— Протокол подпиши, благородная дева, оскорбленная в лучших чувствах, — криво ухмыльнулся Шешель, протягивая ручку.
Остатки выдержки у Чары ушли на то, чтобы не попытаться воткнуть ее следователю в глаз или в руку. Подмахнула документ резко, даже не пытаясь читать, в одном месте порвала пером бумагу, швырнула ни в чем не повинную ручку об стол — подальше от соблазна.
Искоса поглядывая на разъяренную мошенницу, Шешель с нарочитой неторопливостью сложил бумаги в тонкую рабочую папку. Он не дразнил ее намеренно, изображая невозмутимость, а просто… любовался.
Все же хороша, возмутительно хороша — вот именно такая, взвинченная. Глаза мечут молнии, и как же замечательно эта страсть сочетается с ее собственным лицом, с горячей ромальской кровью!
Разогнав в конце концов глупые мысли, вызывавшие усталую и раздраженную досаду, он поднялся и окликнул от двери стражника. Второй, более молодой охранник загремел замком камеры подозрительно скоро и поглядывал на следователя странно — так, как будто хотел что-то спросить, но стеснялся. Стеван запоздало сообразил, что тут неплохая акустика, а уж при открытом окошке на посту, скорее всего, слышны все громкие звуки из камеры.
В неловкой тишине он забрал свои вещи у выразительно молчащих стражей, не зная, ругаться ему хочется или смеяться, но точно зная, что завтра по этим стенам пойдет гулять очередной интересный слух. И даже представлять не хотелось, какими подробностями обрастет по дороге, до того момента, как кто-то рискнет уточнить подробности у самого следователя.
ГЛАВА 10
Даже если мужчина избегает женщин, рано или поздно его догонят
Служебная машина руля слушалась нехотя, но все равно катилась по дороге на юго-юго-восток. Обнаружив, что билетов в нужную сторону на ближайшие рейсы нет, Шешель плюнул на воздушное сообщение и решил прокатиться так, на своих четырех. То есть не своих — казенных; собственный автомобиль Стеван, питавший искреннюю симпатию к колесному транспорту, все собирался завести, но никак не мог собраться.
Каждый раз, когда приходилось садиться за руль одного из этих простых, измученных сложной жизнью, но надежных тарантасов, Шешель обещал себе решить вопрос с личным транспортом побыстрее. И каждый раз, когда необходимость отпадала, откладывал это дело на потом. То выбрать не получалось, то времени не хватало, то вообще передумал и на кой ему эта техника — в общем, не складывалось, так что приходилось довольствоваться гаражом С К.
Все пути вели Шешеля в Мадиру, и даже не надо было придумывать себе оправданий. Помимо любимого занятия, охоты на Кокетку, этой поездки требовало и дело о смерти Ралевича: до санатория, где отдыхал Гожкович, не было возможности дозвониться по причине отсутствия там телефона. Но, изучив карту, визит этот Стеван оставил напоследок.
Сначала Испас, столица Мадиры, где следовало заручиться поддержкой местной стражи и с ее одобрения, поскольку не дело это — соваться на чужую территорию без предупреждения, нанести визит вежливости фальсификатору. Потом — госпожа Йована Янич, хотя Шешель и самому себе не мог внятно ответить на вопрос, а чего он вообще хочет добиться этим визитом. Утешало только одно: нужный городок лежал почти по дороге к санаторию, крюк выходил совсем небольшим.
Впрочем, Стеван и в Испас поехал больше для галочки. На старого мошенника у него ничего не было, даже не получилось бы доказать, что именно он сделал для Чарген Янич фальшивый паспорт, так с чего бы старику делиться хоть какой-то полезной информацией, фактически оговаривая самого себя и сдавая клиента? Нет, на него просто хотелось взглянуть поближе, а какие-никакие реальные надежды он возлагал только на местных коллег из отделения городской стражи, в ведении которого находился дом мошенника.
Мадирцы столичного гостя поначалу встретили настороженно и почти враждебно, но, когда уяснили, что именно ему надо, подобрели. Налили путешественнику крепкого кофе — по местному обычаю соленого и с перцем, но Стеван мужественно выдержал и даже почти одобрил, — угостили фруктами и конфетами и щедро поделились информацией.
Старик Марчелис, к которому Шешель приехал, по уверению стражников, уже давно отошел от дел и после последнего срока, выйдя десять лет назад на свободу, к прежним делам не возвращался. Во всяком случае, вся местная шушера, которая знала все обо всех, полагала, что старик в завязке и стучаться к нему с вопросами по прежнему профилю бесполезно. Жил он одиноко, скромно, но вроде ни в чем не нуждался. Навещала его только какая-то дальняя родственница, очень милая девушка.
Стеван тут же сделал стойку и сунул бдительному стражу, видевшему гостью, паспорта Кокетки. Тот уверенно опознал Биляну, так что Шешель мысленно поставил галочку: личность фальсификатора он установил.
Вот только, как бы ни радовало это открытие, ничего нового оно против Чарген Янич или самого старого мошенника опять же не давало. Что она старика навещает — так это не преступление, доказать, что именно он изготовил фальшивку и делал остальные, не получится — слишком много времени прошло с момента рождения поддельного паспорта. В лучшем случае какие-то следы найдутся на документах Цветаны, но и то вряд ли: им уже пара месяцев и прошли они за это время немало рук, включая стражу Норка. И пройдут еще, пока — если — прилетят сюда.
Но Шешель все же навестил старика. Конечно, неофициально, не размахивая удостоверением. Тот принял гостя поначалу радушно, а когда Стеван на пробу заговорил о документах, принялся отнекиваться и смеяться, что давно уже это дело бросил и молодому человеку советует того же. А уж когда Шешель рискнул и помянул Чарген Янич, якобы порекомендовавшую ему приехать сюда, сразу засуетился и поспешил гостя спровадить. Дескать, не знает он такой, и вообще некогда ему, и нечего предлагать старику всякие гадости, а то он стражу позовет. Из чего Стеван сделал вывод, что Чарген старик знал, и знал очень хорошо, и прекрасно понимал, кто именно его навещает под личиной Биляны Белич. Но пока это был лишь занятный штрих к биографии обоих, который не получилось бы внести в материалы дела даже для справки.
В общем, Испас следователь покинул с некоторым количеством информации к размышлению, но без малейших подвижек в расследовании. А дальше он и вовсе собирался сознательно убить пару часов драгоценного времени на удовлетворение собственного праздного любопытства. Понимал, что это глупо и бесполезно, но в итоге договорился с собой и позволил себе такую маленькую слабость. Если не получается выкинуть госпожу Чарген Янич со всеми ее тайнами из головы, может, удастся сделать это, ответив на мучающие его вопросы?
Маленький, очень живописный городок раскинулся на самом побережье. Хитросплетение улиц оказалось настолько сложным и запутанным, что никакой талант к ориентированию не помог, и вскоре Шешель расписался в собственном бессилии найти нужный адрес. Поэтому, поравнявшись с неторопливо шагающей вдоль улицы немолодой мадиркой, притормозил и спросил дорогу.
Местная жительница остановилась для разговора с удовольствием, но ответить вот так с ходу не сумела. Долго морщилась, рассуждала вслух, а потом спросила, что там находится. Когда же Стеван назвал имя нужной женщины, буквально просияла.
— Так вам Йона нужна! Ой, да так бы сразу и сказали! — На ольбадском она говорила с акцентом, но внятно. — Это вон там, вон видите, зеленая крыша? То ее дом.
— А вы ее хорошо знаете? — полюбопытствовал заинтересованный Шешель, выбравшись из машины.
— Ой, у нас ее все знают! — Прохожая с большой охотой воспользовалась возможностью почесать языком. — Как праздник какой у кого — все к ней бегут, какие она торты делает — залюбуешься! И травница знатная, и вообще хозяйка такая, что к ней все за советом и помощью бегают. Одинокая вот только, без мужа тяжеловато. Хотя сейчас у ней меньшие уже подросли, так стало хорошо. Капитан тут один все вокруг нее увивается, как на берег сходит, да все никак не увьется толком. А Йона смеется только — куда ей, мол, с такой оравой еще мужика. Но, думаю, зря она это, красивая пара бы вышла! Но она так-то вообще сурова к мужикам. Одно время за ней местные ухлестывать пытались, она же видная, красавица настоящая. Но Йона вообще к вашему брату неласковая, а уж если узнавала, что женатый, — так чуть скалкой с порога не гнала! У нас ее потому здешние хозяйки все уважают очень, за принципиальность. Но детишки у ней славные, это да. Ангелар — золото что за паренек, умный такой, серьезный, в Испасе нынче, юрист. Еще только двадцать шесть, а уже младший партнер, сам дела ведет!
— А старшая дочь?
— Вы про Чару? Ой, тоже славная такая, хотя глаза черные, другой раз как зыркнет — ух! Аж в столицу удрала, вроде работает там. Но мать все равно часто навещает. С мужем ей вот тоже не везет, видать, семейное это у них… Ой, а вы ж не к Чаре, случаем, женихаться-то приехали? А то я тут…
— Нет, я не жених, я по делу, — поспешил заверить Стеван. — Спасибо большое, поеду.
— Ну и зря, хорошая она. Присмотрелись бы, — напутствовала добрая женщина.
Шешель даже вежливо улыбнулся в ответ. Вышло больше похоже на кривой оскал, но мадирка не обратила на это внимания. И, конечно, не услышала, как следователь угрюмо пробормотал себе под нос: «Спасибо, присмотрелся уже, хватит».
Однако стало ясно, что в оценке характера матери Чарген и условий ее жизни он ошибся кардинально. Со слов мадирки, портрет ее рисовался более чем неожиданным, и Стеван окончательно перестал жалеть о том, что поддался любопытству и приехал сюда.
Дом у Йованы Янич оказался хорошим, крепким. Сын помогал, капитан или еще кто заплывал, но твердая хозяйская рука ощущалась. Правда, никакого особенного богатства и высокого достатка не чувствовалось, в ряду таких же дом выделялся разве что достойным уходом. Если Чарген отдавала деньги семье, то шли они явно не на это.
Дверь незваному гостю открыла, очевидно, сама хозяйка дома, и слова случайной прохожей заиграли для Шешеля новыми красками. Удивительно, но ничто из сказанного ею, похоже, не являлось преувеличением. За такой женщиной мужчины действительно могли волочиться почти поголовно. Она по-настоящему впечатляла, причем даже привычного к столичным дамам Шешеля, что уж говорить о скромных местных рыбаках и работягах!
Йована Янич уместнее смотрелась бы не в простом легком платье на пороге этого дома, а в бриллиантах и шелках в свите владычицы. В свои пятьдесят три, да еще при таком количестве детей, выглядела она более чем прекрасно. Статная, с гордой посадкой головы и безупречными чертами лица — в молодости она наверняка блистала, да и возраст обошелся с Йованой удивительно бережно, уложив морщинки вокруг светло-карих глаз и серебро на черных волосах скорее как украшение. Да, назвать ее тонкой и изящной не получилось бы, сложение старшая Янич имела скорее плотное. Но все равно — хороша!
Причем, как через пару мгновений решил Стеван, хороша не только и не столько лицом, сколько каким-то внутренним огнем, силой, характером. Госпожа Янич явно принадлежала к той породе женщин, которых чаще всего называли роковыми.
— Чем обязана? — Хозяйка встретила незваного гостя настолько хмуро и неласково, что списать это на общую суровость в отношении к мужчинам, упомянутую неизвестной мадиркой, не получалось. Скорее она знала или как минимум догадывалась, кто и зачем к ней приехал.
— Меня зовут Стеван Шешель. Хотел поговорить о вашей дочери, Чарген.
Йована смерила гостя взглядом, но от двери все-таки отступила, пропустила следователя внутрь дома. Оглядевшись в прихожей, откуда сразу же начиналась лестница наверх, Шешель за ближайшей дверью заметил две любопытные физиономии — мальчишеских или девичьих, не разобрал, оба ребенка были одинаково кудрявы и большеглазы. Только один совсем беленький, а второй — медно-рыжий.
— Пойдемте на кухню, — поманила его за собой женщина. Там плотно прикрыла дверь, усадила Стевана к большому круглому столу, сама заняла соседний стул. — Что вы хотели?
— Вы в курсе, чем зарабатывает на жизнь ваша дочь? — медленно заговорил Шешель, с интересом оглядываясь. Опять, как и во всем доме: чисто, крепко, надежно и без изысков. Семья не бедствовала, но и не шиковала демонстративно.
— А вы здесь как кто?
— То есть?
— Следователь из СК с официальным визитом или любопытствующее частное лицо?
Несколько секунд Стеван помолчал, разглядывая сидящую напротив женщину. Явно сильную, твердую, волевую. Она очень напоминала владычицу, со скидкой на обстоятельства и внешний вид. Такая не станет плакать, причитать, мяться и путаться в показаниях.
А то он не знает, что она ответит на официальном допросе!..
— Без протокола, — чуть поморщился Шешель, подняв руки в жесте капитуляции.
Йована немного расслабилась, окинула следователя уже более спокойным и мягким взглядом. Глаза у нее были гораздо светлее, чем у дочери, да и вообще внешность госпожа Янич имела типичной ольбадки. И Стеван решил, что при всей своей красоте в глаза она бросалась меньше, чем ее дочь, которая была более яркой. А Иована…
Впрочем, нет, не просто ольбадки, осенило Шешеля. Аристократки. У нее были благородные, слишком правильные черты, которые подошли бы какой-нибудь княгине, и именно это в ее внешности особенно сбивало с толку.
— Ну раз без протокола… Чара попалась?
— Попалась, — подтвердил он.
— Однако, судя по тому, что вы здесь, никаких весомых доказательств у вас нет, иначе не бегали бы и не суетились в нашей глуши. Что вы рассчитывали найти?
— Строго говоря, я здесь проездом, просто решил заглянуть, — спокойно ответил следователь.
— И в Испасе тоже проездом были? — чуть улыбнулась Йована.
— Практически. Старик доложил? — Стеван понимающе усмехнулся. — Он же по старой дружбе документы для вашей дочери делает?
— Старая дружба — единственно надежная… — Госпожа Янич неопределенно пожала плечами. — Но вы так и не ответили, на что именно рассчитывали? Неужели думали, что мать начнет закладывать свою любимую дочь?
— Мне просто любопытно. В том числе — посмотреть на вас, я представлял вас несколько иначе, — ровно проговорил Шешель. — Я ведь не ошибусь, если скажу, что дело это у вас… семейное? И секретам мастерства дочь учили вы?
— Мастерства… — повторила она, пробуя слово на вкус. Усмехнулась. — Жарко, хотите лимонада?
— Хочу, — не стал отказываться Стеван, потому что жара в этих краях действительно стояла редкая и жажда с дороги мучила.
Хозяйка выставила на стол запотевший кувшин, пару стаканов, следом появилась большущая тарелка с сухим ореховым печеньем и еще одна, с виноградом.
— Ну, с Чарген понятно, у нее хороший пример перед глазами. А что толкнуло на этот путь вас? — спросил Шешель, потому что Йована не спешила отвечать на вопросы, а принялась молча отщипывать виноград. Рассеянно отрывала ягоды и клала их тут же на блюдо. — Красивая, умная женщина…
Он уже даже не удивлялся, что не испытывает к этой особе прежних привычных эмоций, которые обычно вызывали подобные преступники. Разум все понимал, но где-то на глубинных уровнях сознания никак не соединялись два образа — ловкой брачной аферистки и вот этой почтенной матери семейства. Больше того, госпожа Янич вызывала любопытство и… симпатию? К счастью, не как женщина, а просто по-человечески. Как интересный и, кажется, очень неординарный человек.
— Меня… — рассеянно повторила Йована, пригубила напиток. — Злость.
— На кого?
— На мужчин, — пожала плечами она. — Я была избалованной, но счастливой девушкой из весьма богатой и родовитой семьи, старый аристократический род. Мне было девятнадцать, когда я встретила отца Чарген. Это был заезжий ромал, их табор остановился в городе. Хорош, стервец, глаз не отвести! Пала в его объятия я без малейшего сожаления, влюбилась сразу и накрепко. А потом он уехал. А потом оказалось, что я жду ребенка. Успешно скрывала это еще месяца четыре, уже пока живот оказалось невозможно прятать. Когда родители узнали, они были в ярости. Меня выгнали из дома. Такой позор, такой скандал! Я уже была обещана весьма достойному молодому человеку, а тут вдруг — нагулянный от ромала подарочек…
— Так прямо и выгнали? — озадачился Стеван. — Ну, прерывать беременность поздно, так не проще было дать родить потихоньку и избавиться от ребенка?
— Мой отец был очень горячим человеком, — пожала плечами Йована. — Он кричал, что убьет, чтобы я убиралась. Сейчас, с высоты жизненного опыта… — Она усмехнулась. — Я почти уверена, что убираться он велел с его глаз. Потом бы остыл, наверное, додумался до этого варианта, но я вдруг послушалась и ушла совсем. Может, меня даже потом искали, но не нашли. Я родила. К этому моменту ушла далеко от родных мест, туда, где меня уж точно никто бы не узнал. Приютила одна сердобольная женщина. Узнала во мне себя, только у нее ребенок умер, и, кажется, она от этого умом повредилась.
— И при чем тут ненависть к мужчинам? — спросил Шешель, потому что собеседница замолчала, погрузившись в воспоминания.
— Ну, что-то она мне наговорила, что-то я сама придумала, от обиды на того ромала…
— Но имя дочери дали ромальское.
— Дала. Потому что любила его, — вздохнула Йована. Комментировать этот катастрофически нелогичный поступок следователь не стал. — Я… да не смотрите вы на меня так снисходительно! — улыбнулась она. — Я была очень молода и очень наивна. Но красива. Торговать телом мне совсем не хотелось, выходить за какого-нибудь рыбака и рожать ему детей, а меня бы взяли даже с младенцем, — тоже. Я не к такому привыкла и не такого хотела. Ну и вот как-то так получилось. Правда, беременела я от них, в отличие от нормальных мошенниц, по-настоящему, — рассеянно заметила она, бросив взгляд на запертую дверь. — Такой вот интересный талант в фиолетовой магии. Если я захочу, мужчине никакие средства предохранения не помогут.
— То есть все эти дети…
— Это мои дети, — твердо заявила Йована. — И вы, конечно, можете попытаться привязать даты их рождения к каким-нибудь заявлениям, но лучше не пробуйте.
— Почему?
Остатки выдержки у Чары ушли на то, чтобы не попытаться воткнуть ее следователю в глаз или в руку. Подмахнула документ резко, даже не пытаясь читать, в одном месте порвала пером бумагу, швырнула ни в чем не повинную ручку об стол — подальше от соблазна.
Искоса поглядывая на разъяренную мошенницу, Шешель с нарочитой неторопливостью сложил бумаги в тонкую рабочую папку. Он не дразнил ее намеренно, изображая невозмутимость, а просто… любовался.
Все же хороша, возмутительно хороша — вот именно такая, взвинченная. Глаза мечут молнии, и как же замечательно эта страсть сочетается с ее собственным лицом, с горячей ромальской кровью!
Разогнав в конце концов глупые мысли, вызывавшие усталую и раздраженную досаду, он поднялся и окликнул от двери стражника. Второй, более молодой охранник загремел замком камеры подозрительно скоро и поглядывал на следователя странно — так, как будто хотел что-то спросить, но стеснялся. Стеван запоздало сообразил, что тут неплохая акустика, а уж при открытом окошке на посту, скорее всего, слышны все громкие звуки из камеры.
В неловкой тишине он забрал свои вещи у выразительно молчащих стражей, не зная, ругаться ему хочется или смеяться, но точно зная, что завтра по этим стенам пойдет гулять очередной интересный слух. И даже представлять не хотелось, какими подробностями обрастет по дороге, до того момента, как кто-то рискнет уточнить подробности у самого следователя.
ГЛАВА 10
Даже если мужчина избегает женщин, рано или поздно его догонят
Служебная машина руля слушалась нехотя, но все равно катилась по дороге на юго-юго-восток. Обнаружив, что билетов в нужную сторону на ближайшие рейсы нет, Шешель плюнул на воздушное сообщение и решил прокатиться так, на своих четырех. То есть не своих — казенных; собственный автомобиль Стеван, питавший искреннюю симпатию к колесному транспорту, все собирался завести, но никак не мог собраться.
Каждый раз, когда приходилось садиться за руль одного из этих простых, измученных сложной жизнью, но надежных тарантасов, Шешель обещал себе решить вопрос с личным транспортом побыстрее. И каждый раз, когда необходимость отпадала, откладывал это дело на потом. То выбрать не получалось, то времени не хватало, то вообще передумал и на кой ему эта техника — в общем, не складывалось, так что приходилось довольствоваться гаражом С К.
Все пути вели Шешеля в Мадиру, и даже не надо было придумывать себе оправданий. Помимо любимого занятия, охоты на Кокетку, этой поездки требовало и дело о смерти Ралевича: до санатория, где отдыхал Гожкович, не было возможности дозвониться по причине отсутствия там телефона. Но, изучив карту, визит этот Стеван оставил напоследок.
Сначала Испас, столица Мадиры, где следовало заручиться поддержкой местной стражи и с ее одобрения, поскольку не дело это — соваться на чужую территорию без предупреждения, нанести визит вежливости фальсификатору. Потом — госпожа Йована Янич, хотя Шешель и самому себе не мог внятно ответить на вопрос, а чего он вообще хочет добиться этим визитом. Утешало только одно: нужный городок лежал почти по дороге к санаторию, крюк выходил совсем небольшим.
Впрочем, Стеван и в Испас поехал больше для галочки. На старого мошенника у него ничего не было, даже не получилось бы доказать, что именно он сделал для Чарген Янич фальшивый паспорт, так с чего бы старику делиться хоть какой-то полезной информацией, фактически оговаривая самого себя и сдавая клиента? Нет, на него просто хотелось взглянуть поближе, а какие-никакие реальные надежды он возлагал только на местных коллег из отделения городской стражи, в ведении которого находился дом мошенника.
Мадирцы столичного гостя поначалу встретили настороженно и почти враждебно, но, когда уяснили, что именно ему надо, подобрели. Налили путешественнику крепкого кофе — по местному обычаю соленого и с перцем, но Стеван мужественно выдержал и даже почти одобрил, — угостили фруктами и конфетами и щедро поделились информацией.
Старик Марчелис, к которому Шешель приехал, по уверению стражников, уже давно отошел от дел и после последнего срока, выйдя десять лет назад на свободу, к прежним делам не возвращался. Во всяком случае, вся местная шушера, которая знала все обо всех, полагала, что старик в завязке и стучаться к нему с вопросами по прежнему профилю бесполезно. Жил он одиноко, скромно, но вроде ни в чем не нуждался. Навещала его только какая-то дальняя родственница, очень милая девушка.
Стеван тут же сделал стойку и сунул бдительному стражу, видевшему гостью, паспорта Кокетки. Тот уверенно опознал Биляну, так что Шешель мысленно поставил галочку: личность фальсификатора он установил.
Вот только, как бы ни радовало это открытие, ничего нового оно против Чарген Янич или самого старого мошенника опять же не давало. Что она старика навещает — так это не преступление, доказать, что именно он изготовил фальшивку и делал остальные, не получится — слишком много времени прошло с момента рождения поддельного паспорта. В лучшем случае какие-то следы найдутся на документах Цветаны, но и то вряд ли: им уже пара месяцев и прошли они за это время немало рук, включая стражу Норка. И пройдут еще, пока — если — прилетят сюда.
Но Шешель все же навестил старика. Конечно, неофициально, не размахивая удостоверением. Тот принял гостя поначалу радушно, а когда Стеван на пробу заговорил о документах, принялся отнекиваться и смеяться, что давно уже это дело бросил и молодому человеку советует того же. А уж когда Шешель рискнул и помянул Чарген Янич, якобы порекомендовавшую ему приехать сюда, сразу засуетился и поспешил гостя спровадить. Дескать, не знает он такой, и вообще некогда ему, и нечего предлагать старику всякие гадости, а то он стражу позовет. Из чего Стеван сделал вывод, что Чарген старик знал, и знал очень хорошо, и прекрасно понимал, кто именно его навещает под личиной Биляны Белич. Но пока это был лишь занятный штрих к биографии обоих, который не получилось бы внести в материалы дела даже для справки.
В общем, Испас следователь покинул с некоторым количеством информации к размышлению, но без малейших подвижек в расследовании. А дальше он и вовсе собирался сознательно убить пару часов драгоценного времени на удовлетворение собственного праздного любопытства. Понимал, что это глупо и бесполезно, но в итоге договорился с собой и позволил себе такую маленькую слабость. Если не получается выкинуть госпожу Чарген Янич со всеми ее тайнами из головы, может, удастся сделать это, ответив на мучающие его вопросы?
Маленький, очень живописный городок раскинулся на самом побережье. Хитросплетение улиц оказалось настолько сложным и запутанным, что никакой талант к ориентированию не помог, и вскоре Шешель расписался в собственном бессилии найти нужный адрес. Поэтому, поравнявшись с неторопливо шагающей вдоль улицы немолодой мадиркой, притормозил и спросил дорогу.
Местная жительница остановилась для разговора с удовольствием, но ответить вот так с ходу не сумела. Долго морщилась, рассуждала вслух, а потом спросила, что там находится. Когда же Стеван назвал имя нужной женщины, буквально просияла.
— Так вам Йона нужна! Ой, да так бы сразу и сказали! — На ольбадском она говорила с акцентом, но внятно. — Это вон там, вон видите, зеленая крыша? То ее дом.
— А вы ее хорошо знаете? — полюбопытствовал заинтересованный Шешель, выбравшись из машины.
— Ой, у нас ее все знают! — Прохожая с большой охотой воспользовалась возможностью почесать языком. — Как праздник какой у кого — все к ней бегут, какие она торты делает — залюбуешься! И травница знатная, и вообще хозяйка такая, что к ней все за советом и помощью бегают. Одинокая вот только, без мужа тяжеловато. Хотя сейчас у ней меньшие уже подросли, так стало хорошо. Капитан тут один все вокруг нее увивается, как на берег сходит, да все никак не увьется толком. А Йона смеется только — куда ей, мол, с такой оравой еще мужика. Но, думаю, зря она это, красивая пара бы вышла! Но она так-то вообще сурова к мужикам. Одно время за ней местные ухлестывать пытались, она же видная, красавица настоящая. Но Йона вообще к вашему брату неласковая, а уж если узнавала, что женатый, — так чуть скалкой с порога не гнала! У нас ее потому здешние хозяйки все уважают очень, за принципиальность. Но детишки у ней славные, это да. Ангелар — золото что за паренек, умный такой, серьезный, в Испасе нынче, юрист. Еще только двадцать шесть, а уже младший партнер, сам дела ведет!
— А старшая дочь?
— Вы про Чару? Ой, тоже славная такая, хотя глаза черные, другой раз как зыркнет — ух! Аж в столицу удрала, вроде работает там. Но мать все равно часто навещает. С мужем ей вот тоже не везет, видать, семейное это у них… Ой, а вы ж не к Чаре, случаем, женихаться-то приехали? А то я тут…
— Нет, я не жених, я по делу, — поспешил заверить Стеван. — Спасибо большое, поеду.
— Ну и зря, хорошая она. Присмотрелись бы, — напутствовала добрая женщина.
Шешель даже вежливо улыбнулся в ответ. Вышло больше похоже на кривой оскал, но мадирка не обратила на это внимания. И, конечно, не услышала, как следователь угрюмо пробормотал себе под нос: «Спасибо, присмотрелся уже, хватит».
Однако стало ясно, что в оценке характера матери Чарген и условий ее жизни он ошибся кардинально. Со слов мадирки, портрет ее рисовался более чем неожиданным, и Стеван окончательно перестал жалеть о том, что поддался любопытству и приехал сюда.
Дом у Йованы Янич оказался хорошим, крепким. Сын помогал, капитан или еще кто заплывал, но твердая хозяйская рука ощущалась. Правда, никакого особенного богатства и высокого достатка не чувствовалось, в ряду таких же дом выделялся разве что достойным уходом. Если Чарген отдавала деньги семье, то шли они явно не на это.
Дверь незваному гостю открыла, очевидно, сама хозяйка дома, и слова случайной прохожей заиграли для Шешеля новыми красками. Удивительно, но ничто из сказанного ею, похоже, не являлось преувеличением. За такой женщиной мужчины действительно могли волочиться почти поголовно. Она по-настоящему впечатляла, причем даже привычного к столичным дамам Шешеля, что уж говорить о скромных местных рыбаках и работягах!
Йована Янич уместнее смотрелась бы не в простом легком платье на пороге этого дома, а в бриллиантах и шелках в свите владычицы. В свои пятьдесят три, да еще при таком количестве детей, выглядела она более чем прекрасно. Статная, с гордой посадкой головы и безупречными чертами лица — в молодости она наверняка блистала, да и возраст обошелся с Йованой удивительно бережно, уложив морщинки вокруг светло-карих глаз и серебро на черных волосах скорее как украшение. Да, назвать ее тонкой и изящной не получилось бы, сложение старшая Янич имела скорее плотное. Но все равно — хороша!
Причем, как через пару мгновений решил Стеван, хороша не только и не столько лицом, сколько каким-то внутренним огнем, силой, характером. Госпожа Янич явно принадлежала к той породе женщин, которых чаще всего называли роковыми.
— Чем обязана? — Хозяйка встретила незваного гостя настолько хмуро и неласково, что списать это на общую суровость в отношении к мужчинам, упомянутую неизвестной мадиркой, не получалось. Скорее она знала или как минимум догадывалась, кто и зачем к ней приехал.
— Меня зовут Стеван Шешель. Хотел поговорить о вашей дочери, Чарген.
Йована смерила гостя взглядом, но от двери все-таки отступила, пропустила следователя внутрь дома. Оглядевшись в прихожей, откуда сразу же начиналась лестница наверх, Шешель за ближайшей дверью заметил две любопытные физиономии — мальчишеских или девичьих, не разобрал, оба ребенка были одинаково кудрявы и большеглазы. Только один совсем беленький, а второй — медно-рыжий.
— Пойдемте на кухню, — поманила его за собой женщина. Там плотно прикрыла дверь, усадила Стевана к большому круглому столу, сама заняла соседний стул. — Что вы хотели?
— Вы в курсе, чем зарабатывает на жизнь ваша дочь? — медленно заговорил Шешель, с интересом оглядываясь. Опять, как и во всем доме: чисто, крепко, надежно и без изысков. Семья не бедствовала, но и не шиковала демонстративно.
— А вы здесь как кто?
— То есть?
— Следователь из СК с официальным визитом или любопытствующее частное лицо?
Несколько секунд Стеван помолчал, разглядывая сидящую напротив женщину. Явно сильную, твердую, волевую. Она очень напоминала владычицу, со скидкой на обстоятельства и внешний вид. Такая не станет плакать, причитать, мяться и путаться в показаниях.
А то он не знает, что она ответит на официальном допросе!..
— Без протокола, — чуть поморщился Шешель, подняв руки в жесте капитуляции.
Йована немного расслабилась, окинула следователя уже более спокойным и мягким взглядом. Глаза у нее были гораздо светлее, чем у дочери, да и вообще внешность госпожа Янич имела типичной ольбадки. И Стеван решил, что при всей своей красоте в глаза она бросалась меньше, чем ее дочь, которая была более яркой. А Иована…
Впрочем, нет, не просто ольбадки, осенило Шешеля. Аристократки. У нее были благородные, слишком правильные черты, которые подошли бы какой-нибудь княгине, и именно это в ее внешности особенно сбивало с толку.
— Ну раз без протокола… Чара попалась?
— Попалась, — подтвердил он.
— Однако, судя по тому, что вы здесь, никаких весомых доказательств у вас нет, иначе не бегали бы и не суетились в нашей глуши. Что вы рассчитывали найти?
— Строго говоря, я здесь проездом, просто решил заглянуть, — спокойно ответил следователь.
— И в Испасе тоже проездом были? — чуть улыбнулась Йована.
— Практически. Старик доложил? — Стеван понимающе усмехнулся. — Он же по старой дружбе документы для вашей дочери делает?
— Старая дружба — единственно надежная… — Госпожа Янич неопределенно пожала плечами. — Но вы так и не ответили, на что именно рассчитывали? Неужели думали, что мать начнет закладывать свою любимую дочь?
— Мне просто любопытно. В том числе — посмотреть на вас, я представлял вас несколько иначе, — ровно проговорил Шешель. — Я ведь не ошибусь, если скажу, что дело это у вас… семейное? И секретам мастерства дочь учили вы?
— Мастерства… — повторила она, пробуя слово на вкус. Усмехнулась. — Жарко, хотите лимонада?
— Хочу, — не стал отказываться Стеван, потому что жара в этих краях действительно стояла редкая и жажда с дороги мучила.
Хозяйка выставила на стол запотевший кувшин, пару стаканов, следом появилась большущая тарелка с сухим ореховым печеньем и еще одна, с виноградом.
— Ну, с Чарген понятно, у нее хороший пример перед глазами. А что толкнуло на этот путь вас? — спросил Шешель, потому что Йована не спешила отвечать на вопросы, а принялась молча отщипывать виноград. Рассеянно отрывала ягоды и клала их тут же на блюдо. — Красивая, умная женщина…
Он уже даже не удивлялся, что не испытывает к этой особе прежних привычных эмоций, которые обычно вызывали подобные преступники. Разум все понимал, но где-то на глубинных уровнях сознания никак не соединялись два образа — ловкой брачной аферистки и вот этой почтенной матери семейства. Больше того, госпожа Янич вызывала любопытство и… симпатию? К счастью, не как женщина, а просто по-человечески. Как интересный и, кажется, очень неординарный человек.
— Меня… — рассеянно повторила Йована, пригубила напиток. — Злость.
— На кого?
— На мужчин, — пожала плечами она. — Я была избалованной, но счастливой девушкой из весьма богатой и родовитой семьи, старый аристократический род. Мне было девятнадцать, когда я встретила отца Чарген. Это был заезжий ромал, их табор остановился в городе. Хорош, стервец, глаз не отвести! Пала в его объятия я без малейшего сожаления, влюбилась сразу и накрепко. А потом он уехал. А потом оказалось, что я жду ребенка. Успешно скрывала это еще месяца четыре, уже пока живот оказалось невозможно прятать. Когда родители узнали, они были в ярости. Меня выгнали из дома. Такой позор, такой скандал! Я уже была обещана весьма достойному молодому человеку, а тут вдруг — нагулянный от ромала подарочек…
— Так прямо и выгнали? — озадачился Стеван. — Ну, прерывать беременность поздно, так не проще было дать родить потихоньку и избавиться от ребенка?
— Мой отец был очень горячим человеком, — пожала плечами Йована. — Он кричал, что убьет, чтобы я убиралась. Сейчас, с высоты жизненного опыта… — Она усмехнулась. — Я почти уверена, что убираться он велел с его глаз. Потом бы остыл, наверное, додумался до этого варианта, но я вдруг послушалась и ушла совсем. Может, меня даже потом искали, но не нашли. Я родила. К этому моменту ушла далеко от родных мест, туда, где меня уж точно никто бы не узнал. Приютила одна сердобольная женщина. Узнала во мне себя, только у нее ребенок умер, и, кажется, она от этого умом повредилась.
— И при чем тут ненависть к мужчинам? — спросил Шешель, потому что собеседница замолчала, погрузившись в воспоминания.
— Ну, что-то она мне наговорила, что-то я сама придумала, от обиды на того ромала…
— Но имя дочери дали ромальское.
— Дала. Потому что любила его, — вздохнула Йована. Комментировать этот катастрофически нелогичный поступок следователь не стал. — Я… да не смотрите вы на меня так снисходительно! — улыбнулась она. — Я была очень молода и очень наивна. Но красива. Торговать телом мне совсем не хотелось, выходить за какого-нибудь рыбака и рожать ему детей, а меня бы взяли даже с младенцем, — тоже. Я не к такому привыкла и не такого хотела. Ну и вот как-то так получилось. Правда, беременела я от них, в отличие от нормальных мошенниц, по-настоящему, — рассеянно заметила она, бросив взгляд на запертую дверь. — Такой вот интересный талант в фиолетовой магии. Если я захочу, мужчине никакие средства предохранения не помогут.
— То есть все эти дети…
— Это мои дети, — твердо заявила Йована. — И вы, конечно, можете попытаться привязать даты их рождения к каким-нибудь заявлениям, но лучше не пробуйте.
— Почему?