разумные виды, и установить истину – кто именно был первым – сейчас уже не представлялось возможным. Да и, наверное, не стоило: физический принцип работы был один, а вот двигательная и управляющая части каждым видом реализовывались по-своему, на основе традиционной магии.
Издавна так повелось, что разные народы по-своему взаимодействуют с «тонкими энергиями». Оборотни для этих целей используют разнообразные кристаллы, которые выращивают алхимическим способом, мы – металлы и руны, тыбарцы – узоры и наговоры, чифали – слова и зелья. И почему-то освоить чужую магию не получалось ни у кого, хотя попытки такие были; наверное, все было завязано на крови. Неизменным оставалось одно: вся магия была предметной. Существовали сказки о том, что в древности волшебники умели повелевать тонкими энергиями напрямую, усилием воли, но то ли способность эта была утрачена, то ли отобрана богами, а то ли вовсе была следствием молвы.
У людей бытовал миф, что демоны подбили магов на бунт против триумвирата богов. Бунт, конечно, не удался, демонов боги покарали жестоко, а вот только-только созданных людей пожалели и лишь ограничили их способности. Версиями и преданиями остальных разумных видов об истоках их магии я никогда не интересовалась; да и в магии, честно говоря, разбиралась постольку-поскольку. На том уровне, который позволял примерно представлять себе возможности как собственных артефакторов, так и вражеских.
Сердце рушского дирижабля представляло собой огромный сложный монокристалл, расположенный строго посередине гондолы. Прежде мне доводилось видеть только осколки этих сложных артефактов, найденные на местах крушения сбитых аппаратов. Сейчас же я, пользуясь случаем, попросила мужа провести экскурсию.
При нашем появлении команда напряглась, но от работы не оторвалась; похоже, по уставу было не положено.
Зрелище было познавательным. Круглая рубка с прозрачным полом, посередине на изящном постаменте – переливающийся всеми цветами радуги полупрозрачный камень размером с человеческую голову, рядом с ним – оператор и по совместительству пилот, напротив него – дублер. Часть стены занимала огромная и очень подробная карта, прямо перед ней располагалось рабочее место штурмана – широкий стол, заваленный картами меньшего формата и чертежными приборами, в поверхность которого были вмонтированы компас, барометр и еще какие-то устройства. Напротив штурмана сидел капитан, к рабочему месту которого сходились переговорные трубки; его стол был несколько скромнее в масштабах, но бумаг на нем тоже хватало. Сбоку в кресле за почти пустым столом дремал пожилой мужчина с нашивками магической службы, который появления императора просто не заметил. Впрочем, на него никто не шикал и испуганно не косился, да и Руамар отреагировал удивительно спокойно; видимо, подобное было вполне допустимо.
Стрелки и остальные члены команды, очевидно, находились в других помещениях: переговорных трубок у капитана был добрый десяток, и некоторые из них тянулись не к присутствующим оборотням, а исчезали под полом.
Долго нервировать команду мы не стали и продолжили экскурсию, заглянув на левую орудийную палубу и осмотрев несколько технических отсеков. Рассмотрели даже артефакты, отвечавшие за очистку воды и канализационных стоков. Как объяснил мне хозяин дирижабля, сложнее всего при монтаже этих устройств было обеспечить совместимость с «сердцем» и исключить взаимные наводки.
В общем, магия хоть и разная, а проблемы и ограничения – те же.
Столицей Тара был одноименный город, расположенный на одноименном же острове. Город этот был довольно небольшим, и хоть и имел воздушный порт, по факту под этим гордым именем скрывалась пустая площадка, заросшая бурьяном, с одиноко торчащей посередине причальной вышкой. Впрочем, к прибытию императора траву выкосили, металлическую конструкцию покрасили, а лебедки и прочие механизмы – смазали, так что посадка прошла в штатном режиме.
Встречала нас небольшая делегация во главе с наместником Мануром Аруш-вером и его женой Рамирой – сестрой Руамара, которая была младше брата всего на три года. Десяток оборотней охраны, просторная открытая карета с козырьком от солнца и еще несколько экипажей с видными местными гражданами. Простых зевак, за исключением обслуживающего персонала воздушного порта, видно не было; кажется, об этом позаботились отдельно.
Правда, в процессе посадки случился небольшой конфуз. Лошади, непривычные к виду спускающихся с неба громадин, предприняли попытку дружно покинуть опасное место, наплевав на торжественность обстановки. Но к моменту нашего схождения по трапу их уже призвали к порядку; животные только нервно всхрапывали, кося глазами на страшную махину.
– Приветствую ваши величества на благословленной Первопредком земле Тара. Надеюсь, ваш путь был легок? – низко склонился невысокий, ниже меня ростом, оборотень. Крепкий бронзовый загар и выгоревшие светлые волосы говорили о том, что в помещении он проводит очень мало времени. Светлые серые глаза смотрели пристально и внимательно, отслеживая каждый жест. Откровенной вражды не чувствовалось, но и особой приязни – тоже; обезличенное вежливое уважение. Что, впрочем, неудивительно: я уже поняла, что императорская семья семьей не была, и с этим зятем Руамар тоже был едва знаком. Надо думать, встречались они только на Большом совете.
Рядом с ним в молчаливом поклоне согнулась миниатюрная симпатичная женщина с волосами цвета меди, уложенными в сложную прическу. И, пожалуй, цвет волос составлял ее единственное сходство с венценосным братом: милое личико сердечком, серые глаза, чуть курносый нос – ничего общего. А вот с моим несостоявшимся мужем общие черты прослеживались – мягкий подбородок, разрез глаз, форма бровей; кажется, оба они пошли в мать.
Рамира бросила на брата скользящий взгляд, после чего принялась искоса рассматривать меня. Кажется, я интересовала ее куда больше. Правда, по выражению лица прочитать сделанные выводы не получилось: та же безликая вежливость, что у мужа.
А вот за левым плечом Манура стоял немного долговязый и нескладный юноша, в котором фамильные черты Шаар-анов прослеживались гораздо отчетливее. Надо полагать, это был Ривар – старший сын пары; он походил на дядю и, соответственно, деда, значительно больше, чем на родителей. И, в отличие от этих самых родителей, юноша разглядывал нас с искренним, почти детским любопытством.
– Да, вполне, – сухо сказал Руамар, окидывая делегацию взглядом. – Пусть ваши стражники отдадут лошадей моей охране. – Он кивнул в сторону рослого седовласого мужчины почтенных лет, занимавшего должность начальника личной императорской стражи и по совместительству гвардии.
– Как вам будет угодно, но… чем мы заслужили такое недоверие? – слегка нахмурился наместник.
– Это не недоверие лично к вам, Аруш-вер, это вопрос привычки, – вполне мирным тоном сказал император, направляясь к карете. Я молча шествовала рядом, держась за его локоть, и щурилась на непривычно яркое южное солнце. Пожалуй, напрасно я не слушалась Уру и не выходила во двор; хоть немного привыкла бы, а то после библиотечного мягкого света рушский полдень больно резал глаза.
Моя камеристка, к слову, была тут как тут. Ее яркий бирюзовый наряд то и дело мелькал среди черных одеяний стражников; к моему искреннему удивлению, ей даже выделили лошадь.
Руамар лично помог мне забраться в карету, сам запрыгнул следом. Мы устроились на мягком диване лицом в сторону движения, напротив нас уселась встречающая сторона, и лошади тронулись.
– Ваше величество, вы, наверное, желаете отдохнуть с дороги? Торжественный ужин…
– С дороги я предпочту заняться документами, – отрезал император. По лицу наместника скользнула тень досады, а его жена бросила на брата короткий недоуменный взгляд, но тут же опять отвернулась, делая вид, что любуется окрестностями. Как и положено хорошей жене, не участвуя в разговоре. – Надеюсь, все, что я запрашивал, подготовлено?
– Да, ваше величество.
– Завтра на рассвете начнем осмотр местности; день посвятим столичному острову, а дальше воспользуемся дирижаблем, – продолжил тем же спокойным уверенным тоном Руамар.
– Но дирижабль не везде может сесть, – неуверенно возразил Манур.
– Мои летуны найдут место, – спокойно отмахнулся император. – А торжественный ужин оставим на заключительный вечер. Сначала работа, потом – развлечения.
– Как вам будет угодно, – опять кивнул наместник, и мужчины замолчали.
– Скажите, ваше величество, а кто эта девочка? – светским тоном нарушила тишину Рамира, переводя взгляд на меня.
– Это личная камеристка императрицы, – ответил Руамар, потому что я далеко не сразу сообразила, о чем речь. Уру действительно скакала совсем рядом с каретой, с детской непосредственностью ерзая в седле и оглядывая окрестности буквально с открытым ртом. Хотя на мой вкус пейзаж был довольно однообразен и уныл: желтоватые камни, низкий колючий кустарник и бледное выгоревшее небо. Срединные горы, в которых прошло больше половины войны между Орсой и Рушем, были гораздо живописнее.
– Она вам, видимо, очень дорога? – удивленно вскинула брови женщина.
– Да, – быстро сориентировалась я, сделав себе мысленную пометку все-таки добиться от мужа того, чтобы он раскрыл истинное предназначение Уру. – Сложно привыкать к новым лицам.
– Скажите, ваше величество, а это правда, что вы – боевой офицер? – проницательно глядя на меня, с непонятным выражением поинтересовался Манур, не давая повиснуть неловкому молчанию.
– Вы преувеличиваете, – возразила я. Нутром чувствовала, что никакого доверия к собеседникам муж не испытывает, и решила быть более осмотрительной в речах. Если сойти за идеальную жену у меня не получится, попытаться-то мне никто не мешает! Или хотя бы не лезть на рожон. – Все больше бумажки перекладывала, а уж в сравнении с его величеством – можно сказать, даже мимо не проезжала, – усмехнулась я, хотя иронии в моих словах не было ни на грамм. За что удостоилась очень задумчивого взгляда Руамара и буквально кожей почувствовала его желание что-то спросить. Впрочем, муж промолчал; должно быть, решил отложить разговор на потом, когда мы останемся наедине.
– Простите мой интерес, просто ходят разные слухи, – понимающе улыбнулся Аруш-вер.
– Разумеется, – вежливо кивнула я.
– Это очень странно и… удивительно: женщина, да еще и принцесса, в армии, – поддержала беседу Рамира. Кажется, вместо «удивительно» она хотела употребить гораздо менее мягкое слово. Но на этот вопрос ответ у меня был припасен уже очень давно.
– У людей не считается зазорным, если женщина желает помочь своей стране и сделать свой вклад в ее благополучие. – Я слегка пожала плечами. – А еще императору стыдно прятать своих детей от войны, когда его подданные хоронят сыновей и дочерей. Но в этом отношении, насколько я могу судить опять же по его величеству Руамару, мнения наших отцов совпадали.
Интересно, мне показалось, что женщина при слове «отцов» едва заметно поморщилась?
Несмотря на усилия встречающей стороны, беседа не клеилась. Руамар явно не был настроен на разговор и на обычные светские вопросы о погоде и природе коротко отмахивался, а поднимать в дороге какую-нибудь важную тему было неуместно. Я, глядя на супруга, тоже больше помалкивала, отвечая вежливо и односложно. В результате большая часть недолгого пути прошла в тишине.
Когда мы спустились с небольшого холма с плоской верхушкой, пейзаж стал живописнее. Кажется, этот холм являлся «ничейным» и никто не пытался возделывать его склоны, а вот стоило немного отдалиться – и дикий кустарник уступил место виноградникам и фруктовым садам.
Вдали тут и там виднелись небольшие ярко-белые домики с алыми ставнями на окнах и крашенными в алый цвет дверями. А собственно сам город оказался даже меньше, чем я ожидала; ряды точно таких же домиков, только, может быть, чуть побольше, булыжная мостовая, тут и там старые раскидистые деревья, дарующие желанную тень. Здесь уже хватало зевак: оборотни выглядывали из окон, стояли в проходах узких пешеходных улочек, разделявших плотно стоящие дома, группами прятались под деревьями и с интересом провожали взглядом нашу процессию. Особо бурного ликования и бросаемых под ноги лошадей цветов не было, но и недовольными оборотни не выглядели. Им просто было любопытно посмотреть на живого императора.
Путь наш завершился на небольшой площади с тихо журчащим фонтаном перед невысокой кованой оградой. Отделенный от нее тенистым садиком, белел трехэтажный дом, мало отличающийся от стоящих по соседству домов горожан. Скамейки в саду были заняты какой-то праздношатающейся публикой или, может быть, это были просители. Насколько я успела выяснить, жилье наместника располагалось в том же здании, где и все присутственные места: весьма распространенная практика, чтобы правитель не слишком-то отдалялся от народа.
Мы выбрались из экипажа и двинулись через сад в сопровождении охраны. Вблизи оборотни выглядели уже не очень дружелюбными. Кажется, настроение им портило именно мое присутствие, потому что пахнущий морем ветер то и дело доносил до слуха недобрые шепотки с уже привычным «беззубая!».
А потом… Не знаю, как остальные присутствующие, а я среагировать не успела. Да вообще, кажется, никто не успел, кроме моей камеристки. Впрочем, камеристка ли она?!
Какое-то смазанное движение сбоку – и к нам под ноги упал хрипящий оборотень в частичной трансформации с разорванным горлом, по инерции прыжка проехавший по выложенной плиткой дорожке добрый метр. А рядом со скамейкой, на которой он до этого сидел, стояла совершенно спокойная Уру с коротким кривым кинжалом в форме когтя в руке. Вокруг повисла испуганная настороженная тишина.
– В следующий раз постарайся не убивать, – процедил Руамар, ногой поворачивая голову затихшего оборотня в такое положение, чтобы видеть его лицо.
– Простите, Владыка, раненый он мог успеть, – смущенно потупилась Уру, пряча руки с ножом за спину.
А я, переводя взгляд с трупа на милую юную девушку и обратно, пыталась осознать произошедшее. Получалось плохо. Насколько я знала, женщины оборотней очень редко изъявляли желание овладеть оружием, и ни о каких элитарных убийцах женского пола я сроду не слышала. Или, вернее, телохранителях?
– Через час у меня должна быть вся информация об этом обрубке. – Император перевел тяжелый пристальный взгляд на наместника, и тот ощутимо вздрогнул.
– Да, ваше величество! – поспешил согнуться в поклоне тот. – Я не понимаю, как такое вообще…
– Я бы не рекомендовал вам тратить время на пустую болтовню, – процедил Руамар. – Проконтролируй, – бросил он начальнику охраны, и тот коротко кивнул.
Окружающие еще не успели прийти в себя, а мой муж уже невозмутимо двинулся вперед, перешагивая через распростертое тело. Мне ничего не оставалось, кроме как подобрать юбку, чтобы не испачкать ее кровью, и шагнуть следом.
Спокойствием оборотня я похвастаться не могла. У меня довольно крепкие нервы, и вообще довелось насмотреться всякого, но это было… немного чересчур. Милая девочка Уру, легким и явно отработанным движением руки вспарывающая горло здоровенному мужику… Невозмутимость Руамара, как будто только что у него на глазах не попытка покушения была сорвана, а всего лишь убили выползшего на середину комнаты таракана.
Что характерно, присутствовавшие при сцене оборотни тоже не сумели сохранить невозмутимость, разве что начальник охраны. Наместник был явно напуган, и это неудивительно: я бы на его месте уже простилась с жизнью. А сестра императора вообще откровенно дрожала и была близка к обмороку, судя по бледно-зеленому цвету ее лица и тому, как она цеплялась за локоть мужа. Остальные невольные свидетели, кажется, пребывали в шоке и ступоре. Как и когда они из него выходили, я так и не узнала: мы вошли в дом.
Неестественное спокойствие императора уже откровенно пугало и даже, кажется, злило. Впрочем, я старательно держала себя в руках, чтобы не сорваться при посторонних и не опозорить мужа, пытаясь делать вид, что ничего не случилось. Но у меня все равно дрожали руки. А еще по спине пробежал холодок, когда я осознала, что охрана бы не успела. Просто не успела бы, и все. И если бы не Уру, одно движение когтей этого оборотня – и меня было бы уже не спасти.
За время войны мне доводилось рисковать жизнью, как и всем. Нельзя сказать, что там это было не страшно, но там… все воспринималось иначе. Человек ко всему привыкает, а год от года находиться на взводе – ни одна психика не выдержит. И там отношение к смерти было спокойнее, к собственной – в том числе. А тут я даже пожалела, что не могу упасть в обморок; наверное, так было бы проще.
Рамира в конце концов не выдержала и, сославшись на плохое самочувствие, оставила нашу компанию. Я на мгновение откровенно ей позавидовала; мне тоже захотелось сослаться на что-нибудь подобное и пойти… нет, не поплакать в подушку, но или напиться, или согнать с себя семь потов на тренировочной площадке.
Но лучше все-таки напиться.
Бледный наместник проводил нас в свой кабинет, предоставил необходимые документы и был отпущен императором для выяснения подробностей покушения. Впрочем, я сильно сомневалась, что он успеет узнать что-то за этот час.
– Руамар, какого… демона?! – раздраженно прошипела я, стараясь не повышать голос, когда отпущенная охрана прикрыла за собой дверь с той стороны, оставшись в приемной.
– Ты молодец, – кивнул он, шагнул ко мне и попытался заключить в объятия. Но я была не готова так просто сдаться, поэтому упрямо уперлась ладонями в его грудь, отстраняясь и требовательно глядя в лицо.
– Руамар, что все это значило?! Кто такая Уру и какого демона вообще ты так спокоен?!
Оборотни на поверку гораздо ближе к нам, чем иные разумные виды. Простой народ по обе стороны границы принял окончание войны с облегчением. Это аристократия или крупные промышленники и торговцы способны получать выгоду от боевых действий, рядовые обыватели от войн не выигрывают никогда.
Но одно дело – конец войны и совсем другое – вчерашний враг на троне. Вражда между людьми и оборотнями существовала очень давно, мы и прежде друг друга недолюбливали, а сейчас… Тухлыми овощами, конечно, закидывать поостерегутся, но особой радости ждать глупо.
Вражда по любому глобальному признаку, будь то ненависть к целому виду или какой-то определенной группе лиц, она всегда слепа и, увы, глупа. В Варуше мне пока доводилось встречаться только с очень умными двуликими или, как Уру, добрыми и в принципе безобидными. Но я не сомневалась, что за пределами замка меня встретит совсем иное отношение. Большинству бесполезно объяснять, что не я эту войну затеяла, что я не имею ничего против оборотней как таковых; для них я – олицетворение всего человеческого, то есть – по определению враждебного. Для них я буду повинна в смертях близких и всех бедах.
Конечно, последние два года конфликт был вялотекущим, но изменить сознание народных масс – дело небыстрое. Насколько я узнала из бесед с Шаррой, снижение накала вражды было одной из основных целей их с Мунаром работы, и было этой работы еще непочатый край.
– Что мне стоит делать, чтобы не создавать дополнительных проблем? – осторожно уточнила я.
– Держаться рядом со мной и вести себя благоразумно, – усмехнулся Руамар.
В общем-то никаких серьезных изменений в мою жизнь этот разговор не принес. Я точно так же проводила дни в библиотеке, заставляя несчастную Уру страдать. Хотя я так и не поняла, почему она хвостиком бродит за мной, оставляя в одиночестве только в покоях, в той обособленной комнатке в библиотеке или в компании мужа. На охрану девочка не тянула, никаких норм приличия соблюдать не помогала, но на мои предложения обойтись без нее неожиданно непреклонно отвечала, что это приказ Владыки и вообще – положено. Владыка же, не вдаваясь в подробности, подтверждал это ее «положено», и я в конце концов махнула рукой. Надо так надо, тем более вредить она мне не вредила, а иногда даже приносила ощутимую пользу.
Через пару дней Руамар действительно предоставил мне список провинций и отдал меня на растерзание Ранвара Раум-ана. Министр торговли и промышленности дополнил полученные мной знания о традициях, законах и тонкостях экономической географии сведениями о текущем положении вещей, которое порой сильно отличалось от описанного в учебниках и справочниках.
Так пролетели обещанные две декады, и настал час отбытия.
Путь, естественно, предполагалось проделать на дирижабле: гораздо быстрее, чем любыми другими способами. До Тара, к примеру, была всего пара часов лету, и это с учетом пересечения пролива.
Развитие воздухоплавания вообще очень упростило жизнь. За лавры изобретателей дирижабля боролись решительно все разумные виды, и установить истину – кто именно был первым – сейчас уже не представлялось возможным. Да и, наверное, не стоило: физический принцип работы был один, а вот двигательная и управляющая части каждым видом реализовывались по-своему, на основе традиционной магии.
Издавна так повелось, что разные народы по-своему взаимодействуют с «тонкими энергиями». Оборотни для этих целей используют разнообразные кристаллы, которые выращивают алхимическим способом, мы – металлы и руны, тыбарцы – узоры и наговоры, чифали – слова и зелья. И почему-то освоить чужую магию не получалось ни у кого, хотя попытки такие были; наверное, все было завязано на крови. Неизменным оставалось одно: вся магия была предметной. Существовали сказки о том, что в древности волшебники умели повелевать тонкими энергиями напрямую, усилием воли, но то ли способность эта была утрачена, то ли отобрана богами, а то ли вовсе была следствием молвы.
У людей бытовал миф, что демоны подбили магов на бунт против триумвирата богов. Бунт, конечно, не удался, демонов боги покарали жестоко, а вот только-только созданных людей пожалели и лишь ограничили их способности. Версиями и преданиями остальных разумных видов об истоках их магии я никогда не интересовалась; да и в магии, честно говоря, разбиралась постольку-поскольку. На том уровне, который позволял примерно представлять себе возможности как собственных артефакторов, так и вражеских.
Сердце рушского дирижабля представляло собой огромный сложный монокристалл, расположенный строго посередине гондолы. Прежде мне доводилось видеть только осколки этих сложных артефактов, найденные на местах крушения сбитых аппаратов. Сейчас же я, пользуясь случаем, попросила мужа провести экскурсию.
При нашем появлении команда напряглась, но от работы не оторвалась; похоже, по уставу было не положено.
Зрелище было познавательным. Круглая рубка с прозрачным полом, посередине на изящном постаменте – переливающийся всеми цветами радуги полупрозрачный камень размером с человеческую голову, рядом с ним – оператор и по совместительству пилот, напротив него – дублер. Часть стены занимала огромная и очень подробная карта, прямо перед ней располагалось рабочее место штурмана – широкий стол, заваленный картами меньшего формата и чертежными приборами, в поверхность которого были вмонтированы компас, барометр и еще какие-то устройства. Напротив штурмана сидел капитан, к рабочему месту которого сходились переговорные трубки; его стол был несколько скромнее в масштабах, но бумаг на нем тоже хватало. Сбоку в кресле за почти пустым столом дремал пожилой мужчина с нашивками магической службы, который появления императора просто не заметил. Впрочем, на него никто не шикал и испуганно не косился, да и Руамар отреагировал удивительно спокойно; видимо, подобное было вполне допустимо.
Стрелки и остальные члены команды, очевидно, находились в других помещениях: переговорных трубок у капитана был добрый десяток, и некоторые из них тянулись не к присутствующим оборотням, а исчезали под полом.
Долго нервировать команду мы не стали и продолжили экскурсию, заглянув на левую орудийную палубу и осмотрев несколько технических отсеков. Рассмотрели даже артефакты, отвечавшие за очистку воды и канализационных стоков. Как объяснил мне хозяин дирижабля, сложнее всего при монтаже этих устройств было обеспечить совместимость с «сердцем» и исключить взаимные наводки.
В общем, магия хоть и разная, а проблемы и ограничения – те же.
Столицей Тара был одноименный город, расположенный на одноименном же острове. Город этот был довольно небольшим, и хоть и имел воздушный порт, по факту под этим гордым именем скрывалась пустая площадка, заросшая бурьяном, с одиноко торчащей посередине причальной вышкой. Впрочем, к прибытию императора траву выкосили, металлическую конструкцию покрасили, а лебедки и прочие механизмы – смазали, так что посадка прошла в штатном режиме.
Встречала нас небольшая делегация во главе с наместником Мануром Аруш-вером и его женой Рамирой – сестрой Руамара, которая была младше брата всего на три года. Десяток оборотней охраны, просторная открытая карета с козырьком от солнца и еще несколько экипажей с видными местными гражданами. Простых зевак, за исключением обслуживающего персонала воздушного порта, видно не было; кажется, об этом позаботились отдельно.
Правда, в процессе посадки случился небольшой конфуз. Лошади, непривычные к виду спускающихся с неба громадин, предприняли попытку дружно покинуть опасное место, наплевав на торжественность обстановки. Но к моменту нашего схождения по трапу их уже призвали к порядку; животные только нервно всхрапывали, кося глазами на страшную махину.
– Приветствую ваши величества на благословленной Первопредком земле Тара. Надеюсь, ваш путь был легок? – низко склонился невысокий, ниже меня ростом, оборотень. Крепкий бронзовый загар и выгоревшие светлые волосы говорили о том, что в помещении он проводит очень мало времени. Светлые серые глаза смотрели пристально и внимательно, отслеживая каждый жест. Откровенной вражды не чувствовалось, но и особой приязни – тоже; обезличенное вежливое уважение. Что, впрочем, неудивительно: я уже поняла, что императорская семья семьей не была, и с этим зятем Руамар тоже был едва знаком. Надо думать, встречались они только на Большом совете.
Рядом с ним в молчаливом поклоне согнулась миниатюрная симпатичная женщина с волосами цвета меди, уложенными в сложную прическу. И, пожалуй, цвет волос составлял ее единственное сходство с венценосным братом: милое личико сердечком, серые глаза, чуть курносый нос – ничего общего. А вот с моим несостоявшимся мужем общие черты прослеживались – мягкий подбородок, разрез глаз, форма бровей; кажется, оба они пошли в мать.
Рамира бросила на брата скользящий взгляд, после чего принялась искоса рассматривать меня. Кажется, я интересовала ее куда больше. Правда, по выражению лица прочитать сделанные выводы не получилось: та же безликая вежливость, что у мужа.
А вот за левым плечом Манура стоял немного долговязый и нескладный юноша, в котором фамильные черты Шаар-анов прослеживались гораздо отчетливее. Надо полагать, это был Ривар – старший сын пары; он походил на дядю и, соответственно, деда, значительно больше, чем на родителей. И, в отличие от этих самых родителей, юноша разглядывал нас с искренним, почти детским любопытством.
– Да, вполне, – сухо сказал Руамар, окидывая делегацию взглядом. – Пусть ваши стражники отдадут лошадей моей охране. – Он кивнул в сторону рослого седовласого мужчины почтенных лет, занимавшего должность начальника личной императорской стражи и по совместительству гвардии.
– Как вам будет угодно, но… чем мы заслужили такое недоверие? – слегка нахмурился наместник.
– Это не недоверие лично к вам, Аруш-вер, это вопрос привычки, – вполне мирным тоном сказал император, направляясь к карете. Я молча шествовала рядом, держась за его локоть, и щурилась на непривычно яркое южное солнце. Пожалуй, напрасно я не слушалась Уру и не выходила во двор; хоть немного привыкла бы, а то после библиотечного мягкого света рушский полдень больно резал глаза.
Моя камеристка, к слову, была тут как тут. Ее яркий бирюзовый наряд то и дело мелькал среди черных одеяний стражников; к моему искреннему удивлению, ей даже выделили лошадь.
Руамар лично помог мне забраться в карету, сам запрыгнул следом. Мы устроились на мягком диване лицом в сторону движения, напротив нас уселась встречающая сторона, и лошади тронулись.
– Ваше величество, вы, наверное, желаете отдохнуть с дороги? Торжественный ужин…
– С дороги я предпочту заняться документами, – отрезал император. По лицу наместника скользнула тень досады, а его жена бросила на брата короткий недоуменный взгляд, но тут же опять отвернулась, делая вид, что любуется окрестностями. Как и положено хорошей жене, не участвуя в разговоре. – Надеюсь, все, что я запрашивал, подготовлено?
– Да, ваше величество.
– Завтра на рассвете начнем осмотр местности; день посвятим столичному острову, а дальше воспользуемся дирижаблем, – продолжил тем же спокойным уверенным тоном Руамар.
– Но дирижабль не везде может сесть, – неуверенно возразил Манур.
– Мои летуны найдут место, – спокойно отмахнулся император. – А торжественный ужин оставим на заключительный вечер. Сначала работа, потом – развлечения.
– Как вам будет угодно, – опять кивнул наместник, и мужчины замолчали.
– Скажите, ваше величество, а кто эта девочка? – светским тоном нарушила тишину Рамира, переводя взгляд на меня.
– Это личная камеристка императрицы, – ответил Руамар, потому что я далеко не сразу сообразила, о чем речь. Уру действительно скакала совсем рядом с каретой, с детской непосредственностью ерзая в седле и оглядывая окрестности буквально с открытым ртом. Хотя на мой вкус пейзаж был довольно однообразен и уныл: желтоватые камни, низкий колючий кустарник и бледное выгоревшее небо. Срединные горы, в которых прошло больше половины войны между Орсой и Рушем, были гораздо живописнее.
– Она вам, видимо, очень дорога? – удивленно вскинула брови женщина.
– Да, – быстро сориентировалась я, сделав себе мысленную пометку все-таки добиться от мужа того, чтобы он раскрыл истинное предназначение Уру. – Сложно привыкать к новым лицам.
– Скажите, ваше величество, а это правда, что вы – боевой офицер? – проницательно глядя на меня, с непонятным выражением поинтересовался Манур, не давая повиснуть неловкому молчанию.
– Вы преувеличиваете, – возразила я. Нутром чувствовала, что никакого доверия к собеседникам муж не испытывает, и решила быть более осмотрительной в речах. Если сойти за идеальную жену у меня не получится, попытаться-то мне никто не мешает! Или хотя бы не лезть на рожон. – Все больше бумажки перекладывала, а уж в сравнении с его величеством – можно сказать, даже мимо не проезжала, – усмехнулась я, хотя иронии в моих словах не было ни на грамм. За что удостоилась очень задумчивого взгляда Руамара и буквально кожей почувствовала его желание что-то спросить. Впрочем, муж промолчал; должно быть, решил отложить разговор на потом, когда мы останемся наедине.
– Простите мой интерес, просто ходят разные слухи, – понимающе улыбнулся Аруш-вер.
– Разумеется, – вежливо кивнула я.
– Это очень странно и… удивительно: женщина, да еще и принцесса, в армии, – поддержала беседу Рамира. Кажется, вместо «удивительно» она хотела употребить гораздо менее мягкое слово. Но на этот вопрос ответ у меня был припасен уже очень давно.
– У людей не считается зазорным, если женщина желает помочь своей стране и сделать свой вклад в ее благополучие. – Я слегка пожала плечами. – А еще императору стыдно прятать своих детей от войны, когда его подданные хоронят сыновей и дочерей. Но в этом отношении, насколько я могу судить опять же по его величеству Руамару, мнения наших отцов совпадали.
Интересно, мне показалось, что женщина при слове «отцов» едва заметно поморщилась?
Несмотря на усилия встречающей стороны, беседа не клеилась. Руамар явно не был настроен на разговор и на обычные светские вопросы о погоде и природе коротко отмахивался, а поднимать в дороге какую-нибудь важную тему было неуместно. Я, глядя на супруга, тоже больше помалкивала, отвечая вежливо и односложно. В результате большая часть недолгого пути прошла в тишине.
Когда мы спустились с небольшого холма с плоской верхушкой, пейзаж стал живописнее. Кажется, этот холм являлся «ничейным» и никто не пытался возделывать его склоны, а вот стоило немного отдалиться – и дикий кустарник уступил место виноградникам и фруктовым садам.
Вдали тут и там виднелись небольшие ярко-белые домики с алыми ставнями на окнах и крашенными в алый цвет дверями. А собственно сам город оказался даже меньше, чем я ожидала; ряды точно таких же домиков, только, может быть, чуть побольше, булыжная мостовая, тут и там старые раскидистые деревья, дарующие желанную тень. Здесь уже хватало зевак: оборотни выглядывали из окон, стояли в проходах узких пешеходных улочек, разделявших плотно стоящие дома, группами прятались под деревьями и с интересом провожали взглядом нашу процессию. Особо бурного ликования и бросаемых под ноги лошадей цветов не было, но и недовольными оборотни не выглядели. Им просто было любопытно посмотреть на живого императора.
Путь наш завершился на небольшой площади с тихо журчащим фонтаном перед невысокой кованой оградой. Отделенный от нее тенистым садиком, белел трехэтажный дом, мало отличающийся от стоящих по соседству домов горожан. Скамейки в саду были заняты какой-то праздношатающейся публикой или, может быть, это были просители. Насколько я успела выяснить, жилье наместника располагалось в том же здании, где и все присутственные места: весьма распространенная практика, чтобы правитель не слишком-то отдалялся от народа.
Мы выбрались из экипажа и двинулись через сад в сопровождении охраны. Вблизи оборотни выглядели уже не очень дружелюбными. Кажется, настроение им портило именно мое присутствие, потому что пахнущий морем ветер то и дело доносил до слуха недобрые шепотки с уже привычным «беззубая!».
А потом… Не знаю, как остальные присутствующие, а я среагировать не успела. Да вообще, кажется, никто не успел, кроме моей камеристки. Впрочем, камеристка ли она?!
Какое-то смазанное движение сбоку – и к нам под ноги упал хрипящий оборотень в частичной трансформации с разорванным горлом, по инерции прыжка проехавший по выложенной плиткой дорожке добрый метр. А рядом со скамейкой, на которой он до этого сидел, стояла совершенно спокойная Уру с коротким кривым кинжалом в форме когтя в руке. Вокруг повисла испуганная настороженная тишина.
– В следующий раз постарайся не убивать, – процедил Руамар, ногой поворачивая голову затихшего оборотня в такое положение, чтобы видеть его лицо.
– Простите, Владыка, раненый он мог успеть, – смущенно потупилась Уру, пряча руки с ножом за спину.
А я, переводя взгляд с трупа на милую юную девушку и обратно, пыталась осознать произошедшее. Получалось плохо. Насколько я знала, женщины оборотней очень редко изъявляли желание овладеть оружием, и ни о каких элитарных убийцах женского пола я сроду не слышала. Или, вернее, телохранителях?
– Через час у меня должна быть вся информация об этом обрубке. – Император перевел тяжелый пристальный взгляд на наместника, и тот ощутимо вздрогнул.
– Да, ваше величество! – поспешил согнуться в поклоне тот. – Я не понимаю, как такое вообще…
– Я бы не рекомендовал вам тратить время на пустую болтовню, – процедил Руамар. – Проконтролируй, – бросил он начальнику охраны, и тот коротко кивнул.
Окружающие еще не успели прийти в себя, а мой муж уже невозмутимо двинулся вперед, перешагивая через распростертое тело. Мне ничего не оставалось, кроме как подобрать юбку, чтобы не испачкать ее кровью, и шагнуть следом.
Спокойствием оборотня я похвастаться не могла. У меня довольно крепкие нервы, и вообще довелось насмотреться всякого, но это было… немного чересчур. Милая девочка Уру, легким и явно отработанным движением руки вспарывающая горло здоровенному мужику… Невозмутимость Руамара, как будто только что у него на глазах не попытка покушения была сорвана, а всего лишь убили выползшего на середину комнаты таракана.
Что характерно, присутствовавшие при сцене оборотни тоже не сумели сохранить невозмутимость, разве что начальник охраны. Наместник был явно напуган, и это неудивительно: я бы на его месте уже простилась с жизнью. А сестра императора вообще откровенно дрожала и была близка к обмороку, судя по бледно-зеленому цвету ее лица и тому, как она цеплялась за локоть мужа. Остальные невольные свидетели, кажется, пребывали в шоке и ступоре. Как и когда они из него выходили, я так и не узнала: мы вошли в дом.
Неестественное спокойствие императора уже откровенно пугало и даже, кажется, злило. Впрочем, я старательно держала себя в руках, чтобы не сорваться при посторонних и не опозорить мужа, пытаясь делать вид, что ничего не случилось. Но у меня все равно дрожали руки. А еще по спине пробежал холодок, когда я осознала, что охрана бы не успела. Просто не успела бы, и все. И если бы не Уру, одно движение когтей этого оборотня – и меня было бы уже не спасти.
За время войны мне доводилось рисковать жизнью, как и всем. Нельзя сказать, что там это было не страшно, но там… все воспринималось иначе. Человек ко всему привыкает, а год от года находиться на взводе – ни одна психика не выдержит. И там отношение к смерти было спокойнее, к собственной – в том числе. А тут я даже пожалела, что не могу упасть в обморок; наверное, так было бы проще.
Рамира в конце концов не выдержала и, сославшись на плохое самочувствие, оставила нашу компанию. Я на мгновение откровенно ей позавидовала; мне тоже захотелось сослаться на что-нибудь подобное и пойти… нет, не поплакать в подушку, но или напиться, или согнать с себя семь потов на тренировочной площадке.
Но лучше все-таки напиться.
Бледный наместник проводил нас в свой кабинет, предоставил необходимые документы и был отпущен императором для выяснения подробностей покушения. Впрочем, я сильно сомневалась, что он успеет узнать что-то за этот час.
– Руамар, какого… демона?! – раздраженно прошипела я, стараясь не повышать голос, когда отпущенная охрана прикрыла за собой дверь с той стороны, оставшись в приемной.
– Ты молодец, – кивнул он, шагнул ко мне и попытался заключить в объятия. Но я была не готова так просто сдаться, поэтому упрямо уперлась ладонями в его грудь, отстраняясь и требовательно глядя в лицо.
– Руамар, что все это значило?! Кто такая Уру и какого демона вообще ты так спокоен?!