– Все из-за этого? – Он указал пальцем в сторону выжженного круга. – Как вы называете себя? Скользящие? Ответь, Лерой!
Я не успела даже рта раскрыть, чтобы опровергнуть нелепое предположение, как Тин в сердцах схватил меня за руку. Не знаю, чего он пытался добиться, но пространство рассекла алая вспышка и нас ударило мощным магическим разрядом. Мы отпрянули друг от друга, точно облитые водой коты. На стене вспыхнула и погасла световая руна. Дом погрузился в темноту и опасную тишину, только было слышно, как наверху ходил таинственный жилец.
– Проклятие, что это было, Лерой?! – держась за грудь, словно у него прихватило сердце, выдохнул Валентин.
Знак, выжженный на моей ладони, едва заметно мерцал, пальцы подрагивали. Приятель замер.
– Лерой… – его голос звучал хрипло. – Когда это случилось?
– Что случилось? – Я невольно попятилась, когда он сделал шаг.
– Когда тебе нанесли темную руну? Кто?
– Это важно?
За каким-то абрисским демоном Тин попытался прикоснуться к моему лицу, будто руна была нанесена на щеку или лоб, а теперь светилась на потеху всему свету.
– Выходит, они похитили тебя из дома? Так, Лерой?
Спиной я прижалась к закрытой двери, отступать стало некуда.
– Тин, ты можешь остановиться? – вдруг стало ясно, что мы больше не кричали, даже не говорили в голос, а шептали, точно любые упоминания об Абрисе превращали нас в преступников.
– Покажи мне ее. – Он громко сглотнул.
Я сжала пальцы, но острые голубоватые лучи пробивались через кулак.
– Мне надо ее видеть… Пожалуйста, Лерой.
Никогда прежде мне не доводилось слышать в его обычно самоуверенном голосе мольбы, и я раскрыла ладонь с неровными широкими рубцами, мерцавшими в темноте. Прикосновения Тина к изуродованной коже оказались неожиданно мягкими, осторожными. Он щекотно провел большим пальцем по линиям. Ладонь закололо, раздался едва слышный треск.
– Руна «знание», – выдохнул он, неожиданно выказывая осведомленность об абрисских магических символах. Умел ли Тин прикосновением пробуждать темное колдовство, как это вышло у меня?
– Во время той игры… я попалась. – Признание вырвалось неожиданно, хотелось бы прикусить язык, но, сказав первый слог, было глупо не произнести окончания слова. – Мне помогли вернуться, но в Абрисе остался артефакт, который я создала для курсовой работы. Тот ведьмак выдернул меня из дома с помощью часов. У них там, знаешь ли, так забавляются на вечеринках – вытаскивают из Тевета неофитов. Слава всем светлым духам, они не догадались об Истинном свете. Было страшно и больно.
– Тебе сделали еще что-нибудь… плохое?
– Нет, но прежде чем Кай… – Я запнулась, с ужасом осознав, какую ошибку едва не совершила, и быстро исправилась: – Прежде чем все закончилось, мне нанесли темную руну.
– Почему ты мне не рассказала? Почему переживала это в одиночку?
– После того, как тебя вернули из Абриса, ты смог с кем-нибудь поговорить о том, что твой дар осквернили?
– Нет, – после паузы признался он.
– Ты получил ответ.
Мы надолго замолчали. Я осторожно освободила руку. Нас разделял жалкий полушаг, но отчего-то близость подтянутого мужского тела вызывала чудовищную неловкость. Напряженно глядя на меня в темноте, он медленно склонял голову. Капризный рот приближался к моим губам.
В прошлом я тысячи раз прокручивала в голове сладостный момент нашего первого поцелуя, а теперь внутри что-то сжималось. Нервы не выдержали, я отвернулась.
– Тебе лучше уйти, Тин.
Он застыл так близко от моего лица, что на щеке ощущалось его теплое дыхание. Не споря и не настаивая, отстранился.
– Хорошо.
За его спиной тихо закрылась дверь. По веранде прошелестели шаги. Я стояла в темноте, сжимала кулаки и старалась успокоить бурлившие внутри чувства, но нелепость ситуации злила.
Внезапно в доме вспыхнули световые шары и кухню залил непривычный желтоватый свет, заставивший светильники испуганно затрещать. Схватив со стола голубой квиток, я выскочила на крыльцо.
– Постой, Валентин!
Добравшийся до калитки парень оглянулся через плечо и остановился. Сбежав по ступенькам, я стремительно приблизилась к нему и выпалила, дрожа от возмущения:
– Больше не смей этого делать! Не смей превращать меня в плохого человека!
– О чем ты, Лерой?
Он прекрасно понимал, что я имела в виду попытку меня поцеловать, но все равно продолжал ломать комедию. Молодец, очень по-взрослому!
– Может быть, ты на минуту забыл, что обручен с красивой умной девушкой? – резко выпалила я, дрожа от ярости.
– Кларисса вернулась на учебу…
– Ты надо мной издеваешься?! – От возмущения я даже задохнулась. – Как ты посмел приравнять меня к своим девкам, с которыми изменяешь невесте? Тин, это грязно!
– Не могу поверить, Лерой, что ты использовала такое отвратительное слово!
– Ты же сейчас не пытаешься со мной спорить? – процедила я сквозь зубы. – Если ты продолжишь в том же духе, то мы больше не сможем оставаться друзьями. Хорошо?
Некоторое время он пытливо рассматривал меня. На лице ходили желваки. Тин терпеть не мог говорить о своих ошибках вслух, тем паче искренне извиняться. Он никогда не чувствовал за собой вины, даже когда оказывался по-настоящему виноват.
– И еще. – Я протянула квиток. – Не заставляй меня ездить в монетный двор каждый день, чтобы пересылать тебе деньги. Ты удивишься, но адепты на четвертом курсе очень занятые люди.
Через долгую, мучительную паузу он сдался.
– Хорошо, Лерой. – Он забрал чек. – Надеюсь, теперь ты не будешь на меня злиться.
– Не уверена, поэтому сделай милость, избавь меня от своей компании на пару седмиц, – холодно отозвалась я.
Но все равно по старой привычке тайком выглянула из сада, чтобы проследить, как он уходит по переулку к дорогой карете, обычно вызывавшей у местных старушек-сплетниц взрыв возмущения. Благо калитка больше не скрипела и Тин не мог догадаться о тайной слежке. Нырнув обратно в темноту нашего запущенного двора, я увидела спускавшегося по лестнице со второго этажа высокого мужчину.
Как много он слышал и видел?
Стараясь подавить неловкость, я решила изобразить фальшивое радушие:
– Здравствуйте! Добро пожаловать…
В первое мгновение, когда он вышел на свет, меня подло покинул дар речи. Несколько раз я беззвучно открыла и закрыла рот, пытаясь выдавить что-нибудь остроумное или по крайней мере умное, но только полной грудью глотнула воздуха. Приличных слов найти не удавалось, ведь таинственным соседом, поселившимся в старой мансарде, был Кайден. Вернее, новый лектор, господин преподаватель Оливер Вудс.
– Да ты, должно быть, шутишь, – процедила я себе под нос.
Сосед сунул руки в карманы и посмотрел на меня из-под бровей. Рукава домашнего джемпера были собраны до локтя и открывали сильные предплечья с выступающими венами. Кожа чистая, ни одной татуировки, на внешней стороне кисти поблескивал символ обручения, пылавший в темноте. Мужчина точно специально демонстрировал, что вырос здесь, в Тевете.
– Я заново пробудил руну освещения, – произнес новый жилец.
– Вы же не надеетесь, что в благодарность я брошусь стряпать приветственный пирог?
Он мог бы ради приличия тоже изобразить удивление нежданной встречей, но мы оба знали, что дом принадлежал университету, так что о соседях ему наверняка рассказали еще до переезда. Интересно, с каким чувством он заселялся в мансарду, понимая, что первый этаж занимает моя семья?
Ощущая внимательный взгляд, буравивший мне затылок, я поднялась на крыльцо, но не справилась с соблазном и, прежде чем спрятаться в доме, обернулась. Новый жилец стоял внизу. Свет падал на его знакомое и одновременно чужое лицо, замкнутое и как будто даже сердитое.
– Кстати, господин преподаватель. – Наши глаза встретились. – На всякий случай, вдруг пригодится в следующий раз… В Тевете весь свет всегда белый.
Я захлопнула дверь.
Глава 5
Незнакомцы с общим прошлым
Занятия по традициям Абриса проходили совместно с первым курсом факультета изящных искусств, и я, привыкшая к мужской компании в учебных аудиториях, впервые встретила в одном лекционном амфитеатре столько экзальтированных девиц. Вчерашние лицеистки и благородные барышни, вырвавшиеся из оков домашнего обучения, оккупировали первые ряды и, толкаясь локтями, с придыханием слушали привлекательного профессора с ледяными серыми глазами.
Он снова проигнорировал преподавательскую мантию, что, на мой взгляд, являлось сознательным преступлением, учитывая, как сильно ему шел узкий пиджак и как ладно брюки облегали длинные ноги. В азарте лекции подлец еще и разоблачился. Остался в костюмном жилете и белой рубашке, а когда закатал рукава до локтя, продемонстрировав сильные красивые руки, девицы не только перестали глупо хихикать, но, кажется, даже дышать. И в аудитории воцарилась столь дивная тишина, словно любой шорох мог заставить его одеться обратно.
Лучше бы оделся, честное слово. Смотреть на него без досады было совершенно невозможно, поэтому по большей части я таращилась в огромное окно, выходящее на людный внутренний двор университета, и иногда поглядывала на подружек Аглаи, оккупировавших тихие места в противоположном конце аудитории. Главная ведьма снова не появилась, но свита явно не чувствовала грусти. Более того, в стае вырисовывалась новая предводительница, пожиравшая привлекательного лектора жадным взглядом.
– Итак, – громко произнес Вудс. – Я обещал, что в конце лекции мы ответим на вопрос, насколько различается магия Тевета и Абриса?
– Они абсолютно разные, – раздался несмелый девичий голосок. – Магия Тевета – светлая и чистая. В Абрисе используют темные руны.
Сама того не желая, я прислушалась к дискуссии.
– И что? – в голосе Оливера слышалась ирония.
– Свет созидателен по своей природе. Разве темные руны не вредят?
– Смотря кому, – удивительно, как Вудсу хватало терпения объясняться с незамутненными талантами. – Ведуна темная руна точно не убьет, зато свет ему навредит. В Абрисе есть пословица: что для теветца хорошо, то для абрисца – смерть.
Борясь с внезапно вспыхнувшим желанием посмотреть на доску, я принялась выводить на чистой странице слово «позер».
– Проклятие, в каком мире живет это визгливое существо в синей мантии? – пробормотал староста, сидевший справа от меня, и с раздражением швырнул на раскрытую страницу тетради самописное перо.
Я не успела даже рта раскрыть, чтобы опровергнуть нелепое предположение, как Тин в сердцах схватил меня за руку. Не знаю, чего он пытался добиться, но пространство рассекла алая вспышка и нас ударило мощным магическим разрядом. Мы отпрянули друг от друга, точно облитые водой коты. На стене вспыхнула и погасла световая руна. Дом погрузился в темноту и опасную тишину, только было слышно, как наверху ходил таинственный жилец.
– Проклятие, что это было, Лерой?! – держась за грудь, словно у него прихватило сердце, выдохнул Валентин.
Знак, выжженный на моей ладони, едва заметно мерцал, пальцы подрагивали. Приятель замер.
– Лерой… – его голос звучал хрипло. – Когда это случилось?
– Что случилось? – Я невольно попятилась, когда он сделал шаг.
– Когда тебе нанесли темную руну? Кто?
– Это важно?
За каким-то абрисским демоном Тин попытался прикоснуться к моему лицу, будто руна была нанесена на щеку или лоб, а теперь светилась на потеху всему свету.
– Выходит, они похитили тебя из дома? Так, Лерой?
Спиной я прижалась к закрытой двери, отступать стало некуда.
– Тин, ты можешь остановиться? – вдруг стало ясно, что мы больше не кричали, даже не говорили в голос, а шептали, точно любые упоминания об Абрисе превращали нас в преступников.
– Покажи мне ее. – Он громко сглотнул.
Я сжала пальцы, но острые голубоватые лучи пробивались через кулак.
– Мне надо ее видеть… Пожалуйста, Лерой.
Никогда прежде мне не доводилось слышать в его обычно самоуверенном голосе мольбы, и я раскрыла ладонь с неровными широкими рубцами, мерцавшими в темноте. Прикосновения Тина к изуродованной коже оказались неожиданно мягкими, осторожными. Он щекотно провел большим пальцем по линиям. Ладонь закололо, раздался едва слышный треск.
– Руна «знание», – выдохнул он, неожиданно выказывая осведомленность об абрисских магических символах. Умел ли Тин прикосновением пробуждать темное колдовство, как это вышло у меня?
– Во время той игры… я попалась. – Признание вырвалось неожиданно, хотелось бы прикусить язык, но, сказав первый слог, было глупо не произнести окончания слова. – Мне помогли вернуться, но в Абрисе остался артефакт, который я создала для курсовой работы. Тот ведьмак выдернул меня из дома с помощью часов. У них там, знаешь ли, так забавляются на вечеринках – вытаскивают из Тевета неофитов. Слава всем светлым духам, они не догадались об Истинном свете. Было страшно и больно.
– Тебе сделали еще что-нибудь… плохое?
– Нет, но прежде чем Кай… – Я запнулась, с ужасом осознав, какую ошибку едва не совершила, и быстро исправилась: – Прежде чем все закончилось, мне нанесли темную руну.
– Почему ты мне не рассказала? Почему переживала это в одиночку?
– После того, как тебя вернули из Абриса, ты смог с кем-нибудь поговорить о том, что твой дар осквернили?
– Нет, – после паузы признался он.
– Ты получил ответ.
Мы надолго замолчали. Я осторожно освободила руку. Нас разделял жалкий полушаг, но отчего-то близость подтянутого мужского тела вызывала чудовищную неловкость. Напряженно глядя на меня в темноте, он медленно склонял голову. Капризный рот приближался к моим губам.
В прошлом я тысячи раз прокручивала в голове сладостный момент нашего первого поцелуя, а теперь внутри что-то сжималось. Нервы не выдержали, я отвернулась.
– Тебе лучше уйти, Тин.
Он застыл так близко от моего лица, что на щеке ощущалось его теплое дыхание. Не споря и не настаивая, отстранился.
– Хорошо.
За его спиной тихо закрылась дверь. По веранде прошелестели шаги. Я стояла в темноте, сжимала кулаки и старалась успокоить бурлившие внутри чувства, но нелепость ситуации злила.
Внезапно в доме вспыхнули световые шары и кухню залил непривычный желтоватый свет, заставивший светильники испуганно затрещать. Схватив со стола голубой квиток, я выскочила на крыльцо.
– Постой, Валентин!
Добравшийся до калитки парень оглянулся через плечо и остановился. Сбежав по ступенькам, я стремительно приблизилась к нему и выпалила, дрожа от возмущения:
– Больше не смей этого делать! Не смей превращать меня в плохого человека!
– О чем ты, Лерой?
Он прекрасно понимал, что я имела в виду попытку меня поцеловать, но все равно продолжал ломать комедию. Молодец, очень по-взрослому!
– Может быть, ты на минуту забыл, что обручен с красивой умной девушкой? – резко выпалила я, дрожа от ярости.
– Кларисса вернулась на учебу…
– Ты надо мной издеваешься?! – От возмущения я даже задохнулась. – Как ты посмел приравнять меня к своим девкам, с которыми изменяешь невесте? Тин, это грязно!
– Не могу поверить, Лерой, что ты использовала такое отвратительное слово!
– Ты же сейчас не пытаешься со мной спорить? – процедила я сквозь зубы. – Если ты продолжишь в том же духе, то мы больше не сможем оставаться друзьями. Хорошо?
Некоторое время он пытливо рассматривал меня. На лице ходили желваки. Тин терпеть не мог говорить о своих ошибках вслух, тем паче искренне извиняться. Он никогда не чувствовал за собой вины, даже когда оказывался по-настоящему виноват.
– И еще. – Я протянула квиток. – Не заставляй меня ездить в монетный двор каждый день, чтобы пересылать тебе деньги. Ты удивишься, но адепты на четвертом курсе очень занятые люди.
Через долгую, мучительную паузу он сдался.
– Хорошо, Лерой. – Он забрал чек. – Надеюсь, теперь ты не будешь на меня злиться.
– Не уверена, поэтому сделай милость, избавь меня от своей компании на пару седмиц, – холодно отозвалась я.
Но все равно по старой привычке тайком выглянула из сада, чтобы проследить, как он уходит по переулку к дорогой карете, обычно вызывавшей у местных старушек-сплетниц взрыв возмущения. Благо калитка больше не скрипела и Тин не мог догадаться о тайной слежке. Нырнув обратно в темноту нашего запущенного двора, я увидела спускавшегося по лестнице со второго этажа высокого мужчину.
Как много он слышал и видел?
Стараясь подавить неловкость, я решила изобразить фальшивое радушие:
– Здравствуйте! Добро пожаловать…
В первое мгновение, когда он вышел на свет, меня подло покинул дар речи. Несколько раз я беззвучно открыла и закрыла рот, пытаясь выдавить что-нибудь остроумное или по крайней мере умное, но только полной грудью глотнула воздуха. Приличных слов найти не удавалось, ведь таинственным соседом, поселившимся в старой мансарде, был Кайден. Вернее, новый лектор, господин преподаватель Оливер Вудс.
– Да ты, должно быть, шутишь, – процедила я себе под нос.
Сосед сунул руки в карманы и посмотрел на меня из-под бровей. Рукава домашнего джемпера были собраны до локтя и открывали сильные предплечья с выступающими венами. Кожа чистая, ни одной татуировки, на внешней стороне кисти поблескивал символ обручения, пылавший в темноте. Мужчина точно специально демонстрировал, что вырос здесь, в Тевете.
– Я заново пробудил руну освещения, – произнес новый жилец.
– Вы же не надеетесь, что в благодарность я брошусь стряпать приветственный пирог?
Он мог бы ради приличия тоже изобразить удивление нежданной встречей, но мы оба знали, что дом принадлежал университету, так что о соседях ему наверняка рассказали еще до переезда. Интересно, с каким чувством он заселялся в мансарду, понимая, что первый этаж занимает моя семья?
Ощущая внимательный взгляд, буравивший мне затылок, я поднялась на крыльцо, но не справилась с соблазном и, прежде чем спрятаться в доме, обернулась. Новый жилец стоял внизу. Свет падал на его знакомое и одновременно чужое лицо, замкнутое и как будто даже сердитое.
– Кстати, господин преподаватель. – Наши глаза встретились. – На всякий случай, вдруг пригодится в следующий раз… В Тевете весь свет всегда белый.
Я захлопнула дверь.
Глава 5
Незнакомцы с общим прошлым
Занятия по традициям Абриса проходили совместно с первым курсом факультета изящных искусств, и я, привыкшая к мужской компании в учебных аудиториях, впервые встретила в одном лекционном амфитеатре столько экзальтированных девиц. Вчерашние лицеистки и благородные барышни, вырвавшиеся из оков домашнего обучения, оккупировали первые ряды и, толкаясь локтями, с придыханием слушали привлекательного профессора с ледяными серыми глазами.
Он снова проигнорировал преподавательскую мантию, что, на мой взгляд, являлось сознательным преступлением, учитывая, как сильно ему шел узкий пиджак и как ладно брюки облегали длинные ноги. В азарте лекции подлец еще и разоблачился. Остался в костюмном жилете и белой рубашке, а когда закатал рукава до локтя, продемонстрировав сильные красивые руки, девицы не только перестали глупо хихикать, но, кажется, даже дышать. И в аудитории воцарилась столь дивная тишина, словно любой шорох мог заставить его одеться обратно.
Лучше бы оделся, честное слово. Смотреть на него без досады было совершенно невозможно, поэтому по большей части я таращилась в огромное окно, выходящее на людный внутренний двор университета, и иногда поглядывала на подружек Аглаи, оккупировавших тихие места в противоположном конце аудитории. Главная ведьма снова не появилась, но свита явно не чувствовала грусти. Более того, в стае вырисовывалась новая предводительница, пожиравшая привлекательного лектора жадным взглядом.
– Итак, – громко произнес Вудс. – Я обещал, что в конце лекции мы ответим на вопрос, насколько различается магия Тевета и Абриса?
– Они абсолютно разные, – раздался несмелый девичий голосок. – Магия Тевета – светлая и чистая. В Абрисе используют темные руны.
Сама того не желая, я прислушалась к дискуссии.
– И что? – в голосе Оливера слышалась ирония.
– Свет созидателен по своей природе. Разве темные руны не вредят?
– Смотря кому, – удивительно, как Вудсу хватало терпения объясняться с незамутненными талантами. – Ведуна темная руна точно не убьет, зато свет ему навредит. В Абрисе есть пословица: что для теветца хорошо, то для абрисца – смерть.
Борясь с внезапно вспыхнувшим желанием посмотреть на доску, я принялась выводить на чистой странице слово «позер».
– Проклятие, в каком мире живет это визгливое существо в синей мантии? – пробормотал староста, сидевший справа от меня, и с раздражением швырнул на раскрытую страницу тетради самописное перо.