Деловито пересчитав купюры, я засунул их в трусы, прижав резинкой.

Зудилина при этом деликатно отвернулась.



Двадцать шестой кабинет нашелся на первом этаже почти в самом конце коридора. Никакой таблички, кроме номера, он не имел.

Я открыл дверь, пропуская даму. Мы почти синхронно поздоровались с сидящим за одним из столов среднего возраста мужчиной с лейтенантскими погонами на серой форменной рубашке, отвлекая того от заполнения бумаг.

– Здравствуйте, – вопросительно уставился он на нас.

– Чапыра, – представился я. – Меня в двадцать шестой кабинет на десять часов вызывали.

– Да, да, есть такой, – начал он копаться в лежащих на столе документах, – необычная у вас фамилия, поэтому и запомнил. Вот, нашел.

Он положил перед собой скрепленные скрепкой несколько исписанных листов. Удалось разглядеть схему и протокол, что составлял гаишник.

– А вы кто? – спросил он мою спутницу.

– А я Зудилина, – ответила она.

Он вновь уткнулся в документы.

– А, понял, – произнес он и вновь поднял на нас взгляд. – Гражданка Зудилина, подождите в коридоре, а мы с товарищем пока пообщаемся.

Ольга недовольно поджала губы, но спорить не стала.

– Присаживайтесь, – указал мне на стул лейтенант, когда дама вышла.

– Вызвал я вас, – продолжил он, – чтобы определиться, будем ли мы возбуждаться по двести одиннадцатой и передавать дело в следствие.

– Не будем, – ответил я, отметив про себя забавность формулировки.

– То есть машина вас не сбивала? – уточнил лейтенант.

– Нет, что вы. Машина врезалась в столб. А я мимо шел и от неожиданности запнулся за бордюр.

– Ничего не понимаю, – лейтенант уткнулся в документы. – Напутали они, что ли? – Он перевел на меня задумчивый взгляд. – Или вы помирились с Зудилиной?

– Бордюр и столб, – стоял я на своем.

– Хорошо. Так и запишем, – не стал спорить он.

Оформление отказного материала заняло несколько минут. Зудилина вся извелась, ожидая меня. Я это понял, когда появился на пороге – она впервые искренне обрадовалась при виде меня.

– Ольга Васильевна, а сколько денег вы всего принесли? – спросил я, когда мы спустились с крыльца. – Только честно.

– Пять тысяч, – пробурчала она и зачем-то пояснила: – Мы с отцом на дачу копим.

Услышав запрошенную мною сумму, я не стал жалеть, что уступил. Все-таки она делала Альберту массаж сердца.

– Пригласите меня на дачу, когда купите? – поинтересовался я нейтральным тоном.

Зудилина сбилась с шага и остановилась.

– Вам кто-нибудь говорил, что вы наглый и самоуверенный мерзавец?

Мне тоже пришлось остановиться. Я посмотрел на нее недоуменно.

– Нет, конечно. Что за глупости, Ольга Васильевна? Мне очень жаль, что у вас обо мне сложилось такое негативное мнение. Но поверьте мне на слово, я не тот, за кого вы меня принимаете.

И ведь ни разу не соврал.

– Поверить вам на слово? – усмехнулась она.

– Я выполняю взятые на себя обязательства. В этом вы могли убедиться только что, – с оскорбленным видом напомнил ей я.

– За деньги, – процедила она.

– За деньги, – кивнул я. – А вы мне не предложили иного.

– Что я вам могла предложить? – Теперь уже она разыгрывала недоумение.

Я улыбнулся.


– Вы мне нравитесь, Ольга Васильевна.

– А вы мне нет.

– Дайте мне шанс, и я вас удивлю.

– Лучше не надо. – Женщина отгородилась от меня портфелем.

– Жаль, – пожал плечами я. – До свидания, Ольга Васильевна.

– Лучше прощайте, – предсказуемо ответила она, и мне стало скучно. Последнее слово осталось за ней.



Забежав по пути в сберкассу и отстояв небольшую очередь, я положил деньги на счет. Оставил себе лишь стольник.

Затем зашел в продуктовый магазин, где в очередной раз подивился местному сервису, и затарился продуктами. Мне удалось разжиться колбасой, ловко уведя ее из-под носа возмущавшихся потом по этому поводу долго и громко тетенек. Сгреб с полки несколько банок тушенки и кильки в томатном соусе. Долго вспоминал у стеллажа с крупами, есть ли у нас с Грегом кастрюля. Не забыл и о хлебе. На этом ассортимент магазина иссяк.

А на выходе я увидел ее – бочку с пивом. К ней тянулась внушительная очередь из мужиков. Вызнав, что тару здесь нужно приносить свою, я занял очередь и побежал вместе с полной продуктов авоськой в промтовары, где купил пятилитровый бидон. Затем обратный забег – и я был почти счастлив.

Грег при виде бидона с пивом тоже испытал радость. И мы принялись разливать на двоих. Но, увы, мне досталось меньше чем половина, потому что пришел Леха Жарков.

И нет чтобы прийти просто выпить пивка, так он еще новость принес.

– Завтра студентов юрфака на комиссию по распределению вызывают, – сообщил он с порога.

– А мы послезавтра идем, – подключился к разговору Грег.

Я промолчал и наполнил третий стакан пивом.

– А тебе чего переживать? Тебя в любом случае в какую-нибудь дыру ушлют. Хоть распределяй, хоть не распределяй.

– Это да, – заржал Грег.

– А мне надо как-то в городе остаться, – расстроенно произнес Леха, усаживаясь за стол.

– Сибирь – край невиданных возможностей, – подтрунивал над ним Красников.

– Да иди ты со своей Сибирью, – отмахнулся от него Жарков и грустно добавил: – Ленка в Сибирь не поедет.

– А что, могут и в Сибирь услать? – удивился я.

– Могут и дальше, – вздохнув, подтвердил Леха.

– В Америку, что ли? – задумался я, мысленно представляя географическую карту мира.

Парни подавились пивом.

– Ага, в Америку, но строго через Колыму, – заржал Грег.

– Или с возвратом на Колыму, – поддержал его Жарков.

– Как-то все у вас тут заковыристо, – отметил я.





Отступление


Юров взбежал по лестнице главного корпуса на второй этаж. В коридоре уже кучковались выпускники. Все как обычно. Ждут своей участи, трясутся, надеются остаться в городе. Даже целевые не всегда знают свое конкретное место работы, не говоря уже о жилье, которое им должны предоставить. А повезет далеко не всем, вот они и поглядывают друг на друга исподтишка, пытаясь вычислить везунчиков и неудачников.

Согласно расписанию комиссия начинает работу в десять утра. Но студентов пригласят не раньше одиннадцати. Члены комиссии, представлявшие различные министерства и ведомства и заинтересованные в свободных, не из целевого набора, выпускниках, изучают их личные дела и табели успеваемости, задают уточняющие вопросы по подходящим кандидатурам декану и заведующим кафедрами. Бывает, что за свободных, но перспективных выпускников разыгрываются целые сражения. И комиссии приходится вертеться, чтобы и спущенный план по обеспечению молодыми специалистами предприятий и строек страны выполнить, и свою область кадров не лишить.

Пробежав по студентам взглядом и ответив на их приветствия, звучавшие сегодня как никогда подобострастно, Юров заметил стоявшую в дальнем конце коридора Лебедеву, бывшего комсорга курса, но кивать в ответ на ее приветствие, причем довольно прохладное, не стал. С некоторых пор он считал ее катализатором своих неприятностей. Ну как неприятностей… Ничего особо катастрофичного, конечно, не произошло, но… И это очень большое «но», ведь оно произрастает из недовольства им обкома. Там его поставили на карандаш и теперь будут более пристально следить за его деятельностью. И только попробуй, когда все твои телодвижения рассматривают через лупу, где-нибудь оступиться – вот это уже будет полный крах.

Почему же в его такой, казалось бы, удавшейся и распланированной жизни все пошло наперекосяк? Как же он упустил этот момент? Как он мог просмотреть эту гниду?

Не отыскав взглядом Чапыру, Юров еще больше разозлился. Этот подлец почему-то не стоит вместе со всеми выпускниками и не трясется о своей судьбе. Не смотрит на него умоляющим взором. Ну ничего, тем большим для него сюрпризом станет место, которое секретарь комитета комсомола лично для него выбрал.

Юров даже повеселел, представив себе радость Чапыры от свалившихся на него перспектив. Так что в отведенную для комиссии аудиторию он зашел улыбающимся.

Здесь уже находилось несколько человек.