Петр Жилин или Поль Жульен, как сейчас называл себя именитый фотограф, только глаза закатил, махнув худенькой ручкой, одергивая свитер с оленями и хватая Ярика за руку.
— Пошли, ты нужен мне для отбора снимков. А ты Владик, — оглядел застывшего помощника, затем покосился на белый с зеленым стаканчик Старбакс в руках парня, вздохнув:
— В общем, сходи еще за кофе. Один черный, без сахара для Ярослава, — пока Владик покрывался пятнами, Тасманов тихо хохотал, шагая прямо к студии. По дороге уже стягивал куртку, как неприятность выплыла сама в лице Ноны в обтягивающем стройную фигуру темно-коричневом платье из плотного шелка. Стук металлических набоек ее шпилек по мраморному полу офиса редакции разнесся, предрекая всем повинным головам несчастья. Замер каждый менеджер, тем не менее, продолжая говорить в трубку с партнерами, бледнея на глазах, стоило недовольной начальнице появиться в обзоре огромного офиса заставленного столами и разделенного лишь полупрозрачными перегородками. Там, где сотрудники прятались за закрытыми дверьми помещений, задрожали, ведь каждое пространство в огромной редакции просматривалось камерами, а Ноне могло взбрести в голову явиться даже в бухгалтерию с проверкой, особенно, если владельцам журнала вздумалось накрутить ей хвост.
— Тасманов, — голос женщины был полон едва сдерживаемой злости, а все вокруг замерли точно мышки, наблюдая, как главная кошка нетерпеливо постукивая носком дизайнерской туфельки, нетерпеливо смотрит на своего любовника. Ни дать, ни взять — Снежная королева дергала поводок своего Кая. Все прекрасно знали, какие их связывали отношения, в конце концов, никто не осуждал, хотя многие искренне не понимали Ярика и для чего он по-прежнему здесь делает.
— Нона Леопольдовна? — повернулся всем корпусом, натянув на лицо вежливую улыбку, а сам успел отметить увядающую красоту женщины. Она так старалась ее скрыть, хотя возраст выдавали и морщины в уголках глаз, уже не молодые руки, даже шея. Все кричало, что перед ним дама не первой свежести и почему-то раньше он этот факт игнорировал. Как вечно поджатые в недовольстве губы да взгляд загнанной усталой от жизни одинокой женщины. Той, что погрязла в интригах, играх гламурного общества совершенно потерявшись в нем. Взгляд, отличный от прямого синего взора, с которым на него смотрела Рая.
— Зайди ко мне, — приказала коротко, Ярик же вздохнул, передавая сумку Полю, сочувственно похлопавшего его по плечу.
— Держись, Тасманенок, она в последнее время рвет и мечет, — шепнул, пока сам блондин решительно двинулся следом за редактором журнала, пересекая офис под настороженные взгляды. Путь закончился у кабинета с красивой глянцевой табличкой. На черном фоне золотыми буквами с теснением имя и должность. С минуту любовался, пока не очнулся от окрика:
— Ярослав!
Выдохнул воздух из легких, заходя внутрь просторного светлого кабинета с панорамными окнами в пол, выходящими прямо на Останкинскую башню да многочисленные офисные здания большой столицы. На полу светлый ковролин, заглушающий шаги, непрозрачное стекло-стена с обратной стороны, зато позволяющее подглядывать за тем, что происходит за пределами редакторского кабинета. Большой крепкой стол из красного дерева с компьютером, сейчас заваленный многочисленными проектами будущего номера да контрактами, кожаный диван в углу. В углу самый настоящий сейф подле пары шкафов с документацией. Несколько картин с репродукцией художников на стенах и комната отдыха, где была парочка тренажеров, душ с туалетом даже спальное место. Все это Ярик знал наизусть, за много лет их связи выучил, вот только впервые хотел сбежать. Потому отшатнулся обратно к запертой двери, стоило Ноне кинуться ему на шею с объятиями.
— Не трогай меня!
Она удивленно замерла, непонимающе хлопая глазами, а после усмехнулась, опустив руки, пытаясь собрать остатки женской гордости после сокрушительного отказа.
— Это из-за той дурочки, с которой ты сейчас трахаешься? — хрипло рассмеялась, запрокидывая голову, складывая руки на груди. От упоминания Раисы из уст Ноны стало как-то неприятно. Будто что-то единственное светлое в его никчемной жизни пытаются извалять в грязи. Злость прокатилась по телу сокрушительной волной, сжал зубы так, что те едва не хрустнули.
— Рот свой закрой, тебя вообще не должно касаться, где я и с кем, — огрызнулся Тасманов, сжимая кулаки, наступая. Нона прекратила хохотать, отшатнувшись, однако в глазах все равно блеснули искры похоти. Она осторожно коснулась ладонями свитера парня, видневшегося в полах расстегнутой зимней короткой крутки, и скользнула ими ниже, пока он не перехватил запястья, сжав до боли, отбрасывая в сторону. Голубые глаза сузились, сам же Ярик чуть наклонился, процедив:
— У нас с тобой договор: ты не лезешь в мою жизнь, я не выношу всю твою грязь на радость обществу. Что тут непонятного Нона?
Ее прямо от ярости затрясло, стоило этим словам сорваться с губ Ярослава. А еще на ее холеном лице отразилось нечто такое, что можно было бы даже принять за боль. Почти физическую, такую сильную, что ранила сильнее любого удара. Боль от безответной любви. Когда открыла рот, прямо зашипела:
— Да не протянешь ты с ней, Тасманов. Сам все испортишь и прекрасно это знаешь! Только я, слышишь меня?! Только. Я. Тебя. Понимаю! — голос сорвался на отчаянный истеричный крик, отчего Ярик шагнул назад, игнорируя попытку вновь схватиться за него. В глазах женщины появились слезы ненависти, отчаяния и тоски, но их он тоже проигнорировал, не желая вступать в полемику.
— Это решенный вопрос. И не вздумай даже лезть к Раисе, поняла меня? — жестко проговорил, шагнув обратно к двери и схватившись за ручку.
— Она бросит тебя, Ярослав, — горько бросила напоследок ядовитые слова, цепляя, вытаскивая наружу своими ржавыми крючками самые большие страхи Тасманова. Показывая на свету их отвратительную форму, подпитывая каждый своей отравой, позволяя разрастись до невероятной степени. — Уйдет к другому, потому что тебя любить невозможно. Только я могу это делать. И сколько бы ты не бегал, все равно вернешься. Прибежишь обратно, брошенный и одинокий. Любви захотел?! — Ярик не выдержав, распахнул двери, бросившись на выход, не обращая внимания на испуганные взоры отпрянувших от двери людей, шагая в сторону студии.
— Не будет у тебя любви. Никогда, нигде и ни с кем! Ты навечно будешь принадлежать мне, как бы ни пытался уйти!
И что самое страшное, в какой-то момент Ярослав Тасманов понял, что доля истины в словах Ноны есть. Сотни раз пытаясь уйти, всегда возвращался. Можно ли перебороть свои страхи, выбравшись из ледяного кокона, которым себя окружил или судьба у него такая: навечно блуждать в холодной тьме?
Глава 24 — Этюд в черно-белых тонах
— Я заберу тебя к 12 ночи, — в сотый раз повторил Тасманов, наблюдая за сборами Раисы на корпоратив. Пока стоял, прислонившись к косяку дверному, весь такой красивый, в смокинге, сунув небрежно одну руку в карман черных брюк, девушка металась по спальне от плойки к шкафу и раскиданной по кровати косметичке. Рассеяно застыла, повернувшись к нему, пока прядь каштановых волос, зажатая горячими щипцами, прогревалась, дабы закрутится в локон. Пуся преспокойно дремала на своей лежанке, не заботясь о том, что происходит вокруг нее. Сама же Раиса пыталась выдохнуть, разглядывая своего прекрасного принца, чья красота буквально глаза слепила. Собственно, прекрасный принц делал примерно тоже самое, даже, несмотря на странный металлический продолговатый агрегат с таинственным названием «щипцы для завивки волос». Впрочем, этой женской атрибутики у него как-то за пару дней стало в три раза больше, чем за все время отношений с женщинами.
— Ты слышала меня?
— Тебе помочь с бабочкой?
Произнесли одновременно и замерли. Рая аккуратно распутала упругий локон, осторожно кладя плойку на тумбу, делая шаг вперед, оказываясь в объятиях. Каждый раз, как в первый. Вдыхаешь, забываешься, теряешься, — она не была уверена, что когда-нибудь вообще сможет спокойно смотреть на Тасманова без восхищения во взгляде. Ярослав же в свою очередь наклонился с намерением коснуться губ, как был остановлен решительной рукой:
— Помада!
— Да, бли-и-ин, — буркнул, касаясь губами местечка за ушком, крепче прижимая к себе девушку, скользя ладонями вдоль мягкой струящейся ткани алого длинного праздничного платья с открытыми плечами и вырезом до бедра. — Давай никуда не поедем?
— Так нам же в разные стороны, — задохнулась от удовольствия, когда пальцы проникли в вырез, поглаживая оголенную кожу чуть выше края чулка. — Сам говорил, что ваша редакторша наказала всем явиться на праздник.
— Она все равно не имеет права нас заставлять, — проурчал, прихватывая зубами кусочек плоти на шее, скользя ниже с легкими поцелуями. Неприятное чувство давила, будто бы отпусти он ее сейчас, обратно они уже не вернуться в прежнее состояние. Рядом с Кошкиной у Тасманова существовал шанс оставаться человек в здравом уме. Никаких темных мыслей, ничего дурного. За все пять дней не взял трубку ни от одной звонившей женщины, которых перешагнул за секунду. А еще, опять вернулся к фотографии. Правда тайно, пока Рая не спит или не замечает, но такие кадры всегда получались самыми удачными.
— Люблю тебя, — шепот в тишине спальни, согревающий где-то в груди промерзшее насквозь сердце. Знала, что не ответить, но неизменно повторяла изо дня в день из часа в час эти слова. И, наверное, это работало. Ведь Ярик хотя бы прекратил вздрагивать каждый раз, когда их слышал.
— Там же не будет мужчин? — вдруг как-то ревниво, по собственнически поинтересовался, переместив свою конечность на округлую половинку ягодицы. Зрачки Раи расширились от удивления, стоило услышать нотки раздражения в привычно легком беззаботном тоне мужского голоса.
— Тасманов, ты что ревнуешь? — в шутку спросила, а потом сама же отреклась от глупой мысли. Зачем Ярику ее ревновать, странно ведь. Красивые, уверенные в себе люди не ревнуют. Да только не знала, сколь близка, оказалась своим вопросом. Вместо ответа один долгий, страстный поцелуй, убивающий на корню едва нанесенный макияж, приправленный горечью эмоций для него и сладостью для нее. Почувствовала, как руки задирают платье, нисколько не заботясь о том, что вообще-то можно помять дорогой костюм и испортить почти законченную прическу, которую дожидалась еще включенная плойка.
— Ярик… — задыхаясь, попыталась возмутиться, когда стервец подтолкнул к кровати. — Тасманов! — шлепнула по широкому плечу возмущенно, слыша звук расстегиваемого замочка на спине, ощущая, как ослабло довольно узкое платье по фигуре.
— Извините, абонент временно вне зоны действия сети, — промурлыкал, подхватывая взвизгнувшую от неожиданности девушку на руки, падая прямо с ней на мягкий матрас, тут же охнув от неожиданности, стоило в спину впиться каким-то мелким предметам. — Ай! Чего ты тут за пыточные инструменты раскидала?
— Это косметика, будь добр валяйся на ней аккуратнее. Не раздави помаду, — фыркнула, оказавшись под ним, обвивая шею руками и позволяя стянуть с себя окончательно праздничный наряд. — И мы опоздаем.
— Отлично, не пойдем.
— Ведешь себя, как пятилеточка, которая в детсад не хочет на утренник.
— Вот видишь, я тоже считаю, что бестолковые праздники в окружении кучки идиотов не есть хорошо. Будет у меня ребенок, стану проповедовать ту же религию, — шутливо проговорил, не осознавая насколько важными оказались эти слова для Раи, затаившей от услышанного дыхание. С трудом проглотила ком, зарываясь пальцами в светлых волосах, выдыхая в губы и притягивая за ворот белой рубашки:
— Тасманов?
— Ась?
— Иди сюда.
Пуся прикрыла лапами глазки, делая вид, что ничего не видит.
К празднованию Нового года Ярослав Тасманов всегда относился с легкой долей пофигизма. Точнее сказать, с тех пор, как ему стукнуло 16, практически никогда его не запоминал, напиваясь в компаниях и на вечеринках до беспамятства, очухиваясь исключительно в последний день новогодних каникул. Он никогда его не ждал, хоть любил подарки, не горел этим днем и в чудеса верить прекратил давным-давно. Но этот Новый год обещал стать другим. Даже Нона, периодически дефилирующая под руку с дочерью Миленой, не могли испортить настроение. Каждая вторая девица в большом светлом зале строила ему глазки, каждая третья томно вздыхала, вспоминая былые встречи. Все белое помещение Мультимедия Арт Музея было украшено декорациями в честь вступления в новую жизнь, как журнала, так и тех, кто в нем работал. Тема: цирк-шопито. Партнеры, друзья издания, некоторые знаменитости, сотрудники редакции, а также бывшие работы, разодетые в пестрые наряды щеголяли туда-сюда с неоновыми коктейлями в бокалах, кто моднее и обычным алкоголем, кто постарше. Уникальные закуски из меню ресторана «Баболовский дворец» совместно с сетью гастромаркетов «Империя вкуса» братьев Генецвали радовали самых придирчивых гостей. Если Паша что и потерял, помогая Раисе устроить корпоратив в своем ресторане, то он с лихвой окупил это, поставляя блюда сюда по цене в четыре раза дороже. В свете разноцветных гирлянд, переливающихся огнями на стенах и большой елке, в выгодном свете смотрелись картины современных художников, развешенные вдоль стен. Флажки с эмблемами журнала украшали стол, диско-шар сиял в приглушенном свете сафитов, а бенгальские огни буквально создавали вокруг сумасшедшую атмосферу праздника. Вся вечеринка полностью соответствовала новым ценностям журнала — декорации были созданы с бережным отношением к окружающей среде, без использования пластика. Вилки — из переработанной стружки, а в качестве подарков — эксклюзивные футболки из 100-процентного органического хлопка и сумки-шоппер с новомодными хэштегами, намекающими на экологичность продуктов.
Стильно, модно, но дико скучно. Пока на импровизированной сцене надрывалась очередная молоденькая поп-звезда, Тасманов смотрел на часы, считая минуты. Почувствовал, как по его руке скользнула женская узкая ладонь, сжавшая рукав, подняв взгляд на рыжеволосую девицу. Длинные наращенные ресницы чуть опустились в навязчивой попытке кокетства, а юркий язычок скользнул по ярко-алым губам. Кто-то должен сказать женщинам, что глянцевая помада не есть хорошо на праздниках, где собираешься перекусывать, тем более, если она имеет привычку отпечатываться на зубах.
Вздохнул, привычно улыбаясь, вскидывая светлую бровь.
— Помнишь меня? — хриплый, чуть прокуренный голос, но нигде внутри Тасманова не колыхнулся малейший намек на понятие о том, кто перед ним. Лишь чуть голову наклонил, убирая смартфон в карман пиджака.
— А должен? — озадачился, услышав в ответ тихий смех, когда рыжая приложилась к бокалу с ярко-голубой бурдой, оставляя на краю след.
— Ты и, правда, бесчувственный мудак, Тасманов Ярослав. Напоминаю: год назад, клуб «Адова пасть», вы с другом устроили бешеную вечеринку*…
Где-то там, на задворках подсознания что-то шевельнулось. И тут же умерло, а вот Ярослав равнодушно пожал плечами. О том дне он помнил, в конце концов, после него они устроили едва ли не оргию в клубе на радость пьяной толпе. Вот только вспоминать очередную подстилку, которая в тот вечер прошла через его руки? Этого точно делать не собирался.
— Только ради этого подошла? — усмехнулся, отпивая шампанского, без интереса разглядывая молоденькое личико, спрятанное под тонной тяжелого макияжа. Девушка только головой качнула, выдохнув:
— Сначала я запала на твоего дружка, но он меня оттолкнул и потом появился ты. И я все забыла. Для тебя привычно это, не так ли?
Снова пожал плечами, искренне желая куда-нибудь сбежать. Снова слушать пьяные излияния о девичьих разбитых мечтах на счастье. Как будто он им что-то обещал. Прыгая в постель, ни одна не думала о том, что творила. У них всегда был виноват мужчина, ведь она же видимо себя переломила. Чтобы спокойно раздвинуть ноги на очередной пьяной вечеринке. И каждая верила, что будет точно последней в череде безликих одинаковых женщин.
Видимо что-то отразилось у него на лице, потому что девчонка отшатнулась, занеся руку, обжигая щеку ударом ладони. Голова дернулась в сторону, однако Тасманов преспокойно продолжал стоять на месте, равнодушно глядя на ту, чьи черты даже был не способен воскресить в памяти. Кто-то из стоящих поблизости ахнул, принявшись перешептываться.
— Не пробовала реже прыгать в постель каждого парня, который тебя пальцем поманит? — бросил, зная прекрасно, что удар достигнет цели. И, правда, секунда и вот уже на глазах сверкают первые слезинки. Ему не жаль, отчего-то ни капли. Потому что в глубине больших светлых глаз сияет надежда, а через гостей к ним пробивается какой-то жилистый парнишка в костюмчике и интеллигентных очках в прямоугольной оправе, с волнением выдыхая имя рыжей:
— Женечка, все хорошо?
И взгляд полный ненависти в сторону Тасманова. Кажется, один из сисадминов их команды. В сплетенных пальцах парочки успел заметить обручальные кольца, а еще уловил выражение надежды на то, что проявит хоть какую-то реакцию. Во рту появился неприятный горький привкус. Стоя тут со своим женишком, может мужем, эта девчонка, явно еще молодая да глупая, ждет, что Ярик вспомнит ее, как-то отреагирует, а может, отобьет.
«Все женщины одинаковы», — мелькнул в голове голос отца, произносящий мантру. Отсалютировал бокалом парочке, усмехнувшись:
— Пока неудачники, со свадьбой вас или что там нынче у дураков за главный праздник в жизни.
Поставил бокал на ближайший поднос. Поймав на себе горящий взор. Нона смотрела со сцены, откуда собиралась поздравлять сотрудников с праздником. Время только начало 11 вечера, но оставаться здесь боле не хотел. Достал смартфон, отписав смс.
Ярослав Тасманов: «Готовься покинуть свою богадельню, у меня на эту ночь больши-и-ие планы *предвкушающий*».
— Дорогие партнеры, коллеги, гости и друзья нашего журнала. Я рада приветствовать вас на этом вечере…
Он не слушал мелодичный голос Ноны, выходя в холл, по-прежнему ощущая горящий взор в спину, но ни капли, не реагируя на него. Вызвал Убер по приложению, очень надеясь, что в одиннадцать мало кто соберется домой. И, правда, пара минут, вот уже уютный седан ожидал его на парковке музея. Слышал, как кто-то окликнул его на самом выходе, пока надевал пальто, натягивая зимние кожаные перчатки.
— Уже сваливаешь? — поинтересовался Андрей Козлов, младший редактор, чуть пьяно пошатываясь. — Без команды Ноны?
— А она мне не хозяйка, — грубо отрезал, на что Козлов только громко хохотнул, задрав голову, почесывая округлое пузо под обтянувшей то голубой рубашкой. Оплывшие щеки точно у бульдога дернулись, когда он головой качнул.
— Жаль-жаль, наши курицы ради тебя и приперлись. Один ты в упор не видишь, как влияешь на них.
— Прекрасно вижу, но можешь занять мое место. Уступаю, — кивнул на приоткрытые двери зала, заметив округлившие маленькие поросячьи глазки, передернув плечами. Какими бы не были женщины там за дверьми, не все они сюда явились ради Ярика, и подобное обобщение показалось ему свинским. Хотя, что уж, сам порой думал также.
— Правда?
— Ага, — развернулся, шагнув вперед, не оборачиваясь и махнув рукой на прощание. — Дерзай, гордый «орёль», покори эти вершины! — с сарказмом произнес, вот только кажется, Андрей воспринял его слова всерьез, подбоченившись, крикнув на прощание:
— Пошли, ты нужен мне для отбора снимков. А ты Владик, — оглядел застывшего помощника, затем покосился на белый с зеленым стаканчик Старбакс в руках парня, вздохнув:
— В общем, сходи еще за кофе. Один черный, без сахара для Ярослава, — пока Владик покрывался пятнами, Тасманов тихо хохотал, шагая прямо к студии. По дороге уже стягивал куртку, как неприятность выплыла сама в лице Ноны в обтягивающем стройную фигуру темно-коричневом платье из плотного шелка. Стук металлических набоек ее шпилек по мраморному полу офиса редакции разнесся, предрекая всем повинным головам несчастья. Замер каждый менеджер, тем не менее, продолжая говорить в трубку с партнерами, бледнея на глазах, стоило недовольной начальнице появиться в обзоре огромного офиса заставленного столами и разделенного лишь полупрозрачными перегородками. Там, где сотрудники прятались за закрытыми дверьми помещений, задрожали, ведь каждое пространство в огромной редакции просматривалось камерами, а Ноне могло взбрести в голову явиться даже в бухгалтерию с проверкой, особенно, если владельцам журнала вздумалось накрутить ей хвост.
— Тасманов, — голос женщины был полон едва сдерживаемой злости, а все вокруг замерли точно мышки, наблюдая, как главная кошка нетерпеливо постукивая носком дизайнерской туфельки, нетерпеливо смотрит на своего любовника. Ни дать, ни взять — Снежная королева дергала поводок своего Кая. Все прекрасно знали, какие их связывали отношения, в конце концов, никто не осуждал, хотя многие искренне не понимали Ярика и для чего он по-прежнему здесь делает.
— Нона Леопольдовна? — повернулся всем корпусом, натянув на лицо вежливую улыбку, а сам успел отметить увядающую красоту женщины. Она так старалась ее скрыть, хотя возраст выдавали и морщины в уголках глаз, уже не молодые руки, даже шея. Все кричало, что перед ним дама не первой свежести и почему-то раньше он этот факт игнорировал. Как вечно поджатые в недовольстве губы да взгляд загнанной усталой от жизни одинокой женщины. Той, что погрязла в интригах, играх гламурного общества совершенно потерявшись в нем. Взгляд, отличный от прямого синего взора, с которым на него смотрела Рая.
— Зайди ко мне, — приказала коротко, Ярик же вздохнул, передавая сумку Полю, сочувственно похлопавшего его по плечу.
— Держись, Тасманенок, она в последнее время рвет и мечет, — шепнул, пока сам блондин решительно двинулся следом за редактором журнала, пересекая офис под настороженные взгляды. Путь закончился у кабинета с красивой глянцевой табличкой. На черном фоне золотыми буквами с теснением имя и должность. С минуту любовался, пока не очнулся от окрика:
— Ярослав!
Выдохнул воздух из легких, заходя внутрь просторного светлого кабинета с панорамными окнами в пол, выходящими прямо на Останкинскую башню да многочисленные офисные здания большой столицы. На полу светлый ковролин, заглушающий шаги, непрозрачное стекло-стена с обратной стороны, зато позволяющее подглядывать за тем, что происходит за пределами редакторского кабинета. Большой крепкой стол из красного дерева с компьютером, сейчас заваленный многочисленными проектами будущего номера да контрактами, кожаный диван в углу. В углу самый настоящий сейф подле пары шкафов с документацией. Несколько картин с репродукцией художников на стенах и комната отдыха, где была парочка тренажеров, душ с туалетом даже спальное место. Все это Ярик знал наизусть, за много лет их связи выучил, вот только впервые хотел сбежать. Потому отшатнулся обратно к запертой двери, стоило Ноне кинуться ему на шею с объятиями.
— Не трогай меня!
Она удивленно замерла, непонимающе хлопая глазами, а после усмехнулась, опустив руки, пытаясь собрать остатки женской гордости после сокрушительного отказа.
— Это из-за той дурочки, с которой ты сейчас трахаешься? — хрипло рассмеялась, запрокидывая голову, складывая руки на груди. От упоминания Раисы из уст Ноны стало как-то неприятно. Будто что-то единственное светлое в его никчемной жизни пытаются извалять в грязи. Злость прокатилась по телу сокрушительной волной, сжал зубы так, что те едва не хрустнули.
— Рот свой закрой, тебя вообще не должно касаться, где я и с кем, — огрызнулся Тасманов, сжимая кулаки, наступая. Нона прекратила хохотать, отшатнувшись, однако в глазах все равно блеснули искры похоти. Она осторожно коснулась ладонями свитера парня, видневшегося в полах расстегнутой зимней короткой крутки, и скользнула ими ниже, пока он не перехватил запястья, сжав до боли, отбрасывая в сторону. Голубые глаза сузились, сам же Ярик чуть наклонился, процедив:
— У нас с тобой договор: ты не лезешь в мою жизнь, я не выношу всю твою грязь на радость обществу. Что тут непонятного Нона?
Ее прямо от ярости затрясло, стоило этим словам сорваться с губ Ярослава. А еще на ее холеном лице отразилось нечто такое, что можно было бы даже принять за боль. Почти физическую, такую сильную, что ранила сильнее любого удара. Боль от безответной любви. Когда открыла рот, прямо зашипела:
— Да не протянешь ты с ней, Тасманов. Сам все испортишь и прекрасно это знаешь! Только я, слышишь меня?! Только. Я. Тебя. Понимаю! — голос сорвался на отчаянный истеричный крик, отчего Ярик шагнул назад, игнорируя попытку вновь схватиться за него. В глазах женщины появились слезы ненависти, отчаяния и тоски, но их он тоже проигнорировал, не желая вступать в полемику.
— Это решенный вопрос. И не вздумай даже лезть к Раисе, поняла меня? — жестко проговорил, шагнув обратно к двери и схватившись за ручку.
— Она бросит тебя, Ярослав, — горько бросила напоследок ядовитые слова, цепляя, вытаскивая наружу своими ржавыми крючками самые большие страхи Тасманова. Показывая на свету их отвратительную форму, подпитывая каждый своей отравой, позволяя разрастись до невероятной степени. — Уйдет к другому, потому что тебя любить невозможно. Только я могу это делать. И сколько бы ты не бегал, все равно вернешься. Прибежишь обратно, брошенный и одинокий. Любви захотел?! — Ярик не выдержав, распахнул двери, бросившись на выход, не обращая внимания на испуганные взоры отпрянувших от двери людей, шагая в сторону студии.
— Не будет у тебя любви. Никогда, нигде и ни с кем! Ты навечно будешь принадлежать мне, как бы ни пытался уйти!
И что самое страшное, в какой-то момент Ярослав Тасманов понял, что доля истины в словах Ноны есть. Сотни раз пытаясь уйти, всегда возвращался. Можно ли перебороть свои страхи, выбравшись из ледяного кокона, которым себя окружил или судьба у него такая: навечно блуждать в холодной тьме?
Глава 24 — Этюд в черно-белых тонах
— Я заберу тебя к 12 ночи, — в сотый раз повторил Тасманов, наблюдая за сборами Раисы на корпоратив. Пока стоял, прислонившись к косяку дверному, весь такой красивый, в смокинге, сунув небрежно одну руку в карман черных брюк, девушка металась по спальне от плойки к шкафу и раскиданной по кровати косметичке. Рассеяно застыла, повернувшись к нему, пока прядь каштановых волос, зажатая горячими щипцами, прогревалась, дабы закрутится в локон. Пуся преспокойно дремала на своей лежанке, не заботясь о том, что происходит вокруг нее. Сама же Раиса пыталась выдохнуть, разглядывая своего прекрасного принца, чья красота буквально глаза слепила. Собственно, прекрасный принц делал примерно тоже самое, даже, несмотря на странный металлический продолговатый агрегат с таинственным названием «щипцы для завивки волос». Впрочем, этой женской атрибутики у него как-то за пару дней стало в три раза больше, чем за все время отношений с женщинами.
— Ты слышала меня?
— Тебе помочь с бабочкой?
Произнесли одновременно и замерли. Рая аккуратно распутала упругий локон, осторожно кладя плойку на тумбу, делая шаг вперед, оказываясь в объятиях. Каждый раз, как в первый. Вдыхаешь, забываешься, теряешься, — она не была уверена, что когда-нибудь вообще сможет спокойно смотреть на Тасманова без восхищения во взгляде. Ярослав же в свою очередь наклонился с намерением коснуться губ, как был остановлен решительной рукой:
— Помада!
— Да, бли-и-ин, — буркнул, касаясь губами местечка за ушком, крепче прижимая к себе девушку, скользя ладонями вдоль мягкой струящейся ткани алого длинного праздничного платья с открытыми плечами и вырезом до бедра. — Давай никуда не поедем?
— Так нам же в разные стороны, — задохнулась от удовольствия, когда пальцы проникли в вырез, поглаживая оголенную кожу чуть выше края чулка. — Сам говорил, что ваша редакторша наказала всем явиться на праздник.
— Она все равно не имеет права нас заставлять, — проурчал, прихватывая зубами кусочек плоти на шее, скользя ниже с легкими поцелуями. Неприятное чувство давила, будто бы отпусти он ее сейчас, обратно они уже не вернуться в прежнее состояние. Рядом с Кошкиной у Тасманова существовал шанс оставаться человек в здравом уме. Никаких темных мыслей, ничего дурного. За все пять дней не взял трубку ни от одной звонившей женщины, которых перешагнул за секунду. А еще, опять вернулся к фотографии. Правда тайно, пока Рая не спит или не замечает, но такие кадры всегда получались самыми удачными.
— Люблю тебя, — шепот в тишине спальни, согревающий где-то в груди промерзшее насквозь сердце. Знала, что не ответить, но неизменно повторяла изо дня в день из часа в час эти слова. И, наверное, это работало. Ведь Ярик хотя бы прекратил вздрагивать каждый раз, когда их слышал.
— Там же не будет мужчин? — вдруг как-то ревниво, по собственнически поинтересовался, переместив свою конечность на округлую половинку ягодицы. Зрачки Раи расширились от удивления, стоило услышать нотки раздражения в привычно легком беззаботном тоне мужского голоса.
— Тасманов, ты что ревнуешь? — в шутку спросила, а потом сама же отреклась от глупой мысли. Зачем Ярику ее ревновать, странно ведь. Красивые, уверенные в себе люди не ревнуют. Да только не знала, сколь близка, оказалась своим вопросом. Вместо ответа один долгий, страстный поцелуй, убивающий на корню едва нанесенный макияж, приправленный горечью эмоций для него и сладостью для нее. Почувствовала, как руки задирают платье, нисколько не заботясь о том, что вообще-то можно помять дорогой костюм и испортить почти законченную прическу, которую дожидалась еще включенная плойка.
— Ярик… — задыхаясь, попыталась возмутиться, когда стервец подтолкнул к кровати. — Тасманов! — шлепнула по широкому плечу возмущенно, слыша звук расстегиваемого замочка на спине, ощущая, как ослабло довольно узкое платье по фигуре.
— Извините, абонент временно вне зоны действия сети, — промурлыкал, подхватывая взвизгнувшую от неожиданности девушку на руки, падая прямо с ней на мягкий матрас, тут же охнув от неожиданности, стоило в спину впиться каким-то мелким предметам. — Ай! Чего ты тут за пыточные инструменты раскидала?
— Это косметика, будь добр валяйся на ней аккуратнее. Не раздави помаду, — фыркнула, оказавшись под ним, обвивая шею руками и позволяя стянуть с себя окончательно праздничный наряд. — И мы опоздаем.
— Отлично, не пойдем.
— Ведешь себя, как пятилеточка, которая в детсад не хочет на утренник.
— Вот видишь, я тоже считаю, что бестолковые праздники в окружении кучки идиотов не есть хорошо. Будет у меня ребенок, стану проповедовать ту же религию, — шутливо проговорил, не осознавая насколько важными оказались эти слова для Раи, затаившей от услышанного дыхание. С трудом проглотила ком, зарываясь пальцами в светлых волосах, выдыхая в губы и притягивая за ворот белой рубашки:
— Тасманов?
— Ась?
— Иди сюда.
Пуся прикрыла лапами глазки, делая вид, что ничего не видит.
К празднованию Нового года Ярослав Тасманов всегда относился с легкой долей пофигизма. Точнее сказать, с тех пор, как ему стукнуло 16, практически никогда его не запоминал, напиваясь в компаниях и на вечеринках до беспамятства, очухиваясь исключительно в последний день новогодних каникул. Он никогда его не ждал, хоть любил подарки, не горел этим днем и в чудеса верить прекратил давным-давно. Но этот Новый год обещал стать другим. Даже Нона, периодически дефилирующая под руку с дочерью Миленой, не могли испортить настроение. Каждая вторая девица в большом светлом зале строила ему глазки, каждая третья томно вздыхала, вспоминая былые встречи. Все белое помещение Мультимедия Арт Музея было украшено декорациями в честь вступления в новую жизнь, как журнала, так и тех, кто в нем работал. Тема: цирк-шопито. Партнеры, друзья издания, некоторые знаменитости, сотрудники редакции, а также бывшие работы, разодетые в пестрые наряды щеголяли туда-сюда с неоновыми коктейлями в бокалах, кто моднее и обычным алкоголем, кто постарше. Уникальные закуски из меню ресторана «Баболовский дворец» совместно с сетью гастромаркетов «Империя вкуса» братьев Генецвали радовали самых придирчивых гостей. Если Паша что и потерял, помогая Раисе устроить корпоратив в своем ресторане, то он с лихвой окупил это, поставляя блюда сюда по цене в четыре раза дороже. В свете разноцветных гирлянд, переливающихся огнями на стенах и большой елке, в выгодном свете смотрелись картины современных художников, развешенные вдоль стен. Флажки с эмблемами журнала украшали стол, диско-шар сиял в приглушенном свете сафитов, а бенгальские огни буквально создавали вокруг сумасшедшую атмосферу праздника. Вся вечеринка полностью соответствовала новым ценностям журнала — декорации были созданы с бережным отношением к окружающей среде, без использования пластика. Вилки — из переработанной стружки, а в качестве подарков — эксклюзивные футболки из 100-процентного органического хлопка и сумки-шоппер с новомодными хэштегами, намекающими на экологичность продуктов.
Стильно, модно, но дико скучно. Пока на импровизированной сцене надрывалась очередная молоденькая поп-звезда, Тасманов смотрел на часы, считая минуты. Почувствовал, как по его руке скользнула женская узкая ладонь, сжавшая рукав, подняв взгляд на рыжеволосую девицу. Длинные наращенные ресницы чуть опустились в навязчивой попытке кокетства, а юркий язычок скользнул по ярко-алым губам. Кто-то должен сказать женщинам, что глянцевая помада не есть хорошо на праздниках, где собираешься перекусывать, тем более, если она имеет привычку отпечатываться на зубах.
Вздохнул, привычно улыбаясь, вскидывая светлую бровь.
— Помнишь меня? — хриплый, чуть прокуренный голос, но нигде внутри Тасманова не колыхнулся малейший намек на понятие о том, кто перед ним. Лишь чуть голову наклонил, убирая смартфон в карман пиджака.
— А должен? — озадачился, услышав в ответ тихий смех, когда рыжая приложилась к бокалу с ярко-голубой бурдой, оставляя на краю след.
— Ты и, правда, бесчувственный мудак, Тасманов Ярослав. Напоминаю: год назад, клуб «Адова пасть», вы с другом устроили бешеную вечеринку*…
Где-то там, на задворках подсознания что-то шевельнулось. И тут же умерло, а вот Ярослав равнодушно пожал плечами. О том дне он помнил, в конце концов, после него они устроили едва ли не оргию в клубе на радость пьяной толпе. Вот только вспоминать очередную подстилку, которая в тот вечер прошла через его руки? Этого точно делать не собирался.
— Только ради этого подошла? — усмехнулся, отпивая шампанского, без интереса разглядывая молоденькое личико, спрятанное под тонной тяжелого макияжа. Девушка только головой качнула, выдохнув:
— Сначала я запала на твоего дружка, но он меня оттолкнул и потом появился ты. И я все забыла. Для тебя привычно это, не так ли?
Снова пожал плечами, искренне желая куда-нибудь сбежать. Снова слушать пьяные излияния о девичьих разбитых мечтах на счастье. Как будто он им что-то обещал. Прыгая в постель, ни одна не думала о том, что творила. У них всегда был виноват мужчина, ведь она же видимо себя переломила. Чтобы спокойно раздвинуть ноги на очередной пьяной вечеринке. И каждая верила, что будет точно последней в череде безликих одинаковых женщин.
Видимо что-то отразилось у него на лице, потому что девчонка отшатнулась, занеся руку, обжигая щеку ударом ладони. Голова дернулась в сторону, однако Тасманов преспокойно продолжал стоять на месте, равнодушно глядя на ту, чьи черты даже был не способен воскресить в памяти. Кто-то из стоящих поблизости ахнул, принявшись перешептываться.
— Не пробовала реже прыгать в постель каждого парня, который тебя пальцем поманит? — бросил, зная прекрасно, что удар достигнет цели. И, правда, секунда и вот уже на глазах сверкают первые слезинки. Ему не жаль, отчего-то ни капли. Потому что в глубине больших светлых глаз сияет надежда, а через гостей к ним пробивается какой-то жилистый парнишка в костюмчике и интеллигентных очках в прямоугольной оправе, с волнением выдыхая имя рыжей:
— Женечка, все хорошо?
И взгляд полный ненависти в сторону Тасманова. Кажется, один из сисадминов их команды. В сплетенных пальцах парочки успел заметить обручальные кольца, а еще уловил выражение надежды на то, что проявит хоть какую-то реакцию. Во рту появился неприятный горький привкус. Стоя тут со своим женишком, может мужем, эта девчонка, явно еще молодая да глупая, ждет, что Ярик вспомнит ее, как-то отреагирует, а может, отобьет.
«Все женщины одинаковы», — мелькнул в голове голос отца, произносящий мантру. Отсалютировал бокалом парочке, усмехнувшись:
— Пока неудачники, со свадьбой вас или что там нынче у дураков за главный праздник в жизни.
Поставил бокал на ближайший поднос. Поймав на себе горящий взор. Нона смотрела со сцены, откуда собиралась поздравлять сотрудников с праздником. Время только начало 11 вечера, но оставаться здесь боле не хотел. Достал смартфон, отписав смс.
Ярослав Тасманов: «Готовься покинуть свою богадельню, у меня на эту ночь больши-и-ие планы *предвкушающий*».
— Дорогие партнеры, коллеги, гости и друзья нашего журнала. Я рада приветствовать вас на этом вечере…
Он не слушал мелодичный голос Ноны, выходя в холл, по-прежнему ощущая горящий взор в спину, но ни капли, не реагируя на него. Вызвал Убер по приложению, очень надеясь, что в одиннадцать мало кто соберется домой. И, правда, пара минут, вот уже уютный седан ожидал его на парковке музея. Слышал, как кто-то окликнул его на самом выходе, пока надевал пальто, натягивая зимние кожаные перчатки.
— Уже сваливаешь? — поинтересовался Андрей Козлов, младший редактор, чуть пьяно пошатываясь. — Без команды Ноны?
— А она мне не хозяйка, — грубо отрезал, на что Козлов только громко хохотнул, задрав голову, почесывая округлое пузо под обтянувшей то голубой рубашкой. Оплывшие щеки точно у бульдога дернулись, когда он головой качнул.
— Жаль-жаль, наши курицы ради тебя и приперлись. Один ты в упор не видишь, как влияешь на них.
— Прекрасно вижу, но можешь занять мое место. Уступаю, — кивнул на приоткрытые двери зала, заметив округлившие маленькие поросячьи глазки, передернув плечами. Какими бы не были женщины там за дверьми, не все они сюда явились ради Ярика, и подобное обобщение показалось ему свинским. Хотя, что уж, сам порой думал также.
— Правда?
— Ага, — развернулся, шагнув вперед, не оборачиваясь и махнув рукой на прощание. — Дерзай, гордый «орёль», покори эти вершины! — с сарказмом произнес, вот только кажется, Андрей воспринял его слова всерьез, подбоченившись, крикнув на прощание: