— Мне нужно поговорить с вами об этом, так как недавно там нашли скелет человека. Мы уверены, что останки принадлежат подростку, возможно, одному из ваших учеников.
— Оползень? — перебила медсестра.
Рино кивнул.
— Из-за оползня образовалась глубокая расщелина. Там и лежали останки, — он помолчал, — мы пытались выяснить, кто бы это мог быть, и мне рассказали трагическую историю о двух братьях и их отце, который обращался со своими мальчиками совсем не по-отцовски.
Рино провел рукой по свежей стрижке.
— Я исходил из того, что большинство учителей тех времен уже покинули этот мир, поэтому я был крайне удивлен, узнав, что молодая учительница, такая популярная среди учеников, живет всего в часе езды от места событий.
Медсестра с гордостью улыбнулась, но лицо Сёльви не выражало подобного восторга.
— Я говорил с Халвардом Тофтеном, бывшим директором школы в Рейне, он очень тепло о вас отзывался.
Медсестра снова улыбнулась.
— Он сказал, ученики вас обожали.
Глаза женщины наполнились слезами, очевидно, это чувство было взаимным.
— Вам нравилось там работать?
Короткое «да» не требовало перевода.
— Почему вы уехали?
В этот раз медсестре пришлось вмешаться:
— Там стало пустовато.
Рино прекрасно ее понимал.
— Вы помните братьев Стрём? Одного звали Руаль, инвалид, второго — Оддвар, я слышал, отчаянный хулиган.
Сёльви кивнула и снова пробормотала что-то, из чего он уловил лишь обрывки слов.
— Она помнит их, — сказала медсестра.
По выражению ее лица он видел, что воспоминания были не из приятных.
— Один из них утонул. Инвалидное кресло нашли в море.
— О, боже! — воскликнула медсестра.
— Вы помните, как это случилось?
Снова легкий кивок. Видимо, шея тоже пострадала от инсульта. Какое-то время она сидела молча, видимо, пытаясь подобрать слова. Из уголка рта потекла слюна, медсестра вытерла ее и перевела:
— Она хорошо помнит. Это был печальный день для всей деревни.
— Как я понимаю, в ту ночь был сильный шторм?
— Да, это так, — сказала медсестра, явно потрясенная услышанным.
Рино не следовало бы делиться своими подозрениями о том, что на самом деле никакого утопленника не было, но он решил пренебречь писаными и неписаными правилами.
— Вы удивитесь, но у нас есть основания полагать, что найденный скелет принадлежит именно Руалю Стрёму.
На перекошенном лице явно читалось удивление.
— То, что кресло нашли в море, можно считать случайностью, но все же это наводит нас на подозрения. Особенно учитывая, что его брат пропал за несколько недель до трагедии. К тому же в ту ночь погиб не только Руаль, его отца нашли мертвым у подножия горы.
Рука Рино снова коснулась свежепостриженного затылка.
— Как вы понимаете, мы пытаемся восстановить ход событий. Мне кажется особенно странным тот факт, что Оддвар просто исчез, и больше его никто никогда не видел. Я думаю, неважно, что именно выяснится, и, честно говоря, вряд ли когда-нибудь мы это узнаем, но. Им, видимо, очень нелегко приходилось дома?
По лицу женщины покатилась слезинка.
— Они когда-нибудь рассказывали о том, как им жилось?
— Только не Оддвар, — сказала медсестра.
— А Руаль?
Сёльви кивнула.
— Что он говорил?
Снова бормотание.
— Ему было очень плохо, — сказала медсестра.
— Как именно?
Снова Рино удалось расслышать обрывки слов.
— Его били, — сказала потрясенная медсестра и добавила: — Подумать только, бить калеку!
— Судя по останкам, он подвергался насилию — жестокому насилию.
— Боже мой! — снова медсестра.
— Чем он болел? — спросил Рино.
В этот раз медсестре с трудом удалось разобрать бормотание, пожилой учительнице пришлось несколько раз повторять свои слова.
— Юношеский артрит.
Было заметно, что Сёльви не терпится поделиться, она торопилась, перебивала медсестру.
— У него часто были сильные боли, ему почти всегда нужна была помощь.
— Но не всегда?
— Артрит бывает очень разным, — ответила медсестра, а потом продолжила перевод слов Сёльви. — Она говорит, что иногда он мог ходить самостоятельно.
— Но все-таки отец его бил?
Сёльви кивнула.
— А что вы можете рассказать об Оддваре? Насколько я понял, он держал в страхе почти весь Рейнефьорд.
Сёльви на несколько секунд прикрыла глаза. Затем заговорила, а медсестра слушала, широко распахнув глаза:
— Она говорит, что Оддвар не просто был непослушным, таких всегда много, он был воплощением зла.
— Что она помнит о самом исчезновении?
— Она говорит, что сначала все подумали, будто он в очередной раз отправился воровать, но через несколько дней отец принялся его разыскивать. Ученикам школы пришлось рассказать, что он исчез, и какое-то время одноклассники постоянно говорили, что видели Боа, так они его называли, но затем интерес угас.
— И его признали погибшим? В таком случае, проводили ли прощание?
— Она этого не помнит, — сказала медсестра.
— И вы никогда его больше не видели?
Сёльви покачала головой.
Свои подозрения о том, что Боа мог вернуться домой, Рино решил оставить при себе.
— Но Оддвар никогда не говорил вам ничего, что могло бы объяснить его исчезновение?
— Она никогда не говорила с ним по душам, — объяснила медсестра.
— А мать мальчиков, вы что-нибудь о ней знаете?
Пожилая учительница ответила коротким «нет», которое было понятно без перевода.
Рино приехал в дом престарелых, надеясь, что Сёльви Унстад каким-нибудь образом прольет свет на исчезновение Боа. Но теперь ему приходилось признать, что этого не случится.
— И вы продолжили преподавать? — спросил он.
Сёльви кивнула.
— В Трумсё?
Она явно удивилась, что он знал об этом.
— Оползень? — перебила медсестра.
Рино кивнул.
— Из-за оползня образовалась глубокая расщелина. Там и лежали останки, — он помолчал, — мы пытались выяснить, кто бы это мог быть, и мне рассказали трагическую историю о двух братьях и их отце, который обращался со своими мальчиками совсем не по-отцовски.
Рино провел рукой по свежей стрижке.
— Я исходил из того, что большинство учителей тех времен уже покинули этот мир, поэтому я был крайне удивлен, узнав, что молодая учительница, такая популярная среди учеников, живет всего в часе езды от места событий.
Медсестра с гордостью улыбнулась, но лицо Сёльви не выражало подобного восторга.
— Я говорил с Халвардом Тофтеном, бывшим директором школы в Рейне, он очень тепло о вас отзывался.
Медсестра снова улыбнулась.
— Он сказал, ученики вас обожали.
Глаза женщины наполнились слезами, очевидно, это чувство было взаимным.
— Вам нравилось там работать?
Короткое «да» не требовало перевода.
— Почему вы уехали?
В этот раз медсестре пришлось вмешаться:
— Там стало пустовато.
Рино прекрасно ее понимал.
— Вы помните братьев Стрём? Одного звали Руаль, инвалид, второго — Оддвар, я слышал, отчаянный хулиган.
Сёльви кивнула и снова пробормотала что-то, из чего он уловил лишь обрывки слов.
— Она помнит их, — сказала медсестра.
По выражению ее лица он видел, что воспоминания были не из приятных.
— Один из них утонул. Инвалидное кресло нашли в море.
— О, боже! — воскликнула медсестра.
— Вы помните, как это случилось?
Снова легкий кивок. Видимо, шея тоже пострадала от инсульта. Какое-то время она сидела молча, видимо, пытаясь подобрать слова. Из уголка рта потекла слюна, медсестра вытерла ее и перевела:
— Она хорошо помнит. Это был печальный день для всей деревни.
— Как я понимаю, в ту ночь был сильный шторм?
— Да, это так, — сказала медсестра, явно потрясенная услышанным.
Рино не следовало бы делиться своими подозрениями о том, что на самом деле никакого утопленника не было, но он решил пренебречь писаными и неписаными правилами.
— Вы удивитесь, но у нас есть основания полагать, что найденный скелет принадлежит именно Руалю Стрёму.
На перекошенном лице явно читалось удивление.
— То, что кресло нашли в море, можно считать случайностью, но все же это наводит нас на подозрения. Особенно учитывая, что его брат пропал за несколько недель до трагедии. К тому же в ту ночь погиб не только Руаль, его отца нашли мертвым у подножия горы.
Рука Рино снова коснулась свежепостриженного затылка.
— Как вы понимаете, мы пытаемся восстановить ход событий. Мне кажется особенно странным тот факт, что Оддвар просто исчез, и больше его никто никогда не видел. Я думаю, неважно, что именно выяснится, и, честно говоря, вряд ли когда-нибудь мы это узнаем, но. Им, видимо, очень нелегко приходилось дома?
По лицу женщины покатилась слезинка.
— Они когда-нибудь рассказывали о том, как им жилось?
— Только не Оддвар, — сказала медсестра.
— А Руаль?
Сёльви кивнула.
— Что он говорил?
Снова бормотание.
— Ему было очень плохо, — сказала медсестра.
— Как именно?
Снова Рино удалось расслышать обрывки слов.
— Его били, — сказала потрясенная медсестра и добавила: — Подумать только, бить калеку!
— Судя по останкам, он подвергался насилию — жестокому насилию.
— Боже мой! — снова медсестра.
— Чем он болел? — спросил Рино.
В этот раз медсестре с трудом удалось разобрать бормотание, пожилой учительнице пришлось несколько раз повторять свои слова.
— Юношеский артрит.
Было заметно, что Сёльви не терпится поделиться, она торопилась, перебивала медсестру.
— У него часто были сильные боли, ему почти всегда нужна была помощь.
— Но не всегда?
— Артрит бывает очень разным, — ответила медсестра, а потом продолжила перевод слов Сёльви. — Она говорит, что иногда он мог ходить самостоятельно.
— Но все-таки отец его бил?
Сёльви кивнула.
— А что вы можете рассказать об Оддваре? Насколько я понял, он держал в страхе почти весь Рейнефьорд.
Сёльви на несколько секунд прикрыла глаза. Затем заговорила, а медсестра слушала, широко распахнув глаза:
— Она говорит, что Оддвар не просто был непослушным, таких всегда много, он был воплощением зла.
— Что она помнит о самом исчезновении?
— Она говорит, что сначала все подумали, будто он в очередной раз отправился воровать, но через несколько дней отец принялся его разыскивать. Ученикам школы пришлось рассказать, что он исчез, и какое-то время одноклассники постоянно говорили, что видели Боа, так они его называли, но затем интерес угас.
— И его признали погибшим? В таком случае, проводили ли прощание?
— Она этого не помнит, — сказала медсестра.
— И вы никогда его больше не видели?
Сёльви покачала головой.
Свои подозрения о том, что Боа мог вернуться домой, Рино решил оставить при себе.
— Но Оддвар никогда не говорил вам ничего, что могло бы объяснить его исчезновение?
— Она никогда не говорила с ним по душам, — объяснила медсестра.
— А мать мальчиков, вы что-нибудь о ней знаете?
Пожилая учительница ответила коротким «нет», которое было понятно без перевода.
Рино приехал в дом престарелых, надеясь, что Сёльви Унстад каким-нибудь образом прольет свет на исчезновение Боа. Но теперь ему приходилось признать, что этого не случится.
— И вы продолжили преподавать? — спросил он.
Сёльви кивнула.
— В Трумсё?
Она явно удивилась, что он знал об этом.