Вместо предисловия




Миронов вошел в вестибюль гостиницы «Октябрьская» и предъявил удостоверение личности администратору.

— Как, вы уже здесь? — удивленно вскинула глаза пышноволосая женщина и тут же стала крутить диск телефонного аппарата.

— Ниночка, милиция прибыла.

Положив трубку, мягко улыбнулась:

— Быстро же вы, майор.

И, поджав тонкие губы, пожаловалась:

— Неприятность у нас: гостя из Душанбе обокрали. Из триста двенадцатого номера портфель увели. Профессор переволновался — там какие-то важные документы и деньги. Плохо ему… «Скорую» вызвали. Он у себя в номере.

— Распорядитесь перекрыть вспомогательные выходы, — не дослушав, сказал Миронов, — дежурных на этажах предупредите.

Майор смекнул, что его приняли за офицера, который с минуты на минуту прибудет с группой по сигналу о краже, но не стал терять время.

— Да, составьте список всех, кто сейчас находится в гостинице, и, по возможности, задержите их выписку: могут понадобиться, — входя в привычную роль, попросил Миронов, направляясь на третий этаж.

«Итак, что мы имеем? — думал он, поднимаясь по лестнице. — Сигнал поступил не более десяти минут тому назад. За такое время вор далеко уйти не мог. Кстати, кто выходил из гостиницы, пока я расплачивался с таксистом? Старикан с тростью. Две женщины: одна пожилая, другая молодая. В руках у них были полиэтиленовые небольшие сумки. Кто же еще? Да, молодой человек с пакетом. В дверях он замешкался и вернулся. Почему? Видимо, что-то забыл. Забыл? А если струхнул, увидев у подъезда сержанта милиции? Очень может быть. Кстати, как он выглядел? Высокий, узколицый, в светлой куртке. На голове — шапка. Почему шапка? Лето же на дворе. Где же он притаился?..»

— Товарищ майор, пожалуйста, сюда, — окликнул его женский голос. — Здесь триста двенадцатый номер.

— Нина?

— Да.

— Как профессор?

— Худо ему.

«А вор-то — в ресторане», — вдруг осенило Миронова.

— Нина, вы должны помочь мне, — сказал он и, не ожидая ответа, продолжал — Сейчас мы спустимся в ресторан, но для этого вам следует переодеться. Итак, одна нога здесь…

— Но я… — Девушка в недоумении пожала плечами.

— По пути все объясню, — перебил майор. — А пока вы приводите себя в надлежащий вид, я загляну к профессору.

В просторном зале ресторана было не очень людно. Высматривая подходящий столик, Миронов исподволь изучал посетителей. Люди как люди: обедали, разговаривали, отдыхали. Только один заметно нервничал, время от времени поглядывал на тех, кто входил в зал.

Нина тревожно тронула майора за локоть.

— Видите у колонны портфель? — горячо зашептала она. — Может, тот самый?

— Улыбайтесь, Ниночка, улыбайтесь, — терпеливо наставлял Миронов. — Вы влюбленная. И никого, кроме меня, не замечаете. Договорились?

Миронов разлил в фужеры напиток, сделал глоток-другой, и в этот момент в большом стенном зеркале перехватил настороженный взгляд русоволосого молодого человека, одиноко сидевшего за столиком в углу. Минуту спустя тот встал, небрежно бросил на стол деньги и направился к выходу. Миронов поднялся тоже. Парень взял в гардеробе куртку и внушительный сверток…

Миронов подал сигнал, и сержант милиции остановил русоволосого. Тот стал твердить о спешке, о билетах на самолет. Но постовой был неумолим. Когда развернули пакет, в нем оказался портфель профессора…

— А тот, у колонны? — спросила Нина.

— Мало ли портфелей, — ответил Миронов.

У стойки администратора Миронов увидел полковника Н. М. Бочканева, своего бывшего начальника.

— Вот уж где не ожидал тебя, Алексей, встретить. — Широко улыбаясь, Бочканев шагнул навстречу. — Ты же в Москве!

Миронов привычно подтянулся.

— Был, Николай Михайлович. Только что прибыл…

— И сразу за дело. Никакой раскачки. Узнаю тебя, Алексей Павлович. Рад видеть и благодарю за оперативность.


Миронов — герой этой книги — работал в органах МВД в те застойные времена, когда многие язвы общества, о которых мы сейчас так много говорим, были загнаны глубоко внутрь. На них старательно закрывали глаза и пытались зажать рот тем, кто не хотел молчать. Ржавчина угодничества и взяточничества, поразившая должностные ступени административной системы, проникала и в правоохранительные органы. Шла игра в красивые цифры, призванные свидетельствовать о полном благополучии с уровнем преступности в стране.

— А я за справедливость, — говорил Миронов. — И не отступлю.

И это не было пустой фразой. Миронов — натура стойкая. У него четкая позиция. Для него борьба с преступностью стала профессией, будничной, многотрудной работой. Он продвигался по службе от следователя до начальника РУВД, усложнялись и дела, которые он раскрывал.

Рассказ о Миронове и его коллегах документален, основан на подлинных событиях и фактах. Изменены лишь некоторые имена и фамилии.





БАНДОКРАТЫ




1




Пронина задержали в скупочном пункте, когда он пытался сбыть семь метров радиоткани стоимостью 21 рубль. Начальник следственного отделения Денискин, как уже не раз бывало, не хотел, чтобы еще одно дело было в производстве, и доказывал, что в действиях задержанного нет состава преступления. Формально он был прав: из смысла ст. 96 УК РСФСР следовало, что мелкое хищение, совершенное лицом, к которому могут быть применены меры общественного или административного воздействия, освобождается от уголовного наказания. Пронин работал мастером на заводе, имел постоянное место жительства, семью, был отцом двоих детей. Все выглядело так, как будто по отношению к Пронину начальник следственного отделения проявлял великодушие.

— Направьте материал на завод — пусть его пропесочат в коллективе, — заключил Денискин.

А начальник ОБХСС Потапов требовал немедленного возбуждения уголовного дела и проведения неотложных следственных действий. Говорил он тихо, и, вероятно, поэтому каждое его слово казалось весомым и продуманным. В отличие от своего коллеги начальник ОБХСС в любой ситуации занимал определенную, непримиримую позицию.

Следователь капитан Миронов обратил внимание, что Пронин хотя и мог быть освобожден от уголовного наказания по формальным признакам, но был задержан в нетрезвом состоянии, да к тому же свободно вышел с краденым с территории завода в рабочее время.

Капитан Миронов поехал на завод. В цехе, где работал Пронин, он обнаружил вопиющие факты разбазаривания государственной собственности. И возбудил уголовное дело.

Допрос шел туго.

— Ваша подпись? — спросил Миронов, показывая акты на выбраковку телевизионных трубок.

— Моя, — подтвердил Пронин.

— Вы знали, что трубки не были бракованными?

— Догадывался.

— А начальник цеха Кайль знал?

Пронин неопределенно пожал плечами.

— Знал или не знал? — допытывался Миронов, жестко глядя в глаза Пронину.

— Без него делали.

— Жульничали, значит?

— Это еще доказать надо, — буркнул мастер.

— Докажем, Семен Ильич, — задумчиво проговорил Миронов. — В ваших же интересах. Даже маленькие оплошности иногда доводят до большой беды.

Пронин, склонив голову, слушал, все плотнее сжимая губы.

— У вас, говорят, золотые руки, — продолжал Миронов. — Хорошая семья. Как же вы могли пойти на преступление? Что вас побудило?

— Тоже мне преступление, — попытался улыбнуться Пронин.

Миронов пропустил мимо ушей эту фразу, словно она и не была произнесена. Тем же ровным голосом он еще медленнее продолжал:

— Вы, Пронин, всего лишь винтик в деле. В одиночку ловчить не смогли бы. Взгляните сюда. Вот лимитные карты вашего цеха на получение материалов со склада. До марта цех не всегда выбирал лимиты. Были случаи, и нередкие, когда получали материалы, к примеру радиоткань, в конце месяца. Тогда, когда месячная программа была уже выполнена. Какой вывод напрашивается? В цехе были излишки, за счет которых и делалась программа. Так ведь?

— Ну так, — неохотно согласился Пронин.

— За излишки Кайль выговор схватил. Правильно?

— Да.

— А начиная с апреля вы аккуратно выбирали лимиты, — продолжал Миронов. — Отчетность в порядке, а излишков нет. Где они? Куда подевались? Может, технологические нормы на материалы изменились? Нет. Может, программу цеху увеличили? Тоже нет. Так что же все-таки произошло? Где излишки?