— Лио? — потрясенно выдохнул Арктур.

Его взгляд судорожно пробежал по комнате, словно отыскивая невидимую собеседницу. Голова качнулась в отрицании, сначала легком, потом все более уверенном.

— Нет, нет, не может быть… — прошептали губы.

Он зажмурился с такой силой, что перед глазами замелькали яркие разноцветные точки, растер ладонями лицо. Видимо, придя в себя, скептично усмехнулся одним уголком рта.

— Похоже, еще и сумасшедшим стану. Заманчивая перспектива: псих, одиночка, калека, нищий. Что может быть хуже?

— Наверное, брак с жестоким безумцем.

— Лио!!!

Его вскрик меня оглушил. Суматошно забившееся сердце подпрыгнуло до подбородка, мышцы задрожали — тело рухнуло на пол, а ладони с силой прижались ко рту.

— Я тебя напугала? Мне нужно было молчать… — спохватилась я. — Прости. Напрасно я вмешалась.

— Боже… Лио… Нет, нет… — будто в горячке продолжал стенать мой дух. — Что же они наделали?! Что я наделал?!

Он схватился за голову, с силой сжав виски. И, словно этого наказания было мало, в отчаянии ударил кулаком об пол.

Боль огненным всполохом прошлась по телу и обожгла. Не выдержав, я закричала, и, кажется, именно это остановило Арктура. Он наверняка мучился от боли так же, но, забыв о себе, беспокоился обо мне:

— Идиот… Я идиот, Лио, прости. Не подумал… То есть не знал… То есть должен был подумать, прежде чем… Ты как?

— Ничего, нормально, — успокоила я его, скрыв правду. Больше всего в этот момент мне хотелось заплакать, но… Но тело не реагировало в привычном смысле — слез не было. А вот душу затапливали горечь и отчаяние.

— Прости, не позаботился о твоем самочувствии. Я эгоист. И… Я не понимаю, что происходит. Этого не должно было случиться. Ты должна была остаться в своем мире.

— Но не осталась. — Я заставила себя говорить спокойно и подсказала, раз уж дух у меня такой недогадливый: — Это все происки злопамятного Нара.

— Нар? — удивился Арктур. — При чем тут… Так… Подожди…

Он поднялся с пола, перебрался на лежанку и наконец сел удобнее.

— С чего ты решила, что виноват морской дух твоего мира? — осторожно начал расспрашивать он.

— Но ведь Нар — твой враг. Вот и навредил. Это же очевидно.

— М-да… — опешил Арктур.

Он молчал, не находя слов, и потому я продолжила сама:

— Или у тебя есть и другие недоброжелатели? Я пока плохо ориентируюсь в этом жилище духов. Зато теперь хорошо знаю, что вас много и каждый покровительствует какому-то миру.

— Лио… гм… — Арктур определенно собирался с мыслями и потому сбивался, с трудом подбирая слова: — Ты ошибаешься. Здесь нет… духов. Здесь обычный мир. Такой же, как твой. Не совсем такой, конечно… Но… Ты же видишь, какой я. Разве дух может быть… таким.

— Разве облик важен? — не сдалась я, понимая: он просто не хочет меня разочаровывать. — Духов потому и называют духами, что их основа — душа, которая не зависит от внешности. Ты истинный дух, Дайяр. Милосердный, справедливый, решительный…

— И глупый, — испортил красивую картину Арктур.

— Нет, разумный и скромный, — возразила я. — А мир… Не надо меня оберегать. Я уже все видела: и чудесные вещицы, и невероятные предметы, и многое другое, недоступное моему пониманию. Что же в этом «обычного»?

— Ладно, — наконец сдался Арктур, осознав, что переубедить и обмануть меня, даже с лучшими намерениями, у него не получится. — Я попытался… — буркнул все же он, а я едва удержалась от радостного хихиканья — теперь он не станет таиться.

— Может, мы уже пойдем? Ты ведь, кажется, уезжать собрался? — напомнила я. — Хотелось бы увидеть твой настоящий дом. Он далеко? Ты пешком? Или наймешь повозку?

— Подожди, Лио, подожди, — тряхнул головой Арктур, сбивая с мысли. — Ты что, действительно готова со мной остаться?

— Да. Я же сказала, — терпеливо объяснила я, раз уж он такой непонятливый. — Здесь нам делать нечего.

— Я не про «здесь». — Я ощутила, как брови нахмурились, показывая, насколько мой дух серьезен. — Ты не хочешь вернуться домой? Там ведь твои родные, друзья. Брат, отец, Омили, Велен, новые фрейлины…

— И Аленнар, — тихо дополнила я. И призналась в том, что старательно гнала от себя все это время: — Мне страшно, Арктур. Я боюсь даже представить, что сейчас там происходит. С ними. Жутко осознавать, что, если вернусь, могу увидеть… самое ужасное.

— А если они в безопасности? Если корабли забрали их туда, где Аленнар не имеет власти?

— Это было бы замечательно, но… — Мне стало совсем грустно. — Но ты забыл про меня. Ведь я не добралась до пристани. Мое тело… Оно, возможно, умерло? Куда я тогда попаду? А если оно живое и меня ждет, то где? Кто его нашел? Уж точно не мои друзья — они просто не успели бы. Если простые эсы, то наверняка сообщили в замок. Если сам Аленнар… Никакой разницы. Как я вернусь, Арктур?! Зачем? Чтобы горько об этом сожалеть? Рядом с тобой мне будет… спокойно.

— Я не проживу долго, Лио, — растерянно пробормотал дух. — Я болен… А ты еще так молода. Без меня погибнешь тоже. Да и, пока я жив, кроме немощи и мучений, ты не познаешь ничего… хорошего.

— Зато мы будем вместе, — приободрила я Арктура. — Это ведь тоже немало. И я увижу твой мир.


— Мой мир не так уж приятен. Поверь, в нем немало… гадкого. Ни он, ни я не стоим подобных жертв.

Ну вот как с таким упрямцем разговаривать? Не думала, что Дайяр настолько принципиален. И даже моему терпению пришел конец:

— Отправишь меня обратно к Аленнару? — Я разозлилась. — Обречешь на то, от чего так усердно пытался защитить? Ты сердишься на духов, которые тебе лгут и обманывают, делая вид, что их поступки лишь во благо, а сам…

— Ты не поняла, — заторопился, успокаивая меня, Арктур. — В том и проблема, что я не в силах тебя никуда отправить. Но допустить, чтобы ты погибла в этом мире, тоже не могу. И меньше всего хочу, чтобы ты страдала в том, своем… Парадокс какой-то!

— Из всех зол выбирают меньшее, — напомнила я. — И раз не в твоей власти меня вернуть, то ведь нет у нас иной перспективы, кроме как делить одно тело. Ты не волнуйся, я не стану тебе надоедать и мешать. Постараюсь быть совсем незаметной. И не буду много болтать.

На смену злости пришло осознание, насколько грубо я только что обошлась с духом. Тем более немощным и без того несчастным в своем мире. Никакие, даже самые разумные причины не могут быть оправданием.

Я… я испугалась.

— Прости, Дайяр, — пискнула я в отчаянии. Сейчас бы точно спряталась или убежала. Но я как раз этой возможности была лишена и потому не нашла выхода лучше, чем замолчать.

— Тебе-то уж точно не за что извиняться, — проявил снисхождение Арктур. — И я вовсе не хочу, чтобы ты была невидимкой. Я хоть и привык к одиночеству за все эти годы, но… Ты же не думаешь, что оно мне нравится?.. Лио? — позвал он, потому что я не откликнулась. — Будешь молчать — вот тогда я точно обижусь. Помнишь, мы ведь договаривались общаться на равных.

— Тебя не оскорбит мое непочтение? — осторожно уточнила я. А когда почувствовала кивок головы, попросила: — Но ты все же меня останавливай, если… что.

— Если что… — задумчиво повторил Арктур.

Он поднялся, чтобы подойти к окну. Отодвинул в сторону полоски ткани и, уперев ладони в подоконник, посмотрел вдаль. Взгляд его хоть и позволял мне видеть растущие под окном деревья, на них не задерживался. Мой дух о чем-то размышлял.

— Что ты помнишь, Лио? — неожиданно заговорил Арктур. — До того как попасть сюда. Что ты чувствовала? Что произошло? Может, что-то необычное было? Ты помнишь, как упала?

— Да нет вроде… Не падала. Ничего особенного. Верр скакал послушно и вряд ли мог меня сбросить. Просто стало темно, а потом я услышала голоса. Твой и… Рината Аркадьевича. — Я не сразу вспомнила, как называли этого духа. — Арктур, а почему в твоем мире именования такие странные? Словно два имени в одном? У тебя — тоже, но мне ты только одно сказал.

— Понятно… Об именах ты почти правильно догадалась. Первое — личное, а второе дают в честь отца. Называть себя личным именем обычно дозволяют лишь самым близким. Посторонние должны использовать оба.

Надо же! Я сначала расстроилась, что Арктур скрывает от меня важное. А по традициям мира духов он, выходит, оказал доверие. С первой нашей встречи проявил уважение. И мне стало любопытно узнать о нем побольше.

— Значит, эти духи-обманщики чужие тебе. Это хорошо. — Я почувствовала удивление и поспешила пояснить: — Было бы обидно, если бы семья так расчетливо распоряжалась твоей жизнью.

— В семьях тоже не всегда бывает взаимопонимание, — невесело отозвался Арктур. — И расчета хватает. И не все желают разделить с тобой проблемы и трудности.

— Ты о родителях? Или… жене? — все же не удержалась я от вопроса, который так и напрашивался.

— Родителей уже нет. Я не так молод, как ты, Лио. А жена, да, была. Ушла к здоровому мужчине. Не смогла терпеть мужа-калеку.

— Что это за мир такой! Где близкие предают, лекарь может помочь и не хочет, требуя немыслимую плату… У нас бы не одобрили такого отношения.

— Хочешь сказать, лекаря бы наказали? А родственников?

— Наказали. Это же его долг — верно служить сиренам и эсам. А для семьи нет большего позора, чем отвернуться от того, кто нуждается в поддержке.

— А как же твоя мать? Она тебя считала фактически чужой. Все для Райнара…

— Ведь она не всегда вела себя так. Были и хорошие воспоминания. Да, не любила. Но содержала меня, пока я не попала в дозорные.

— Ты слишком добросердечна, Лио…

Взгляд Арктура, словно желая меня увидеть, вновь обежал комнату. Остановился на сумке, брошенной на пол, и я, вспомнив о поспешных сборах, уточнила:

— Нам, наверное, пора? Лучше выехать засветло.

— Нет.

— Почему? Ты же хотел.

— Нужно остаться. Вдруг тебе сумеют помочь, Лио.

— Я тебя не оставлю. Не хочу возвращаться одна.

— Ты и не будешь одна. Я сделаю все, чтобы пойти с тобой вместе. Буду рядом, как раньше, — помогать советами, направлять, подсказывать. И лишь когда буду уверен, что все у тебя хорошо, вернусь в свой мир.

— Вернешься? И… оставишь меня?

Отчего-то именно эта перспектива резанула душу, но я нехороший порыв задавила. Какая я неблагодарная! Мой дух заботится, желает спасти. А я обижаюсь из-за глупой причины. Эгоистка! Заставляю его беспокоиться.

— Лишь когда ты обретешь то счастье, которого заслуживаешь, — мягко повторил Арктур.

Я же ничего не ответила. Это сложно объяснить, но… не хотелось мне никакого счастья, если мой дух будет несчастен и одинок.

Мое молчание он принял за согласие. Потому не стал мешкать — так и не прибрав в комнате, направился туда, откуда пришел час назад.