– Она была в том доме, и похоже, по собственной воле. Позже ее нашли с четырьмя вырезанными рунами на руке. Что это вообще за место такое странное? Оттуда невозможно выйти через дверь.

– Ворота между Теветом и Абрисом.

– А почему их называют домом Исаи Гленна? – опешила я.

– Потому что когда-то ворота и были домом колдуна, виноватого в магическом взрыве.

Похоже, вид у меня сделался столь дурацкий, что Кайден впервые за последний час усмехнулся.

– Что, госпожа Уварова, вас учили другой истории Абриса?

– Сам как будто не знаешь, – отозвалась я, вспоминая, как зубрила уроки истории, где говорилось, что причиной Большого взрыва был магический катаклизм. Странно прожить почти двадцать лет и вдруг услышать, что катаклизм имел имя и фамилию.

В Тевет мы вернулись глубокой ночью, хотя начали перемещаться в тот час, когда заметенные окрестности дома знахаря погрузились в вечерние сумерки. Я не понимала, от чего зависело время скольжения. Мы то перемещались за минуты, то проваливались в пустоту на пару часов.

Столицу поливал ледяной осенний дождь – неожиданный и неприятный сюрприз. Нам с трудом удалось поймать кеб, и когда возница остановился напротив нашего дома, я отодвинула кожаную занавеску. Родительский особнячок за кованой оградой спал, озарены были только окна на первом этаже, в кабинете отца. Дорожку к каменному крыльцу засыпали опавшие кленовые листья. Ступени блестели под светом тусклого фонаря, висевшего под козырьком.

– Пойду. – Я бросила на Кайдена, сидевшего напротив, быстрый взгляд. Его лицо терялось в темноте салона. – До встречи.

Он сдержанно кивнул. Выбравшись под дождь, я сложила ладони над головой и ринулась к крыльцу, перепрыгивая лужи на выложенной плитками дорожке. Заскочила под козырек, но не успела потянуться к бронзовому дверному молоточку, как Кайден схватил меня за локоть и резко развернул к себе. На его волосах и лице блестели капли дождя. Глаза были шальными.

– Ты что делаешь? Если папа увидит…

Я осеклась, когда холодными пальцами он сжал мой подбородок. Его губы нашли мои. Поцелуй был мягкий, легкий, скорее намек, обещание чего-то большего, чем настоящий поцелуй.

– До встречи, Лера. Я уже по тебе скучаю.

Все произошло так быстро, что я даже не успела ни распробовать, ни насладиться, так и стояла дура дурой с широко открытыми глазами и следила, как Кай возвращался в карету.

Звякнул дверной колокольчик, когда-то давно еще повешенный мамой (при жизни она любила всевозможные уютные мелочи). Открылась дверь.

– Валерия? – услышала я испуганный голос отца и резко оглянулась. – Светлые духи, это ты!

Помятый, в расстегнутом домашнем халате, он остолбенел в дверном проеме и, не делая попытки обнять или просто пропустить в дом, таращился с таким ужасом в осунувшемся лице, точно увидел привидение. В этом мы с ним были похожи, в шоке и панике всегда начинали туго соображать.

– Привет, пап… – И я понимала, что нас ждал сложный для обоих разговор.

Где-то далеко безлюдная улица наполнилась звонким цоканьем лошадиных копыт и грохотом отъезжающего кеба.

– Какое счастье, что ты цела! – наконец отмер родитель, заключая меня в объятия.





* * *


Дознавателем, появившимся в обед на следующий день, пришлось скормить сказку, будто я убежала от грабителей, заблудилась ночью в лесу и почти сутки добиралась до столицы. Хотя версия не выдерживала никакой критики, мне не задали ни одного лишнего вопроса. Видимо, все были счастливы просто оттого, что жертва появилась живой и здоровой.

Когда, изображая гостеприимных хозяев, мы всей семьей, то есть я, отец и тетушка Матильда, поили исключительно нелюбопытных стражей дорогущим цветочным чаем, по первому этажу разлетелся настойчивый стук дверного молотка.

– Посмотрю, кто пришел, – заявила я, заметив, с какой готовностью тетка приподнялась с полосатого дивана. Дудки! Кто первый на ноги вскочил, тот из гостиной и сбежал!

Когда я открыла входную дверь, даже ойкнуть не успела, как оказалась стиснутой в крепких объятиях Валентина Озерова. Он с такой силой привлек меня к худощавому, жилистому телу, что я даже прикусила язык, в прямом смысле этого слова. От гостя пахло мужским благовонием и кисловатым запахом, характерным для перемещений сквозь магические ворота. Над нами от сквозняка истерично звенел колокольчик, на окне рядом с дверью парусом надувалась занавеска, а народ в гостиной с большим удивлением следил, как мы вдохновенно обнимались, и вряд ли что-то понимал.

– Ты что делаешь? – зашипела я, пытаясь освободиться.

– Заткнись, Лерой, и постой спокойно, – пробормотал он, зарываясь лицом в мои распущенные волосы. – Я потратил целое состояние на твои поиски, так что заслужил компенсацию.

– Я, типа, так отрабатываю? – упираясь ладонями в его грудь, процедила я.

– Молодые люди, закройте входную дверь, иначе все тепло выпустите, – прозвучал сдержанный голос тетушки Матильды. Отец немедленно закашлялся, подозреваю, что пытался замаскировать смех.

Наконец заметив посторонних, Тин отпрянул от меня, как от чумной. Думала, что даже дверь закроет с другой стороны, но врожденное нахальство дало о себе знать. Он с достоинством прошел в гостиную и со всей вежливостью поклонился присутствующим.

– Валентин Озеров, – представился гость дознавателям. Те странно переглянулись, вероятно оценив звучность фамилии и все, что за ней стояло, и быстренько попрощались.

– Весь чай выдули. Может, ждали, что их еще и накормят? – вздохнула тетушка и, с тоской посмотрев на дно опустевшей чашечки, вылила в рот последние капельки. – Молодые люди, как насчет обеда?

– У меня еще дела, – немедленно отказался Валентин.

– Я провожу тебя к карете, – предложила я, накидывая на плечи вязаную шаль.


Столицу Тевета не зря называли Кленовым городом, с приходом сезона листопадов улицы расцветали желто-красными факелами. Обычно под ногами шуршали листья, и дворники едва успевали сгребать разноцветный ковер на пешеходных мостовых, но в этом году осень зачастила дождями, в пестрых кленовых шевелюрах уже светлели заметные проплешины. На улице гулял сильный ветер, срывал с деревьев ледяные дождевые капли, трепал волосы и одежду.

До экипажа дошли в молчании. Тин на ходу натягивал кожаные перчатки, а я куталась в шаль.

– Как тебе удалось добраться до дома? – спросил он тихо, прежде чем забраться в салон.

– Как-то, – дернула я плечом, старательно избегая встречаться взглядом и стуча носком домашней туфли по выступающему камню.

– Ты была в Абрисе эти сутки?

Я резко вскинулась и посмотрела в его бледное лицо, вдруг заметив темные круги под глазами.

– Нет. – Пауза оказалась слишком долгой, чтобы он поверил моей лжи. – Да и как бы я туда попала?

– Мои люди нашли выжженный круг в лесу. Оттуда явно кто-то перемещался.

И хотя я понимала, чем яростнее огрызаюсь, тем подозрительнее оно выглядит, все равно спросила:

– Почему ты говоришь так, как будто обвиняешь меня в чем-то?

– Я не обвиняю, Лерой. – Тин покачал головой, а потом осторожно убрал мне за ухо выбившуюся от ветра прядь волос. – Я до смерти испугался. Кстати, в участке сказали, что опознание тела проводил ваш сосед по дому? У вас появился сосед?

– Подселили кое-кого, – туманно отозвалась я. – Преподавателя. Он единственный был в доме, когда ночью пришли стражи. Ну, ты езжай…

Он усмехнулся, догадываясь, что его просто выставляют, чтобы не отвечать на неприятные вопросы.

– Иди в дом, потом поеду.

– Ладно, – согласилась я и быстренько посеменила к крыльцу.

– Лерой, постой! – позвал Тин, заставив меня оглянуться.

Он подошел стремительной походкой, вновь стягивая перчатки.

– Что случилось? – удивилась я.

Внезапно он обнял мое лицо теплыми ладонями, а потом прижался горячими губами к моему лбу. Не знаю, было ли в планах Тина ошеломить меня, но я вытаращилась на него как баран на новые ворота.

– Что это было?

– Не знаю. – Он одарил меня полуулыбкой. – Что это было?

В ответ я очень по-умному моргнула. Нет, когда он полез ко мне целоваться по-взрослому, было хотя бы ясно, как реагировать, но сейчас ему действительно удалось сбить меня с толку. Не вмажешь же по лицу за детский чмок в лоб. И наверное, я была ужасным человеком, если невольно вспоминала прошлую ночь, невыносимо нежный поцелуй Кайдена и то, как неистово, до боли сжималось сердце.

– Увидимся, Лерой. – Валентин едва заметно щелкнул меня по носу.

– Ага, – промычала я в ответ, а когда он повернулся спиной, сама от себя не ожидая, потерла лоб ладонью, будто прикосновение мужских губ оставило отпечаток, похожий на след от губной помады. Краем глаза я заметила, что на окне первого этажа шевельнулась занавеска. За странным прощанием следила тетушка Матильда.

– Я за вами подглядывала, – без стеснения заявила она, когда я вернулась в дом. – Мне не нравится Валентин Озеров. Он играет с тобой.

– Знаю.

До вечера я заперлась в отцовской библиотеке и изучала книги о параллельном мире, пытаясь найти хотя бы упоминания о Сердце Абриса или о двуликих, но складывалось впечатление, будто сами абрисцы слыхом не слыхивали ни о том, ни о другом.

Когда ко мне заглянул отец, вдруг стало ясно, что в комнате давно царят грязноватые сумерки и холод – я не зажгла свет и забыла пробудить руну тепла. Папа щелкнул пальцами у светильника, и на стене одновременно вспыхнули все лампы, а библиотеку залил белый свет.

– Я получил подтверждение от профессора Вудса, завтра он ждет тебя, – произнес родитель.

– Спасибо, – отозвалась я.

После вчерашнего возвращения мне пришлось рассказать ему почти про все: про темную руну, про странности, происходящие с даром Истинного света, и даже про невольное путешествие в Абрис.

– Что изучаешь? – спросил он, вытаскивая с полки толстый том по истории Тевета.

– Ты когда-нибудь что-нибудь слышал о Сердце Абриса?

Он задумался, а потом покачал головой:

– Не приходилось. Абрисцы вообще очень скрытные, когда дело касается магии. В Тевете магическим светом владеют абсолютно все, там – только избранные. Они занимают верхушку, и зачастую обычные люди сами не разбираются в рунах родного мира.

Некоторое время папа молчал. Как всегда, когда собирался сказать нечто важное, но просто не знал, с чего начать.

– Говори уже, не томи, – пробурчала я, закрывая книгу.