— Да, милорд.

Я поднялась и пошла к двери.

— Кэтрин! — окликнул меня Горн.

— Да, милорд?

— Нет, ничего. Иди.

Мне не оставалось ничего другого, как выполнить это распоряжение.





* * *


Ночь выдалась спокойной. Горн спал, а я, укрывшись шалью, чутко дремала в кресле. Гулкие старинные часы неторопливо отсчитывали минуты, в камине еле слышно потрескивали дрова, свет от настенного ара падал на вычищенный ковер. Атмосфера комнаты была сонной и уютной. Мне казалось, я могла бы сидеть так вечно — тихо, спокойно, умиротворенно…

Неожиданно Горн пошевелился и что-то еле слышно пробормотал во сне. Я прислушалась. Нет, непонятно. Опять что-то про Вигго. Узнать бы, кто это такой?

— Кэтрин!

Граф привстал и повернулся в мою сторону.

— Да, милорд.

— Где ты была? — в голосе Горна сквозило напряжение. — Почему оставила меня одного?

Ну ничего себе! То гнал взашей, а теперь выясняет, почему его бросили!

— Я никуда не уходила, милорд.

— Да? Странно. Мне показалось, что тебя здесь нет.

— Вам что-нибудь нужно?

Я встала и подошла к кровати.

— Дай мне воды.

— Сейчас, милорд.

Горн взял из моих рук стакан. Пил долго.

— Точно не уходила?

— Я никуда не уходила, милорд. Спала тут, в кресле, рядом с вами.

— Рядом со мной, — тихо повторил граф и задумчиво нахмурился.

— Что-нибудь еще, милорд?

— Нет.

Он помолчал немного, а потом спросил:

— Ты всегда спишь в кресле?

— Да, милорд.

— В гардеробной есть удобная кушетка. Иди приляг. Подушку и покрывало возьми в комоде.

— Это совершенно излишне, милорд.

— Не перечь мне, — посуровел Горн. — Я лучше знаю. Иди спать.

— Вам точно ничего не нужно?

Неожиданная забота удивила. И насторожила.

— Нет. Иди отдыхай. И сходи с утра на кухню, поешь нормально, никуда не торопясь.


Я с сомнением посмотрела на своего пациента, но спорить не стала. Минувшие дни выдались тяжелыми, и полноценный отдых мне бы не помешал.

— Можно спросить, милорд?

— Да?

— Кто такой Вигго? Вы все время его вспоминаете.

— Это старая история, — неохотно ответил Горн. — Виггерд был сильным магом, поверившим в то, что он стоит выше закона.

— И что с ним стало?

— Мне пришлось его убить, — жестко произнес граф и устало добавил: — Хватит вопросов, иди спать, Кэтрин.

— Доброй ночи, милорд.

— Хороших снов.

Пожелание Горна не помогло. Стоило мне устроиться на кушетке и закрыть глаза, как я снова провалилась в прошлое. То прошлое, вспоминать о котором было не только неосмотрительно, но и опасно. Я знала это. Знала. И днем старалась о нем не думать, раз и навсегда запретив себе это, но вот ночью… Ночью все менялось. Над своими снами я была не властна…

— Карина Сергеевна, здравствуйте еще раз. Вот.

На стол легли красно-белые листы. Высокая худощавая брюнетка села напротив. Темные круги, лицо бледное, губы почти серые. И без бумажек понятно, что гемоглобин низкий и тромбоциты, скорее всего, намного ниже нормы. Правда, как всегда, улыбается, и глаза смешливо поблескивают. Сильная женщина.

Я пробежала глазами результаты анализов. Так и есть. Гемоглобин девяносто три, тромбоциты — сто десять, лейкоциты — два и два.

— Ужасные, да? Я вам когда звонила, гемоглобин сто тринадцать был, а потом в пятницу пошла анализы сдавать — и вот. Сильно плохо, да? Не возьмете?

— Ирина Николаевна, вы же сами понимаете, что нет. С таким гемоглобином…

— Ну, может, как-то можно? Не хочется сбиваться с графика. Осталось-то всего три химии.

Брюлова посмотрела на меня умоляюще. Сегодня она уже третья, кого я отправляю домой. После новогодних праздников анализы у всех неважные. И это еще многие не приехали — загуляли.

— Карина Сергеевна, так что? Возьмете?

Оптимистка Брюлова. За полгода нашего общения я уже успела убедиться, что она может быть довольно настойчивой. С одной стороны, это хорошо, но вот с другой…

— Ирина Николаевна, давайте не будем вредить сами себе. Побудете дома дней пять, пропьете «Тотему», а там посмотрим. Вы же понимаете, что если мы сейчас химию сделаем, то ваш гемоглобин вообще упадет. А нам это надо? Нет. Организму нужно дать восстановиться.

— Неужели домой? — расстроенно спросила женщина, теребя подвеску на шее.

— Домой. Пьем гранатовый сок, едим печень, отдыхаем. И не переживаем.

— Ох, Карина Сергеевна, как же не переживать? Не успеваю я восстанавливаться. Вроде делаю все, что вы прописали, а показатели все равно падают.

— Ничего. Поднимем.

— А преднизолон пить?

— Да, все как обычно, по схеме. И дицинон. Через пять дней сдадите анализы и решим, что делать дальше.

— Ладно. Спасибо, — Крылова поднялась и забрала бумаги. — До свиданья, Карина Сергеевна, — обернувшись от двери, улыбнулась она.

— До свиданья, Ирина Николаевна. Там еще кто-нибудь есть?

— Да, последний остался. Новенький мужчина.

— Скажите, пусть заходит.

Я проводила взглядом свою пациентку и задумалась. Ивана Георгиевича сегодня не будет. Тамара, как всегда, опоздает. Надо бы поторопиться. До профессорского обхода осталось всего полчаса, нужно проверить, что там в отделении. А еще Игорю не забыть позвонить. Пусть сегодня один на дачу едет, все равно там только с отоплением разобраться, это он и без меня сделает.

— Здравствуйте, Карина Сергеевна.

Дверь открылась, и в кабинет вошел высокий плотный мужчина. Новенький. Глаза растерянные, руки нервно сжимают папку с историей болезни. Смотрит настороженно, не зная, чего ожидать.

— Здравствуйте, присаживайтесь.

Говорю мягко, негромко, стараясь успокоить и внушить чувство уверенности. По-другому нельзя. Сколько их проходит за неделю через мой кабинет? Десятки. И у каждого своя судьба, своя история болезни, свои особенности. И ко всем нужно найти подход. Тот час, что я провожу на приеме, задает тон каждому новому дню. Потом будут обход, назначения, беседы с родственниками, привычная круговерть и суета химиотерапевтического отделения, а сейчас, когда я сижу в своем триста пятом, это как маленький разбег перед долгим и насыщенным рабочим днем.

— Сергей Станиславович, вы у Ивана Георгиевича вчера были?

— Да, он сказал к вам зайти, а потом в приемный.