– Ладно-ладно. Давай дальше. А как эта штукенция передвигаться будет?

– Вот на этих опорах-ногах. Как курица – коленками назад.

– А чего назад-то?

– Ты в природе посмотри: у всей живности толчковые ноги – коленками назад. Что у кошки, что у кузнечика. И потом, в бою меньше возможность поражения.

– Намудрил что-то непонятное. Избушка на курьих ножках с эрэсами. Но забавно. А внутри чего будет?

– Как в избушке на курьих ножках – печка, в которой добрых молодцев жарят. Которые не отличаются умом и сообразительностью[51].

– Чего-чего?

– Ну, старик, ты хоть сказки читал? Или в детстве слушал?

– Ну, слушал… Про Колобка и про Золотую рыбку.

– А про меч-кладенец, Калинов мост и Змея-Горыныча?

– Чего пристал? У нас в садике про такое не рассказывали. Лучше говори, как это будет передвигаться – на гусеничном ходу или на колёсах?

– Так я же и говорю – шагающая штука будет.

– Офигеть! А она не грохнется?

– Так мы туда гироскопы установим – чтобы сама собой выпрямлялась.

Тут Мишка отвернулся в сторонку и стал что-то в уме прикидывать. Затем сдвинул пилотку на затылок, посмотрел в небо и снова начал что-то вычислять про себя. Потом повернулся ко мне и ехидно так спрашивает:

– Так сколько, говоришь, это чудо техники будет весить?

– Ну, тонн сорок плюс три тонны брони из эндостали.

– То есть с боезапасом грубо сорок пять тонн? Это ещё без топливного запаса, как я понимаю.

– Ну, где-то так…

– И шагать будет со скоростью…

– Ну, километров пятьдесят-шестьдесят в час.

– Фантазёр ты, Журка, а не технарь, – сообщил мне свои выводы механик и бросил в меня сорванной травинкой, как маленьким копьём.

– Фантазёр. Не отрицаю. А что не так?

– Прикинь по расчётам. Что выходит?

– А что?

– А то, что двигатель для этого железного ящера потребуется в пять тысяч лошадиных сил. И использовать можно будет только в горах на скальных грунтах – иначе проваливаться будет по колено в землю.

– А если мы четыре АМ‑38 поставим? И вместо трёх пальцев на ногах установим пять?

– Это тебе самолёт, что ли? Всё равно прирост мощности будет не в четыре раза, а максимум в два. И хоть десять пальцев ставь – всё равно площадь опоры недостаточная.

– И что это всё значит?

– А то значит, что такая штука с места не сдвинется. А если и сдвинется, то будет ползать как хромая улитка. И при этом постоянно проваливаться в землю по пояс. Я ещё не рассматриваю дополнительное обстоятельство, что топливо будет нужно в таком количестве, что можно сразу к подобному изобретению больного разума три-четыре железнодорожные цистерны приделать на прицеп.

– Ну вот… Обрубаешь ты, товарищ инженер-лейтенант, полёт творческой мысли.

– Не-э, это я тебя на землю возвращаю. А то привык порхать в мечтах.

– Так мне же по долгу службы летать положено. Я же лётчик.

– Это ты-то лётчик? Вот этой шутки я ещё не слышал! Потому как ты есть злобный вредитель авиационного имущества. Один твой вылет потом стоит двух дней ремонта.

– Ладно, ребята, – поднялся на колени Сотник. – Командир идёт. Кажется, у нас появилась работа.

Андрей был деловит и немногословен.

– Якименко, как самочувствие? – поинтересовался он, подходя к нашей компании.


– Бородулин отпустил, – дипломатично ответил Санька.

– Если отпустил, то бегом марш обратно в санчасть. Решил, что раз Храмов отдыхает под боком, то можно сбежать от медиков?

Саньке ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и направиться обратно «в поликлинику на опыты».

– Жихарь, Сотник, Журавлёв, собираемся. Пошли на КП получать задачу.

– Андрей, а по предварительным сведениям, что готовится?

Ковалёв махнул рукой.

Что-то мне это не нравится.

– Твой анархист из БАО сколько прыжков успел сделать? – поинтересовался у меня комэск.

– Пока только три. Его как в первый раз на куполе прокатило, так он сразу охладел к парашютному спорту.

– Бери его сейчас с собой. Я тоже парня из БАО стрелком сегодня возьму.

И уже не надо никаких дополнительных пояснялок. И уже таки ясно, что вылет будет нескучным.

Постановка задачи полностью меня в этом убедила. В дивизии продолжали давить, а Храмов с его авторитетом сейчас приходил в себя после нашего памятного вылета. Короче – начальству мостика было мало. Тем более, видимо, немцы его уже привели в рабочее состояние. Передвижные ремонтные дрезины для восстановления путей и мелких мостиков у фрицев успешно функционировали до весны 45-го. Чтобы нарушить перевозки, требовалось проведение крупной операции типа «рельсовая война» или «концерт». Эти две акции партизан и диверсионных отрядов до сих пор предмет гордости наших военных специалистов. Только без уточнения, что на основных магистралях движение было восстановлено примерно через месяц, а где-то и того быстрее.

Для любителей истории предложу простенькую задачку. Берём карту центра России. Наносим линию фронта на середину июня 1942 года. В Смоленской области находим станцию Тёмкино. Которая сразу за речкой Ворей. Теперь возьмём линеечку и проведём маршрут. При этом учтём, что в Износках с их торфоразработками тоже железнодорожный узел. И прикрыт прилично. Даже что-то крупное зенитное стоит, не говоря уже об МЗА. Ещё попутно нужно обогнуть пару аэродромов с «мессерами». Нравится? «Маленьких» мы, как всегда, подберём в Ватулино. Вот это можно считать отправной точкой маршрута. Вбиваем в навигатор – и «ура – вперёд». Если найдём такой прибор в 1942 году. Особую остроту впечатлений добавляет обстоятельство, что мы на этом участке фронта «зарекомендовали себя с лучшей стороны». То есть противник наверняка знает нас как облупленных. Штурмовики дивизии «работают» в этом районе уже чуть ли не месяц. То Износки, то Тёмкино, то Новое Дугино. Чуть раньше рассказывал о налёте на аэродром, после которого наша эскадрилья сократилась до численности звена? Это вот было именно про Новое Дугино. И если говорить откровенно, нас уже основательно потрепали. Теперь, чтобы нанести приличный удар, приходилось поднимать все «Илы» полка. Все десять машин из сорока, положенных по новому штатному расписанию.

– Заход на цель с северо-запада, ориентируясь по железной дороге. При первом проходе нанести бомбовый удар. Второй удар – штурмовой. Если удастся – замыкаете круг и отрабатываете по цели в несколько заходов. При активном сопротивлении ПВО противника наносятся только два удара. Первое звено ведёт Белоголовцев, второе звено ведёт Ковалёв. Загрузка – по четыре ФАБ‑50. Замедление выставить на десять секунд. Высота сброса не менее двухсот метров. Взлёт звеньями после девяти ноль-ноль по двум зелёным. Если всё понятно, идите готовиться к вылету.

Чернов немногословен. В его интонациях и движениях чувствуется лёгкое раздражение. Видимо, из-за того, что сам будет вынужден остаться. Комиссар у нас мужик хороший, но не летающий. Его даже на КП для координации оставить нельзя. Вот и приходится «заземлиться» заместителю командира – штурману полка.

Из всего авиапарка в строю осталась дюжина аппаратов. Ещё четыре машины обещали отремонтировать через пару дней. И так ПАРМ у нас почти прописался. На задание пойдём двумя четвёрками. Сегодня нас вести будет Женька Белоголовцев.

Заметив возле «шестёрочки» Бура, Мишка вопросительно посмотрел на меня. Я принял строгий вид командира экипажа и дал указание о начале экипировки. Муса покачал головой, но ничего не сказал.

Вот же, чёрт возьми, – запаса леденцов с собой не оказалось. Впрочем, судя по деловитому виду Бура, они не очень ему требовались. Хотя с другой стороны, не считая «провозных», у парня это был второй боевой вылет. Дай бог, чтобы не последний. Тьфу-тьфу-тьфу в левую сторону. Не знаю, за каким лешим, но почему-то достал свой «ТТ» и проверил магазин. Всё в порядке. Как вчера вечером собрал после чистки, так всё и осталось.

Погода – как на заказ для огородников. Солнечный июньский день с лёгкими облачками, которые иногда закрывали солнышко. Птички вон разные переливаются. Стрижи, посвистывая, носятся за мошкарой. Красота, да и только. Трава уже снова поднялась, опять покосить бы не мешало. Бензокоса небось застоялась. Надо будет свечку проверить да ещё леску подкупить, а то моток уже почти закончился. Опять же бензинчик с маслом развести… Стоп! Нельзя! Это не из текущей реальности, это только расслабляет. Не думать!

– Лёшка, что-то ты смурной сегодня, – отметил механик, бросив на меня взгляд.

– Да так, что-то дом вспомнил, своих… Соскучился, понимаешь ли…

– Так за чем дело? Вваливай фашистам посильнее – война скорее закончится. Вот домой и вернёшься.

– Это точно. Ладно, держи пилотку, гони шлем.

– Командир, хочешь загадку?

– Ну-ка, удиви.

– Когда Бог создавал твердь земную и все творения на ней, где была авиация?

– Как где? Ещё не придумали?

– Эх ты. Авиация уже была в воздухе!

– А… – это я типа понял.

– А… – передразнил меня Мишка. – А кто обеспечивал авиации вылет?

– Ну и кто? – поинтересовался я, застёгивая карабин парашюта.

– Вот все лётчики такие или мне достался особый экземпляр? Я из-за тебя стойки шасси на всесоюзном авиационном конкурсе на скорость ремонтировать могу. И займу первое место.

– Да ладно тебе.

– Вот и ладно, – проворчал для порядка Мишка, протягивая мне журнал приёма. – А знаешь, какие три величайшие глупости сделали авиационные техники?

– Какие?

– Во-первых, изобрели летательные аппараты; во‑вторых, посадили в них лётчиков; в‑третьих, позволили лётчикам собой командовать.

– Ладно, Мишка, а знаешь основной принцип облуживания техники техником?

– И?