– Они повзрослеют. Изменятся.
– А что, с возрастом люди меняются?
Я не ответил.
Она стряхнула пепел на стол, опалив мне руку, и продолжила:
– Вот вы с Зейном поговорили. И что, он злоупотребил твоим доверием?
– Нет, до этого не дошло.
– Чего он хотел?
– Совета.
– Какого?
– Он решил перекрасить дом. Спрашивал, подойдет ли светло-зеленый к его томным глазам.
– Ты только что говорил про доверие…
– Да, давай о чем-нибудь другом поболтаем.
– Нет уж, – сказала она. – Выкладывай, чьим доверием он злоупотребляет.
Я молча глядел на нее, пока она не прочла ответ в моих глазах.
– Да пошел ты, – с нажимом повторила она и затушила сигарету о стол; на окурке остались следы оранжевой помады. – Я сама решаю, как мне поступать. – Она затянула шарф потуже, и я тут же вспомнил о шраме на шее.
Отвернувшись, я окинул взглядом зал. Бармен уставился на меня. Суд его оправдал. Улики пропали. Он дал Изабель вино с наркотиком. Сегодня ему придется иметь дело со мной.
Я помахал ему.
Изабель взяла стакан Кэтрин, глотнула водки и, не моргая, смотрела на меня, пока не выпила около трети.
– Хватит. – Я потянулся через стол за бокалом.
В шумном баре, среди тысячи посетителей, мы вдвоем сидели в оглушительном молчании.
– Надо же, – вздохнула Изабель. – Мы прямо как настоящая парочка.
Занавес. Грустный конец веселого представления. Вспыхнули лампы, озарив лица посетителей безжалостным светом. Парни и девушки, такие бодрые и энергичные в сумрачной прохладе, теперь выглядели уныло и жалко. Смолкла музыка, подпиравшая своды, и оживление рассеялось. Бар словно бы опустел. Бармен бродил между столами, собирал грязную посуду и постепенно приближался к нам, не сводя с меня запавших глаз на помертвелом, напряженном лице.
– Закрываемся. – Он с грохотом опустил на наш столик пластмассовую корзину с недопитыми бокалами.
Изабель разглядывала себя в зеркальце. У нее шла кровь носом.
– Подожди меня, – велел бармен.
Она покраснела, посмотрела на него и едва заметно кивнула.
– Лучше я ее домой провожу, – сказал я.
– С чего бы это?
– Никогда не знаешь, на кого наткнешься.
– Он к тебе пристает? – спросил бармен.
Изабель посмотрела на меня долгим усталым взглядом. По глазам было заметно, что она приходит в себя, но ее поведение оставалось неестественным. Она боялась бармена.
– Да, – тихо сказала она. – Пристает.
Бармен вытер нос, набычился. Потом с ухмылкой приподнял корзину за край и одним движением опрокинул. Меня осыпало битым стеклом, окатило потоками недопитого пива и прочих помоев. Откуда-то хлынула кровь. Мерзкое жидкое месиво потекло по ногам. Изабель съежилась на стуле. Вокруг заахали. Все разговоры разом смолкли. Какие-то парни загоготали. Посетители, уныло бредущие к выходу, оборачивались на нас.
– Извиняюсь, – все с той же ухмылкой заявил бармен.
Он достал носовой платок из кармана рубашки, наклонился, якобы промокнуть мне лицо, и с силой двинул плечом мне в грудь. Бейджик с именем больно вдавился в ключицу.
Я собрался с силами и встал, опрокинув стул. Стеклянная крошка покалывала кожу щек.
– Нил! – Барменша подошла сзади, примирительно коснулась руки Смитсона.
Я качнулся вперед, но он меня оттолкнул. Зеваки у выхода с интересом наблюдали за нашими разборками. Некоторые смеялись и подбадривали нас. Под любопытными взглядами я чувствовал себя ужасно. Как последний забулдыга.
– Прости, – сказал я Изабель и, споткнувшись о стул, побрел в туалет.
– Подожди на улице, – бросил ей бармен.
Весь окровавленный, в мокрых штанах, я ввалился в туалет. От меня разило спиртным. Два каких-то типа обменялись понимающими взглядами и поспешно вышли. Я думал об Изабель, вспоминал ее жалобный голос, улыбку Смитсона у здания суда. В зеркале мелькнуло мое отражение – красная рожа, дрожащее тело…
Я прошел в ту кабинку, с посещения которой начался мой вечер, встал на унитаз, сорвал плафон с потолка. На пол посыпались куски штукатурки и свертки с наркотой. Я надрывал пластиковые пакеты, высыпал содержимое в унитаз и спускал воду до тех пор, пока на поверхности не осталось лишь несколько таблеток. Я нажал на смыв еще разок и вышел из кабинки.
Дверь туалета распахнулась. Я медленно повернулся, точно зная, кто вошел. Свет ламп колыхался призрачным шлейфом. Бармен решительно прошагал мимо кабинок и впечатал меня в стену. Ключицу прошила боль.
Бармен охватил ладонью мой подбородок так, что пальцы впились в горло.
– Она моя, – прошипел он, глядя мне в глаза.
В глазах помутилось. Он стоял совсем близко. Его дыхание пахло водкой. Он отвесил мне пощечину, потом еще одну и снова занес руку.
Я кивнул. Он отпустил меня. Потом полюбовался на себя в зеркало, картинно замахнулся. Я невольно поморщился. Он захохотал и, довольный своим отражением, зловеще прошествовал к выходу. Мол, если вдруг что, то может и убить. Как только он взялся за дверную ручку, я сказал:
– Глен.
Он резко обернулся, услышав свое настоящее имя.
– Что за фигня?
Дверь захлопнулась.
– Глен.
– Как ты меня назвал? – Он уставился на меня. – Как ты меня назвал, скотина?
– Твоим настоящим именем. Глен Смитсон.
Он в два шага подскочил ко мне и впечатал в стену.
Из легких вышибло воздух.
– Я – Нил. – Он ткнул мне под нос бейджик. – Запомни и не путай.
– Ошибочка вышла, – сказал я. – Решил, что ты – тот самый тип, про которого в газетах писали…
От удара кулаком в грудь я чуть не вырубился. Сполз по стене. Лампы в туалете замигали. Я корчился на полу, отчаянно пытаясь вдохнуть. Смитсон угрожающе засопел, потом присел на корточки и очень убедительно пообещал, что убьет, если еще раз увидит.
Я ему поверил.
– Вали отсюда, – повторил он, пинком отправив меня к выходу.
Держась за дверь, я кое-как поднялся на ноги. В мерцающем свете ламп Смитсон напоминал какого-то потустороннего монстра. Обливаясь потом, я скользнул за дверь.
Огромный зал с непривычно ярким освещением был пуст. Весь дрожа, я схватил первый попавшийся стул и поволок к туалету. Смитсон причесывался перед зеркалом.
– Чего тебе? – рявкнул он.
– Тут лампочка перегорела.
Он злобно смотрел на меня, пока до него не дошел смысл моих слов. Он медленно повернулся в сторону кабинки, над которой был тайник с наркотой. Распахнул дверцу. Задрал голову и увидел вывороченный плафон. Застыл с отвисшей челюстью.
Жаль, что я не видел его лица, когда он нашел все остальное. Пустые пакеты. Белую пыль вокруг унитаза. Таблетки среди ссак и говна. Он хорошо знал, как поступает Зейн Карвер с теми, по чьей вине пропадает товар.
Как только дверь туалета захлопнулась, я подпер стулом ручку. Смитсон попытался высадить дверь плечом. Мерные глухие удары разносились по огромному пустому залу, гулким эхом отдавались под сводами, будто стук сердца громадного чудовища, которое нас проглотило. Я вышел через пожарный выход. Холодный ноябрьский ветер тут же выстудил кожу, влажную от пота и пива.
Изабель уныло стояла под уличным фонарем. При виде меня она не поверила своим глазам. Я улыбнулся. Неверно истолковав мои намерения, она попятилась и угодила в выбоину на тротуаре.
3
– Чё слуши… случилось? – спросила она, с трудом выговаривая слова.