— Что рассказывать? Человек как человек…
Зеймидов говорил сбивчиво, перескакивая с одного на другое. Сказал, что Купылеху многим обязан, но так и не сообщил его домашнего адреса.
— Давно с ним общаетесь?
— Второй год. Я провалил на экзаменах. Домой ехать не хотелось…
Тут Зейнар не соврал. Он родился в Дагестане, а на берега Невы пожаловал за дипломом. Неважно каким — все зависело от обстоятельств. А что касается средств к существованию, то родители два раза в месяц высылали ему по сто рублей. У Зейнара с деньгами проблем не было. Тем более что за каждую пятерку на экзаменах он получал «премиальные». «Сегодня сдал очень важный экзамен, — молнией летело сообщение на юг. — Можете поздравить». В ответ — вознаграждение. Родители были уверены, что сын грызет курс наук, но точно так же, как раньше они водили его за руку, так теперь он водил их за нос.
— Квартировали у Купылеха?
— Да, полтора месяца.
Миронов загорался новой версией. Он многозначительно переглянулся со следователем и, получив молчаливое «добро», обратился к Зеймидову:
— В «Волге» был еще один свидетель. Он сидел за рулем. Кто он?
— Я его не знаю.
— Нет, знаете.
Зеймидов опустил глаза.
— Я жду, — напомнил майор. — Как зовут водителя? Кажется, Макс.
Капитан Осокин докладывал о выполнении задания, когда дежурный сообщил:
— Нашлась «Волга». Ваши предположения, товарищ майор, оказались верными.
— Где машина?
— Угол проспекта Космонавтов и улицы Типанова. Во дворе тысячеквартирного дома. Припарковалась к стоянке…
Положив трубку, Миронов довольно потер руки:
— Если не совпадение, то кое-что проясняется.
Но дальше развивать свою мысль не стал. Хлопнув по плечу Осокина, сказал:
— Едем, Николай Иванович.
У «Волги» гранатового цвета была разбита левая фара, на лобовом стекле — трещина, на крыле — вмятина. Отчетливо виднелись растертые брызги молока. «Наверняка этой машиной и была сбита женщина», — решил Миронов.
Составили протокол, сняли отпечатки пальцев. Сотрудники ГАИ перегнали машину во двор управления.
Подставив лицо ветру, Миронов мысленно определил время, необходимое для проезда от ближайшей платформы до Витебского вокзала. Некоторые его предположения уже подкреплялись фактами. Правда, их было мало, да и те, что имелись, нуждались в дополнительной проверке.
— У тебя, Юрий, шагомер есть? — обратился Миронов к старшему лейтенанту Ершову, прибывшему с опергруппой. И, получив утвердительный ответ, попросил — Прогуляйся, пожалуйста, до платформы, промеряй этот маршрут. Возьми также справку о движении поездов вчера после двадцати одного часа в направлении Ленинграда. Потом доложишь, а мы поехали.
Синеватый дымок дохнул из выхлопной трубы. Оранжево мигнул сигнал поворота, и «уазик», развернувшись, юркнул в проем между машинами.
Переговорив со следователем, сидевшим сзади, Миронов наконец-то вспомнил о книге. Достал ее из портфеля и стал бегло листать.
— Увлекающийся парень, — заглядывая через плечо майора в книгу, проговорил Осокин. — Стариной интересуется.
— Ты о ком? — полюбопытствовал следователь.
Осокин рассказал, как в руки начальника ОУР попала редкая книга.
— За этой книгой, между прочим, человек стоит, — включился в разговор Алексей Павлович. — И, думаю, весьма для нас важный. Только вот незадача — как его разыскать…
В книге не оказалось штампа. О ее библиотечной принадлежности говорили лишь кармашек на обратной стороне обложки и написанные чернилами номера. Если установить, где и кем она взята, можно узнать, как она попала к Коркину.
— Придется тебе, Николай Иванович, этим заняться, — сказал Миронов Осокину. Он перевернул очередную страничку и вдруг инстинктивно откинулся назад: так бывает, когда человек увидит что-то необычное и не поверит собственным глазам. На пожелтевшем, отливавшем глянцем листе лежал клочок серой бумаги. Это был счет ресторана «Витязь».
— А вот еще одна зацепка, — сказал Алексей Павлович, показывая находку следователю. — Счет свежий, вчерашний.
Миронов взял в руки микрофон и связался с дежурным.
— Вызовите Макса Коркина в управление, — распорядился он.
«Там и тут Макс, — размышлял Миронов. — Что, если это одно и то же лицо? Очень даже может быть. Кстати, и там, и тут «Волга». Причем гранатового цвета. Любопытно, весьма любопытно…»
Макс Коркин заметно осунулся, под глазами появились темные круги.
— Я же написал заявление, на все вопросы ответил, — недоумевал он.
— Понимаете, некоторые обстоятельства заставили еще раз с вами встретиться, — разъяснил Миронов.
— Какие еще обстоятельства? — Густые брови парня сдвинулись. — Уж не подозреваете ли вы меня в угоне собственной машины? Не зря, выходит, говорят, что милиция может объявить преступником кого ей заблагорассудится, если ей не удается напасть на след…
Он как-то неестественно дернулся, оборвал фразу.
— Что же вы, договаривайте, — подбодрил Миронов и добавил — Если не удастся найти преступника. Это вы хотели сказать?
— Да, именно это, — ответил Коркин. — Вы вместо розыска моей машины пытаетесь приписать мне преступление, которого я не совершал. Иначе за каким чертом я вам понадобился?
— Не стоит, молодой человек, поминать черта, — сказал Миронов. — Я пригласил вас в качестве свидетеля. Согласно закону, вы обязаны ответить на все интересующие следствие вопросы. Причем ответить правдиво, ибо за дачу ложных показаний можете быть привлечены к уголовной ответственности.
Коркин с холодным пренебрежением посмотрел на майора. Потом его взгляд задержался на пачке сигарет, лежавших на столе. Рядом — бланк протокола, который должен зафиксировать разговор, ведущийся через стол. Разговор трудный, дыхание в дыхание.
С появлением на свет Макс был приучен родителями к такому порядку: если что-то существует в мире хотя бы даже в единственном экземпляре, то должно принадлежать ему. С каких-то пор он прочно усвоил, что ему все можно, все доступно, что он принадлежит к «своим». В отличие от «чужих» он купался в изобилии, ездил на «Волге» в школу, на тренировки, носил все самое модное, импортное. Воспитывал в себе властелина. Знал, чего хочет, имел цель, кратчайший путь к которой — прямая, без остановок.
— Итак, давайте уточним, как же все-таки получилось… — Миронов помолчал, надеясь навести на встречный вопрос.
— С машиной?
— Нет, с Галиной Кудрявцевой. Почему вы с ней не встретились в условленное время? Что помешало?
— Не встретился — и все, — поморщился Коркин. — Это мое личное дело.
— Личное-то личное, но меня интересует сущий пустяк: что помешало встрече?
— Если говорить честно, то в это время я был с другой, — смутился парень. — Нехорошо, конечно, но, понимаете, так получилось. Так сложились обстоятельства.
— Чего же тут не понять! Сегодня с одной, завтра — с другой. Ездили куда-нибудь?
— Да, в Пушкин. В парк. А потом…
— В ресторан зашли, — подсказал Миронов. Он заметил, как изменились глаза Макса, стали стальными, холодными.
— В какой еще ресторан?
— «Витязь».
— Никак следили?
— Никто, молодой человек, за вами не следил. Вы сами наследили. — Миронов легким движением пододвинул к себе книгу «Живописная Россия», открыл ее на закладке и взял счет. — Узнаете?
Макс сообразил: его оплошность обернулась уликой. Надо как-то выкручиваться. И тут промелькнула мыслишка: отказаться от счета. Не мой-де — и все тут. Мало ли кто мог обедать! Допустим, хозяин книги…
— Хотите сказать, что счет не ваш? — легко разгадывая ход мыслей Макса, упредил его Миронов.
— А почему мой? — ухватился Коркин. — Кто докажет? Официантка? Ее припугни — такое нагородит…
— Не порите, Коркин, чепуху, — оборвал Миронов. — Давайте по существу.
Запустив пятерню в густую шевелюру, Макс после некоторого раздумья признал, что был в ресторане с девушкой — Людмилой Скворцовой.
— Скворцовой?! — непроизвольно произнес майор.
— Да. — Парень глянул на офицера с удивлением. — Не верите?
Миронов мгновенно нашелся:
— Нет, почему же. Очень даже верю. — И, удовлетворенный, продолжал — Вернемся, однако, к началу. Значит, пообедали в ресторане, выпили…
— Дался вам этот ресторан, — ворчал осмелевший Коркин. — Дальнейшее, полагаю, представляет интерес разве что для двоих.
— Не только для двоих. В дальнейшем вы отправились к себе домой. Вдвоем, естественно. Отдохнули часик-другой. Потом, опять-таки вдвоем, сели в «Волгу». — Майор, медленно выговаривая каждое слово, внимательно следил за выражением глаз молодого человека. — Сели и поехали. Куда? Не об этом сейчас речь. Речь о другом. Вы, Коркин, сели за руль с нетрезвой головой.
Макс переменился в лице.
— Это уж слишком. — В голосе парня что-то надломилось.
— Слишком, говорите? Давайте ваше алиби.
Коркин сидел не шелохнувшись.